My own deep sea demon

9. Вернулись домой. Я всё ещё счастливый и всё ещё с Женей. Вдвоём хорошо. Пока ехали в переполненном автобусе, я думал, что у меня температура тридцать девять и пять. Стоял весь красный, когда он прижимался легонько сзади. Но я рад, что именно в это время было максимальное количество пассажиров. Только зашли в подъезд, и он как давай меня целовать. Стою, прижатый к облезшей стене, и задыхаюсь. От удовольствия, конечно. Краснею от стыда, что так внезапно и сейчас нас могут увидеть. Внезапно лампа на втором и на моём этаже гаснет. Я инстинктивно прижимаюсь к Жене. Боже, какой же я трус! И что он подумает обо мне? — Не бойся… — шепчет мне в шею, и я не боюсь. Я теперь ничего не боюсь. Целуемся. Я дышу рвано. Снова ощущение, что захлёбываюсь, но не боюсь. Приятно! И губы Жени, и слова его, и касания. Начал расстёгивать мою дублёнку и трогать меня под вязаным свитером. Я думал, сдохну от эмоций. Моё сердце стучит неистово, и я ощущаю, как пульсирует внизу живота, как меня кипятком заливает, хотя руки Жени холодные, но мне так жарко. Забегаем по лестнице наверх и снова прижимает меня, но уже к нашей двери. Целует так страстно, что я уже представляю, как буду сейчас хер между ног прятать от Джины. Она уже должна была вернуться домой. Нащупываю ключ в своём кармане и разворачиваюсь прямо в его руках. Пытаюсь открыть дверь в темноте, а он не унимается. Ласкает ещё сильнее, буквально раздевает меня, покусывает мою шею. Я не выдерживаю и со стоном выдыхаю, опираясь ладонями о мягкий дерматин двери, когда он пахом трётся о меня и мой зад: — Ааах! Же…ня…аах… Даёт отдышаться. Отходит и просто стоит рядом. У меня ноги подкашиваются и руки трясутся от такого порыва с его стороны. Я даже в замочную скважину попасть не могу. Помогает и на ощупь находит мою руку. Удерживает, и мы, соприкасаясь пальцами, общими усилиями открываем дверь. Вваливаемся внутрь, и я щёлкаю быстро включатель. Леопардовая шуба Джины намекает, что она дома, но на кухне свет не горит. Мотя тут как тут. О ноги потирается и мяукает. Встречает нас. Неужели соскучился? Или просто снова голодный? Разуваюсь. Стаскиваю дублёнку, и Женя помогает мне. Снимаю шапку и оборачиваюсь на него. И когда успел раздеться-то? Смотрит на меня так проникновенно и легко улыбается, а вот я не могу ни смотреть на него, ни улыбаться. Стесняюсь и стыдливо увожу взгляд, вспоминая, что только что делали на лестнице, у двери тёти Нади, затем на нашем этаже. Мне даже страшно стало, а вдруг мои стоны и вздохи Стас слышал. — Ну ты чего? — спрашивает и гладит по голове, трогая мои взлохмаченные волосы. — …Больше не буду так. Я с ужасом смотрю на него и несогласно мотаю головой. — Будешь. — улыбаюсь и пытаюсь скрыть свой выпирающий член. — Тебе придётся, Жень. Смеётся. Идём на кухню, там моем руки и прикрываем дверь. Я показываю «тсс» и намекаю, что Джина наверняка спит. Её брат кивает, и мы разговариваем почти шёпотом. Решаю сварить быстренько суп и интересуюсь у Жени, как он смотрит на вермишелевый. Кивает, и я делаю вывод, что без отвращения. Бульон был сварен заранее, поэтому дело осталось за малым: нахожу вермишельку, быстро чищу картофель и лук, чтобы сделать поджарочку. Мой помощник помогает мне, но пока он чистит одну картофелину — я успеваю почистить три. Но даже так мне приятна его помощь, да и вообще нравится его компания. Не важно, что он будет делать: просто сидеть рядом, а может рассказывать что-то забавное о Джине, а может нещадно тыкать картофель, но мне этого будет достаточно. Достаточно, чтобы он просто был… Был здесь и со мной. Суп готов, и я пробую. Про себя молюсь, чтобы получился вкусным и чтобы Жене понравилось. Вроде съедобно. Ждём, пока остынет. Мотя поел и улёгся у тёплой батарейки. Джина до сих пор спит. Устала бедная! Мысленно злюсь на неё и на тот путь, что она выбрала, но вроде бы начала ходить помогать в дом престарелых. Сказала, что ей там даже предложили на полставки. И я очень хочу, чтобы она бросила проституцию и согласилась на нормальную работу. И плевать, что в три раза меньше денег, зато мне спокойнее, и она себя побережёт, например, для супруга будущего. Начинаем есть. Смотрю на Женю. Он набрал в ложку — вылил в тарелку, снова набрал — вылил. Пробует осторожно и медленно жуёт картофель. Не могу понять, нравится ему или нет. Что ж, ничего! В следующий раз попробую что-то другое приготовить. Я съел всё и даже ещё добавки себе налил. Думаю, Жека заставлял себя и доедал через силу. Ну, мне так показалось. Убираю посуду в мойку. Делаю чай. Сначала Жене — потом себе. Сахар снова закончился. Ругаюсь мысленно и высыпаю всё, что смог наскрести моему гостю. Ищу в шкафчике кусковой рафинад. Увы, кроме одного побитого кусочка, вероятно, выпавшего из пачки, ничего не осталось. Победно достаю этот кубик и бросаю в его чашку. — И зачем? — резко спрашивает, и я, не ожидая вопроса, погруженный в собственные мысли, вздрагиваю. — Чтобы сладко… Может я что-то перепутал? Да нет! Они оба сладкоежки и точно пили с сахаром — это я хорошо запомнил. Сёрбает чай, и я тихонько за ним. Горячий ещё. — Нет ничего слаще твоих губ. Блять! Вот же любит меня в краску вгонять… Ощущение, что у меня аж внутренности на пол упали. Не могу поверить, что слышу это. Женя улыбается и смотрит на меня, а я вспыхиваю смущением и тону в его сине-зелёных океанах. Понимаю, что хочу снова и снова целоваться с ним весь день и всю ночь, хочу кашлять и задыхаться, хочу дышать, как после пяти папирос. А ещё понимаю, что хочу то самое, что никогда не делал с людьми, лишь с овощами и дезодорантом сестры. Интересно, а как Женя делает это? Пока я ищу на дне чашки ответы на свои вопросы, то не замечаю, как он оказался рядом с моей табуреткой. Берёт меня за руку и тянет в мою комнату. Я не понимаю, зачем. А потом как понял, чуть от страха не обделался. Хотя нет… рано запаниковал. Ошибся, ведь он просто целует меня. Ох, как же целует! Так, как люблю… К слову, теперь я знаю, как люблю. Не сразу сообразил, как я оказался поваленным на постель. Жека нависает сверху, сжимает мои запястья и меня вдавливает в пружинную, старой конструкции металлическую кровать, на которой совсем тонюсенький матрас. И я каждую эту пружину прочувствовал, но на это поебать, ведь именно так мне нравится. Нравится, как он хватает мои кисти и удерживает буквально одной своей рукой. Нравится ощущать тяжесть его тела на себе, нравится, что сначала целует ласково и осторожно, а затем… Полагаю, затем заводится и не может контролировать себя, поэтому кусает и целует так яростно, что я остаюсь просто без кислорода в лёгких. Чувствую, что хочу вдохнуть, но не могу. Чувствую, что буду дышать, как собака после погони за кошкой. Не могу молчать. Мычу ему в губы и стону, как сука. Пугаюсь, что могу разбудить Джину, и замолкаю. Голова кружится то ли от недостатка кислорода, то ли от страстных поцелуев Жени. По правде говоря, я не знаю, сколько раз я выдыхал его имя и хрипел ему в шею. Отстраняется. Даёт отдышаться, целует щёки, а затем шепчет в ухо: — Хочу потрогать тебя… Можно? Я с киселём вместо мозгов киваю ему, ведь не могу и два слова связать. Согласно мычу. Ловко справляется с пуговицами на моих ватных штанах. Я радуюсь, что без освещения в комнате достаточно темно, и он не видит, насколько я красный, и как сильно у меня стоит. Мы зашли в комнату и не включили даже торшер, а сразу начали целоваться — теперь это даже хорошо. Он стягивает плотные штаны, а я приподнимаю таз, чтобы помочь ему сделать это быстрее и не терять время на раздевание. Одна его ладонь ныряет в мои семейки, и я затыкаю свой рот его шеей. Хватаюсь за его плечо свободной рукой, вторую так и продолжает прижимать к кровати. Дышу, как злой ёжик, и орать хочется от ощущений. Он трогает мой хер. Его рука тяжёлая и прохладная. Я уже давно заметил, что в основном его руки и тело прохладные. Оно-то и понятно, ведь в столице явно намного теплее, чем у нас тут в Заполярье. Мёрзнет бедняга! Надо с этим что-то делать! Не хочу, чтобы заболел. Обхватил меня и делает всякое разное. Я не вижу, что именно, но отлично ощущаю. Он схватил крепко и давай наяривать, а я продолжаю хэкать и хукать ему в шею. Стыдно! Не знаю, но когда сам себе дрочил, то как-то тише всё было, а сейчас и этот хлюпающий звук громче, и я громче, и пружины скрипят очень, и я боюсь, как бы Джина не услышала. Ощущаю, как влажно у меня на головке, прям чувствую, как собственная смазка пачкает волосы на лобке. Не помню, чтобы прям настолько у меня она выделялась. Грязно, но так приятно, а особенно, когда кусает мою шею. Вот бы свитер снять, а то я весь потный лежу, будто в бане нахожусь. Жека быстро рукой работает, и я понимаю, что сейчас спущу прям ему в кулак. Ох, стыдобища! — Же…нь… Же… ааах, блять! Не успеваю предупредить его, ведь меня уже подкидывает на пружинной скрипящей кровати. Содрогаюсь в удовольствие, и меня словно захлестнуло водой. Хорошо! Ааааа! Как же хорошо! Не успеваю отойти, как трезвонит мой сотовый, и я в ужасе подрываюсь. Вспоминаю, где оставил… В кармане штанов нет, значит — на тумбочке у торшера. Сука! Как громко! Хоть бы Джину не разбудил этот звонок. Не глядя, беру трубку. С одышкой и шёпотом говорю «алло!» — Фелюнчик, ты что спал иль бежишь куда? — Отдыхал. А бежал в соседнюю комнату за телефоном. — придумываю оправдание, чтобы меньше лишних вопросов. — Уже? А разве не на семь собирались? Хорошо. Постараюсь, но я ненадолго. Сразу предупреждаю Ваську и от него моментально сотня встречных вопросов. Приходится объясняться: — Джина отсыпается после работы. Я должен быть дома к восьми. Давай, до встречи. Убираю телефон и кривлюсь из-за того, что мне не дали насладиться лучшей дрочкой в моей жизни. Вспоминаю, что у Жени до сих пор рука в моей сперме и как-то некрасиво получилось, что я вот так его оставил и даже не поблагодарил. — Жень, ты это… прости, что я так… не предупредил и слинял. — подхожу к нему и подаю маленькое полотенечко, которое достаю из-под подушки. — Васька звонил. — Хорошо, что из-за Васьки. Я уж подумал, тебе так не понравилось, что ты захотел удрать. — обнимает меня и возвращает на кровать. — Да ты что! Какое не понравилось? Я чуть кони не двинул от удовольствия, просто испугался, что звонок мог разбудить твою сестру. — шепчу ему в ухо и ласкаю его шею. Хочу его тоже потрогать, но стесняюсь и боюсь, что так хорошо не смогу ему сделать, да и уходить уже нужно. — Жень, ты не обижайся, но я это… уйду ненадолго, а как вернусь, то в долгу не останусь. — намекаю, что тоже ему сделаю хорошо, по крайней мере, постараюсь. Не хочу, чтобы он думал, будто я халявщик. — Хорошо. Понял. Выждал паузу, а потом как-то резко так продолжил: — …А может лучше останешься? Может в другой раз в гости сходишь, а? Ну и что делать? Ааааааа! Я очень хочу остаться, и это истинная правда, но не могу не пойти, ведь Вадим скоро уплывает обратно и неохота, чтобы Васян потом губы дул на меня. Думаю, как бы это объяснить Жеке. — Я ненадолго. Обещаю. Час-полтора максимум и я дома. Вадим недалеко живёт. Я даже на автобус ещё успею, а если нет, то обратно сам прибегу. Согласно кивает, ласково улыбается и гладит меня по щекам. Ох! Как же это волнующе! Меня никогда парень не гладил по щеке, ещё и такой красивущий. Чувствую себя таким счастливым, что петь хочется, а лучше орать во всё горло, но Джина спит, поэтому я просто тихо улыбаюсь и снова робко увожу взгляд. Мне вроде бы не должно быть стыдно, но это первый раз, когда мой хуй касались чужие мужские руки и это так невъебенно-хорошо. — Васяну привет, и хорошо вам посидеть. Я как раз тоже по делам схожу. Думаю, как раз управлюсь к твоему возвращению. А вот это меня насторожило и как-то совсем не понравилось. Куда это он собрался? По делам? Не сказал, что на работу, а по каким-то делам. А может он с кем-то ещё хочет встретиться? Время провести, чтобы меня не ждать. А может познакомился с кем-то на работе? Хмурю лоб и морщу нос. — Ликс, а где Вадим живёт? Скажи мне адрес на всякий… Может я с тобой там где-то пересекусь и вместе домой пойдём. Прихожу в себя, отгоняю неприятные мысли и называю точный адрес Вадима. Кивает и снова так головокружительно целует, что я подумываю о том, что точно полчаса у Вадима и бегом домой. .................... Стою у достаточно новой пятиэтажки и смотрю на самый верхний этаж. Захожу в подъезд, провонявший мышатиной. Видимо, уже привычка, и я сжимаю в кармане свой спасительный ключ. Поднимаюсь и звоню в сороковую квартиру. Хозяин открывает сразу, и я улыбаюсь. Следую за ним. Хорошо, что хоть додумался огурчики Евдокии Афанасьевны прихватить. Передаю закусон Вадиму. Пацаны как раз картоху жарят. Оу! Да тут не только пацаны, оказывается. Прохожу на кухню. По количеству бычков в пепельнице и двум полупустым бутылкам водки, понимаю, что они сидят уже давненько. Хотя не скажу, что прям в дрова пьяные. Предполагаю, что просто бутылки могли быть неполные. Вадим мог и с родителями выпить. Отметить возвращение, так сказать. Бросаю мимолётный взгляд на двух девиц. Ни одну из них я не знаю, но зато одна отлично знает моего двоюродного братишку, ведь сидит у него на коленях и хихикает. Толян, увидев меня, сразу же здоровается и с важным видом представляет меня своей барышне. Полагаю, что это та самая внучка бабы Клавы. — Антонина. — знакомит, а барышня подсказывает, — …но можно просто Тоня. Брат указывает на меня: — А это вот Феликс — мой кузен. Ох, мать моя женщина! И с каких это пор я стал кузеном? Небось фильмов зарубежных насмотрелся. Никогда так не говорил. Девушка дружелюбно кивает и улыбается, убирая свои ненастоящие каштановые кудри с лица. Откуда знаю, что ненастоящие? Много раз видел, как мама и Рая крутили волосы на бигудюшки. Так вот у этой кудряшки точь-в-точь такие же. Но я особо не рассматриваю чужую пассию, во-первых, неприлично, во-вторых, неинтересно, а в-третьих, ищу глазами Ваську и паралельно рассматриваю остальных присутствующих. На кухне его нет. Может в туалет отошёл? Я скромно присаживаюсь на отведённое мне место возле брата. Смотрю, заходит Васян и за ним кто-то ещё… Кто-то, кого я, блять, ну никак не ожидал здесь увидеть. Ублюдский Кавказец! Что? Почему он здесь? Васян здоровается и радуется моему визиту, а вот я нихуя не рад визиту этой бородатой сволочи. И кто его вообще пригласил? Заметил меня, сверкнул своими глазами и блестящими зубами. Приветственно кивнул, будто я, блять, друг его, а не тот, кого он изнасиловал и из-за кого я чуть кровью не истёк. Чудом задницу свою вылечил и то не уверен. Да кто ж поди узнает теперь, что там с моей дыркой? К проктологу я не готов идти. У меня аж руки в кулаки сжались под столом и, думаю, желваки заиграли. Хорошо, что не возле меня посадили его, я бы там на месте вилку в глаз ему вогнал. Все расселись. Слева от меня Толян с Тоней, с правой стороны Васян, далее Вадим, Нина — так звали вторую девушку, Степан — это то ли родственник Вадима, то ли его друг и Азар. Я так-то и не знал имя Кавказца. Все как-то по прозвищу его называли, а оказывается, что он — Азар. Теперь я даже сомневаюсь, что он кавказец, может вообще дагестанец или грузин. Похуй! Я на полчаса и свалю. На полчаса не получилось. Полчаса только картоху жарили. Девушки быстро помогли Вадиму накрыть на стол, и только через сорок минут мы нормально сели. На рыбу смотреть не могу уже, поэтому уплетал котлеты, салат и консервацию. Я выпил лишь полрюмашки водки, отнекиваясь, что, мол, после ранения мне пить нельзя, но и на этот случай у Васяна и Вадима был специальный вип- алкоголь. Какая-то лечебная заграничная настойка ядрёного зелёного цвета, название которой я не запомнил и даже не смог прочитать на этикетке, ведь там всё было на иностранном языке. Меня улыбнуло от цвета, и я сразу о Жене вспомнил. — Мужики, я одну и ухожу. Ждут меня. — намекаю Васяну и на часы поглядываю. Настойка ядрёная не только по виду, но и на вкус. Такой насыщенный горько-травяной вкус. Я бы даже сказал, лекарство напоминает и намного крепче водки, поэтому Вадим мне разбавлял чем-то сладковатым и минеральной водой. Но уверил, что две рюмашки, и я буду спать, как убитый. Звучало так себе, ведь я не хочу спать и тем более быть убитым. Меня Женя… мой Женя ждёт. Перед глазами всё двоится, и я чувствую, что мне уже хватит. Больше не пью и слушаю рассказ Вадима о его том плаванье, которое чуть Ваську полностью седым не сделало. Азар почти не пьёт, зато всё на меня поглядывает. Хотя может и не на меня? Я испугался, что на брата моего или на Тоню. Ругаю себя и покрываю отборным матом, ведь не додумался взять номер сотового Жени. Джина сказала, что он купил себе недавно у каких-то перекупщиков. С досадой смотрю на свой телефон. Подумываю позвонить на домашний в надежде, что Джина ещё не ушла, и тогда она сможет брату дозвониться… Если бы здесь не было Кавказца, то я бы уже давно спокойно пошёл домой, а так он будто держит меня взглядом. Я даже в сортир под его хищным взором еле смог уйти. Пришлось идти вместе с Вадимом, якобы нам одновременно приспичило. Позже подзываю брата и говорю, чтобы собирался домой и с Тони глаз не сводил. Строго приказываю, чтобы девочку свою до дома довёл и избегал Кавказца. Толян кивает, улыбается и озвучивает, что будет ночевать сегодня у Тони. Я киваю, но снова повторяю свои слова. Вижу, он немного не ожидал от меня такой опеки, но успокоил, что всё будет хорошо и чтобы я не волновался. Смотрю дамы секретничают в зале, пока мужчины курят в открытую форточку. Я чуть не задохнулся от этого запаха курева. Давно не пыхтел. Смотрю Васька с Вадимом одну на двоих курят. Меня это как-то не знаю, не удивило, ведь они близкие кореша, но показалось как-то, ээээм… В общем, не смог подобрать подходящее слово, чтобы описать. Смотрю Степан с Азаром разговаривает. Прислушиваюсь. Заказывает у Кавказца овечью шерсть, причём дохуища. Наверное это и есть причина, по которой этого мудака позвали сюда. Толян не курил особо, вероятно, готовился целоваться со своей невехой. Заглядывал на кухню, чтобы увидеть, когда докурят. Нина вышла из зала и направилась на кухню. Начала вертеться то возле Вадима, то вокруг Васьки. К слову, Васян почему-то на неё слабенько реагировал, хотя на лицо она достаточно симпатичная. А вот на что реагировал, когда она на Вадю вешалась. Может ревнует? Только кого к кому? Этого я так и не понял. Как бы ещё из-за девки не поссорились. Любопытно. Было видно, что Нина использовала всё своё девичье очарование и кокетство, но то ли Вадиму не хотелось её внимания, то ли после плаванья к берегам Японии у него поменялись вкусы. Думаю, второе, и теперь предпочитает азиатских женщин. В любом случае, ответ на этот вопрос, касающийся вкусов Вадима, и о том, кого из двух мужчин удастся заполучить этой настойчивой барышне Нине, я узнаю завтра-послезавтра. А сейчас мне пора уходить. Я прощаюсь с хозяином и своим друганом. Говорю брату, чтобы шёл сейчас же провожать Тоню. Кавказец тоже резко засобирался домой. Организатор вечера не хотел никого отпускать, и его гостеприимство свелось к тому, что он даже предложил заночевать у него, но это точно не для меня. А вот Васян и Нина, смотрю, и не собирались никуда уходить. Вероятно, они изначально планировали оставаться. Я попрощался и брательник с невестой пошли налево, а мне направо. Уебанский Кавказец то ли меня ждёт, то ли мне уже чудится от страха, но тоже разворачивается в мою строну. Я спешно ныряю за дом и думаю, что как только скроюсь из виду Азара, то рвану к остановке. Только вот рвануть не вышло… Во-первых, скользко, и я упал, а во-вторых, на мне уже лежал Кавказец, вдавливая меня в снег. Полагаю, он подскользнулся на том же месте, где и я. — Ну что же ты бежишь, маленький? Так и голову расшибить можно. Давай-ка я тебя провожу домой, да? У меня сердце колотится и руки немеют от ужаса и холода. — Встань с меня. Я сам дойду. Отвали! - грубовато, но иначе не получилось. — Вот ты как дяде Азару? Я же помочь хочу. Слышал подрезали тебя недавно. - противно цокает, будто насмехается. - Одному небезопасно ходить. Со мной тебе будет хорошо. Резко дёргает меня на себя, да так, что у меня аж голова закружилась и разболелась. Поднимает меня и больно хватает за тот самый бок и за то место, куда только недавно меня пырнули ножом. Совпадение? Не думаю! Он точно знал тех мразей, ведь давит сейчас именно на не до конца зажившую рану, где ещё корочка не отошла. Я непроизвольно простонал. — Что ты стонешь? Рано ещё… Я же ничего ещё не сделал. Ты лучше молчи. – ехидно смеётся. – Будешь тихим — я тебе бабла подсыплю, а оно тебе, ой, как надо… Знаю, что надо... Ты ведь почти неделю не работал. Я дёргаюсь в попытке вырваться и побежать, но он схватил так, что будь я даже цел и здоров, то не смог бы освободиться от его хвата. Ведёт меня куда-то и совсем не туда, куда мне нужно, и совсем не на остановку. Ведёт, кажется, в Парк Свободы. Название случайно вспомнил. Мне Рая рассказывала, что здесь самой лучше не ходить. Ага, блять, как символично! Быть изнасилованным в Парке Свободы. Отличное завершение вечера… Ангел-сука-Хранитель, где тебя, нахуй, черти носят?! Самое время появиться. Если сегодня я сдохну, то найду тебя и на том свете. Обидно, вот так умирать… Обидно, что я даже не занялся любовью с тем, кто мне очень нравится. Нащупываю свободной рукой сотовый и вспоминаю, как быстро позвонить через быстрый набор. Набираю Ваську… Не знаю, идёт ли ему сигнал, слышит ли он, но я не сдамся без боя… Не сегодня точно! Кавказец тащит меня всё дальше от дома Вадима, и этот район я знаю плоховато. Придётся бежать, куда глаза глядят. Нащупываю в кармане свой ключ от квартиры. Небольшой отвлекающий маневр: — Сколько заплатишь? Только не как в тот раз! Мой голос звучит достаточно уверенно для того, у кого трясутся ноги и сердце готово пробить грудную клетку. — Прости за тот раз дядю Азара. Обещаю, сегодня бить не буду. Хочу, чтобы был в сознании, ведь мне всё же охота послушать и сравнить… Вот интересно, как будешь стонать: как-то по-особенному или так же, как бабы? — Здесь. Не хочу далеко идти. Давай прямо здесь. — Вот так… Хороший мальчик! У гаража будет удобно. – пытается лапать меня. Сейчас или никогда! Либо он меня, либо я его. Разворачиваюсь к нему. Фальшиво улыбаюсь. Подбираю более выгодное положение, чтобы он лицом к фонарю, а потом со всей силы бью своим ключом в левый глаз. Выдёргиваю ключ обратно, слегка прокручивая и ощущая на нём что-то мокрое. Сразу же, как он отпустил меня и согнулся, я рванул прочь. Слышу его крик позади и угрозы, а после лай собак, которых он, вероятно, разбудил. Мне страшно. Меня колотит. Я не знаю, куда бежать. Не могу сориентироваться, где дом Вадима. Они все одинаковые. Не могу понять, в какой стороне остановка. Думаю о том, что если Кавказец меня догонит, то после такого я точно буду валяться замёрзшим выебанным трупом. Бегу и ноги вгрузают в сугробы снега. Здесь совсем не очистили и дорожек нет. Бежать всё сложнее. Падаю несколько раз. Внезапно врезаюсь в кого-то и меня крепко хватают за руку. — Отстань! Не трожь меня! Если полезишь, то и второй проткну! — кричу, отбиваюсь и боюсь открыть собственные глаза, ведь представляю, что сделал с его левым. После проникающих травм нарушается целостность глазных оболочек. Чаще всего через рану вытекает внутриглазная жидкость, давление в глазу снижается, иногда в ране видны выпавшие оболочки глаза. А ещё при этом продолжается механическое и химическое повреждение структур глаза. Это мне мама рассказывала о случаях на её прошлой работе, поэтому запомнилось хорошо. И если Кавказец не обратится немедленно в больницу, то… То зрение не спасти. Не знаю, насколько это тяжёлый случай и насколько сильно я ударил, но в самых осложнённых случаях полностью рвётся стенка глазного яблока — глаз уже не спасти, реконструировать не получится, и его придётся удалить. Стою зажмурившись, но ощущаю не запах табака и водки, а запах, который знаю… Слышу знакомый и родной мне голос: — Эй, Ликс… Тише! Тише! Это я! Женя… Открой глаза. Я открываю. Смотрю на брата Джины. У меня текут слезы, опускаю взгляд на свою одну руку, а она в крови. Меня ещё сильнее трусить начинает. Я хватаю Женю и тяну его сам не знаю куда. — Беж-жим… Он т-там. Сейчас догонит и убьёт меня и, не дай Бог, тебя… — заикаюсь и плохо соображаю, что раненый человек вряд ли кого-то убьёт, а особенно двоих, но мне настолько страшно, что я просто хочу убежать подальше. — Успокойся! Считай со мной… 5…4…3…2…1… А теперь… что случилось? - спрашивает и отводит в сторонку под дерево. — О Боже… К-кровь. А если я его убил?.. Ж-женя… Я убил человека… Убил точ-чно… Меня посадят? Меня ведь посадят минимум на десятку, да…? Меня точно посадят! — начинаю анализировать. — У меня с собой вода. — говорит спокойно, а я не задумываюсь особо, откуда и почему у него есть вода. Протягиваю руку, стараясь не смотреть, лишь ощущаю, что на мою конечность действительно льётся вода. Перчатки, получается, у Вадима забыл. Или всё же потерял? Не помню. — И ключ. Это орудие… Улика… — быстро вспоминаю все передачи, что я смотрел по вечерам про работу нашей милиции. Женя полил и на ключ. Обнял меня и повёл куда-то, но я был в шоке, в состоянии аффекта, поэтому не помню, как мы дошли домой. А ещё я был пьян, поэтому как оказался в ванне тоже не помню. Женя мыл меня. Мыл, как ребенка, пока я плакал, громко истерил и расплёскивал воду. Затем укутал в полотенце, вытер и буквально на руках отнёс в комнату. Меня ещё долго трусило и от холода, и от страха, и от шока. Я всё смотрел на свою руку и на ключ, лежащий на тумбочке. Но они были чистые, будто и не было никакой крови. Вскакиваю и кричу: — Вещи в крови. Моя дублёнка! — Она чистая. — уверяет меня Женя и снова укладывает в постель. — Жизнью клянусь — она чистая. Ни пятнышка! Его слова меня успокаивают. Я крепко вцепился в его предплечье. Так и провалился в сон. Проснулся через какое-то время в ужасе и холодном поту. Вокруг темень, и мне страшно, но внезапно включается торшер, и я вижу улыбку Жени и его красивущие глаза. — Не уходи. Ложись со мной. Мне страшно. — признаюсь ему. — Не уйду. Спи, человечек мой. Я с тобой. — слышу это, и на душе светлее и так тепло становится. И совсем не страшно мне. Женя обнимает, и я утыкаюсь в его холодную грудь. Сквозь дрёму прошу, чтобы он укрылся сильнее. — Спи, родной. Мне не холодно, лишь бы тебе тепло было. Засыпаем…

Может это сон?

Разбуди меня

Никого не жду

Никого не жаль…

Может это всё

Твоя красота

Твоя красота

О временах,

Где неудачи плыли мокрым по щекам,

Когда любовь была сильнее, чем мой

Страх

Дорога дальняя вела нас не туда…

В никуда

Я вздыхаю от слабости

В ожидание радости

О, я осмелюсь всё простить

Да, я осмелюсь всё простить!

Не прошу о жалости

В ожидание радости

О, я осмелюсь всё спасти

Да, я осмелюсь всё спасти!

Быть может это всё

Твоя красота?

Твоя красота…

passmurny — Твоя красота