Храню для Тебя

***

      Отец всё чаще уезжал по делам связанным с его главной охотой. Когда уезжал, его не было неделю, чаще две. Дин в такие дни тосковал, как оставленный ласковым хозяином пёс. Хотя Сэм, наблюдая это, вспоминал, что хозяин его совсем не ласков обычно. Украдкой наблюдая за их общением наедине, Сэм едва сдерживал порыв пристрелить отца и зализать брату все нанесённые Джоном раны, включая душевные. Но… за последние полгода в таком аду, исходя из своих наблюдений Сэм понял, что Дин соглашается на всё добровольно. Понял, что Дин сам выпрашивает себе кары и сам подставляется и под удар, и под член отца. И, что хуже всего, Сэм понял, что Дин постепенно теряет себя, необратимо поддаваясь дрессуре, что внедряет в его сознание отец. В те дни, когда Джон отсутствовал уже больше недели, Дин становился тихим и молчаливым… Дин терял цвет лица и долго смотрел в окно, что выходит на подъездную дорожку, высматривая знакомый пикап. Наблюдая, что происходит с его братом от того, что Дин называет любовью, Сэм всё больше видел, пробираясь острым умом сквозь все маски, что́ есть настоящий Дин. И это не тот спесивый раздолбай, которого видят все окружающие… Это не тот смазливый Кен с обаятельной улыбкой, которого видят завсегдатаи баров и пабов, и не та гроза потусторонних тварей, о которой ходят сплетни среди демонов. Сэм увидел нежность… Сэм увидел жажду ласки и объятий, и тайную надежду, что Дин достоин любви. То, каким Дин становился с отцом — открытым, искренним, настоящим, послушным и кротким, это и был Дин. Когда Дин плакал… не стесняясь этого, плакал в ладони отца, Сэму хотелось ворваться и медленно удушить Джона его же ремнём, а Дина увезти от всей потусторонней дряни и осесть с ним в уютном домике за белым забором, о котором Дин в тайне мечтает. Эту его мечту Сэм выяснил осторожно, непрямыми вопросами, по какому-то заумному тесту из лекций по психологии. Сэм всё присматривался к отцу, пытаясь понять, на что он злиться, за что ненавидит Дина. За что вообще можно ненавидеть такого идеального, послушного сына, как Дин? Младший Винчестер не видел этому причин и оттого ещё сильнее презирал отца, ведь, беспричинно, только из собственной прихоти, такое делать может только полный псих. Сэм сохранял свой секрет о том, что знает чужой. Он делал вид, что ему хватает обрывочных и нечётких пояснений брата, по поводу новых синяков или фиолетовых засосов на его теле. Он знал, убедился уже, что Дин любит отца. По-настоящему любит. А значит, если Сэм выдаст себя, это станет лишь новым поводом для переживаний брата. А этого младшему хотелось меньше всего. Ещё… За эти полгода Сэм разобрался в себе. Понял, о чём говорило то нехорошее чувство, когда брат сказал, что у него появился мужчина. Он дошёл до этого, когда случайно представил, как поцеловал бы Дина, после долгого утешения в своих объятиях. И утвердился в этом понимании, когда его член заинтересованно дёрнулся и болезненно упёрся в ширинку, при очередном неприличном диалоге отца и брата, что подслушал Сэм. Дина хотелось защитить… Хотелось спрятать от всего мира и долго любоваться, как он искренне улыбается ему, Сэму. Младший охотник понимал, что защитить человека от его желаний — невозможно. Поэтому он не мог придумать ни одного подходящего плана, что делать с этим знанием, кроме как оставить свою ненормальную семью и поступить в колледж, чтобы убедить себя, что он не такой. А ещё… Сэму не верилось, что Дин и есть тот самый человек — его пара. Даже при всей их не слишком нормальной жизни, любовь на всю жизнь, это родной брат — слишком. Даже для них, слишком. Сэм надеялся, что это пройдёт. Забудется, стоит ему влиться в студенческие будни. С такими мыслями он отправлял конверт в Стенфордский университет и решительно шагал обратно домой… Перед началом лета, после выпускного Сэма, Винчестеры попрощались с Сингером и покинули его старый, скрипящий дом, пообещав исправно навещать давнего друга.

…

      В Мичигане их задержал ненадолго старый, а оттого и сильный призрак. Когда братья сделали своё дело: расследовали и выследили нечисть, отец приказал сидеть тихо и не высовываться из очередного мотеля на окраине, а сам отправился прикончить озлобленного школьного охранника, что умер десяток лет назад. Сидя за столом у окна, Дин уже привычно бегает глазами по страницам купленной на заправке газеты, высматривая что-то ещё. Он задумчиво прикусывает кончик карандаша и чешет им у виска иногда. А Сэм, очень старается не думать о том, заставляет ли отец Дина вот так обхватить губами что-то гораздо толще карандаша. Сэм смотрит на брата уже с тоской… Он уже смирился с тем, как на самом деле отзывается на Дина его душа. Но не может смириться с тем, как страдает братова. Залюбовавшись тенью от ресниц, что упала под глаза Дина, брат нечаянно представил, как нежно коснулся бы губами там… Поцеловал бы даже тень от его ресниц. — Дин. Я… — Сэм сглотнул неуверенно, не находя в себе силы продолжить. — Да? Сидя боком, Дин повернул к брату лицо и посмотрел внимательно. — Ты… Справишься? С отцом… С охотой, с… — он взмахнул рукой описав этим неоконченную мысль. — Если меня не будет рядом, справишься? — О чём ты? — настороженно вопрошает брат и сразу откладывает газету, повернувшись к младшему всем телом. Отвертеться уже не получится и, после звучного выдоха, Сэм решается, наконец: — Я в колледж поступил. — Ты шутишь, Сэм? — не желая в это верить, отрешённо качает головой старший брат. — Ты же знаешь, что я не шучу, — обречённо говорит Сэм и встаёт, подсознательно готовясь защищаться. — Когда ты успел? — Ещё у Бобби. И… Письмо с ответом, положительным, получил тоже на его адрес. — Ты уже всё решил, да? — Дин тоже встал. — Да. — А… Сэм. А моё мнение совсем ничего не стоит? — Я подумал… Ты же не можешь быть против, чтобы у меня был шанс на нормальную жизнь. Так ведь? — Но ты же… Кто прикроет твою спину, Сэм?.. Ты окажешься один на один со всем, что может нас ожидать в темноте. — Дин… — брат с уверенностью покачал головой. — Единственное, чего мне стоит бояться, это стать тем, что ожидает кого-то в темноте. Ты же знаешь. Дин просто кивнул и отвернулся. Он знает, что брат во всём прав, и что Сэм в состоянии защитить себя в одиночку от любого, с чем справляются они втроём. Но Сэм единственный остров свободы для Дина… Единственный, кто обнимает его так, будто беззащитен сам Дин, и единственный, кто обнимает его просто так. Это необходимо Дину. Но он не может пожертвовать лучшей жизнью для Сэма, ради своего блага. Дин не может. — Я справлюсь, Сэм. Да. Дин улыбается вынужденно и раскрывает приглашающе объятия. Сэм обнимает брата крепко и искренне… Украдкой вдыхая запах его волос. — Поздравляю, братишка! — не забывает о торжестве момента Дин, ведь, это важно для Сэма. С этого момента, обнять Дина без соответствующей реакции собственного тела, для Сэма становилось всё труднее… Он старался не оставаться с ним наедине и не давать волю фантазии, когда смотрел на брата. И вообще, Сэм часто уходил в библиотеку, под предлогом «нужно готовиться к колледжу», решив, что стоит отучать себя от Дина постепенно. Чтобы не случилось ломки по нему и, чтобы это не стало поводом похерить свою нормальную жизнь. Сэм старался не думать о вариантах развития событий в случае, если бы он признался брату в своих чувствах… Он видел полную принадлежность Дина отцу и, если бы каким-то чудом Дин мог бы ответить ему взаимностью, то это стало бы катастрофой масштаба их семьи… Ещё хуже, чем если бы Дин его не принял и посчитал сумасшедшим или что-то вроде этого. Поэтому Сэм твёрдо решил, что знать об этом, кроме него, ни к чему кому-то ещё.

***

      — Что происходит, сын? — пытливо обернулся отец, закончив укладывать свою сумку. — У тебя руки дрожат. И хорошо, что это не связано с охотой. — На охоте этого не случится, сэр. Обещаю. Дин произнёс это монотонно, цепляясь взглядом за царапины на облезлом мотельном паркете в Каролине… — Я не об этом спросил. Не увиливай, Дин. Я спросил: что с тобой происходит? — Ничего. — Бегая глазами по линяло-зелёным обоям отцовского номера. — Говори, дрянь, — шагнув ближе, пренебрежительно приказал отец. — Эта дрожь может обойтись нам в жизнь кого-то из нас. Поэтому я должен знать причину такого психоза. — Папа… — Дин поднял на отца совершенно заболевший взгляд. — Ты можешь… Просто обнять меня? Дин давно не обращался с подобными просьбами, давно запомнив, что ответ ему не понравится. Но сейчас… Он решил предпринять очередную попытку. Потому что, Сэм уезжает завтра утром и Дин отчаянно хочет верить, что кто-то ещё, кроме брата, которого он теряет, способен его просто обнять. Дин не сказал отцу о поступлении Сэма и не скажет — Сэм хочет сам сказать. А поэтому Дин не знает сейчас, как объяснить отцу поведение своего тела и дрожь в руках. — Дин… — Джон ухмыльнулся похабно и жестоко. — Ты уже взрослый мальчик. И должен понимать, что просто так обнимают только маленьких детей, и то не всегда… Говори, что случилось. — Ничего. Правда. Просто… Я хочу, пожалуйста. Дин совершает шаг вперёд и сам обнимает отца, прижимаясь крепко к его телу. Дину настолько необходимо сейчас это, что даже инстинкт самосохранения отступает перед таким рвением. Джон рефлекторно обнимает сына в ответ… Он уютно поглаживает его спину и молчит. На минуту, Дин поверил в это… В то, что его обнимают и гладят просто так. Но потом опомнился: — Прошу прощения, за эту вольность, хозяин, — отступив на шаг, говорит он, опустив лицо. — Ты нарушил устав, сын, — непреклонно качает головой отец. — Ты можешь подойти, только когда я тебя позову. Что мне с этим делать? М? Дин мысленно возносит славу неизвестно кому наверху, за то, что Сэм уже спит и он пришёл к отцу достаточно поздно, чтобы не упустить ни единой драгоценной последней минуты с братом. Сын кивает безропотно и молча идёт к столу у окна. Дин расстёгивает свои Джинсы и оголяет задницу, приспустив их. Затем упирается локтями в столешницу и прогибает спину. Ждёт. Он давно заучил этот внегласный кодекс и знает, что нарушил не самое главное правило… Поэтому просто получит ремнём по заднице. Просто, потому что, в сравнении с остальными карами, что успел применить на нём Джон, это самое безобидное из всего набора. От прикосновения тёплой ладони к нежной коже на попе, Дин вздрогнул… — Папа… Пожалуйста, прости. Я же… Всего лишь хотел обнять тебя. — А… Зачем мне обнимать тебя, Дин? Шлюх никто не любит, и не обнимает… Их просто ебут. Иногда целуют… А я, ещё и воспитываю. Мы давно всё решили. У тебя был выбор. Но теперь… Теперь я должен наказать тебя за самовольное прикосновение к хозяину. Должен наказать, за любовь, что не принимается нигде во вселенной. Должен или нет? — Джон говорил тихо и чётко, вызывая у сына холодок вдоль позвоночника, от затаённой опасности в своём голосе. — Да, папа. Только… Дин замер, ожидая разрешения. — Говори. — Охотник снова погладил легонько пальцами бледные ягодицы. — Наказание должно предотвращать очередной проступок… Но нам это не поможет. Я не перестану любить тебя… Хоть убей меня. — Хорошо… Но и я не стану поощрять это. Прогнись ещё, — отец надавил рукой ему между лопаток и сын лёг грудью на согнутые в локтях руки. Просунув ладонь под его живот, отец нежно погладил ниже пупка, между полувставшим пенисом сына и животом. Проверяя, он сильно шлёпнул другой рукой по заднице Дина и удостоверился, что от этого его член наберёт полную силу и прижмётся к отцовской ладони на животе, как и ожидалось. — Вот видишь… У тебя стоит. Даже от того, что должно быть для тебя наказанием. Ты самая лучшая шлюшка, Дин. Но очень плохой папин мальчик. — Прости меня… Отец. Я не могу бороться с этим, как ты хотел. Слова отца, подкреплённые пренебрежительным, почти насмешливым тоном, подавляют и огорчают Дина настолько, что ему и в голову не приходит спросить у отца то же самое: спросить, как у него может встать на собственного сына и… Как он может выдавать это за одностороннюю потребность — Динову. Дину даже не думается о таком. Он уверен, что ради него отец нарушает все свои принципы и правила, ради него приказывает собственному телу реагировать так на родную кровь, и от этого сыну ещё более паршиво. Это почти правда… Почти. За исключением того, что Джону не нужно заставлять себя, подчинять собственную плоть… Дин самое прекрасное, что он чувствовал своей кожей и своей душой и Дин самый желанный из грехов для отца. И Джон точно поступает так не только ради сына. Но Дин этого не знает. — Я давно это понял. Тебе далеко до самообладания мужчины. Ты просто маленькая сучка. Но в этом есть и небольшой плюс, не так ли? Я могу безлимитно этим пользоваться. Дин промолчал. Он не хотел отвечать «да» на то, что по отношению к нему применили слово «пользоваться». Но и не мог этого отрицать. Вытащив из шлёвок свой ремень, отец намотал на руку конец, что с железкой и, отступив на шаг, без предупреждения стегнул по оголённых для него ягодицах… Дин прикусил джинсовый манжет своего жакета, подавляя крик боли. Замахнувшись, Джон ударяет снова и снова, безжалостно чертя красный след широких полос на беззащитной попке. Джон дал сыну поблажку, не заставляя считать вслух, но про себя Дин насчитал десять ударов. Считал, чтобы хоть как-то отвлечься от обжигающей боли доставляемой ненавистным ремнём. — Повернись, — отложив ремень, приказал Джон. Когда Дин со стоном выровнял спину и развернулся передом, ровными пальцами раскрытой ладони отец больно ударил по его возбуждённой плоти, тем самым избавив сына от эрекции. — Оденься. — Отец сказал это, обеспокоенно глядя поверх плеча сына сквозь оконное стекло. — Останься здесь. Дав такое распоряжение, охотник быстро вышел из номера, оставив сына тревожно гадать, что мог увидеть отец в темноте за окном.

…

      Сделав пару шагов по коридору, Джон открыл дверь соседнего номера и вошёл. Отец не удивился тому, что нашёл обе кровати пустыми. Сложив руки на груди и подперев спиной дверь, он спокойно дождался, когда повернётся дверная ручка балкона и в комнату вернётся младший сын. — Когда на ресепшене сказали, что балкон смежный, я подумал, что смогу присматривать за вами… — задумчиво проговорил Джон. — Оказалось, наоборот. Закрыв за собой дверь, Сэм повторил позу отца и посмотрел на него так, что, казалось, он пытается поджечь родителя взглядом. — Судя по всему… Ты не впервые подсматривал за процессом воспитания Дина? — с самодовольной ухмылкой уточнил отец. Сэм покачал головой, подтверждая его догадку. — Да… Я не впервые с трудом сдерживаю желание убить тебя. — Что же тебя останавливает? — Это… Скажи мне, это Дин так хочет? Я хочу знать. — Да, — серьёзно кивнул отец. — Для тебя не сложно было догадаться, что Дин не может быть таким идеальным, каким хочет казаться. — Нет… — Сэм разбито покачал головой. — Дин идеален. И всегда будет. Просто ты не умеешь это видеть. Ты не имеешь права наказывать его за любовь к тебе. Ты хоть понимаешь, насколько больным нужно быть, чтобы наказывать человека за то, что тебя любят? — Этот разговор не имеет смысла. — Джон решил перейти к сути. — Дину пока не стоит знать, что ты в курсе. — Это почти единственное, в чём я с тобой согласен. Сэм кивнул и отец кивнул согласно в ответ, после чего покинул их номер, оставив Сэма наедине с его бессильной яростью. Джон не хотел и не мог объясниться сейчас. Ни с одним из детей. Придуманная им стратегия великой охоты имела чёткий, внегласный закон о том, что он должен скрывать своё истинное отношение к Дину от всех, включая самого же себя. Демоны читают мысли, а у охотников самые слабые места — самые любимые и родные люди. И если показывать пренебрежение и ненависть к сыну, враг может посчитать, что убить последнего, означает оказать услугу Джону. Отец только надеялся, что наступит время, когда он расскажет сыну правду, о своих истинных чувствах к нему, и что наступит время, когда Дин сможет простить.

…

— Пап… — Дин обеспокоенно посмотрел в лицо родителя, как только он вернулся в комнату. — Всё хорошо? Или?.. — Да, — без тени эмоций кивнул отец. — Всё спокойно. Ты можешь идти к себе. Нужно выспаться — завтра начинаем расследование. Опустив голову, нетвёрдой походкой Дин направился в их с братом номер, где, возможно, он в последний раз должен ночевать на параллельной с Сэмом кровати. Эта мысль, конечно, не дала ему сомкнуть глаз до утра.