Чёрный маг

       «Стук каблуков эхом разносился по бальному залу, отражаясь от высоких стен. В нос ударил зловонный запах гниения и красного вина, вскружив голову. Прохладный ветер ласкал женское тело, и россыпь мурашек, украсив красивую полную грудь, устремилась ниже, к бедрам. Соски вмиг затвердели, проступая сквозь прозрачную вуаль, привлекая внимание искрящихся желанием чарующих глаз напротив. Зал был совершенно пуст, но Виктория остро ощущала цепкие взгляды, прикованные к ней и тому, кто стоял напротив. Его черная маска скрывала лицо, но не глаза, а голову венчал огненный венец, переплетенный шипами роз. Зеленые листочки источали приторно-сладкий запах розового масла, несмотря на языки пламени, окутавшие их. Тяжелая мантия скрывала тело, однако очертания широких крепких плеч все же были заметны. Закрыв глаза, Виктория надеялась проснуться, ведь увиденное казалось ей сном.       — Открой глаза, — низкий, тягучий, будто мед, тембр раздался над ухом. — Открой глаза.       Распахнув глаза, Виктория увидела перед собой стену из кроваво-красных роз, а за нею — бесчисленные искрящиеся огоньки.       — Это сон. Это дурной сон. Сейчас я проснусь, и все это исчезнет. — повторяя эти слова, будто мантру, Виктория возвела глаза к потолку.       Прикосновение холодных пальцев вызвало неконтролируемую дрожь, а тело, обмякнув, разомлело. Обнажив тело, пальцы устремились к бедрам.       — Пожалуйста...Это сон...Я сплю...Это всего лишь сон...»

***

      Распахнув глаза, Виктория поняла, что это сон. Сдвинув темные очки к переносице, она посмотрела в окно. До конечной оставалось десять минут и откинувшись на спинку, она снова надела очки. Подавив судорожный зевок, Виктория рассматривала проносившиеся пейзажи за окном, прокручивая в голове необычный сон. Сегодня она уже не чувствовала волнения. По крайней мере, не такое, как неделю назад. Ей удалось привести мысли в порядок и даже проанализировать случившееся. Поначалу ей было страшно оставаться в квартире, и с наступлением ночи волнение только усиливалось. Ей казалось, что из шкафа или из-под кровати может кто-то выскочить. Первые две ночи она спала со светом, и лишь со звоном будильника Виктория выключала свет.       Понимая, как это выглядело со стороны, Виктория хихикнула и посмотрела на маленькие часики на руке. Автобус уже подъезжал к остановке, и некоторые люди уже вставали со своих мест, продвигались к выходу. Виктория не стала исключением и, подхватив сумочку, последовала их примеру.       Дом на Садовой встретил ее детским смехом и руганью женщин у входной двери. С трудом протиснувшись между женщинами, бросив тихое «можно было и подвинуться», Виктория зашла в подъезд. Поднявшись на пятый этаж, Виктория сунула руку в карман пиджака. Нащупав ключ, она собралась было вставить его в замок, но внезапно услышала шум позади себя. Дверь 50 квартиры распахнулась, приглашая войти внутрь. Замерев, Виктория прислушалась, осмотрелась и, не увидев того, кто открыл перед ней дверь, неуверенно шагнула в полутемную переднюю.       — Степан Богданович? Груня? Простите, что вторгаюсь без разрешения, но дверь открылась так неожиданно, что я...       В передней никого не оказалось, кроме необычного хозяина, спящего на стуле.       На темном пуфе вольготно расположился большой черный кот, свернувшись клубком. Услышав шум, он раскрыл огромные песочные глаза и недовольно повел ушами-кисточками. Длинные белые усы, будто антенны зашевелились, а сам кот, встав на все четыре лапы, блаженно потянулся.       — Мррряяууу....       — Здравствуй, — Виктория улыбнулась и подошла к коту, протянув руку. Позволив хозяину квартиры обнюхать себя а в том, что хозяином квартиры являлся именно кот, не было никаких сомнений, девушка аккуратно погладила пушистое чудо по голове.       Кот громко заурчал, подставляясь под руку, а Виктория осмотрела переднюю в поисках остальных жильцов.       — Какой ты важный, однако. А что, больше никого нет?       Никто не ответил. Почувствовав укол совести, Виктория думала, как объяснить свое присутствие в чужой квартире, к тому же в отсутствие хозяев.       Но вот вопрос: кто же тогда открыл дверь?       — С каждым днем все интереснее, — запустив руку в волосы, Виктория выпрямилась и подошла к двери, которая, к слову, была закрыта. — Не говори никому, что я заходила, — обратилась она к коту. — А взамен я угощу тебя рыбкой.       На ее предложение кот повел ухом и тихо мурлыкнул.       — Я ухожу, — зачем-то сообщила девушка и, толкнув дверь, удивилась, когда та не поддалась. — Как же это? Я же не закрыла её!        Дернув ручку, Виктория ощутила нарастающую панику.       — Неужели захлопнулась?       Толкнув дверь еще раз, она убедилась в том, что та действительна закрыта.       Обреченно вздохнув, Виктория опустилась на маленький табурет рядом с котом, подперев рукой щеку.       «И зачем я вошла? Нет бы пройти мимо. Мне же больше всех надо.»       — И угостить тебя не чем. — посмотрев на кота, Виктория вскинула бровь.       Кот, казалось, не обращал никакого внимания на гостью. Потянувшись снова, он спрыгнул со стула и, покачивая пушистым хвостом, скрылся в одной из комнат.       Двери со скрипом открылись, и из кабинета показался высокий гражданин в клетчатом.       Ну, тот самый.       — Вы? Что вы тут делаете? — подскочив с табурета, Виктория ощутила неловкость.       — Я то! — взревел клетчатый, опасно нависнув над ничего непонимающей девушкой. — Живу, — хмыкнув, гражданин развернулся и направился в кабинет.       Нервно сглотнув, Виктория осталась в передней, соображая, что делать дальше.       — Ну, вы долго будете стоять у дверей? Входите, донна! Без церемоний. Прошу! Прошу! — затараторил голос из-за двери.       — Простите за вторжение, но дверь открылась, и я, — переступив порог кабинета, Виктория нашла клетчатого за столом.       — Любезнейшая, — деловито постукивая длинными пальцами по буквам печатной машины, клетчатый нахмурился. — Двери открываются перед теми, кто этого заслуживает. А если и не заслуживают, Бегемот быстро решит эту проблему.       — Бегемот? — страх понемногу отступал, оставив за собой горькое послевкусие. На смену ему пришел маленький, едва зародившейся интерес. — Это ваш кот?       — Он самый, — дребезжащим тенором ответил клетчатый. — Только кот этот не мой.       — А чей же?       — Моего господина.       — Господина? Стало быть, он тоже здесь.       — Не стоит так нервничать. Господин не выносит шума, и если вас этом успокоит, в данный момент господина здесь нет.       — А как давно вы здесь? — закусив губу, Виктория думала, стоит ли говорить о том, что слышала за стенкой пару дней подряд.       Длинные пальцы, до этого отбивавшие ритм, остановились, впрочем, как и сам гражданин. Склонив голову на бок, он неестественно выгнулся и резко вскочил со стула, так, что тот отлетел к стене. Вздрогнув, Виктория прижала сумочку к груди, опасаясь дальнейших действий. Но клетчатый остался стоять, переминаясь с ноги на ногу. Выглядело это, мягко говоря, жутко, и Виктории показалось, что она медленно сходит с ума.       — Вы в порядке?       Рванув к ней, клетчатый обхватил широкими ладонями её плечи, встряхнув. Но, несмотря на резкость, дискомфорта она не ощутила. Взвизгнув, Виктория попыталась скинуть его руки, но неизвестный заговорил, причём совершенно спокойно:       — Прошу вас, донна, быть тихой и ни при каких обстоятельствах не выдавать себя. Отодвинув плотную штору, клетчатый мягко подтолкнул Викторию к окну.       — Смелее. Вам ничего не угрожает.       Слабо кивнув, Виктория подошла к окну, все так же прижимая к груди сумочку, и посмотрела на клетчатого.       — Кровь, донна. Кровь...

***

      Весть о гибели Берлиоза распространилась по всему дому с какою-то сверхъестественной быстротою, и с семи часов утра четверга к Босому начали звонить по телефону, а затем и лично являться с заявлениями, в которых содержались претензии к жилплощади покойного. Перечитывая заявления, Никанор Иванович утирал лоб вафельным полотенцем, чувствуя, как горят щеки, но при этом продолжал читать мольбы, угрозы и кляузы граждан примерно следующего содержания.       «Прошу выделить жилплощадь покойного. Обязуюсь произвести ремонт за свой счет.»       «Обещаю покончить жизнь самоубийством, если мне не предоставят жилплощадь.»       «Тесно в двух комнатах молодым семьям, Никанор Иванович. Извольте решить проблему.»       «Тайно сообщаю вам о беременности и необходимости обзавестись собственной жилплощадью.»       Муки эти продолжались до самого обеда, и, не выдержав более напора, Босой выбежал из квартиры, прихватив кожаный портфель. Оглядевшись, чтобы убедиться, что за ним не следят, Никанор Иванович скрылся в шестом подъезде и поднялся на пятый этаж, где и находилась нехорошая квартира под номером 50. Отдышавшись, он позвонил в дверь, но ему никто не открыл. Позвонил еще раз и даже стукнул кулаком о дверь, но и в этом случае никто не открыл. Чертыхнувшись, председатель жилтоварищества достал из кармана связку ключей и дрожащей рукой открыл дверь, повернув ключ ровно три раза.       — Эй, домработница! — прокричал Никанор Иванович. — Груня! Черти что у вас тут происходит! И света еще нет почему-то.       Никто не отозвался.       Сделав шаг, Никанор Иванович прислушался, затем сделал еще пару шагов к большим белым дверям, ведущим в кабинет покойного. Сорвав сургучную печать, мужчина толкнул дверь и, застыв, снял шляпу.       За столом покойного сидел неизвестный, тощий и длинный гражданин в клетчатом пиджачке и в пенсне.       — Это еще что за новости? — испуганно спросил Никанор Иванович. — Вы кто такой будете, гражданин?       Клетчатый вытянул шею, сощурился и, вскинув брови завопил:       — Ба! Никанор Иванович! — заорал дребезжащим тенором неизвестный гражданин и, вскочив, устремился к ничего не понимающему председателю, приветствуя побледневшего мужчину крепким рукопожатием.       Приветствие это ничуть не обрадовало Никанора Ивановича.       Напротив, испугало.       — Повторяю свой вопрос, кто вы, гражданин? Вы лицо официальное?       — Эх, Никанор Иванович, — задушевно начал неизвестный гражданин. — Все так зыбко и условно. Сегодня я лицо неофициальное, а завтра, глядишь, и официальное.       — В комнатах покойного находится нельзя. Как ваша фамилия и по какому праву вы находитесь в этой квартире? — осмотрев просторный кабинет, Никанор Иванович обратил внимание на массивные темные шторы. На мгновение ему показалось, будто за ними кто-то есть. Шагнув к окну, он был остановлен цепкой хваткой клетчатого.       — Может закусим, а, Никанор Иванович? Без церемоний! — нисколько не теряясь, клетчатый гражданин учтиво усадил председателя в кресло.       — Какие закуски! Что же это делается, товарищ. Среди бела дня в квартире воры! Звонить! Звонить немедленно!       — Фамилия моя Коровьев! — выпрямившись, клетчатый поправил пенсне и отогнул лацкан пиджака, будто на нем имелась надпись. — Я, изволите ли видеть, состою переводчиком при особе иностранца, имеющего резиденцию в этой квартире.       Никанор Иванович от услышанного раскрыл рот. Тот факт, что в квартире поселился престранный гражданин, да еще с иностранцем, никак не мог уложиться в голове председателя. Потребовав немедленных объяснений, он положи портфель на колени.       Клетчатый недовольно фыркнул, отзеркалив позу председателя, и неохотно объяснился. Иностранный артист господин Воланд был приглашен в Москву на гастроли, и директор Варьете Степан Богданович Лиходеев, проживающий в квартире номер 50, любезно предложил господину Воланду устроиться здесь.       — Иностранцам положено жить в «Метрополе». И к тому же следует позвонить куда следует, чтобы вопрос это согласовать.       — В чем же дело! — взревел Коровьев. — Согласовывайте! Сию секунду согласовывайте! — подвинув стоящий на столе телефон, клетчатый снял трубку, протягивая ту Босому. — И не стесняйтесь насчет оплаты, — прошептал клетчатый, — с кого еще взять, ежели не с иностранца. Видели бы, какая у господина Воланда вилла в Ницце. Если доведется побывать за границей, заезжайте посмотреть.       Когда все вопросы были улажены, деньги подсчитаны, а расписка получена, Никанор Иванович коротко кивнул и поспешил уйти из квартиры.       Задернув штору, Коровьев вывел ничего не понимающую девушку под руку и, усадив на стул, но не тот, на котором сидел Никанор Иванович, а на свой, протянул непонятно откуда взявшийся бокал с темно-бордовой жидкостью.       — Спасибо, — приняв бокал, Виктория сделала глоток и прикрыла глаза. Терпкий вкус вишни и чернослива остался на языке, а внутренности приятно обожгло изумительно терпким напитком.       — Ну-с, — отрыв верхний ящик, Коровьев прошептал, — сколько полагается за молчание?       — О чем вы?       — Любезнейшая, не стесняйтесь! Господин щедр и совершенно не скуп. — наклонившись, клетчатый заговорщически прошептал, — особенно в таких вопросах.       — Господин Коровьев? Так? — поставив бокал с недопитым вином на стол, Виктория встала со стула. — Я не знаю, что здесь произошло и, очевидно, меня не касается, но... Неужели вы думаете, что все люди такие, как...       — Никанор Иванович? — казалось, клетчатый ничуть не удивился тому, что услышал.       Кивнув, Виктория продолжила:       — Если вы платите мне за молчание, значит ли это, что не доверяете? Но вот вопрос: стали бы вы прятать меня за штору, позволив услышать каждое слово, если знали мой ответ заранее? Я никому ни скажу о том, что произошло в этой комнате. Но есть небольшая проблема: Никанор Иванович состоит в комиссии по делу о смерти Берлиоза, — замолчав, Виктория опустила глаза.       — Говорите, говорите! Не бойтесь.       — Меня попросили докладывать о малейших странностях, происходящих в этой квартире, — Виктория поджала губы, посмотрев на клетчатого, — а так как я живу по соседству, это довольно просто. Но мне, признаться, совсем этого не хочется. Я успела пожалеть о своем решении, и что делать, не представляю.       — Уверяю вас, — заговорил Коровьев не дребезжащим, а очень чистым и звучным голосом, — ничего не бойтесь. Мы решим эту проблему.       — А вы говорили правду о том, что господин Воланд сейчас дрессирует кота?       Хмыкнув, клетчатый не ответил. Вместо этого он помог Виктории подняться и проводил по двери.       — До скорой встречи, донна!       Дверь сама по себе распахнулась, но теперь Виктория ничуть этому не удивилась.       Как только девушка покинула нехорошую квартиру, из спальни донесся низкий голос:       — Любезный Фагот, сделай так, чтобы Никанор Иванович больше здесь не появлялся. Мне он не понравился. Он выжига и плут. А за ней проследи. Я должен быть уверен. Бегемот поможет тебе в этом деле, но только не Азазелло. Всему свое время.       Поклонившись, Фагот произнес:       — Мессир, вам стоит только приказать.