Недостойные

      — Держись! Слышишь, Гию! — Обанай судорожно перевязывал рану хлеставшую бардово алой кровью...       — Я уже вызвал Какуши. Они совсем скоро прибудут. — Его голос предательски дрогнул. А ведь они совсем совсем недавно поняли как на самом деле похожи...       — Всё будет хорошо...

***

      — Демоны были слишком слабы. Не понимаю зачем вызвали целых два столпа. Здесь бы даже тот... Комадо кажется, и то справился бы. — Проговорил Обанай смотря на испоряющееся тело демона.       — Согласна. — Тихо промолвила как всегда немногословная Томиока Гию.       То что девушка ответила ему уже было сродни чуду, которому Обанай бесшумно удивился. Столп Воды всегда раздражала его, высокомерная. С ней никогда нельзя было нормально поговорить. Она практически никогда не поддерживала разговор, словно считая их недостойными её великого внимания букашками. Чёрт, с ангельскими чертами лица. Именно так он бы описал свою партнёршу по заданию.       — Идём. — Бросил столп змеи не оборачиваясь. Зачем? Он знает что она идёт сзади. Опять. Наверное считает что лучше идти позади него чем бежать наравне с ним. Высокомерная выскочка. Лучше как и обычно не обращать на неё внимание. Но к сожалению в её присутствие он не мог вести себя как обычно. Как считал сам Игуро потому что она его безумно раздражала. Мысли о другой причине он даже не допускал в мыслях. Ну, а зачем? Их ведь даже нет. Всё для него было предельно ясно и просто, столп Воды по его скромному мнению была высокомерной, раздражала одним своим присутствием и наконец её любовь к игнорированию выводила из себя. И лишь благодаря общей работе и как не странно силе данной особы, он терпел её присутствие.       Задание на которое послали темноволосых Хашира было далеко на севере Японии. Но скакать по всей стране им приходилось не впервой. Путь обратно в поместья занял бы около двух недель. Если по пути встретиться демоны, возможно оно затянулось бы на ещё одну неделю. Но то что они встретят демона или демонов которые смогли бы развлечь двух охотников высшего ранга было не просто маловероятно, это было практически невозможно. По настоящему напрячься, их могли заставить разве что демоны двенадцати лун. Которых не было замечено последние пятьдесят лет. Но так или иначе это не значило что они не могут их встретить. По той самой причине оба истрибителя были предельно осторожны.

***

      Прошедшая неделя совершенно не выделялась чем-то особенным. Даже наоборот, серая череда одинаковых дней ничем не выделяющихся из остальной массы. Гию и Обанай так и продолжали свой путь изредка заходя в попадавшиеся маленькие деревни, с целью восстановления сил. Хоть они и были бесспорно одними из сильнейших людей, как минимум Японии, но и им нужен был хотя бы маленький привал. Даже тому самому мифическому охотнику по поверью почти убившего Кибуцуджи Мудзана. Сто процентов нужен был отдых. Естественно ни Игуро ни Томиока в данную сказку про этого человека не верили. Мог ли по-настоящему существовать человек один на один практически уничтоживший самого короля демонов? Они вот сомневались.       — Предлагаю остановится здесь. — Предложила девушка завидев в дали знакомое поместье. Так называемое поместье Глицинии. Место остановки многих охотившихся на нечисть. Для истребителей здесь всё было бесплатно а их прихода всегда ожидали.       — Хорошо. — Не глядя ответил Обанай. Пять с половиной часов беспрерывного полу–бега были не хухры мухры, а серьёзной нагрузкой. Хоть они и могли продолжать передвижение, зачем перетруждатся когда в буквальном смысле трёх минут бега было место где их бесплатно накормят, напоят и уложат Спать предварительно спросив, всё ли у них хорошо? Отказаться от такого было грешно. И мнение обоих представителей своего пола в этом вопросе было обсолютно идентично.       Чёрные крылья со свистом разрезали воздух. Стремительно летели в след за двумя людьми, Чёрные как смоль вороны уз. Птицы прекрасно понимали и знали не только характеры своих людей, но и их отношения. И обоим чернокрылым оно не нравилась. Вороны ведь приходились друг другу братьями... Что Сделать что бы хозяева относились более терпимее по отношению к себе и друг другу? Ответа на этот сложный вопрос к сожалению у них не было... Но это ведь не значит что они сдались? И конечно же им было всё равно что они просто птицы! Вороны не сдаются!       Вот и показались заветные ворота к поместью...

***

      Как только черноволосые охотники зашли. Их сразу развели в разные стороны. Как позже оказалось для девушек охотниц была отдельная сторона. Хотя их и было мало. Например, из девяти столпов было лишь трое. Она, Шинобу и Мицури. Других сама Гию не встречала. И признаться честно, сомневалась в их существовании. Так или иначе. Гию была рада что для них в поместьях есть отдельная сторона, что во много раз облегчало ей и наверняка многим другим девушкам жизнь.       Сейчас же единственное о чём мечтала Синеглазая, это завалиться в горячую ванну и наконец хоть один раз за эту неделю по-настоящему расслабиться. В присутствии любого из столпов Томиока чувствовала себя немного не в своей тарелке. Ну разве что Токито был очень тихим и незаметным мальчиком, что радовало её. С другими же природная неуверенность и некоторая робость её настоящего характера выползала наружу. Да, быть девушкой истребителем, тем более столпом было бесспорно сложно. Вспомнить одну лишь их физиологию. Она не Мицури родившаяся сильнее многих женщин и мужчин. Но и не Шинобу которая использует яды но при этом слишком слаба для того что бы отрубить демону голову. Хоть она и одна из сильнейших с силой которой считались, она... банально устала. Место столпа давило на неё тяжёлым грузом. Потому что это не её место. Потому что здесь вместо неё должен был быть Сабито. Потому что он был сильнее, умнее, ловчее, сообразительнее да даже красивее. Она так считала. Резко она ушла под воду в огромной купальне. Вода была для неё сродни матери. Она была везде даже внутри неё самой. Она приятно обволакивала её помогая избавится от таких правильных мыслей.       Перед глазами вновь возник образ совсем юной девушки подростка с красивой маской лисы, пронзительными голубыми глазами и синим оттенком волос. Макомо? Неужели твой образ вновь будет мучить меня?       И да Томиока с мазохиским желаниям мучилась подобными видениями. Она понимала что всё это плоды её в край поехавшей крыши. Но она всё равно стоя выслушивал все обвинения Макомо в своей смерти. Каждую воображаемую ней самой пощёчину. Каждую... Потому что считала это правильным. Потому что считала что у них есть право так говорить. Потому что считала их виноватой в своей смерти... Потому что... Она была слабой беспомощной девочкой, единственные желание которой были втоптаны в грязь жестокой неизменной реальности, вместе со смертью Сабито... Того кто стал её опорой, её новой семьёй, её смыслом жизни, её всем! Без него она никто! НИКТО!!       Гию судорожно откашливала затёкшую в горло воду. Девушка настолько углубилась в свои самобичивания что начала кричать будучи с головой в воде. Гию кривит свои тонкие искусаные губы в кривой ухмылке. Слабая, ни на что не годная... Как же эти слова подходили не просто ей сейчас, а в целом её существованию. Её никчёмному существованию. Она была человеком ожиданием — Человеком который не знает ради чего жить, человек который не может наложить на себя руки из за долга, человек который ждёт день своей смерти... Больше чем дня рождения... И лишь относительно недавно Камадо скрасил её непроглядное одиночество. Пока ещё маленький но повод задержатся в этом мире на подольше. И когда Убуяшики–сама сказал, что она вспорет себя живот если Незуко проглотит хотя бы каплю человеческой крови, она с зотоённой надеждой во взгляде смотрела на окровавленную руку Санеми. И от этого ей становилось тошно. Противно. И по спине тобуном шли целые моря мурашек. Голова омерзительно гудела. И единственное её желание было побыстрее сдохнуть. Сдохнуть из за своей слабости.

Смерть это не выход!

       Твердил слабый совсем тихий погасший внутренний голос. И она бы хотела что бы оно и было так... И оно так и было... Но принять это у неё так и не вышло. Было больно, она терпела все тренировки, все раны получавшие на тренировках с Урокодаки–сенсеем, и каков итог? Лучший друг... Нет брат, защищая никчёмную её, погибает. Перед смертью так нежно улыбаясь глядя на неё... Убигающию, спасающию свою жизнь... От которой ей теперь самой тошно. Так что хочется просто найти логово Мудзана упасть и сказать. Убей и выкинь в море. О, и тогда бы она была счастлива... Ведь... Разве смерть не является освобождением? Многие боятся её но Гию бы с радость пригласила бы погостить дорогую госпожу смерть в свой родненький дом... Этого ведь она хочет? Хочет умереть. Но она не может потому что есть ещё ради чего жить. Она должна не дать убить Незуко и Танджиро. Она хочет убить демонов. И возможно когда-нибудь появится что то ещё... Но пока тех двух причин должно хватить что бы не схватить катану и не перерезать себя горло, для того что бы погостить там наверху у Сабито и Макомо перед тем что бы отправится в ад.       Тело быстро вытирается полотенцем туд–же брошены на тумбочку, полу мокрые волосы разметаются по плечам. Тёмно бордовое кимоно под стать левой части её хаори, постепенно начинает промокать от влаги мокрых волос. Гию практически не заботилась об своём внешнем виде соблюдая лишь ежедневную гигиену. Но тем не менее ей довольно часто говорили что она красивая. Да, она считала что они просто подлизываются. Но ведь Томиока была красивой девушкой. И кимоно с украшениями куда лучше смотрелись бы на ней чем форма убийц демонов. Но судьба её была терниста, и возможно молодая охотница никогда не сможет жить той спокойной жизнью аристократки которой должна была у неё быть.       Фуутон уже был разложен в выделенной ей комнате. И девушка села на него приняв медетотивную позу. Настраиваясь на очерёдный кошмар с горой трупов. Обыденность для неё, ужас для любого обычного нормального человека. И вот настала ночь, время когда просыпаются её внутренние демоны. Время бесконечных кошмаров.

***

      Как понял Игуро из сказанного владелицей поместья Томиоку как девушку отвели в отдельно отведенную для них часть. Конечно же он не был против. Он был даже наоборот рад, ночевать вместе с ней он не имел обсолютно никакого желания. Тем более он привык быть одиночкой, в принципе как и она сама. В одиночестве никто не мешал, ну как сказать у него было относительное одиночество потому что рядом с ним всегда был кобурамуру. Но его любимая змея никогда в жизни не причиняла ему дискомфорта. И вместе с ней он как в старых сказках говорится прошёл огонь и лёд.       Наконец можно было остаться на едине с собой и... своими внутренними бесами... мучившими его со дня его рождения. Можно было подумать о своей гнилой крови. Можно было помечтать о Мицури... Подумать о своей безответной любви. Посамоучежать себя... А ведь ему после этого становилось легче...       Игуро мечтал спустить себе кровь. Он так жаждал родится в другой семье... Узнать тот призрачный термин, "семья" он не знал что это такое. Для него семьёй были те безумци, целый клан безумцев поклонявшихся демону. Приносящих в жертву мужчин своего рода. Омерзительные люди чью кровь он возненавидел. И хоть он смог сбежать из клетки и хоть его спас отец Кёджуро. Он знал, где-то в глубине него сидит всё тот же мелкий отвратительно тошнотворно слыбый мальчик в клетке. И вскорее всего он останется там навсегда. На всю его проклятую с рождения жизнь. И всё из за поршивой крови. Вот он человек который считает себя недостойным даже прикоснутся к человеку которого любит...       Человек который стал столпом не ради какой-то высшей цели. Хотя он безусловно хочет защищать людей не позволить как можно больше людей окунутся в липкое болото отчаяния. Он стал столпом что бы отплатить за спасение своей ненужной жизни. Да он даже бинты носит на пол лица потому что уродлив своими шрамами. Разве может Канроджи Мицури бесспорно одна из самых красивых девушек полюбить такого как он? Разве что из чувства жалости...       Да, какими ещё словами он может себе описать? Ну урод, язва, бесполезный, ненужный, одинокий. Хотя они звучат так словно он себя жалеет... Но это не так. Игуро Обанай никогда не жалел себя. Будь то тренировки, учёба, да хоть готовка. В обсолютно любом деле он никогда не жалел ни себя, не тем более других...