Чёрный маг

      Москва 1924 год.       — А я сегодня пятерку по чистописанию получила, — похвалилась Виктория. — Учитель сказал — я молодец. А я сказала, это твоя заслуга, бабушка.       — Моя ты умница, — поцеловав внучку в лоб, женщина вернулась к приготовлению ужина. — Вот только моей заслуги в этом нет.       — Но бабушка, это ведь ты со мной занималась, — удивилась девочка.       — Я лишь направила. — утерев руки о фартук, женщина повернулась к плите. — Все зависит только от тебя, Виктория. Помни об этом.       Помешивая наваристый темный бульон, женщина невольно посмотрела в окно. Покосившийся фонарь своим отвратительным тусклым и желтым светом освещал Садовую, а вместе с тем и снующих туда-сюда людей. Окна на кухне, как и во всем доме, были открыты, а потому крики соседей, у которых, к слову, окна так же были открыты, слышались особенно громко.       Не так давно единственный сын Аглаи Степановны женился. «Юрик», как его часто называла мать, привел в дом невестку, которая сразу не понравилась свекрови. Стычки на бытовой почве возникали каждый день. А если Юрика не было дома, как сейчас, например, все соседи против воли становились молчаливыми свидетелями словесных дуэлей.       Чайник ревел на старой плите, но даже он был не в силах заглушить крики через стенку.       — Бесстыдница какая! — сокрушалась Аглая Степановна. — Свет в ванной надо после себя выключать! Электричество не казенное!       — А вы за собой следите, — шипела невестка в ответ на оскорбление. — Вот все расскажу Юре, когда он вернется. Мы съедем, и больше вы нас не увидите. Вот!       — Я вам съеду! Я вам съеду! Ишь моду взяли — родителей не слушаться!       И так каждый день.       — Бабушка, а за мной сегодня черный кот увязался, — поделилась новостью Виктория, подперев ладошкой щеку.       — Какой такой кот, — улыбнулась женщина, поставив перед внучкой тарелку с супом.       — Большущий такой, — раскинув руки по обе стороны, девочка пыталась показать размер животного. — Весь такой важный, хвостом из стороны в сторону виляет, да на меня глядит, будто заговорит сейчас, — рассказывала Виктория, жуя корочку ржаного хлеба, щедро посыпанного солью. — Только знаешь, бабушка, от него бензином пахло.Может, его мальчишки облили?       — Бензином пахло, — удивилась женщина. — И ты, конечно, его погладила?       Катерина Филипповна вовсе не собиралась ругать любимую внучку. У нее не было сомнений в том, что Виктория трогала кота. И эта безграничная любовь к животным, надо полагать, передалась от нее. Единственная дочь Катерины Филипповны и по совместительству мать Виктории, любви к животным, увы, не питала.       — Но он такой хороший и пушистый. — Виктория виновато опустила глаза.       — Вот как? — помешивая ложкой наваристый бульон, женщина перевела взгляд на часы.       — Я хотела угостить его пирожками, что ты мне дала, — оправдывалась девочка. — Но он вдруг исчез.       — Не расстраивайся, может он еще вернется.       — Думаешь?       — Думаю.       Довольная ответом бабушки, Виктория приступила к обеду.       — А можно я немного порисую? — отодвинув от себя пустую тарелку, девочка утерла губы кухонным полотенцем.       — Но ты еще не сделала уроки, — покачала головой женщина. — И, насколько я помню, у тебя завтра контрольная по арифметике.       — Ну, пожалуйста, бабушка. Хотя бы немножко. Я прямо сейчас сделаю все уроки. Ну, можно порисовать?       Противостоять такому напору было просто невозможно, а потому, взвесив все за и против, Катерина Филипповна сдалась.       — Спасибо, бабушка! Ты у меня самая лучшая! — поцеловав бабушку, Виктория убежала в свою комнату.       — Неугомонное дитя.       После ужина Виктория, как и обещала бабушке, выучила уроки и легла спать.       Но как, спросите вы? Она ведь так хотела порисовать?       Конечно, хотела. Вот только подготовка к контрольной так утомила девочку, что та, не раздеваясь, легла в постель вместе с учебником и заснула самым крепким сном.       Ближе к полуночи Катерина Филипповна заглянула в темную комнату. Убедившись, что Виктория крепко спит, она осторожно забрала учебник из ее рук, положив его на письменный стол. Поправив одеяло и нежно поцеловав девочку в лоб, женщина тихо вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.       Накинув на плечи вязаную шаль, Катерина Филипповна вернулась на кухню. Она просидела некоторое время у стола, прислушиваясь к звукам на улице. Скандал за стенкой стих, как только мужская половина семейства вернулась домой. Хохот и бурные дискуссии за окном спали так же быстро, как и начались. Все вдруг смолкло и затихло.       Открыв створку и выглянув в окно, женщина обратила свой взор на полную белую луну, что висела прямо напротив дома. Вдохнув свежий ночной воздух, Катерина Филипповна сняла с головы платок, обнажив седую голову. Седые волосы при лунном свете отливали серебром, а глаза, зеленые и совершенно безумные, искрились слишком ярко, чтобы принадлежать человеку.       Луна звала ее совершить полет в последний раз. И там, на Воробьевых горах, где уже горел дьявольский огонь, гулянье было в самом разгаре.       С улицы вдруг потянуло серой, а за ней и гниловатой сыростью. Стрелки часов пробили полночь, и на окне возникло маленькое нечто.       — Доброй ночи, Катерина Филипповна! — крикнул парящий рядом чертенок. — А вы никак решили вспомнить молодость?       — Тихо ты! — цыкнула женщина. — Чего тебе?       — Что это вы сразу «чего тебе»! Я, может, искренне интересуюсь. — перевесившись через окно, чертенок ловко отбил копытцем по деревянном полу. Уперев руки в костлявые бока, он с видом знатока обошел небольшую, но уютную кухоньку.       — Ты лучше меня знаешь, что это мой последний полет. У меня больше не осталось сил.       — Этот шабош на Воробьевых горах в вашу честь, уважаемая Катерина Филипповна. Но как, позвольте спросить, вы оставите любимую внучку? А если она проснется?       — Раньше первых лучей солнца она не проснется.       — Это очень кстати. Да и вам не о чем беспокоиться. Я присмотрю за ней. Незаметно. Впрочем, как и всегда.       — Тоже мне незаметно, — скривилась женщина. — Когда она была младенцем, ты вечно крутился у ее кроватки.       — Мой долг — служить вам и оберегать Викторию до тех пор, пока она не вырастит. Как бы вы не противились, я всегда буду рядом с ней. Даже после вашего ухода.       — А что насчет кота? Сегодня Виктория говорила о нем без умолку. Это вы называете незаметно?       — О чем это вы?       — Хочешь сказать, ты не в курсе, — прошептала женщина. — Сегодня моя внучка увидела черного кота. Он шел за ней до самого дома. Но больше всего меня насторожило то, как Виктория описала его.       — Мало ли в Москве черных котов шляется, уважаемая Катерина Филипповна! — хохотнул чертенок. — И не все они фамильяры.       — Это был необычный кот, — тоном, не терпящим возражений, бросила женщина. — Много ли котов в Москве пахнут бензином?       — Бензином? — почесал затылок черенок. — Но это невозможно. Срок неподходящий. Да и зачем? У девочки ведь нет способности к сотворению магии.       — Тем лучше для нее. Я хочу, чтобы Виктория росла обычным ребенком. Ей ни к чему знать о существовании иного мира. Только не сейчас.       — Но даже вы не можете отрицать того, что у нее очень интересная энергия. Слишком густая и насыщенная для обычного ребенка.       — Спорно.       — А что говорят другие ведьмы?— без тени смущения чертенок залез на стол.       — Что говорят другие, меня не волнует. — пройдя вглубь темной кухоньки, Катерина Филипповна достала из-за печи обугленную черную метлу. — Подходит мой срок, но оставить Викторию я не могу. Я должна лететь, а ты, раз уж вызвался, изволь присматривать за ней.       Оседлав метлу, женщина вылетела в открытое окно, унося за собой тлеющую, едва ощутимую энергию, присущую увядающей ведьме.       Она летела высоко и быстро, не обращая внимание на погасший город позади. Холодный ночной воздух пронизывал сухое тело, но на это Катерина Филипповна не обращала внимание. Куда больше занимала ее водная гладь Москвы-реки, переходящая в застоялое черное озеро за пределами города. Грузные многолетние деревья вырастали один за другим по мере приближения к безмолвному лесу. Снизив высоту, ведьма пролетела слишком низко над озером, мазнув концом метлы черную воду.       — Куда же вы так гоните метлу, Катерина Филипповна? — раздался трескучий голос неподалеку. — Последний полет должен запомниться, не находите?       Опустив глаза, ведьма заметила в отражении водной глади силуэт, что летел рядом с ней. Наконец, подняв голову, она увидела клетчатое нечто, парящее в воздухе.       — А ты кто такой?       — Коровьев! — представился черт.       — Ночь полна сюрпризов, — повернув голову вверх и налево, ведьма заметила едва различимый свет от пылающего костра. — Кем бы ты ни был, я тебя не знаю.       — А вот я очень хорошо знаю вас, уважаемая Катерина Филипповна. Как-то знавал я одну ведьму, которая ослепила целую деревню лишь за то, что они отняли у нее ребенка.       — Ты знал мою мать? — сжав метлу костлявыми пальцами, женщина вытаращила глаза.       — Знавал, Катерина Филиповна, знавал, — зазывал клетчатый. — И маму вашу, и бабушку, и очаровательную травницу, кажется, вашу прапрабабушку.       Тут вдруг ведьмой овладела тревожная мысль. Призрачная догадка, не имевшая подтверждения.       — Так это были вы? Вы следили за Викторией? Вы и есть тот самый кот?       — Да будет вам! Разве я похож на кота? Нет, я ни в коем случае не оправдываюсь, но тут уж Бегемот постарался.       — Что вам нужно от моей внучки? Она не ведьма! Слышите! У нее нет того, что вам нужно!       — Успокойтесь-успокойтесь-успокойтесь, уважаемая. Никто не причинит ей вреда, уверяю вас. Мы обо всем знаем.       — Тогда что вам нужно?       — Увы, этого я вам сказать не могу.       — Она еще ребенок, — прошептала ведьма. — Самая обычная девочка. В ней нет ничего сверхъестественного.       Дышать стало труднее.       — Ну разумеется, она еще ребонок. Мы лишь тенью следуем за ней и наблюдаем, как она растет. Видим ее успехи и достижения. Радуемся вместе с ней. — мечтательно прикрыл глаза клетчатый. — Мессир не искушает себя вопросами о ней. Еще не время. Пусть она растет до тех пор, пока не станет женщиной. А до тех пор мы, ее верные слуги, будем рядом.

***

      — Сыру хочешь? — осмотрев прилавок, до нельзя набитый молочными изделиями всех видов и форм, Виктория перевела взгляд на Бегемота.       — Спрашиваешь! —облизнувшись, демон встал на задние лапы, рассматривая ассортимент.       А ассортимент сыров и впрямь был огромен. Здесь «Советский» и «Алтайский». «Сливочный» и «Костромской». Нужно лишь ткнуть пальцем в понравившийся кругляшок, и розовощекий продавец в белом халате и синей шапочке отрежет тебе кусочек.       — Бери, дочка. Сыр очень хороший, свежий, — послышался позади звонкий женский голос.       Виктория обернулась, откинув назад тяжелую косу. Поудобнее перехватив козрину с продуктами, она приветливо улыбнулась продавщице, слегка приподымая уголки губ.       — Я подумаю, — улыбнувшись, Виктория двинулась вперед.       Небольшой, но уютный, если можно так выразиться, магазинчик располагался недалеко от Садовой улицы. Поскольку магазин был в шаговой доступности, Виктория часто бегала сюда за покупками, предпочитая его шумному рынку. Здесь всегда были вкусные и свежие продукты, а потому цены на некоторые дефицитные товары откровенно кусались. Но несмотря на это, Виктория была в числе немногих постоянных покупателей. Именно поэтому продавцы знали ее в лицо.       — Или котлету? — уточнила Виктория, ткнув наманикюренным пальчиком на стык гастрономического и кондитерского отделов.       — И котлету, — согласился демон, важно размахивая хвостом.       Следуя за Викторией, Бегемот то и дело путался у нее под ногами, не забывая при этом давать рекомендации, касающиеся большого ассортимента товаров, представленных в магазине.       — Быть может, селедочки! — указав на большую бочку с надписью «Сельдь керченская отборная», Виктория снова посмотрела на Бегемота.       — Не искушайте меня, донна, — сокрушался кот. — Будь моя воля, я бы проглотил все это одним махом.       — А у тебя есть конкретные предпочтения? Чего тебе больше хочется?       — Всего и побольше, — резюмировал демон. — Побольше сыру и котлет побольше.       Виктория сдержанно улыбнулась. Сложив несколько больших и спелых яблок в корзину, она продолжила перекидываться ничего не значащими фразами с Бегемотом.        Сегодня она решила испечь шарлотку к ужину, а потому яблоки были неотъемлемым и, пожалуй, самым важным ингредиентом. Хоть Гелла и просила не утруждать себя в этом деле, тем не менее, Виктория считала своим долгом помочь вампирше с приготовлением ужина.       А между тем бдительные граждане, недовольно скривив лица, ослепленные злобой, откровенно начали выказывать свое недовольство.       — Это что же делается, товарищи! — завопила круглолицая женщина в ситцевом сарафане. — С котами сюда нельзя! Убирай сейчас же этот блохастое недоразумение, не то милицию позову!       Публика тут же обернулась и затихла, ожидая продолжения.       Совершенно растерявшись, Виктория не знала, что ответить. Ведь кота, как выразилась неизвестная ей гражданка, и след простыл.       — Кот! — взревел возникший из-за спины Коровьев. — Как кот! Где?       Покровительственно сложив широкие ладони на покатые плечи Виктории, клетчатый едва слышно шепнул:       — Вам не о чем беспокоиться, донна. Все под контролем.       — Действительно, — отозвался на оскорбление Бегемот. — Да у вас ни как приступ, гражданка.       Виктория вытаращила глаза, посмотрев сначала на Коровьева, а затем и на Бегемота. Вот только последний больше котом не был. Теперь рядом с ней стоял невысокий толстяк с кошачьим лицом и густыми бакенбардами.       — Я, если хотите знать, личность уважаемая и ранимая, — начал представление демон. — Вот возьму и нажалуюсь на вас куда следует. Вас там быстро разъяснят! Ишь моду взяли — котов гонять. А если и кот? Что же его за шкирку и на тротуар? Молчите, гражданка? Я вас спрашиваю?       Не зная, куда себя деть от волнения, женщина густо покраснела. Сжимая ручки большой кожаной сумки, она попыталась оправдаться.       — Да, я...       Однако стоило женщине раскрыть рот, как с ее густо накрашенных масленных губ слетела лягушка. Затем еще одна и еще. Всякий раз, как она открывала рот, склизкие земноводные сыпались на пол, привлекая всеобщее внимание. Неистово закричав, женщина выпустила сумку из рук, и та, плюхнувшись на пыльный пол, раскрылась. Как по волшебству из нее покатились желтые мандарины и яблоки.       — Воровка! — прокричала побагровевшая от злости продавщица. — А ну, чек подавай!       Люди, отлипнув от прилавков, с изумлением и нескрываемым задором уставились на сие представление. Из соседних отделов повалил народ, и меленький неприметный магазинчик вдруг стал местом развлечения для нечистой силы.       Про кота все благополучно забыли, как и про длинного клетчатого гражданина, вьющегося змеей между отделами.       — Держите, донна, — подозрительно тихо шепнул Коровьев, всучив Виктории большой вкуснопахнущий кулек. — Пирожки горячие, не обожгитесь.       — Вы украли! — возмутилась девушка. — Но так нельзя....       — Да будет вам, донна, — протискиваясь между зевак, горячо шептал черт. — Вы же все видели. Тот кто сам не чист на руку, пытается уличить других.       А толпа и впрямь не замечала странную парочку. Будто по волшебству люди сами отходили в стороны, освобождая путь.       — А Бегемот?       — Нагонит.       У рыбного отдела было куда просторней. Остановившись, Коровьев без труда ухватил большую бочку отборной розовой лососины и, подмигнув, направился к выходу. Толкнув хлипкую дверь, Коровьев шмыгнул на улицу.       — Да что вы делаете? — несмотря на явный протест и несогласие, Виктория говорила тихо. — Я могу заплатить. — раскрыв сумочку, Виктория достала кошелек. Ее руки от чего-то задрожали. От абсурдности ситуации уголки губ невольно поползли вверх.       — Даже не вздумайте, донна! — накрыв дрожащую руку девушки своей, Бегемот потянул Викторию за собой. — Мандаринов для хорошего настроения?       Виктория не сразу поняла вопрос. Однако стоило ей опустить глаза, как руки ее задрожали еще сильней.       — И ты туда же, — обреченно выдохнула Виктория, заметив сетку оранжевых фруктов под мышкой демона. — Ну зачем?       — Цены нынче кусаются, драгоценная вы наша, — без смущений просипел черт.       — Но куда вам целая бочка лососины? — Виктория едва поспевала за Коровьевым, цокая каблучками по раскаленном асфальту.       — Вы говорите так, потому что не можете себе ее позволить? Или считаете меня гнусным вором?       — Я так не думаю. Зачем бросаться из крайности в крайность. — покачала головой Виктория.       Они шли вдоль улицы, прячась в тени раскидистых зеленых крон. А за ними не спешно следовал котообразный толстяк, любовно прижимая к себе связку спелых мандаринов. Магазинчик находился на довольно безлюдно улице, а потому странная троица оставалась незамеченной.       — Если мой вопрос оскорбил вас, донна, прошу простить. Вам не обязательно быть со мной честным. Но будьте честны с собой.       Как только троица скрылась в одной из арок восьмиэтажного дома, у небольшого магазинчика недалеко от Садовой улицы образовалась толпа зевак. Кричала женщина. Кричал и охранник у входа. Беснующаяся толпа хотела попасть внутрь, однако хмурый мужчина в черном костюме не позволил.       — Мандарины, гад, рассыпал! — кричала женщина.       — Бочку! Бочку уперли! — сокрушался продавец рыбного отдела.       Прибывшие по звонку сотрудники НКВД решили проблему довольно быстро. Первым делом разогнали зевак, снующих туда-сюда. Затем провели осмотр места происшествия, собрали улики, опросили потерпевших. Проверили накладные на товары, чтобы оценить ущерб, возместить который обещались в самое ближайшее время. Со слов свидетелей пытались составить портреты подозреваемых. Но тут их ждал неприятный сюрприз. Оказалось, что при описании внешнего вида преступников ни один из свидетелей не смог запомнить ни одного из них.       — Ну! Как они выглядели то? — допытывался сотрудник НКВД.       — Да черт его знает, — отвечал розовощекий продавец в синей шапочке. — Хоть убей, не помню.