My own deep sea demon

7. Очнулся. Не дома. Захлёбываюсь. Тону и понимаю, что уже не вынырнуть. Чёрная бездна внизу и тьма наверху. Вода ледяная. Оставляю попытки выплыть. Думаю о нём. Как он там? А Джина? Расстроятся, наверное. Уедут в свою столицу и забудут меня. Погружаюсь всё глубже и пытаюсь понять, а как я вообще оказался в море, ведь пять минут назад я лежал в снегу подрезанный недовольными покупателями. Внезапно ощущаю его. Снова то существо окутывает меня собой, своими руками или лапами. Не вижу. Ничего не вижу, только чувствую. Нет, не руки. Охуеть! Щупальца! Интересненько! Предполагаю, что от потери крови у меня галлюцинации. Нормально так меня ебашит. Ощущаю их. По сравнению с ледяной водой, такие тёплые и приятные. Скользят по телу. К слову, я вроде бы одетый был, но сейчас ощущаю себя полностью голым. Оно обвивает меня щупальцами, и я чувствую их везде. Одно обвивает мою шею, два удерживают мои руки, окольцевав мои запястья, а ещё одно широкое с миллионом присосок скользит по телу. Мне почему-то не страшно, прости Господи, но мне приятно. Ощущение, что оно обнимает меня. То, что на шее, медленно скользит и кончиком касается губ, заставляет приоткрыть рот. Я не сопротивляюсь. Секунда, и щупальце во рту, но я не давлюсь и не захлёбываюсь. Я пробую его и легонько сосу. Точно так, как недавно посасывал консервированный помидор. По вкусу слегка солёный, не воняет, холодный, а присоски иногда прилипают к губам. Ещё одно щупальце ложится на мой обнаженный пах. Мгновенно обвивается вокруг члена и… Блять! Сейчас умру от удовольствия! Или стоп… Я, наверное, уже умер? Осьминожка, это ты, что ли? Вспоминаю моего осьминога, которого я выпустил в море. Ого! А ты вырос, однако. Думаю про себя и сосу немаленькое щупальце. По правде говоря, представляю, что это член кого-то, ну очень привлекательного и возбуждаюсь от этого. Оно продолжает ласкать меня и надрачивает. Кажется, я спятил! А может, я в аду? Хотя для меня это, скорее, рай. Хорошо так… Чувствую, что меня надолго не хватит. Щупальце откровенно ебёт мой рот, и это так…так здоровски ощущается. Чувствую, что вот-вот и изольюсь от движений осьминожки… Ещё чуть-чуть… Ещё… Аааа! Внезапно распахиваю глаза и подрываюсь с постели. Рядом сидит Женя и Васька, а я часто дышу и ощущаю, что весь потный. Я нихуюшеньки не понимаю. Лишь то, что мой хуй стоит, благо я накрыт несколькими толстыми одеялами, причём одно из них совершенно новое. — Фелюня, друг, как ты? Ну ты напугал нас! Пиз…ц! Рано тебе ещё на тот свет. Рано! Хорошо, что нашли тебя вовремя, так бы насмерть и замёрз. — Васька тараторит, и я не поспеваю за его словами. Трогаю свой бок. Больно. Я перебинтованный, и рядом с кроватью куча баночек-скляночек и мази всякие. — Что случилось? — смотрю на Женю, улыбаюсь и плакать почему-то хочется. Так счастлив видеть его и глаза эти неземные. — Ты что, совсем ничего не помнишь? — спрашивает и укладывает меня обратно в постель, мягко улыбаясь. — Ну, помню, что домой шёл, и на меня напали три уебана, которые обиделись, что я им продал икру в два раза дороже и на пятьдесят рублей обсчитал. Подрезали меня и украли деньги. — рассказываю всё, что помню. — Скорее всего, так и было. А как мы с Женькой в больницу тебя тащили? А ещё врач домой приходил, помнишь? Мотаю головой в разные стороны. — Порез хоть и не глубокий, но из-за расположения очень болезненный. Да и крови ты много потерял. Переливали. Но зато зашивать особо не пришлось. Доктор сказал, затянется само. Пока что нужно обрабатывать, чтобы рана не загноилась. — отвечает и смотрит на меня. Наверное, я от болевого шока отключился. Делаю предположение и легко улыбаюсь. Васька пожимает руку Жене, благодарит и подбадривающе хлопает меня по плечу, желая скорейшего выздоровления. Жека провожает Васяна до двери, а я лежу и до сих пор в недоумении. Напрягаю память, но совсем не помню, как шёл с Женей и Джиной, и больницу, и врача не помню. А как же море и осьминожка? А щупальца? А…? Неужели снова сон? Но всё было так по-настоящему и эти ощущения, и желание… И сейчас мой стоящий хуй тому подтверждение. Заглядываю под одеяло и наблюдаю, как торчит в семейках. Женя возвращается в комнату, и я быстро накрываюсь почти с головой, натягивая сильнее одеяло. — Тёплое? — спрашивает и кивает на одеяло. — Ага! Очень. — Женька купила и ругалась, что ты не сказал, что все одеяла нам поотдавал, а сам мёрз. — А где она, и который час? — спрашиваю и краснею оттого, что он сидит у кровати и трогает мой лоб. — Восемь вечера. Сестра уже ушла на работу. Сказала мне покормить тебя, следить, чтобы не было температуры, и ухаживать за тобой. Мне неловко. Я так хочу в туалет, поэтому пытаюсь подняться с постели. Мой хер упал, и теперь я могу спокойно пойти обоссаться. — Ты куда? В туалет? Я помогу. — помогает подняться и, опирая о себя, ведёт к санузлу. Держит крепко, но бережно. Ощущаю его руки на своём теле и готов умереть от счастья. Так приятно! Почти так же, как и в моём сне. Идти, правда, очень больно, и я думаю, что там явно не царапина, но хорошо, что хоть зашивать не пришлось. Доводит меня до уборной и стоит за дверью. Отлил. Подхожу к зеркалу, чтобы помыть руки… Бляха-муха! Каким камазом меня переехало. Всё ебало синее и опухшее. Ну красавчик! Ничего не скажешь… Смерть и та краше, чем я сейчас. Стыдно сильно… Удивляюсь, как зубы целы остались, а не на снегу. А что, если я это… умер…? И сейчас всё не взаправду происходит? И Женя не настоящий, и квартиры нет вовсе, и Васян не приходил. В ужасе распахиваю дверь и кидаюсь на шею Жеке. Он, вероятно, ничего не понял, а я повис на нём и не могу отпустить. Вот ненормальный! Не дай Господь, ещё подумает, что я того…сбрендил. Может он решил, что я споткнулся и падал, поэтому придерживает меня сразу двумя руками. Прохладными ощущаются. Ну конечно… Бедняга стоит в своей тонкой модной кофте с капюшоном. И я в этот капюшон смотрю, через его плечо. Ощущаю запах. Нет, не капюшона, а Жени. Пахнет так… Не могу понять… Морозом, пенными волнами, железом и чем-то солёным. Точно не пот, ведь мне эта смесь пахнет приятно, и я не могу надышаться им. — Ликс… — шепчет мне в шею. — Всё нормально? Он не отстраняется, и я тоже. — Нормально. А можешь меня ущипнуть? Да посильнее. Чувство такое, будто я ещё не проснулся. — отвечаю и немного отстраняюсь, почти провожу своей щекой по его. Отстраняемся друг от друга, и он перехватывает меня иначе, чтобы довести до постели. Не щипает, и меня это настораживает. — Ты ведь настоящий, да? Жень… Скажи, что всё сейчас взаправду. Скажи, что я не умер. Останавливаемся, не доходя до моей комнаты. Разворачивает меня к себе лицом и смотрит своими глазами сине-зелёными. Уже в который раз тону в них — такие красивые. — Самый что ни на есть настоящий. Всё по-настоящему, и ты не умер. Ты живой! Стоишь рядом со мной и мёрзнешь, а надо бы лежать в тепле, а перед этим покушать хоть немного. Чувствую, что в моих глазах солёная влага. Не верю ему. — Ты врёшь! Берёт мою руку в свою и очень крепко сжимает. — Ай! Больно! — То-то же… Если боль чувствуешь, значит — живой и всё взаправду. И сейчас я первый раз счастлив, что чувствую её. Женя ослабил хват, но продолжал держать за руку. Довёл в комнату, уложил в постель. Сам достал мне вещи и помог надеть рубаху байковую и гамаши. — Ты поспи пока… — говорит мне и собирается уходить. А я как не в себе ору ему в след: — Не уходи! Побудь со мной немного. Мне это… страшно. Он кивает и садится рядом на мою кровать. — Что хочешь покушать? — спрашивает и рассматривает то меня, то мою эту спаленку два на три метра. — Что угодно, но только не пельмени. Только ты это… Джине не говори, ладно? — смеюсь, и он тоже. Не знаю, как так, но вот только я смотрел на него, а уже летаю на воздушном шаре. Смешной такой сон… Я и слон летали на воздушном шаре. Ловили руками облака и бросали вниз красную смородину и конфеты. Слон, кстати, тоже бросал… хоботом. Вот же удивятся люди внизу. Так смешно, что ржу и от смеха просыпаюсь. Женя сидит рядом и улыбается: — Таким ты мне нравишься больше. Я стесняюсь и сразу вспоминаю своё разбитое и опухшее лицо. Да уж, красавец ещё тот! — Что снилось? Ты так хохотал, что я подумал – анекдот читаешь. — Да сон приснился. Слоны, шары, конфеты. Хахах! Первый раз за всё время приснилось что-то нормальное. — отвечаю и слегка приподнимаюсь, опираясь о постель. — А в остальные разы что снится и почему ненормальное? — интересуется и зачем-то освобождает место на тумбочке у кровати, сгребая лекарства в кучу. — Ну… Всякое-разное… — стесняюсь и ухожу от ответа. Не буду же я ему вульгарные свои сны рассказывать. — Не расскажешь? Мне ведь любопытно… Сиди, я мигом. Уходит и меньше, чем через полминуты возвращается. Ого! И правда, мигом. В руках поднос, а на нём рисовый суп. Ммм! Как вкусно пахнет. — Откуда суп? Ты приготовил, что ли? — чувствую, как хочу есть, и слюни выделяются с удвоенной силой. — Не. Я ж умею только картоху вилкой тыкать, а вот супы варить это искусство. — мягко улыбается и подмигивает, подавая мне ложку. — Девушка приходила. Раей представилась. Она сказала, что узнала о случившемся от твоего друга с усами. Ага! Васька разболтал. Вот же! — Суп принесла, банку варенья и котлеты замороженные. Мы поговорили немного, и она не захотела тебя будить. Ушла и сказала, чтобы ты позвонил ей, когда сможешь. Ты это есть-то хоть можешь? Покормить? Я чуть не поперхнулся от его предложения. — Да вроде руки не отказали. Пока сам могу, но это… Спасибо за помощь. Ясно. Это приходила сестра моя. — Я так и подумал. Вы очень похожи. Есть такое! Многие говорили, что до шестнадцати лет мы с ней одно лицо были. А потом на моём щетина начала появляться. Хлебаю суп. Ещё тёплый. Вкусный такой. Рая обалденно готовит, даже вкуснее матери. — Так что там за сны у тебя? Кошмары? — Женя всё же решил продолжить заставлять меня краснеть. — Не совсем. Осьминоги, щупальца там всякие и глубоченное море… — выпаливаю и утыкаюсь в тарелку, успевая увидеть его максимально шокированное лицо. Чёрт! Не стоило, наверное, рассказывать. И это я ещё самое интересное утаил. Не хочется, чтобы Женя подумал обо мне невесть что. Хочется сближаться с ним, а не отдаляться. Хотя сегодня он особенно разговорчивый, а я особенно много таращусь на него. Какой же он! Не могу слово подобрать. Эталонный, что ли? Нет! Идеальный! Лучший! Во… Именно так! Теперь он ещё красивее кажется! И ещё значимей для меня, ведь заботится обо мне. Внезапно проносится мысля… А вдруг ему внапряг это? Больно надо ухаживать и заботиться о каком-то неудачнике, вроде меня. — Ты это… Если хочешь, то можешь телек идти смотреть. Не обязательно тут сидеть возле меня. — освобождаю его от ответственности, наложенной Джиной и ситуацией. — Мне не сложно. Идём вместе посмотрим. — предлагает и уносит пустую тарелку, а затем возвращается за мной. Сперва проводит в туалет. Я умываюсь, чищу зубы сразу, чтобы потом перед сном по сто раз не бегать и не напрягать Жеку. А теперь доводит до скрипучего кресла-дивана. Только вот что любопытно: я ни разу не слышал, как он скрипел ни вечером, ни ночью. Наверное, просто он не ворочается так, как я. Усаживаемся. И как-то уж сильно близко он садится рядом. — Можешь опираться о меня, чтобы бок не болел. — предлагает мне, и я улыбаюсь про себя. Ах! Вот оно что! А я-то уж надумал себе… Дурень! Я сначала не смел касаться его и тем более опираться о его плечо, но… Но незаметно придвинулся чуть ближе, и теперь мы соприкасаемся плечами, руками и бедренной частью ног. Он переоделся в тот мой свитер, и этот факт невероятно радует меня. — Не холодно? — спрашивает, не отрываясь от экрана. — А тебе? — задаю встречный вопрос и смотрю на его профиль. Внезапно поворачивается ко мне: — Немного прохладно. Не нахожу, как продолжить диалог, и просто говорю «ага». Он поднимается и укрывает нас байковым одеялом, что лежало аккуратно сложено рядом. Как же хорошо! Тепло и уютно. Я не могу не улыбаться и надеюсь, что он не видит моего дебильного лица, перекошенного этой счастливой улыбкой. Я дома… И он дома… И мы оба дома. Хоккей закончился, и сейчас будет какой-то французкий комедийный фильм. Я не смотрю титры, я смотрю на Женю. На эти дымно-голубые с зеленцой волосы, на родинку под глазом, на идеальный нос. Разве у людей бывают такие идеальные носы? Глазею на его губы, на подбородок и чуть ниже на шею, с видимой синей веной. Вот бы языком по ней… Медленно. И губами прихватить эту бледную при свете телевизора голубоватую кожу. Вот бы руками потрогать кадык его и ниже провести по груди. Коснуться бы губ его своими. Интересно, мягкие они? Тёплые или прохладные? Узнать бы, как целует он девушек и как ему нравится? А может он и вовсе не любит целоваться? Но что-то же он любит… Узнать бы, что? Прикрываю от мыслей глаза и представляю не самые приличные вещи. А как он занимается этим? Лёжа сверху на партнёрше или стоя, а может любит раком? Говорит ли что-то в процессе энтого дела или молчит, а может рычит? — Феликс… Ликс, ты спишь? — слышу его осторожный полушёпот сквозь толщу своих бесстыжих фантазий и чувствую одно мягкое прикосновение к моему плечу. Открываю глаза и пугаюсь немного. Он смотрит пристально на меня. Так близко наши лица. Слишком близко… Ближе только поцелуй, который я бы чертовски хотел ощутить. Непроизвольно приоткрываю рот, и расстояние существенно уменьшается. Мне кажется, вот-вот, и я почувствую его губы. Вот-вот, и поцелуемся, но… …Но ёб твою мать, Мотя!!! Мой кошак прыгает к нам на ноги и не может определиться, к кому лечь головой, а к кому задницей. Я готов завыть, но вместо этого быстро отстраняюсь от чужого лица и смеюсь. — Мотенька, а что ты тут забыл? Гладим кота в две руки, иногда соприкасаемся между собой. Случайно, а может и нет. Может, это я нарочно касаюсь его пальцев и хочу, чтобы он касался моих. Какой же я идиот! Я раньше не знал этого чувства, но теперь знаю… Я влюбился в Женю… в человека, который не для меня, который дня три-четыре и махнёт в столицу, а я так и останусь один в этой убогой сталинке. Но это новое чувство такое лёгкое, такое окрыляющее, и мне хочется жить. Меня уже не бесят мои соседи по утрам, собирающиеся с криками на работу. Мне кажется, что я их даже не слышу. Меня не бесит движ-Париж у Стаса; меня не злит лютый холод за окном и свистящие от ветра окна на кухне; меня не раздражает этот декабрь, ведь ОН рядом… Он здесь, со мной в этом уже не одиноком декабре! Всё кажется другим… И я кажусь себе другим. Мне думается, что я даже стал решительней и уверенней в себе, и ничего не страшно… Вот возьму и поцелую его! Прямо здесь и сейчас… вот так, сидя у телевизора с котом, развалившимся на наших ногах. Сейчас…пару секунд, чтобы собраться с мыслями и прицелиться на его уста… Сейчас! Жмурюсь и утыкаюсь в его губы. Сразу ощущаю бешеный ритм моего сердца в висках и в животе. А вот теперь боюсь… Боюсь, что сейчас как двинет мне по лицу, и я точно останусь без зубов. Не бьёт, но и не целует. Держим наши уста плотно прижатыми друг к другу. Паузу выждал… Думаю, теперь можно целоваться по-настоящему. Только вот понятия не имею, как это нужно правильно делать с живым-то человеком. Это тебе не пиздорыбицу целовать. Приоткрываю рот и потираюсь своими губами о его. Как же это невъебенно-хорошо! Ощущаю потирания в ответ и… Суууукааа! Открываю глаза. Да ну нахуй! Неужели приснилось? Хочу убиться! Почему сон? Ну почему?! Пялюсь на Женю и не понимаю, что он делает. — Прости! Разбудил? У тебя тут это… слюнка текла… Я вытер. Чтоо? Слюнка? Христос-Спаситель! За что мне это? Почему слюни решили течь именно сейчас? Аааааааа! Кричу в своей голове, а Жека продолжает вытирать мои губы от слюны платочком. Какое же позорище! Ощущаю, что мои щёки мгновенно вспыхивают пунцовой краской, и мне хочется накрыться одеялом, что я и делаю. — Эй, ну ты чего? Ну и что? У кого не бывает текущих на подушку слюней? — пытается утешить. Я сквозь толщу одеяла: — У тебя! Он смеётся, и я выглядываю одними глазами. — Бывают, а ещё иногда у меня хер стоит по утрам, так что всё норм. Всё естественно. Ёбаный в рот! А вот эта информация весьма любопытна. Теперь даю себе установку, что обязан встать завтра пораньше, дабы лицезреть это своими глазами. Женя помог дойти до уборной. Я справил нужду, помыл руки, и мы пошли на кухню. Попил ряженки с печеньем. Утром уже пожарю котлеты. Он сказал, что ел, поэтому неголодный и к печенью так и не притронулся. Гигиенические процедуры, и меня снова сопроводили к постели. Я не хочу, чтобы он уходил, но уже почти одиннадцать. Думаю, он устал и хочет спать. — Доброй ночи и спасибо. — Пустяки. И тебе хороших снов. — желает мне ответно и улыбается. — Совсем не пустяки. Для меня — нет. — не слишком ли я сегодня слезливо-плаксивый, ведь опять пелена на глазах. — Если что понадобится или сам не сможешь подняться, то зови меня. Я мигом. — Ага. Оставь тогда дверь открытой. Оставляет и уходит, перед этим погасив свет. Сегодня не чувствую себя одиноким, а ещё сегодня мне тепло. И это не только из-за нового одеяла, но и тепло где-то внутри... там, где живёт душа. Закрываю глаза и засыпаю. С улыбкой и ощущением того самого чувства, которое совсем недавно поселилось в сердце. Влюбился! Однозначно влюбился. Вот же придурок! И зачем? Ох! .......................... Утром открыл глаза с полнейшей уверенностью, что проснулся раньше всех и сейчас пойду погляжу, как спит Женя. Однако… На часах девять. У моей постели Джина. — Фелюнчик, доброе утро. Я только пришла. Женька ушёл. Кажется, подработку нашёл. Говорит неудобно и тебя объедать, и передо мной ему стыдно. — Привет, Джина. Ты как, устала? Есть хочешь? Там суп есть от сестры моей, и сейчас котлеты пожарю. - резко подрываюсь и стону от боли. — Ага! Канешно! Пожаришь… Ты еле передвигаешься. Брат рассказал, что ходить тебе больно, и нужно помогать. Давай опирайся о меня. Вот так! Доведу до санузла. Котлеты я сама пожарю. Ты только расскажи, как правильно, чтобы я ничего не испортила. Мне неудобно и не хочется её напрягать. Она всю ночь не спала. Устала небось, а тут я со своими котлетами. Сижу на кухне и руковожу процессом, пока она обжаривает ароматные котлетки. Под моим строгим контролем сварила вермишель. И такая гордая собой, словно пир на весь мир устроила. Но мне нравится, когда она и её брат улыбаются… Это делает мне хорошо и светло на душе. Плотненько завтракаем. Джина снова диву даётся, казалось бы простой еде и много раз восклицает «Вкуснятина!» По сути, это те же пельмени — мясо и тесто, но чуток в другой вариации. Я действительно думаю о том, что их с братом морили голодом и кормили помоями. Жаль! Смотрю, она заинтересовалась какой-то кулинарной передачей по первому каналу и даже сосредоточенно что-то там себе записывает в блокнот. Чудная такая! Я решил немного помочь с мытьём посуды, да и надоело лежать. Джина говорит, что надо перевязку делать и промывать немного рану, а потом мазать какой-то вонючей мазью. Мол, доктор ей сказал и научил, поэтому она обязана это делать. Покорно отдаюсь в руки той, что до этого вермишель не могла сварить, и просто сижу офонаревший оттого, что она так ловко разбинтовала, затем промыла и нанесла мазь, а после заново перемотала меня, точно мумию. И самое интересное мне даже больно не было. — Джина, я нашёл тебе работу. Тебе нужно обучиться на медсестру. Я серьёзно. Перевязки делать, раны обрабатывать. Смотрю, крови ты совсем не боишься, а там научат, как уколы делать и капельницы ставить. Смотрит на меня удивлённо. — Думаешь, у меня получится? — с недоверием смотрит на меня. Мгновенно подбадриваю и вселяю уверенность: — Обязательно получится! Ты смелая и решительная, а ещё добрая, а опыт придёт. Главное, желание что-то изменить, понимаешь? Вроде бы соглашается, и мы решаем, что она пару дней ещё на мне потренируется, а там можно пробовать. Джина пошла отдыхать и закрылась в своей комнате. Я немного маюсь без дела. На работу не хожу и вряд ли завтра пойду с подрезанной-то бочиной. Волнуюсь немного, что без заработка и что Ваську подвожу, но ничего не поделать. Тягать ящики и бочки сейчас не выйдет. Звоню ему. Сразу успокаивает и говорит, что ему сейчас Вадим помогает и чтобы я спокойно поправлялся и до субботы как огурец был: свежий и хрустящий. Ведь посиделки намечаются, и такое нельзя пропускать. Смеюсь в трубку. Звоню Рае. А вот здесь выслушиваю немало всего. И даже слышу слёзы и причитания сестры о том, что если со мной что-то случится, то она не выдержит и навсегда перестанет улыбаться. Я утешаю и говорю, что у неё слишком красивая улыбка, поэтому со мной всё будет хорошо, да и я ещё не все виды её вкуснющего варенья попробовал. Поговорив с ней, звоню Толяну. А он и не в курсе случившегося со мной. Ну и хорошо! Я и молчу, а вместо этого выслушиваю про его отношения с внучкой бабы Пелагеи. Объяснил мне, что речь шла совсем о другой внучке, и баба Пелагея оказалась совсем не Пелагеей, а Клавдией. В общем, гуляет сейчас с той девицей, которую я в глаза не видел. У всех жизнь течёт и меняется. Один я будто слегка застрял, хотя и в моём житие-бытие появилось что-то новое, вернее, кто-то, ещё и двое. И если одна спит, похрапывая в своей комнате, то вот второго ещё нет. Я жду Женю. Сон с поцелуем бережно храню в памяти, прокручивая в голове весь день, чтобы не забыть детали, чтобы помнить эти чудесные ощущения, чтобы помнить трепет в сердце и то, как мне понравилось. Жаль только, что не взаправду! Самый лучший сон в моей жизни. На втором месте тот со слоном и огромным воздушным шаром. Решаю, что тоже пойду подремаю, вдруг приснится продолжение. Мне бы хотелось. Забираю Мотю к себе. Он, шокированный происходящим, и не поймёт, с чего я такой щедрый, что разрешил ему спать в постели, ведь всегда прогонял. — Давай уже, лезь. Разок можно. Да и, наверное, ты тоже чувствуешь себя одиноким, так ведь? Умостился прям на мне. Вот же белошёрстный бандит! Засыпаем. Ближе к двум часам дня я проснулся. Ну как тут не проснуться, когда какой-то ненормальный тарабанит в двери, вместо того, чтобы нажать кнопочку звонка, и мне бы запели свиристели. Пока я вылез из одеяла, сонная Джина выползла быстрее и открыла дверь. К слову, сегодня я прям чувствую себя лучше, даже хожу быстрее. — Феляяя! Братиш! Ну как же так? Вот сволочи! Мне Васян сегодня рассказал… Что ж ты брату не сказал-то? — Толян орёт на всю комнату. Вижу, что нервничает, осматривает меня с ног до головы, ощупывает плечи. — Привет! Да нормально я. Уже почти не болит. Мой родственник приходит в себя и переводит взгляд на Джину, которую так-то первый раз видит. Стеснительно здоровается и извиняется, что разбудил. Она кивает и спрашивает у меня, нужно ли чего. Отвечаю, что сам справлюсь, и Толик поможет в случае чего, и она уходит досыпать. Мы с братом идём на кухню. Он сразу убавляет громкость голоса и, наклоняясь ко мне, интересуется: — Давно вместе живёте? Хорошенькая! Где познакомились? Я улыбаюсь и рассказываю не все подробности моего сожительства с Джиной. Толян покачивает головой и внимательно слушает. Ну как, внимательно? Делает вид, что очень слушает. Он всегда был таким непоседой: ему вечно надо куда-то бежать, что-то делать, с кем-то видеться. Никогда не помню его, спокойно сидящим дома у телевизора или за книгой. Но в этом весь Толян. Усадил меня на стул, а сам вскочил и носится по кухне. Делает мне чай и ищет сахар. Улыбаюсь и размышляю над тем, а будет ли он таким в тридцать, в сорок лет. Или эта черта характера и его излишняя эмоциональность это не навсегда? Поживём — увидим! Хорошо посидели с братом за чашкой чая, он потом помог мне до уборной дойти и всё просил беречь себя. Да я-то берегу себя, это другие — нет. Мотя ходит по пятам. Думаю, тоже следит за мной и чувствует, что я ранен. Только сяду — он сразу ко мне. Глажу и разговариваю со своей животинкой. Он балдеет и мурчит. Решаю немного убраться и постирать, а то, пока лежал, скопилось разного. Пока перебирал бельё, заметил одну странность: ни вещей Джины, ни её брата в их корзине я не увидел. Выделил им специально отдельную. Даже в стиралке проверил, вдруг просто бросили к моим вещам. Не-а! Ничего! Даже носка не нашёл. Ни разу не видел, чтобы они стирали. Может, конечно, они успевают постирать, пока я на рынке, а потом Джина быстро забирает в свою комнату и вешает на батареи. Может, стесняется свои комбинации развешивать при мне. С этой мыслью и остаюсь, и вроде бы как она меня устроила — я успокоился. Но на этом странности не закончились. Ещё ни разу за всю неделю я не застал и Женю, и его сестру дома одновременно. Раньше не обращал внимания, а сейчас, пока дома, то начал замечать всякое-разное. Странное! Меня это немного приводит в смятение и вызывает чувство тревоги. Думаю, когда мне станет получше, надо бы выпить с Женькой и слегка разговорить его. Ощущение, что они с сестрой вроде бы и открытые книги, но то ли язык написания для меня непонятный, то ли эти книги написаны через строчку с огромными пустотами в тексте. Буду держать ухо востро, а глаза шире и наблюдать. Не хватало ещё, чтобы я доверился аферистам, и они перед отъездом обнесли мне квартиру…