Штормовое предупреждение

      Генья чувствует себя потерянным и пустым. А ещё одиноким и преданным старшим братом. «А братом ли?» — задумывается он угрюмо, сжимая старый молот в руках. — «Шичиро не могла не знать. Не могла ведь?»       Косится на лежащие на столе клинки-ничирин. Такие же, как у блестящего божества: длинные, изгибающиеся и скреплённые цепью. Генья не мог потратить весь «солнечный» металл впустую, методом проб и ошибок пробуя новые сплавы из доступных ему материалов. Железо и медь. Золото. Серебро. Всё то, что он мог легко купить, достать или украсть. И у него получилось.       — Замолвить мне за тебя словечко перед главой деревни кузнецов, внучок? — Генья первым показал Куваджима своё творение, на которое у него ушло слишком мало времени.       — Так и скажи, старик, что просто хочешь от меня избавиться, — усмехается криво, качая головой.       — Да как тебе вообще это в голову взбрело? — изумляется Джигоро, уставившись на него. — Нечего такому таланту пропадать!       Куваджима отставляет в сторону костыль, выпрямляя спину. Шинадзугава слышит, как хрустят кости в его старом, натренированном теле. Клинки держит крепко, уверенно. Генья подмечает про себя, что цепь для такого маленького старика длинновата. «Лишь бы не убился».       В кузне негде разгуляться, но даже здесь, среди нагроможденных всяким мусором столов, коробок с железом и гвоздями, бывший столп Грома смог удивить Шинадзугава. Джигоро легко размахивал клинками, специально держась за цепь, будто жонглирует, не чувствуя их веса. Генья наклоняет голову вбок именно в тот момент, когда один из клинков врезается в балку за его спиной.       — Ой, — смеётся пристыженно мужчина, опуская руки. — Давненько я не практиковался.       — Конечно, — соглашается с ним Шинадзугава, вынимая клинок из балки, потянув за цепь. Кожа на ладони лопнула, опалившись от прикосновения к металлу. — А хватка всё так же крепка.       — Ты мне льстишь, внучок.       Генье тошно. И больно. Талант, как же.       Шинадзугава понимает, что ему просто повезло, что старик Ахегама взял его когда-то в подмастерья. Нелепая случайность. Но это единственное, что он умеет. В чем достаточно хорош.       Когда приходит письмо от Шичиро, Генья успел отдалиться от родных. Проводя всё своё время в кузне, Шинадзугава пытался не думать о старшем брате и его «новой» семье, находя всё больше различий между Шичиро и этой Кочо. Его сестра всё же была поменьше и худее. Красивее. Даже со всеми этими шрамами и голосами в голове. С трясущимися руками от судорог. В чужой одежде.       — Это какой-то шифр? — Кото крутит странное письмо, рассматривая нарисованные отпечатки лап на бумаге. — Не понимаю.       Тейко аккуратно тянет на себя письмо за уголок, желая рассмотреть ближе. Кайгаку громко выдыхает через нос, уложив тяжёлую голову на её острое плечо. Ведёт пальцем по маленькой строчке:«ваша Шичиро».       — Ну, если взглянуть под определенным углом, — тянет задумчиво Хироши, взглянув на письмо сверху, — то может быть. Не знал, что у сестрицы есть талант к каллиграфии. Что скажешь, Генья?       — Не всё ли равно?       — А? — Генья чувствует на себе недоумевающие взгляды родных. Даже Кайгаку уставился на него удивлённо, приподняв голову.       — О чём ты таком говоришь? Как это «всё равно»? — спрашивает его Кото.       — Вот так, — неопределённо.       Генья избегает смотреть прямо в глаза родным и дедушке Куваджима. Ему хочется исчезнуть, а не спорить со всеми ними, сорвав горло. А ещё ему очень хочется вернуться обратно в город и набить морду Санеми. И, возможно, извиниться. Он пока ещё не придумал за что, но это сейчас так важно?       Очередное письмо от сестрицы пришло через пять дней. Он видел заполошенную птицу-уз, летевшую к их дому рано утром.       Куваджима приходит в кузню через пятнадцать минут. Стучит костылем по двери.       — Генья, — голос его тих, но тверд. — Отвлекись на минуту.       Шинадзугава понимает, что что-то случилось.       … лежит без движения уже вторые сутки.       Генья сжимает письмо в пальцах, разрывая его.       — Кто-то, — хрипит, — ещё помимо тебя читал его?       — Нет, — Джигоро тяжело выстоять под его грузным взглядом, — нет, — качает головой. — Не нужно им знать об этом. Не сейчас. Думал, что славно будет, если Узуй возьмет ее к себе. Парень он добрый, заботливый, в обиду её бы не дал.       Не знаю, что с ней делать…       — Как бы что плохого там не произошло, Генья. Сам знаешь, что бывает с ней после таких приступов.       — Знаю.       Старому столпу не нужно было просить его навестить Шичиро. Собирается Генья быстро, хватая не разобранную с прошлого раза сумку, так и не найдя в себе силы, чтобы отдать заколку сестре, как и ленты. Накидывает на плечи накидку, берет соломенную шляпу.       — Скажу детям, что письмо пришло от моего старого друга, а ты ступай и не переживай. Позаботься о сестре, — говорит на прощание Куваджима, выходя вместе с ним из кузни.       Даже с самой быстрой лошадью он сможет добраться до города не менее чем за полтора дня. Остаётся бежать лесами и не оглядываться.       Раньше Генья считал свою сверхчеловеческую силу, скорость и выносливость проклятьем или болезнью. Что толку от этой силы и скорости, когда родные страдают?       Шинадзугава останавливается ближе к полудню, когда прорываться сквозь тяжёлые, мокрые ветки стало тяжело. Когда он уходил из деревни, было солнечно, сейчас же разыгрался дождь. Генья идёт тропами охотников, что едва различимы среди густой травы. Цепляется полами плаща за колючки, не замечая ничего вокруг. Плечи его опущены, а взгляд направлен никуда.       Ему хочется подумать и прийти в себя. Просто побыть наедине с самим собой. Но Шичиро ждёт его.       В город он приходит на закате. Выходит из леса, пугая своим взлохмаченным, уставшим внешним видом стайку каких-то молодых служек в темных одеждах со скрытыми лицами. Прячет лицо за полами шляпы, не оглядываясь по сторонам. Идёт уверенно прямо через мост и торговую улицу. Не задерживается нигде до квартала клана Убуяшики.       Чувствует едва уловимый запах острых специй и пороха. Шерсти. Ощущает на языке ядовитый аромат глицинии и мокрой земли. Горелого дерева.       Генья понимает, кто именно стоит у стены напротив входа в гостевую усадьбу. Легко узнает старшего брата в этом посеревшем и уставшем человеке. Санеми похож на выброшенного кем-то кота.       «А вот и хозяйка», — Генья специально не отходит в сторону, не чувствуя, как кто-то задевает его плечом.       Кочо. Как её там?       Девушка спешит к Санеми, придерживая рукой над собой розовый зонтик.       — Шинадзугава-сан, — даже сквозь шум дождя Генья слышит её тихий голос, — не мучайте себя.       — Возвращайся домой.       — Вы легко можете заболеть, — продолжает настаивать, пряча его под зонтиком. — Прошу вас, давайте уйдем.       — Иди домой, Канаэ, прошу тебя, — Санеми отталкивает от себя девушку. — Я не могу… Оставь меня.       — Но как же…       — Да отъебись ты от меня, Кочо! Зачем приходишь? Ты же видела меня с ней! Всё слышала! Шичиро, она… Она — моя семья! Я не могу бросить её.       «До чего же это жалко выглядит», — смеётся про себя Генья, идя к дому.       — Но она так не считает.       Чего?       Генья сжимает ладони в кулак до скрипа суставов. Не чувствует, как отросшие ногти впиваются в загрубевшую кожу. Призывает себя идти вперёд.       — Она больна!       Только вперёд. «Ещё не время. Успокойся».       В доме тихо. Но Генья знает, что это не так. Слышит какое-то копошение в стенах, взбудораженные голоса. Встаёт под козырёк, снимая шляпу. Стягивает накидку, выжимая её от воды. Стучит громко, а после открывает дверь. Генье приходится хорошенько пригнуться, чтобы пройти дальше. Слышит чьи-то легкие торопливые шаги.       — О, — громко восклицает выглянувшая из-за угла темноволосая девушка с синими глазами, — а вы к кому?       — К Шичиро. Я получил письмо, — тушуется чего-то под её удивлённым взглядом, — утром.       — Вы её брат?! — восклицает девушка, указав на него пальцем. — Такой большой. Ты Генья, так ведь?       — Кто там, Сума?       — Генья пришел, — отступает назад. — Ты заходи, не стой на пороге.       — Кто?       — Старший брат Шинадзугава. Старший ведь?       — Младший, — улыбается криво.       — Младший? — показалась ещё одна девушка, в этот раз рыжая и высокая. Крепкая.       — Да, — согласно.       В доме сухо и тепло. Чисто. Вот только пахнет порохом и шерстью. А ещё потом и какими-то лекарствами. Генья чётко прослеживает по запаху, где комната сестры.       — Меня зовут Сума, — представилась девушка, дождавшись, когда он снимет обувь и поднимется, — а это… Макио, осторожно!       — Ой, — трет нос Макио, врезавшись в него. — О-ого! Какой ты высокий. И крепкий.       — Не сильно ушиблась? — ему неловко от всех этих недокомплиментов, хоть и искренних.       — Нет, — смеётся та, потирая нос. — Погоди. А как ты так быстро добрался сюда? Ворон же прилетел к вам только утром, так ведь? — смотрит на Суму.       — Кажется, так, — кивает согласно Сума.       — Не всё ли равно? — спрашивает он уставше.       Только сейчас Генья понял, как сильно замерз, идя под дождем. Он отдает плащ, сумку и шляпу Суме, не зная, куда себя теперь деть.       — Наверное, ты устал и проголодался? — спрашивает у него Макио. — Идём, я отведу тебя к остальным.       — А Шичиро?..       — Шинадзугава? Она у себя в комнате. Погоди, ты куда?       — Я могу попросить вас нагреть воды? — оборачивается он к девушкам.       — Х-хорошо, — говорит неуверенно Сума, переглядываясь со своей подругой.       Подругой ведь, раз они жёны разукрашенного божества? Или они пока ещё невестки?       — А сколько? — кричит Сума вслед запоздало.       Генья не отвечает, ведомый вперёд вонью.       «Да что с тобой не так, Шичиро?» — хочет спросить он, с хлопком отодвигая дверную створку. Давится полурыком, разглядывая лежащую на полу Шичиро: сломленную и грязную. Она лежит к двери спиной и даже не обернулась на громкий звук. Казалось, что она и вовсе не дышала.       И вся злость, обида на неё куда-то исчезла, оставляя после себя только жалость.       — Сестрица, — шепчет он.       — Мыши! — Шинадзугава моргает, разглядывая вышедших вперёд странных мышей-переростков с иголками в лапах. — Мыши! — и они явно настроены к нему враждебно.       Ему некогда жалеть Шичиро. И себя. Некогда отвлекаться.       — Вставай, Шичиро, — рычит Генья, повышая голос. — Слышишь меня?       — Мыши!       — Да отстаньте вы, — отмахивается он от грызунов, заходя в комнату.       Хватает девушку за ворот домашнего юката, заставляя подняться. Всматривается в её безучастное лицо.       Да какого хуя?       — Прости меня, сестрица, — извиняется тихо, хватая её за волосы. Тянет болезненно, наматывая их на кулак. Замечает выход на веранду.       Шичиро не сопротивлялась. Не стояла прямо. Не плакала. Ему ничего не оставалось, как выбросить её во двор под дождь, как какой-то куль с рисом. Слышит, как та болезненно сипит сквозь зубы, глотнув грязи.       Генья спрыгивает с веранды, утопая босыми ногами в мокрой земле.       — Поднимайся, дура! — кричит он, вставая напротив неё. Снова хватает за волосы, поднимая. Хорошенько встряхивает, болезненно толкая в сторону стены.       Генья не расчитывает силы. Незачем. Залечит после синяки и ссадины, как бывало ранее.       — Да что с тобой не так, Шичиро? — впечатывает в стену, сжимая руку вокруг её тонкой шеи.       — То же самое я хочу спросить и у тебя, — Шинадзугава косится недобро на появившегося неожиданно рядом с ними Узуя.       Чувствует холод металла у своей шеи.       — Очнись, Шичиро! — Генье все равно, зарежет ли его божество или нет. Продолжает сжимать пальцы, чувствуя, как участился у девушки пульс, как громко забилось сердце.       Шичиро дёргается от нехватки воздуха, впиваясь пальцами в его руку. Бьёт ногами по стене, приходя в себя.       Она смотрит на него озлобленно и осознанно, узнавая. Рычит что-то неразборчиво, а затем неожиданно её взгляд смягчается.       — Ты, — сипит Шичиро, улыбаясь, — тоже считаешь, что я должна была умереть в тот день?       Его рука тяжелеет, и он отпускает её.       — Что?.. — в недоумении переспрашивает Генья. — О чём ты говоришь?       — Я должна была умереть вместе с дочерью, — произносит осознанно, продолжая улыбаться, — так ведь? Не спасать никого… Нет, — пытается выпрямиться, — еще давно. В тот день, когда меня спас глупый Шинадзугава…       Узуй отступает, убирая кунай, давая Генье обнять сестру.       — Ты всё такая же, — качает головой, — дурында, Шичиро. Ай! — подпрыгивает на месте, почувствовал острый укол в районе лодыжки.       — Мыши!       — Да я вам головы сейчас пооткусываю!       — Мыши!       Шичиро смеётся. Она пришла в себя. А это главное.