Врач Каркозы

Сидя напротив камина и поглаживая кошку между её ушей, Николас смотрел на огонь. Ему казалось, что он видит там глаза безумия, которое играет с ним в гляделки. Стоило Аркхэму моргнуть — безумие побеждало. Оно было слишком опытным игроком, чтобы давать много шансов на победу. — Остались только мы с тобой. Даже Ньют бросил меня. Прошу, побудь со мной ещё немного, пока я не сломаюсь. Ещё немного осталось. Я не могу сдвинуться с этой мёртвой точки. Не могу. Я устал. Я не был готов к этому. — Кошка мяукнула, заставив Николаса улыбнуться. Он сидел без маски; это было очень непривычно для него. Ему порой начинало казаться, что его настоящее лицо — это маска, а маска — лицо. Так нелепо носить эту маску врача, словно она может защитить от сил Короля, как когда-то защищала врачей от чумы. Николас немного подумал и сказал: — Спасибо, что слушаешь меня. Больше некому это делать, но у меня есть ты. Полежи тут немного без меня: я кое-что сделаю. Кошка спрыгнула с колен искателя, дав ему встать. Выйдя из библиотеки, он взял в лаборатории ещё один диктофон и пошёл в сад. Нужно отпечатать свои мысли на случай полного сумасшествия. Смотря на чёрную звезду, Аркхэм нажал на кнопку и начал говорить: — 1 марта. Журнал 900. Остальные исчезли уже давно, но я не могу перестать думать о них. О Изадоре… Моё время умереть настало и прошло, но я продолжаю прятаться от смерти. Как и все мы. Как любые другие праведники с грешниками мы могли отправиться к Господу, чтобы он судил нас по делам нашим, но мы… Мы спрятались от него на этом островке посреди Каркозы, появившемся тут неизвестно когда при других искателях, которые были до нас. Мы оправдывали себя какими-то размытыми и странными целями; мы убереглись от божественных гневных очей, и ему стало лень выковыривать нас отсюда. Потом он занялся другими делами или умер. А мы остались одни на этой использованной и забытой огненной планете и полетели на ней… В никуда. Но теперь лечу я один. Остальных смерть забрала на встречу к Богу, а меня оставила, как напоминание о том, что будет, если я не справлюсь. Но она дала мне ограниченное время и обещала вернуться. Конец журнала. Остановив запись, Аркхэм пошёл в здание и, оставив диктофон на ближайшем столе, спустился на лифте и залез в картину. — Снова я в этой проклятой квартире. Надо проверить состояние кукол. — Сказал самому себе Врач. Спустившись с чердака, он прошёлся по всем куклам. Некоторых взял с собой для ремонта и уже хотел уходить, как заприметил телевизор. Решив узнать, что вообще творится на этой планете, Николас включил этот ящик с экраном при помощи пульта. Некоторое время были лишь помехи. Врач пощёлкал пультом, и в телевизоре появился ведущий, вместо головы которого был глаз Хастура. — Приветствую, студия. Сегодня по прогнозу по всей Каркозе Гиады и Альдебаран в частности будут выпускать особое излучение, что характеризуется более выраженным огненным оттенком неба. Как известно, в такие дни Принц не проявляет особую активность. Рекомендую вам сегодня держаться подальше от Жёлтого Знака, дабы не навлечь на себя необузданную ярость нашего Короля. Смотрите также: Прямой эфир с озера Хали; новые признаки того, что Хастур готовит своё логово именно там. Николас поспешно выключил телевизор, списав это зрелище на свою шизофрению. Он встал с дивана и пошёл на кухню сделать себе бутерброд с сыром. Взяв с собой несколько кусков колбасы, он поднялся наверх по лестнице. Но стоило ему вылезти на чердак, как этот же чёртов глаз появился на хлебе, заставив Аркхэма швырнуть бутерброд в стену. Не очень-то и хотелось. Сняв со стены остатки еды, Врач переместился обратно в своё логово и, бросив хлеб с сыром в мусорку, погладил кошку, которая пришла встретить его. — Привет, моя хорошая. Я тебе колбаски принёс: заслужила. Услышав в ответ «Мяу!», Николас зашёл в лифт вместе с кошкой. Они поехали наверх. Врач положил колбасу в миску кошки и пошёл в лабораторию. Она была завалена книгами из библиотеки. Николас давно прочитал все книги, но некоторые из них были не так просты, как казались на первый взгляд: какие-то отказывались открываться, пока не произнесёшь нужные слова; какие-то были пустыми, пока не поднесёшь к ним фиолетовую свечу. Кто же знал, что сок этих цветков можно так использовать. Без книг Врач и не узнал бы. Другие книги говорили: о Короле в Жёлтом, о Жёлтом Знаке; рассказывали историю Каркозы. Аркхэм взял виниловую пластинку с подписью Пикмана, и вставил в проигрыватель. Это помогало ему сосредоточиться. Доска была исписана сложными формулами, которые Врач строчил изо дня в день, пытаясь отыскать нужную. Он был близок к разгадке. Как никогда близок. К концу дня, когда Гиада начала садиться, Николас сбросил всё со стола, поняв, что ещё пару месяцев он не сможет ничего сделать. Он открыл свою личную книгу, в которую периодически записывал стихи, словно надеялся за этой книжонкой спрятаться от окружающего отчаяния. Аркхэм вздрогнул, когда на стол запрыгнула кошка. — Пришла послушать? Ложись, почитаю тебе на ночь. Поэт из меня никакой, сразу предупреждаю. — Мяу! — Ха-ха-ха, я понял. Как тебе колбаса, кстати? Ничего так? Завтра ещё принесу. Он рано или поздно поймёт, куда пропадает еда из холодильника. И тогда нам конец, ха-ха-ха-ха-ха-ха… Держись, Николас, держись, не сходи с ума. Так, о чём это я? А, точно. Стихи. Начинаю. Нет, ещё не начинаю: какая-то музыка слишком весёлая играет, тебе не кажется? Так, «У берегов Хали»… Не то… «Мир снов Кассильды»… «Жёлтый знак»… Всё не то. «Королевская Колыбельная». Ты ж у меня королева, так что включаю. Что смотришь на меня так глазами своими умными? Послушай, какая музыка спокойная. Вот прямо ложись и спи. Хорошо, читаю…