Чёрный маг

      Поднявшись по лестнице, Виктория осмотрелась и неуверенно постучала в дверь. На лестничной клетке не было ни души. А если учесть, что сейчас обеденное время, такая тишина показалась ей странной.       Вообще, к странностям за последние недели Виктория начала привыкать. Ее уже не пугали ночные скрипы половиц. Она не бледнела при виде раскачивающейся люстры в ее скромной комнате. Да и соседство с Коровьевым больше не тяготило ее. С их последней встречи в нехорошей квартире прошло три дня. Виктория больше не видела Коровьева, а это не могло не радовать. Несмотря на услужливость и напускную добродетель, клетчатый был не так прост, как могло показаться на первый взгляд. Ничего из того, что произошло в эти дни, нельзя назвать случайностью. В этом Виктория была уверена на все сто. Предчувствие никогда не подводило ее, и она была уверена — это только начало.       Постучав еще раз, Виктория уже собиралась уходить, но, услышав шаги за дверью, остановилась.       Щелкнул замочек. Из приоткрытой двери показалась заплаканная Пелагея Антоновна, жена председателя жилтоварищества Босого. Сжимая в руках клетчатый платочек, она тихо всхлипнула, и на мгновение Виктории показалось, что в ее глазах она увидела немую просьбу.       На первый взгляд могло показаться, что они с супругом снова повздорили. Но, несмотря на скверный характер, Никанор Иванович никогда не позволял себе лишнего.       — Здравствуйте, Пелагея Антоновна, — поздоровалась Виктория, чувствуя неловкость. — Я хотела бы поговорить с Никанором Ивановичем. Он дома?       — Ой, горе то какое! — завыла женщина, утирая слезы мятым платком. — Нет! Нет его!       — Что-то случилось? Вам нужна помощь?       — Не могу. Нет мочи. Да я ж ведь говорила ему, окаянному: не бери ты, старый дурак, взятки. Дело то ведь наказуемое. А он нет, да нет.       Почувствовав запах гари, Виктория перевела взгляд с лица женщины на приоткрытую дверь.       — Пелагея Антоновна, у вас что-то горит!       Запричитав, женщина убежала на кухню, не прекращая рыдания. А Виктория, не зная, как поступить, осталась на лестничной клетке. С одной стороны ей хотелось уйти, с другой — узнать, что произошло из первых уст.       — Да ты входи, дочка, не стесняйся, — надрывно сказала хозяйка квартиры. — Не обращай внимания на стенания несчастной женщины.       — С Никанором Ивановичем случилось что-то? — пересилив себя, Виктория неуверенно вошла в переднюю. До этого она ни разу не была квартире председателя, хоть и слышала много разных историй, связанных с этой квартирой. Все они, так или иначе, компрометировали председателя и его супругу и носили сугубо оскорбительный характер.       «Никанор Иванович приобрел стенку, да не простую, а самую что ни на есть новую! Поговаривают, заграничную! И откуда, спрашивается?».       «Да валютой, небось, спекулирует.»       «А ремонт то в квартире какой! Буржуи!»       Теперь Виктория могла убедиться в этом лично. Квартира практически ничем не отличалась от ее собственной. Простенький ремонт, небольшое трюмо, палас на всю переднюю, да и собственно, все. Никаких излишеств или чего-то из ряда вон выходящего.       Убедившись в который раз, что зависть и сплетни людей не знают границ, Виктория разулась и прошла на кухню, застав Пелагею Антоновну за столом. Надев очки, она пыталась накапать в стакан с водой валерьянку. Отсчитав ровно тридцать пять капель, женщина покрутила стакан в руке и выпила его содержимое. Затем отставила стакан на стол и, понуро опустив плечи, неуверенно пересказала события того злополучного дня.       Как и всегда, Никанор Иванович совершал обход квартир. Ушел рано, даже не позавтракал, и пропал на четыре часа. Что уж он делал и где был — неизвестно, но известно, что произошло потом. Вернулся Никанор Иванович в приподнятом настроение, но как-то странно озирался по сторонам и, что-то нашептывая себе под нос, снял шляпу. Затем разулся, обхватил портфель обеими руками и быстро шмыгнул в уборную, закрывшись на крючок. А через пять минут председатель уже сидел за столом в своей маленькой столовой. Пелагея Антоновна принесла из кухни аккуратно нарезанную селедочку, густо посыпанную зеленым луком. Никанор Иванович налил рюмочку водки, выпил, налил вторую, выпил, подхватил на вилку три куска селедки... и в это время в дверь позвонили. Зарычав, председатель велел передать, что нет его. А насчет квартиры просил передать, что заседание состоится через неделю. Пелагея Антоновна побежала открывать, но тут рассказ ее прервался, и она снова заплакала.       — Не могу больше! Как вспомню! Как вспомню....       — Успокойтесь, прошу вас. Не плачьте, — присев на соседний стул, Виктория попросила, — расскажите, станет легче.       — А потом...       Потом в столовую вошли двое граждан, а с ними и бледная Пелагея Антоновна. При взгляде на граждан побледнел и Никанор Иванович.       — ...когда его уводили, он говорил, что валюту эту ему подбросили. Все кричал, что нужно срочно ловить их. А кого ловить — неизвестно. Говорил, будто в доме у нас нечистая сила. Говорил что-то про контракт, которого не было. Уж он и портфель свой вдоль и поперек проверил, и на колени вставал, и бранился... И про переводчика, обманувшего его, говорил. Фамилия еще такая прескверная у него. Да как же...Коровьев, кажется. Вот! — немного успокоившись, женщина вошла во вкус, во всех красках описывая все, что произошло на этой кухне три дня назад.       Нервно сглотнув, Виктория почувствовала, как подскочил пульс.       «Коровьев. — запаниковала Виктория. — Тот самый, что по соседству со мной поселился.»       Закусив губу, девушка встала со стула и быстрым шагом направилась к двери. Наспех надев башмачки, она выскочила на лестничную клетку.       — Что такое? — выбежав следом, Пелагея Антоновна едва не сбила с ног Тимофея Кондратьевича Квасцова, жителя дома № 302-бис по Садовой улице.       — Помилуйте, гражданка! Что же вы на людей налетаете?       — Тимофей Кондратьевич, что вы все время под дверьми околачиваетесь! — вспылила женщина.       Квасцов, что-то пробубнив себе под нос, удалился. А Виктория, почувствовав себя виноватой, извинилась за случившееся недоразумение.       — Простите, Пелагея Антоновна, мне нужно идти. Не расстраивайтесь, Никанор Иванович скоро к вам вернется.       Устремившись вниз по лестнице, Виктория прикрыла рот ладонью. Спустившись на два пролета, она прислонилась к бетонной стене, часто и тяжело дыша. Кровь пульсировала в ушах, шум улицы смолк, не будучи способным справится с бешеным ритмом, разрывающем грудную клетку.       «Я должна узнать.»       Единственно верная мысль пульсировала в голове, а ноги уже несли ее прямиком к нехорошей квартире под номером 50.

***

      Салем 1692 год.       Облаченный в черные одежды, неизвестный медленно ступал по заснеженной тропинке, ведущей в город. Войдя через главные ворота, взору предстал раскинувшийся от края до края эшафот, сооруженный из гнилых досок и соломы. Языки пламени все еще яростно уничтожали постамент, освещая центр города.       — Инквизиция все уничтожила, мессир. — явив себя, пробасил демон, почтительно склонив голову.       — Не все, Азазелло. Я чувствую энергию ведьмы, уцелевшей при пожаре. — взойдя на эшафот, Воланд снял тяжелый капюшон. Он ощутил, как от пламени умирающего костра потеплела правая сторона лица, устланная теплыми бликами.       — Разрешите осмотреть город?       — В том нет необходимости, Азазелло. Полагаю, неразлучные Фагот и Бегемот решат эту проблему.       — Я в этом не сомневаюсь, мессир.       Растворившись в ночи, демон оставил Воланда наедине со своими мыслями. Мрачными, холодными, заточенными в ледяном плену сомнений, не позволяя сконцентрироваться.