Как стать ведьмой или 12 шагов к идеальной жизни

Трек в клубе Hot Gum – Sofia Isella Голову оглушает раздающимися битами, глаза постепенно привыкают к яркому свету, в коротких вспышках которого мелькают пилоны, огромные каблуки, до безумия откровенные наряды на девушках. О характере этого заведения долго размышлять не приходится. - Ты привел меня покурить в стриптиз-бар? – Одри не то чтобы недовольна, просто ошеломлена, открывающейся перспективой вечера. Она невольно вспоминает как отмечала закрытые сессии с одногруппниками. Выпивала алкоголь дома, чтобы не платить за него в клубе, а места, в которых они отрывались под популярную музыку, были излюбленным местом для сотен таких же студентов как они сами. Каждый второй коктейль – бесплатный, пускают всех, кому есть 21; несколько часов рейва без возможности сесть где-либо в душном зале. Да и зачем? Обычно они с Рут падали из дверей клуба прямо на заднее сиденье убера и ехали до общежития, оглушая водителя-индуса воплем «Shine bright like a diamond!». Здесь всё не так: в интерьере изобилие хрусталя и красного цвета, никакой тебе Рианны, акций и первокурсниц в шортах. Одри слегка ежится своим мыслям, всё это доли секунды в ее голове. Давид кладет руку на женскую талию, в попытке незаметно навязать хороших эмоций, но Одри не чувствует в этом жесте ничего кроме его желания не дать ей убежать. Она собирается тактично сделать шаг вперед чтобы увеличить расстояние между ними. Рука исчезает также быстро как появилась. - Я совсем забыл с кем разговариваю, ведьмочка. – Он усмехается, смотрит на нее расширенными зрачками, в которых периодически отражаются белые вспышки софитов. – Не смущайся, сегодня вечером тут всё для нас. На самом деле, этим вечером всё было для Давида, и даже сама Одри на красном бархате дивана выглядела не иначе как его лакомство. В очередной раз попытавшись «незаметно» одернуть короткое платье, заметила насмешливый взгляд чересчур уверенного собеседника. - И часто ты тут бываешь? - Смотря что для тебя часто. Из-за музыки говорить Одри приходится повышенным тоном, прямо ему в ухо, но в ответ слышится игривый мужской шепот, причем очень отчётливо. Она всё еще не придает значение таким мелочам, не замечает ничего странного - слишком зациклена на себе, а вокруг слишком много всего что отвлекает внимание. Обе руки официантки целиком покрыты татуировками с замысловатыми символами, а голову украшают малиновые рога. Она ставит 4 стакана виски со льдом и довольно жмурится веками с толстым слоем глиттера, когда Давид говорит: «спасибо». Одри взглядом провожает ее пышное декольте, с завистью вспоминая время, когда у нее были средства сотворить из своего второго размера нечто приличное, но она выбрала «принять себя естественной». Приходится сделать пару глотков алкоголя чтобы оторваться от этой мысли. - Одри, ты помнишь, о чем я тебе говорил? – Его рука лежит где-то на спинке дивана, в миллиметре от ее плечей. Одри чувствует это по тому, как от его тепла расходятся мурашки на голой спине. - По поводу? - Моей помощи. – Самодовольная улыбка начинает подбешивать. – Когда она тебе понадобится. – Добавляет он, не удержавшись, и тут же осекается, чувствуя, как фонит ее раздражение. Одри не в курсе, что мужчина перед ней теперь тщательно следит за ходом развития ее дела в суде. Не в курсе, что окружной прокурор собственной персоной снабжает его копиями всех документов, хотя и не понимает зачем, раз адвокат не имеет никакого отношения к «неблагополучной психопатке» (так он называл Одри в кругу коллег, потому что влияние желтой прессы и давление богатеньких родителей пострадавшего вообще располагало к оскорблениям неизвестных неимущих сирот). - Боюсь, тебе не понравится. – Ехидно заявляет она, устраиваясь на диване поудобнее. - Что именно? - Оказывать мне помощь. - Скрещивает руки на груди, внимательно смотрит на мужчину. Но Давид только тихо смеется, качая головой, и Одри идет сразу ва-банк, задавая вопрос, который неприятен любому адвокату, и страшит большинство из них. - Сколько у тебя было проигранных дел, Давид? Она с жадностью пытается поймать хоть малейший намек, хотя бы отпечаток стыда или дискомфорта на идеальном профиле лица, но вместо этого видит смеющийся над ней взгляд. - Одри…- Он пододвигается ближе, будто хочет рассказать секрет. – Присмотрись ко мне повнимательнее. – Его дыхание обжигает щеку. – Я никогда не проигрываю. – Красивый голос шепчет в самое ушко, и по телу Одри проходит волна мурашек. Пальцы за спиной, которые ощущались только подсознательно, теперь вырисовывают раскаленным жаром узоры на красивой женской шее, медленно спускаются вниз к плечам. - Впечатляет. – С усилием, Одри сохраняет равнодушную маску на лице. – Но в этом мире есть много того, что мешает достичь желаемого. Те, у кого есть власть… Она сбивается с мысли, когда Давид поправляет ей волосы, чтобы открыть очаровательное плечико. - Давай, расскажи мне о власти, Одри. Что же это такое? Растерянная улыбка простой смертной кружит голову не хуже свободного падения. - Власть – это… - Одри нервно глотает виски, и уже не вполне понимает к чему ведет этот диалог. - …способ добиться своих целей несмотря на нужды других людей. Возможность заставить окружающих делать то, чего они делать не стали бы, или удержать их от того, что они непременно стали бы делать. На стол ставят серебряный поднос с кальяном. Стеклянная колба в форме человеческого черепа так иронично напоминает, чем они собираются наполнить свои мозги. - И каким же образом это происходит? – Внимание адвоката почти осязаемо прожигает девушку насквозь. - Принуждением или поощрением. – Одри бесстрашно смотрит в голубые глаза. - Кнутом и пряником. – Кивает он, соглашаясь. Пауза длится ровно мгновение, пока Одри не произносит на полном серьезе: - Я люблю пряники. - А я не люблю кнуты. – Его шепот проникает в само подсознание. Давид так близко, что Одри ощущает уже знакомый мятный запах. Хочется остыть, нужно срочно еще виски со льдом, а лучше просто льда, пока чертовское напряжение не превратилось в пожар. Она приподнимает стакан в воздухе, чтобы сделать невидимое «cheers», но адвокат перехватывает тонкое запястье. - Давай я выпью из твоего бокала, а ты из моего. - Славный персидский обычай - чтобы не выпить яд. – Каждая фраза напоминает Одри шахматный ход, и они оба до безумия внимательны ко всему что происходит на доске. Она вызывающе щуриться, даже глотая из его рук. Что-то внутри Давида переворачивается. Страсть к этой девушке сменяется любопытством. Ее огненные волосы особенно контрастируют с зеленым цветом глаз, и Давид невольно засматривается, старается хорошо запомнить все детали этого образа. - Вот он негодник! Дави-ид! – В зале раздается низкий хохот прокуренного женского голоса. – И даже не заглянул поздороваться! – Темный силуэт вырисовывается в нечто карикатурное. На незнакомке гораздо больше одежды, чем на всех остальных девушках тут вместе взятых. Тяжелый взгляд, дорогие часы, старомодная укладка - все атрибуты большой начальницы. А радостная улыбка в объятиях Давида мгновенно испаряется, как только она рассматривает на диване Одри. - Мои девочки больше тебе не нравятся, милый? – Вопрос задан с неподдельной тревогой в голосе. Одри еще думает не послышалось ли ей, когда Давид отвечает с присущим юристам хладнокровием: - Жизнь идет своим чередом, Шарли. Не беспокойся обо мне. – Вместо ответа женщина переводит взгляд на Одри, оценивая фигуру с ног до головы. - Я о нем позабочусь. – Издевательски шепчет психолог, и в шуме музыки ее слова можно лишь прочитать по губам. Но дамочка, кажется, и впрямь понимает, мерзко усмехается, пальчиком подзывает Давида наклониться и что-то шепчет ему в ухо. Уходит не оглянувшись, потому что крутые женщины не оглядываются. - Шарлотта – владелица клуба. – Любезно поясняет Давид. - Очень на то похоже. – Соглашаясь, кивает Одри. Кольцо за кольцом, дым обволакивает их обоих, растворяясь среди вспышек софитов и красной подсветке вокруг. Давид раскуривает кальян, а Одри наблюдает за тем как одна из танцовщиц трется задницей о серый костюм какого-то холеного мужика. В очередной раз Одри пристально рассмотрела Давида. Да, по-настоящему холеный мужик сидел сейчас рядом с ней. – Можно? – Она забирает мундштук из его руки, почти случайно проводит длинными ноготками от ладони до запястья. Давид покорно подставляет руку, врываясь в личное пространство жарким дыханием и дымом: - Я знаю, чего ты хочешь. Они смотрят друг другу в глаза, и Одри понимает, что хочет поцеловать его. Взгляд девушки цепляется за кудри, потемневшие глаза, блеск кольца в носу, пухлые губы, к которым хочется прикоснуться хоть на мгновение, почувствовать нежность и тепло. Раствориться в кольце крепких рук и забыть обо всём что не так. Она быстро втягивает губами крепкий пар, опускает взгляд в темноту, подальше от столь желанной фантазии. В горле першит, и Одри старается выдохнуть всё что набрала в легкие, кашляет. - Извини, я сейчас приду. – Встает, собираясь найти в этом лабиринте порока туалет. Дверь туда оказывается из тех идиотских тяжелых дверей, которые открываются в обе стороны, но только с титаническими усилиями, и Одри еле протискивается в узкую щель пустой уборной. Наконец-то нормальный желтый свет, от непривычки режет глаза. Она опирается руками по обе стороны от раковины, критически осматривает себя и всё что вокруг. Мраморная столешница, тканевые полотенца на один раз, пышный букет из орхидей, крошечные мыльца в форме членов (каждое в своей упаковке), зеркало в широкой золотой раме с надписью: «Сладкий грех – это не только углеводы» – туалет изысканный и похабный, как и сам клуб. Одри слегка смачивает пальцы ледяной водой, проводит по лицу и шее, стараясь не испортить слой тонального крема. Сейчас не время раскисать, Одри. Он может говорить что угодно, но ты прекрасно знаешь, что принцев не существует и никто вместо тебя самой не решит твои проблемы, не защитит и не спасет. Привязанностей не существует, и утром вы снова станете просто малознакомыми коллегами. Ты переспишь с ним сегодня, четко понимая: он тебе ничего не должен? Руки сжимают столешницу до побелевших костяшек. Собственные мысли так ранят сердце, что становится абсолютно ясно: спать с мужчиной и ничего к нему не чувствовать после – для Одри, не вариант. Она собирается сходить в туалет и вернуться в зал, но открывая кабинку слышит дикий душераздирающий вопль где-то за стеной, потом еще один, и еще. Глухой сильный стук. Волосы на руках встают дыбом за доли секунды, а инстинкт самосохранения почему-то велит залезть в самую глубокую нору, спрятаться как можно лучше и не дышать. Одри закрывается в туалетной кабинке, невольно прикладывает руку к губам, потому что теперь, в пронзительной тишине прекрасно слышит своё громкое дыхание. Раздается громкий удар, и вместе с ужасом к девушке приходит понимание: это открылась, дверь в туалет, впечаталась в стену с чудовищной силой. - Ве-ее-едьма-аа, где ты-ы? – За тонкой пластиковой перегородкой раздается омерзительный гнусавый голос. – Я знаю, что ты тут…я ви-идел тебя! Одри слышит его подозрительно легкие шаги и от шока уже не может держать себя в руках. Не двигаясь, не дыша, она рассматривает кабинку в поисках хотя бы чего-то и вынимает из подставки туалетный ершик. Несколько капель воды падают, создавая еле слышный, но слышный ему шум. - Ага-аа! Кто это у нас тут? – Из-под дверцы как в дешевом ужастике появляется здоровая мужская голова с безумными округлившимися глазами. – Наше-ее-ел… Он только планирует потянуться своей грязной рукой в замусоленном свитере к ее щиколотке, когда Одри со всей силы прописывает ему ершиком по морде и попадает в открытый улыбающийся рот, часть щетины сминается и застревает между губами. Он воет нечто нечленораздельное, моментально скрываясь от обидчицы. Одри слышит, как он кашляет, хрипит, как ершик падает на кафельный пол. - Тварь! – Разбивается что-то стеклянное. А психолог быстро разувается: дрожащими руками старательно вынимает ремешок из застежки босоножек. Захлопывает унитаз и прыгает сверху. На мгновение воцаряется напряженная тишина, в которое сердце девушки делает ударов в 4 раза больше положенного. - Ты следующая, ведьма! – Снова удар двери. Одри так и стоит на унитазе, не двигаясь с места, и не собирается расслабляться. Снова хлопает чертова дверь. Слышится треск стекла о кафель. - Одри?! Ты тут? Детка?! – Голос Давида сейчас кажется ей самым родным на земле. Она собирается громко закричать «я здесь, за дверью!», но из открытого рта выходит что-то хриплое, еле слышное. - Ты в порядке? Можешь открыть? Она несколько раз кивает вместо того чтобы произнести вслух «да». И почти обессилившей рукой тянется к замку. Давид быстро распахивает дверь и осматривает коллегу диким, испуганным взглядом. Она всё еще стоит напуганная до дрожи, сжимает в руке любимые туфли. - Иди ко мне. Осторожно. Вот так. – Он аккуратно приближается, берет Одри на руки и выносит из злосчастного укрытия. Снаружи пол оказывается усеян мелкой стеклянной крошкой, а ветки с цветами разбросаны посреди лужи с водой. - Сейчас поедем домой. Всё в порядке, всё будет в порядке. - Нет! Накатившая ярость возвращает Одри утраченную силу духа. - Я видела его! Опустив ее на ноги, Давид аккуратно уточнил: - Кого ты видела? - Ублюдка с безумными глазами… - Одри хочет выкрикнуть что-то еще, но замечает скопление людей в коридоре у одной двери. Ноги сами ведут ее туда, несмотря на мрачный шепот толпы и позеленевшее от шока лицо Шарлотты. В комнате, напоминающей спальню в самый дальний угол забилась одна из танцовщиц клуба. Сидя на попе, в одном нижнем белье, она медленно раскачивалась, обхватив себя обеими руками. Благоразумно оценив собственный шок и шок предполагаемой жертвы насилия, Одри великодушно сделала выбор в пользу последней. Требовался специалист, которым Одри на самом деле являлась, и она действительно хотела помочь, считала себя способной оказать помощь. - Здравствуй. Меня зовут Одри. Ответа не последовало, танцовщица продолжала раскачиваться более энергично. - Ты ранена? Губы пострадавшей стали двигаться, но сильно дрожали. - Можешь говорить? На Одри смотрели стеклянные глаза, переполненные слезами. - Как тебя зовут? - Он сказал: в-ведьмы должны быть на его стороне. - Сказал мужчина, который напал на тебя? - Н-нет. Он…- Девушка замолчала, тяжело дыша, она старалась собраться с силами. -…напал не на меня. – Ее дрожащая рука медленно вытягивалась, указывая пальцем куда-то в сторону кровати. Предчувствуя закрадывающийся ужас, Одри переводит напряженный взгляд следом за ней. Под кроватью, из-под спустившейся смятой простыни отчетливо видна женская ступня. Белая словно первый снег посреди серо-красных оттенков комнаты. Одри чувствует подбирающийся к горлу ком, и сдерживает рвотный рефлекс. Перед глазами хохочущее лицо убийцы – какой-то кошмар, как в дурном кислотном приходе. «Ты следующая, ты следующая!» - Одри, идем. Здесь скоро будет полиция. – Давид оказывается рядом и аккуратно берет ее за руку. - Барб не хотела…не хотела помогать ему…а он сказал: ведьмы должны быть на его стороне. - В чём она не хотела помогать ему? – Одри довольно грубо высвободила руку, с почти безумным любопытством опустилась на колени перед танцовщицей. - Она…она не стала! – Бедняжка резко замотала головой, вся затряслась. – Не стала! Сказала, что не будет! – Из глаз ее хлынули слезы, и она сорвалась на настоящую истерику. - Одри, здесь полиция. Нам пора идти. – Давид попытался поднять ее на ноги, но психолог снова вывернулась. - Кто он? В ответ стриптизерша замотала головой с такой силой, что казалось, та сейчас отвалится. - Послушай, чтобы тут не произошло, ты не в чем не виновата. Он за всё ответит, слышишь? В ответ раздались сдавленные рыдания, под которые Давиду наконец удалось вывести Одри с места преступления. Он молча набрасывает ей на плечи пиджак, летняя ночь – ветреная, а девушка почти в неглиже. Одри молча заворачивается в полы черной ткани, которая оказывается длиннее чем ее платье. Сказка рушится, золушка убегает с бала, вместо туфельки оставляя надежду на справедливость. В голове Одри беспрестанно перебирала сюжеты, в которых могла спасти несчастную женщину или оказывала достойную помощь и поддержку свидетельнице произошедшего. Одри хотела стать героем, быть полезной, нужной, важной. А в реальности ей самой требовалась помощь, и сил хватало только на то чтобы схватить туалетный ершик. - Одри, ты ничем не могла ей помочь… Убиться можно. На пороге дома, она в третий раз говорит Давиду что с ней не надо сидеть, и вообще всё в порядке. Но по бегающему взгляду, который она без конца прячет, и сжатым уже несколько минут ладоням – понятно, что нет. Она и сама это знает, и от этого раздражается еще сильнее. - Пойду к себе, попробую уснуть. – Быстрым шагом забирается вверх по лестнице. До комнаты остается пара метров, когда Одри слышит не свойственный мужчинам плачущий голос, сменяющийся громким возбужденным шепотом. Нет причин удивляться чужим эмоциям, но алкоголь и адреналин делают своё черное дело. Она оборачивается, на слух ищет нужную дверь. Смотрит по сторонам, нет ли кого поблизости, и точно зверь крадется на носочках к дубовому массиву. - Жизнь ведьмы также важна, как человеческая! За что она поплатилась? – Голос Рафаила сорвался на крик. - За правильный выбор?! За то, что не перешла на его сторону?! О мой бог… Одри стоит у двери с открытым ртом, слушает странные жалобы чужого голоса. Совпадения поражают своей точностью, и она буквально не знает куда дальше двигаться. Просто стоит на месте, даже когда за дверью слышатся шаги. Чувствует легкое недомогание и тошноту, нечто вроде шестого чувства или отравления. Просто понимает, что в ее сторону движется огромная сила, очень похожая на ту, что была во сне. Сон, это всего лишь дурной сон…но он приближается, идет за мной! Всего лишь сон, Одри! Девушка в несколько прыжков пересекает коридор до своей спальни. Сердце снова бешено колотится, но она ловко и бесшумно закрывает за собой дверь. Молча опускается на уже привычный ковер. Спустя два с половиной часа она всё еще не спит. Нервная система с трудом переваривала произошедшее, вспоминалось всё: несчастное детство, сложные пациенты, жуткие сны, угрозы полоумного в туалете. Где-то в голове очень робкий голос напоминал о небольших запасах травки в сумке, но Одри знала, чем это кончится. Сотню раз такое видела на практике в реабилитации, каждый второй наркоман начинал рассказывать свою историю с фразы: «я испытывал сильный стресс…». Нельзя до такого опускаться. Нельзя. Не сейчас. Она распахнула окно немного освежить воздух, на темном ночном небе ни звезд, ни месяца – порывистый ветер гонит грозовые тучи, сминая деревья. Приторный запах дождя наполнил легкие, Одри попыталась применить к себе излюбленную технику с пациентами. Контроль мыслей, аффирмации, дыхательные практики, что там следующее по списку? Всё это бесполезно! Бес-по-лез-но! Ты не в состоянии помочь себе, не то что другим людям! Движимая вполне осознанным желанием сбежать, Одри решила выбраться на прогулку. Она выглянула в коридор, деревянный пол неприятно обжигал холодом босые ступни, стояла кромешная темнота. Лампы в дорогих подсвечниках очевидно были дешевые, ведь тусклый желтый свет обрисовывал скромный овал на стене, совсем не освещая пространство вокруг. Полная решимости, Одри натянула кеды, закрыла дверь на ключ, и двинулась в направлении лестницы. На мгновение всё вокруг окрасилось ярким белым светом молнии, раздался гром. Внимание Одри снова приковала к себе злосчастная картина с сотрудниками, но психолог отмахивалась от странных мыслей, ускорила шаг. Внизу были слышны голоса, Одри отчетливо разобрала все четыре тембра: Микаэль, Рафаил, Кассиэль и Давид. Глубокой ночью шло очередное собрание агентства без нее. Интересный рабочий график…о котором меня никто не предупредил. На кухне, девушка подошла в плотную к дверям в гостиную. - Что если пересмотреть старые дела? - Это ничего не даст. Ведьм среди них не было. - Тогда хорошо, что мы сыграли на опережение. - На опережение, Давид? Ее чуть не зарезали прямо у тебя под носом. Одри замерла, не дыша, бледная как статуя в полутьме пустой кухни. С улицы донеслись очередные раскаты грома. - Рано или поздно он свяжется с ней, и мы должны об этом знать. Девушка попятилась назад, ошарашено наблюдая за дверью. - Она догадывается? - Сказал же: нет. У нее самая обычная человеческая жизнь. Локоть Одри задевает на столе гору апельсинов в вазе и несколько из них валится на пол с глухими ударами. Одновременно происходят две вещи: двери гостиной распахиваются и Одри хватает из ящика в кухонном острове первый попавшийся нож. Молния освещает комнату, за окном крупные капли барабанят по террасной доске, хлынул ливень. - Одри, вы что-то искали? – Микаэль стоял не двигаясь, а по обе стороны от него, точно сторожевые псы, замерли Кассиэль и Давид. Одри аккуратно спрятала нож под рукав пижамы. - Я хочу знать, что вы обсуждали. - Разумеется. Мы проведем общее собрание завтра утром, где обсудим текущие задачи агентства. Напряжение и липкий страх девушки сквозили в каждом ее вдохе и движении, но директор как будто не замечал ничего подозрительного. Посмотрев Одри в глаза, он даже расслабился и, очевидно, собирался продолжать этот разговор в непринужденном, добродушном тоне. - А почему сейчас собрание проходило без меня? Снова раскат грома. - Одри, очевидно произошло недопонимание. Вы отправились отдыхать, и тревожить вас ночью без серьезных на то причин было бы верхом наглости. - Я хочу всё знать сейчас. И знать откуда Рафаилу известно, о чем со мной говорила пострадавшая. – Одри грубила, морщилась как загнанный в угол пикинес. И даже намеревалась заявить что-то вроде: "Дом у вас жуткий, и сами вы дико странные!", но вовремя остановила себя. А чем больше грубости, скрывающей дрожь в ее голосе, слышал Микаэль, тем более обходительным и любезным становился сам. - Как пожелаете, Одри. Не нужно так беспокоиться. Наверняка всему есть логическое объяснение. - Сядьте все на свои места. - Приказ явно был адресован обоим парням. Одри пряталась за преградой в виде стола и наблюдала как рассаживаются мужчины. Все, кроме одного. Давид ждал ее у дверей, с тревогой всматриваясь в напряженный женский силуэт, и прежде чем Одри переступила порог гостиной, шепнул: - Бога ради, оставь нож тут. Я так боюсь, что ты поранишься.