Love Stories

В машине тесно и жарко. Одежда сковывает и неприятно липнет к вспотевшей коже. Камбэк пришелся на самый жаркий день за весь июль, Хенджин в этом точно уверен. Кондиционер в машине не справляется. До заднего ряда поток живительной прохлады не доходит, остаётся спасаться только водой. Минхо, что сидел рядом с ним все это время, учтиво делится своей холодной бутылкой, словно знал, что сейчас надо Хенджину. Ребята спереди кучкуются и толкаются — места мало и все ещё жарко, но они стойко держатся, отвлекаясь на болтовню о предстоящей неделе промо. Хенджину дурно. Галстук, что стягивает шею словно петля, с раздражением приспускается ниже, но это не особо помогает. Минхо безотрывно смотрит на младшего. И самому становится дурно. То ли от удушающей жары, то ли от горячего младшего. Он хмурится и сглатывает невесть откуда взявшуюся вязкую слюну. Непослушными руками расстегивает несколько пуговиц рубашки и стягивает надоедливый пиджак с плеч, кидая его на сиденья перед собой, тем самым закрывая обзор на них. Машина плавно шелестит по раскаленному асфальту. Ехать ещё долго. Надо отвлечься. Он тянется к Хенджину, расстегивая его рубашку до середины. — легче? — выходит почему то шепотом и совсем интимно, с лёгкой хрипотцой в голосе. Хенджин фокусирует мутный взгляд на хёне, кивая головой, и облизывает сухие губы. — сними пиджак, Хенджин-а, — он не ждёт, пока младший последует его совету, и раздевает сам. Их лица непозволительно близко даже для лучших друзей. Чужое дыхание оседает на губах. Их поплывшие взгляды встречаются, бегают по лицу напротив и останавливаются на губах, где находится живительный источник влаги, словно оазис посреди пустыни. Минхо целует первым. Касается нежно мягких словно облако губ. Сцеловывает тихие вздохи и углубляет поцелуй, проходясь языком по кромке зубов. Делится своей влагой и забирает чужую. Голова у обоих идёт кругом. Кажется воздуха в машине совсем не осталось. Хенджин прижимает Минхо к себе ближе, так чтобы чувствовать тепло чужого тела, и неважно, что оба сгорают — от чувств или от жары уже непонятно, да и неважно, когда чужие губы так правильно ощущаются на своих. Минхо сжимает узкую талию в руках, мечтая в данный момент лишь об одном — почувствовать жар бархатной кожи. И не сдерживает порыв своих желаний — высвобождает рубашку из плена брюк и забирается под нее, ласково касаясь тела. Гладит, сжимает, не оставляя синяков, и прижимает ближе — хотя между ними нет и миллиметра пространства. Они самозабвенно целуются, забывая обо всем — где они, кто они, куда ехали и зачем. Но машина резко останавливается, приводя в чувства, вырывает из блаженного мира, где только они вдвоем. Реальность каменной плитой падает на голову. Они отрываются друг от друга, смотря в глаза, словно ищут там ответы на все свои вопросы, и найдя их, улыбаются как счастливые сумасшедшие и заливаются искрящимся, ярким смехом. Ребята спереди оживают, переговариваются громче. Чан уже вышел из машины. А до Минхо только сейчас доходит в каком они состоянии. — блять, — смеётся, и подрывается накидывать пиджак обратно, попутно причесывая лохматые волосы из-за чьих-то неугомонных пальцев. Но и не забывает про Хенджина, который смеется ещё хлеще, заваливаясь на спинку мягкого сиденья, пытаясь натянуть на себя свой пиджак. Минхо помогает, а у самого сердце учащенно бьется, смотря на такого младшего. Пропускает того вперед на выход из машины, а сам строит хмурую серьезную моську, чтобы не спалили, и ему это даже удаётся — ведь его оторвали от таких сладких губ, что освежают в жару лучше холодной воды и хваленного кондиционера.