Штормовое предупреждение

      Травой всё заросло, — подмечает угрюмо Санеми, ступая на дорожку из мелкой гальки, что вела к дому, — и забор перекосило от ветра.       Думает, что нужно поставить забор ровно, как Генья вернётся из кузни вечером и пока Шичиро из дома не показалась, недовольно сжимая губы. Останавливается удивленный, сжимая дрожащие ладони в кулаки, до скрипа суставов. Сбивая концентрацию техники дыхания: жар, что разгонял кровь по телу, потух, пеплом оседая на лёгких и языке.       Отчаяние, — произнёс его Учитель в один из первых дней, втаптывая Шинадзугава в размытую от дождя грязь, — как и ярость — отличное топливо для поддержания внутреннего «огня». Вот только, — мужчина увяз глубоко в своих мыслях и воспоминаниях, смотря поверх Санеми, — после них остаётся ничего.       От некогда большого дома осталась одна почерневшая стена.       Удивительно, что огонь не перебросился дальше, в пролесок, — шепотом переговаривались деревенские, качая головой.       Шинадзугава обходит стену, снимая походный мешок. Ощущает на руках грязь, что облепливает его пальцы, как вторая кожа. Маленький алтарь, сложенный из камней покоится на одной из могил.       — Самой не противно спать на костях родной матери? — Санеми не помнит даже, почему завёл этот разговор.       — Оставил бы тогда в доме, — у Шичиро настроение ни к черту, — или бросил где в лесу. Эта женщина убила моего младшего брата и меня, — она никогда ему не рассказывала, что именно произошло в тот день.       Роя в тот день пальцами могилу, Санеми боялся увидеть Шичиро. Вместо неё, в выротой неглубокой яме, Санеми нашёл Ёши. Младшую сестру, которую считал своей дочерью. Маленькую, с почерневшими от копоти пальчиками на руках и ногах. Ей должно было исполниться четыре года.       Никто в деревне не мог сказать, как это случилось. Ночь была неспокойной. А когда загорелся амбар с зерном и сеном, никому не было дела до маленького дома, что дальше по дороге, у колодца.       Санеми возносит молитву мертвым. Зажигает принесённые из большого города благовония, вставляя ароматные палочки в сухую землю. Достаёт мягкую куклу, сжимая дрожащими пальцами.       Пожар начался изнутри, — Ренгоку вдалбливал в его голову не только ката, но и обучал наукам на равне со своими сыновьями и ещё одним старшим учеником, Обанаем. — Распространяясь по соломенным татами до стен. Шичиро должна была проснуться первой.       Должна.       Санеми отказывался верить в то, что его младшие братья, сестра и любимая погибли в этом доме. В этой деревне.       И бросившись к западным «холмам», в родное поселение, к тетке Шинадзугава, надеялся, что найдёт их всех там. Идти им больше некуда, — убеждал он сам себя. Не тратя время на сон и еду, он добрался до поселения за полтора дня, сбив ступни в кровь.       И влетая в публичный дом своей родной тётки, задыхаясь от бега и жары, он надеялся увидеть родных. Живых.       — Кто-то свернул ей шею, — морщится одна из старых шлюх, затягиваясь кисеру, что был забит тяжёлым и дешёвым табаком, — как курице. Поговаривают, что Киого заходил к ней перед тем, как её нашли мёртвой.       — А младшие? — хрипит Санеми. — Они… Хоть кто-то приходил сюда?       — Никого не видела.       В тот день Санеми перестал различать цвета. Вся его жизнь потеряла смысл.       А вернувшись обратно в деревню, на восходе солнца он увидел кровавую бойню. Тела деревенских жителей были выпотрошены, как скот, увязая в тонкой серебряной паутине. Проходя по знакомым улочкам, Санеми лениво обводил взглядом искажённые в ужасе лица. Казалось, что сама земля до сих пор хранила в себе крики жителей. Солнце медленно поднималось из-за горизонта, окрашивая верхушки деревьев и возвращая краски этому миру.       Шинадзугава остановился, глядя на дрожащую, сгорбленную маленькую фигуру ребенка. С трудом, он узнал некогда чистые одежды одного из младших братьев, отданные когда-то Руи. Полоска солнца медленно полезла по земле, к содрагающемуся от плача демону. Санеми не помнит, как оказался рядом с Руи, дергая его на себя.       — Ты что творишь? — кричит на него Санеми, вглядываясь в расширенные от ужаса глаза Руи. — Солнце уже встало. Ты же погибнешь, идиота кусок, — отбрасывает демона к близко стоящему дому, под соломенный навес.       — Старший брат, — шепчет обезумевший Руи, — ты…       — Надо уходить, — Санеми не слышит его. Оглядывается по сторонам в поисках большой корзины или короба, в котором можно было унести демона. — Скоро сюда придут люди, Охотники.       — Пусть, — отвечает ему Руи, — пусть приходят. Плевать. Ведь Тейко и Хироши, — по щекам бегут крупные капли слёз, — сестрица и остальные…       — Они не погибли! — кричит на него Шинадзугава. — Не смей говорить этого! Мы найдем их! Шичиро…       — Те украшения, браслеты, что я им оставил, — качает головой Руи, сжимая пальцами свои волосы, — их нет. Совсем не чувствую наших уз. И никто из деревенских не мог мне ничего рассказать. Как бы я их не пытал, — заваливается назад, ломая тонкую дверь, — никто ничего не видел, — отросшими когтями трёт глаза, царапая роговицу, с вытутоированной на сетчатке кадзи цифры пять. — Никто! Я не успел спасти их.       Санеми смог увести Руи из деревни, спрятав его в соломенной корзине. Увести, как можно дальше от Охотников.       — Мы оба не успели, — произнёс он. — Но мы найдем их, — Санеми до последнего верил в свои же слова.       Но прошло уже два года.       — Скоро Испытание, — Шинадзугава и сам до конца не понимает почему говорит это, — Учитель говорит, что я пока ещё не готов. Так считают и остальные. Даже Руи, — усмехается горько. — Он навестит тебя в следующем месяце, как на охоту пойдёт. Одной моей кровью сыт не будешь.       Санеми продолжает рассказывать дочери о своей жизни, в большом городе. О доме, узком и плохо протапливаемом, что находился у самой реки. О Руи, что больше походил на бродячего кота, чем на человека, сбросив печать повиновения своего Господина, пряча под илюзией выбитый номер кадзи Пятой Низшей Луны. О клане Ренгоку, своём учители и его сыновьях. О том, что встретил человека, что…       — Кочо бесит своей заботой, душит, как ядовитая лоза, — тихо, — а волосы длинные, как у Шичиро, — Санеми мерзко от самого себя, от того, что сравнивает их между собой.       Куклу оставляет у могильного камня, как и купленные в деревне охаго.       Мертвые тела похоронили в одной братской могиле. И со временем, в деревню вернулась жизнь.        — Нечего пустой земле стоять, — говорил новый Глава, — на призраков и демонов плевать.       Шинадзугава попросил денег в займы у Учителя, отсылая те каждый месяц Главе деревни, с просьбой никого не пускать на пепелище.       — Столько земли, — качал головой мужчина, когда Шинадзугава вернулся в деревню, в прошлом году. — Могли бы и уступить моей семье.       Санеми бил четко и быстро. Не думая о правилах.       — Убью каждого, — произнёс тогда он, чувствуя, как «огонь» жжёт его лёгкие, — кто посмеет приблизиться к этому дому. И твою семью не пощажу, ублюдок.       Шинадзугава научился контролировать «огонь» с помощью дыхательных техник. Освоив все девять ката дыхания «пламени» своего Учителя.       — Черный огонь, — выплевывает Шинджуро Ренгоку, — Адское пламя. Видимо, Боги отвернулись от тебя, Шинадзугава, раз одарили таким подарком.       — Бездарность, — с издёвкой произносит Обонай, — все в Организации знают, что обозначает чёрный цвет.       — Уроду слова не давали, — шипит не хуже ручной твари Игуро Шинадзугава, соглашаясь со словами Учителя.       Боги отвернулись от него.       Клинок ничирин в сая висит грузом, по правую руку. Преобладающая рука у Шинадзугава левая. Как у и Тейко.       Спускается по дороге, до колодца. На стайку ребятишек смотрит угрюмо, не в силах перестать их сравнивать с младшими. Покидает деревню в пагубном настроении. И останавливается на ночлег, когда идти совсем сил нет. В деревне на три дома, что стоят в низине, рядом с полями чечевицы. Прячется в стоге сена, прислушиваясь к звукам с улицы.       Смеётся тихо, думая, что старик Ренгоку наебал его, пообещав при первой встрече, что поможет найти его семью.       — Деньги, — от Шинджуро несёт кислым вином, — вот что тебе нужно, оборванец. Будут деньги — будет и информация. Власть. Есть одна Организация, что не скупится на плату. Интересует?       Избитый местными мальчишками, Санеми посмеялся над словами старого пьянчуги.       — Будто ты что-то дельное можешь, старик, — выплевывает Шинадзугава, — лучше бы за своим сыном следил так, как за мной.       Санеми помнит мелкого Сенджуро, что будто теленок на привязи бегал за своим отцом, умоляя того больше не пить.       — У меня остались старые знакомые, может и помогут, — дёргает плечом Ренгоку, — дерешься ты хуево. Приходи завтра, посмотрим что вылепить из тебя получится.       Санеми думает, что «вылепить» Учителю удалось достойного человека. Но не мужа.