Клинок рассекающий сердца

Зеницу сидел в полнейшем замешательстве; какие ещё мечники, охотники на демонов? В принципе, какое ещё демона? Он только вчера жил своей обычной жизнью, со среднестатистическими проблемами молодого парня, только поступил в университет, который бы его мечтой с самого детства, мечтал найти свою любовь и завести семью, работать на хорошей работе, а теперь всё перевернулось с ног на голову. Сказка оказалась реальностью, привычное больше никогда не будет таковым. Страшно ходить по улицам, прекрасно осознавая всю опасность, скрывающуюся в потаённых местах. Теперь смерть ожидать ото всюду. Как жить? Из глаз покатились непрошенные слезы. Вот почему такое случилось именно с ним, почему не с кем-то другим? Почему, почему, почему?! Это не справедливо! Паренек итак уже натерпелся всякого дерьма в своей чёртовой жизни! Какие ещё неприятности ждут его? Жизнь, что дальше? Агацума всхлипнул и, наконец, решился развернуть свиток и прочитать. Там должны быть ответы на многие вопросы. Иероглиф за иероглифом действительно вносили ясность в происходящее: сто лет назад отважные истребители отважились бросить вызов первому демону-прародителю, сильнейшему из своего вида; каждый охотник без капли страха бросался в лапы смерти, лишь бы приблизить победу, те, кто послабее, закрывали своими телами сильнейших, никто не отлынивал; один из мечников, Танджиро Камадо, собственноручно уничтожил сильнейшего врага; «Так, это всё понятно, но где же хоть слово о моем предке?» — Зеницу Агацума — мечник, владеющий дыханием грома, так же на протяжении своей жизни истребителя приближал победу; он не был особо отважным и бесстрашным, наоборот, боялся, но смерть любимого дедушки стала катализатором, раскрыла всю сущность и мощь; он отомстил за близкого человека, убив когда-то собственного брата, хоть и не кровного; пятьдесят лет человечество жило в спокойствии и мире, пока единственный выживший демон вновь не начал свою тиранию, людям пришлось поднять архивы и вновь начать войну. Вновь появились бесстрашные и сильнейшие мечники — Саконджи Урокодаки, хашира воды, воспитал на свое место отличного охотника, Гию Томиоку; Шинджуро Ренкогу, хашира пламени, на своем месте оставил собственного сына, Кеджиро Ренкогу; Джигоро Куваджима, хашира грома. «Дедушка?! Он никого после себя не оставил? Почему? Тут написано, что он был одним из сильнейших.» — дочитав до конца, Зеницу со злостью откинул несчастный свиток в стену. Почему ему никто раньше этого не рассказывал? Неужели он не заслужил знать такое? Жизнь вновь оказалась несправедлива. — Привет. — из раздумий вывел чей-то чистый, наполненный нежностью голос. У Зеницу отменный слух, с помощью которого он способен слышать души людей, у этого человека она полностью чиста, нет ни капельки злого помысла. Прекрасно. Этот звук подарил такое спокойствие, какое раннее никогда не было. — Как ты? — блондин поднял взгляд и увидел перед собой парня с неимоверно нежной улыбкой, а за ним стояла та самая девочка с двумя хвостиками. — Мы пришли тебе сделать перевязку. Ну, как мы, Суми пришла за этим, а я проведать. — Агацума с удивлением оглядывал пришедших. Девочка ловко подскочила к больному и быстро сделала всё необходимое, после поклонилась и убежала по своим делам. — Я Танджиро Камадо, а ты? — Зеницу Агацума. — парень отвел взгляд, было как-то грустно и неловко находится рядом с потомком человека, спасшего мир, в то время как собственный предшественник был в разы слабее и трусливее. Наверняка Танджиро знает всю историю и сейчас, зная кем является собеседник, презирает его. — Ну так, как ты? — красноволосый парень продолжил лучезарно улыбаться, стараясь выразить всё свое дружелюбие, на которое только способен. Он прекрасно понимал нынешнее состояние Зеницу, поэтому не хотелось лишний раз его тревожить, наоборот, подбодрить. — Генья, передавал тебе скорейшего выздоровления. К сожалению, сам он прийти не смог. — Генья. спасибо ему. — Агацума легко улыбнулся. Этот парень творит чудеса своим звуком. Только что в голове был полнейший хаос, а теперь спокойствие и умиротворение. — Тебе разрешили выпить чаю! — Камадо радостно протянул чашку собеседнику. Как только ее можно было не заметить ранее? Ведь она источала особо приятный аромат мелиссы. — Пей, он успокаивает! — парень не решался присесть рядом, природа наградила его исключительным обонянием, приятный омежий запах он учуял ещё с коридора, поэтому было немного неловко нарушать личное пространство блондина. — Спасибо. Ты очень добр ко мне, хотя знаешь пару минут. — парень обеими ладонями держал чашку, с особым интересом разглядывая как от жидкости исходит пар и стремительно растворяется в комнате. — Это. удивительно. И почему ты стоишь? Присаживайся. — Ничего удивительного, Зеницу. В мире и без того хватает зла, а люди не заслуживают плохого отношения к себе. Нечего на них ругаться. — Танджиро и правда самый добрый человек на планете. Как только он получил приглашение присесть, неловкость прошла, и он с удовольствием опустился рядом с новым знакомым. — Что это у тебя? — кивнув на развернутый свиток, валяющийся одиноко на полу, поинтересовался альфа. — Истрия истребителей. — грустно ответил блондин, отпив горячий чай. — О.. погоди, ты Зеницу Агацума? Потомок того самого? — с энтузиазмом завалил вопросами парень. — Да. Наверное.. как они узнают, что мы потомки? А вдруг просто тезки? — вот теперь и омега воодушевился. А может правда, это всего лишь глупая случайность? — Сомневаюсь, Зеницу, у них там свои какие-то методы. — добродушно проговорил Камадо, подарив собеседнику очередную милую улыбку. Воодушевление сошло на нет. Умеет же этот Танджиро одной фразой убить всё настроение. Конечно, Зеницу прекрасно понимал, что он не специально, в его словах не было, и не может быть, никакого злого умысла, но всё равно стало как-то неприятно. В комнате повисло напряженное молчание, которое давило на обоих. Альфа, к своему сожалению, даже предположить не мог, что он сказал не так, но проще не становилось, наоборот, от этого факта становился только хуже. Незнание закона не освобождает от ответственности. Лицо Танджиро приняло страдальческий вид, Зеницу тяжело вздохнул. Ему совершенно не хотелось расстраивать человека с настолько чистой душой. — Я лучше пойду, не буду тебе мешать. Обязательно навещу тебя завтра! — Камадо встал с тёплой кровати и, помахав ручкой на прощанье, удалился. Агацума лишь кивнул в ответ. Настроение совсем было испорчено. Жизнь в одночасье кардинально изменилась, о каком сне тут вообще может идти речь. Нет, Зеницу не хочет сражаться с демонами. Он хочет оставаться обычным парнем со своими мечтами и проблема; хочет бояться сессий и плохих отметок, а не смерти от лап страшного чудовища, хочет стать профессиональным музыкантом и путешествовать по миру со своими концертами, хочет радоваться успехам и плакать из-за неудач, просто-напросто хочет быть совершенно нормальным человеком. Не нужны ему эти противные демоны, не нужно ему валяться в больничной палате после жестоких сражений, не нужно ему лишний раз волновать дедушку, ведь больше родственников нет. Бедный Джигоро уйдет на два метра вниз, узнай, что его единственный и любимый внук подвергает себя такой опасности. Куваджима ведь прекрасно знает, что такое демоны, он сам с ними сражался. Нет, однозначно нет. Агацума не станет истребителем, не собирается он умирать в восемнадцать лет. Вообще, Зеницу не один, был ещё Кайгаку, хоть и не родной, но от него толку нет, как только он отучился, в школе, уехал в Токио и с концами, ни пишет, ни звонит, не известно, жив ли вообще, конечно, родитель волнуется, но делать нечего, не ехать же в столицу, брюнет ведь даже не сказал, куда поступил. За раздумьями, парень и не заметил, как провалился в тревожный сон. Утро наступило слишком внезапно, но омега вовсе не разочаровался, ему снился весьма неприятный сон, который хотелось как можно скорее закончить и забыть. Парень с трудом разлепил глаза и увидел перед собой ту самую девочку, погодите, нет, это не она, уже другая: с косичками и заколки немного отличаются, цвет не тот, что был. Она старательно ставила капельницу, удивительно, такая молодая и уже работает в медицине. Интересно, сколько ей? На вид лет двенадцать, но таких маленьких не взяли бы в медсестры, возможно, просто выглядит сильно младше. — О, ты проснулся! — радостно воскликнула она. — Сейчас тебе подадут завтрак, конечно, не супер вкусный, но тебе пока кроме жидких блюд и нельзя. — тараторила девчушка, заканчивая свои дела. Зеницу лишь меланхолично моргал, ему совершенно не интересно, чем же будут кормить. Да хоть вообще не кормите, только дайте забыть этот кошмар. — Не волнуйся, это только пару дней! — заметив реакцию пациента, мед сестричка замахала руками и постаралась подбодрить. — Я побежала! Как девчушка и говорила, завтрак подали в сию же секунду, как за ней захлопнулась дверь. Агацума не горел желанием притрагиваться к еде, кусок в горло не лезет. Хотелось плакать, да что там, истошно рыдать. Это всё несусветная чушь! Нет, кошмар происходит и произошел не с ним, с кем-то, кто влез в его тело. В голове пронеслась мысль, кричащая «Хватит пиздострадать, пожри и успокойся, идиот. Сам же не хотел дохнуть.» Да, Зеницу и сам бесился с себя, ненависть к собственным бесхребетности и сильным загонам раздражала всё больше и больше. Поэтому через силу приподнявшись, он взял эту несчастную ложку гребанной каши и съел. К стати, девочка была не права, еда то прекрасна. Вот правда, ещё ни в одной больнице так вкусно не кормили. Изумительная рисовая каша на воде, на удивление, так приятно обволакивала полость рта, а после теплом растворялась где-то в груди. Аж жизнь показалась волшебной сказкой, впервые за долгое время, блондин искренне заулыбался. Порция была маловата, хотелось ещё съесть минимум тонну, но больше не положено до обеда. В кружке уже остыл простенький зеленый чай, который Зеницу с таким же удовольствием выпил. Всё, источники счастья закончились. Теперь в голову пришла мысль о том, что дедушка то не в курсе происходящего, он сейчас наверное на уши поднял всю деревню, а после и столицу. Боже, ему конец. Куваджима заберет его домой и запрет в подполе навсегда за такую дурь. Парень в спешке начал оглядываться в поисках своей спортивной сумки и на удивление она быстро попалась ему на глаза, несчастная вещь стояла на прикроватной тумбочке. Быстро найдя в ней мобильник, блондин с удивлением обнаружил, что ни одного пропущенного звонка не было, лишь пара сообщений, содержание которых выглядело примерно таким образом: «Зеницу, поправляйся скорее. Позвони, как станет полегче.» Видимо, дедушке сообщили своевременно и если он ещё не приехал, значит назвали какую-нибудь пустяковую причину. Отлично. Облегчённый вздох слетел с губ и парень уже без трясучки в руках набрал номер телефона дедули. Долго ждать ответа не пришлось, взяли почти сразу. " — Зеницу, как ты? Всё нормально?" — из трубки раздался строгий, но в то же время встревоженный голос. — Да, со мной уже всё хорошо, скоро выпишут. — Агацума как мог старался, выдавить из себя более менее радостный голос. " — Отлично, звони мне каждый вечер и отчитывайся. Уж извини, что не могу приехать." — голос Куваджимы наполнился сожалением. — Ничего страшного, дедушка. Хорошо, обязательно буду звонить и отчитываться. — разговаривать дальше не было ни малейшего желания, чего грузить старика. — Ладно, я пойду на процедуры. Вечером созвонимся. — в трубке раздалось прощанья и послышались короткие гудки. — Здравствуй, как самочувствие? — в палату зашёл смущённый Генья. Он мялся, стоя в проходе. — Отлично, ещё раз спасибо за спасенье. — Зеницу подарил очередному собеседнику мягкую, немного натянутую улыбку. — Проходи. — альфа несмело двинулся вглубь комнаты и присел на соседнюю койку. — Почему ты стал истребителем? — с порога задал интересующий вопрос. — Ты об этом хотел поговорить? — лицо Шинадзугавы приобрело удивленный, вид. Он действительно не ожидал вопросов данного рода. — И.. ты уже всё знаешь? — Нет, не об этом. — поджав губы, парень опустил голову. Вообще не об этом. — Знаю, мне предложили вступить, потому что я чей-то там потомок. — в голосе проявилась неприязнь. — Вот как. — протянул альфа, переводя взгляд с собеседника на окно, — Я пришел в отряд к брату. История долгая, не очень хочу вдаваться в подробности. Демоны напали на семью, и мы остались одни. Как-то так. — к концу своего небольшого монолога парень перешел на шёпот. Его ранило каждое напоминание о прошлом. История действительно не лёгкая. — Понятно. — без какого-либо намека на сожаление протянул Зеницу, но в ту же секунду его будто током прошибло от осознания. — Боже. — парень закусил нижнюю губу и с туповатым взглядом уставился на собеседника. — Прости, что заставил вспомнить вновь. Мне так стыдно. — Ничего, ты же не знал. — Шинадзугава постарался выдавить улыбку, насколько это было возможно с его то устрашающей внешностью и паршивым настроением. — Я бы хотел как-то загладить свою вину, — парень приставил к искусанным губам указательный палец, всем своим видом показывая задумчивость. — Может, чашечка кофе с хоккайдо? — хотелось провалиться сквозь землю. Булочка вряд ли исправит первое впечатление, но хоть вкусненьким угостит. Плюсом это такая чисто символическая благодарность за спасение жизни. Ну, вы поняли, равноценный обмен. Зеницу прекрасно слышал слишком быстрое биение сердца своего нового знакомого, тот явно сгорал от смущения. Это показалось довольно милым, сидит грозные взрослый парень с душой чистого и невинного ребенка. Но было в звуке души что-то неприятное, как страх, сомнение, неуверенность. Будто тяжелый груз на сердце давит уже долгие годы и с каждым днем становится всё невыносимее, сжирает изнутри, убивая ни в чем не повинное дитя. Генья считает себя никчемным человеком, он так жаждет открыться высказать кому-то всё накопившиеся за долгие годы, но не в силах этого сделать, отчего запирает себя на огромный замок в пустой и сырой темнице, где рыдает, мечет и стонет, царапая ледяные стены презрения и ненависти к себе, ломает о них свои ногти, разбивает голову и кричит раздирая несчастную глотку. Он хочет лишь одного — получить признание и искупить свой грех. Но какой грех, не известно. У Агацумы на глазах выступили идиотские, как обычно, непрошенные слёзы, что незамедлительно скатились по щекам. Жалость явно последнее, чего хочет этот ребенок, запертый в теле взрослого дяденьки. Как же хочется себя изувечить до потери пульса, когда вновь делаешь больно кому-то своим неумением контролировать эмоции. Дикость. Невежество. Отварт. Может, всё-таки стоит вступить в этот никчёмный отряд самоубийц и сдохнуть, принеся хоть какую-то пользу людям, а не просто так, где-то в прокуренной ванной с пожелтевшей и плесневелой плиткой? Опять. Зеницу, ты опять думаешь о своих ебанных проблемах, а у людей вон как бывает. Генья сражается не на жизнь, а на смерть. Каждый ебучий день для него может стать последним, но он идет дальше, не ноет, не убегает, не прячется, а ты нытик коих ещё поискать надо. Такой же, как и твой предок. Понравилось читать о нем? Почему ты не стал как дедушка? Маленькая сопливая размазня, глупая серая мышь, не способная ни на что. В мире нет места для тебя. Прекрати ныть, никчемность. В блондинистой голове мелькали ужасные мысли о себе, что ни капельки не предотвращало льющийся поток слез, наоборот, только усиливало. Как бы он не пытался, не в силах был успокоиться. Это замкнутый круг обесценивания своих проблем. Всё это время всеми силами старались достучаться до ребенка, старательно разрушающего себя изнутри. Генья очень испугался, заметив соленые дорожки на впалых щеках. Сначала он пытался словами подбодрить как-то, отшутиться, даже согласился на приглашение, но когда получил в ответ нулевую реакцию, затряслись поджилки. Что он мог такого сказать? Неужели одними лишь словами можно довести человека до такого состояния? Кошмар какой, никогда не сталкивался в подобным. Далее Шинадзугава постарался прикосновениями вывести из астрала, что вновь не принесло никаких результатов, слезы упрямо продолжали течь, несчастное одеяло с каждой секундой покрывалось мокрыми пятнами все больше и больше. Когда ощутимая тряска за плечи не принесла положительного результата, альфа уже было хотел бежать за помощью, но внезапно потухший янтарный взгляд медленного поднялся на него. Зеницу лишь заторможено покачал головой, вытирая рукавом больничной рубашки опухшие глаза. Генья выдохнул в облегчение, не смея нарушать воцарившую тишину. Эта эмоциональная встряска требовала спокойствия. Рваное дыхание слышалось от мертвенно-бледного парня. Своим поведением он вновь заставил человека, у которого проблемы в миллиард раз ужаснее, волноваться. Зеницу пришел в себя слишком поздно примерно минут на пятнадцать позже, чем хотелось бы. Замешательство на чужом лица отразилось болью в сердце. Не хотелось перекладывать переживания на другого. Опять это произошло. Сколько можно, ничтожный кусок. так, нет, пора заканчивать с угнетающими мыслями, пока вновь не погрузился, в пучину саморазрушения. Хватит насегодня, по крайней мере, когда кто-то находится рядом, а то есть шанс довести до ручки не только себя. — Извини, я. неважно. Просто извини, хорошо? — неконтролируемое раздражение проскользнуло в голосе. Нет, блондин злился не на Генью, а на себя и на идиотскую ситуацию. Не хотелось больше продолжать этот никому не упершийся разговор. — Все в порядке, я понимаю. — Шинадзгува провел ладонью по своим волосам, приводя и себя и свои мысли в адекватное состояние. Бывает, у всех иногда случаются минуты слабости и задумчивости. Дальнейший разговор не клеился от слова совсем. Оба окунулись в бездны тревоги и страха. Один от воспоминаний о прошлом, второй из-за собственной никчёмности. Два ребенка заблудившихся в дремучем лесу жестокой жизни. Как же им не хватает человека, способного спасти их несчастные души. Однако печально, что друг другу они помочь не в силах, способны лишь дать поддержку, которая уже давно не помогает. В основном будут перенимать на себя чужие проблемы и зарываться ещё глубже. Было принято решение разойтись на некоторое время, но Генья решил всё-таки напомнить, что согласен сходить на чашечку кофе после выписки, это улыбнуло Зеницу, даже на душе стало поспокойнее. Времени только двенадцать часов дня, скоро обед. С завтрака парень весьма проголодался, интересовали его лишь одно - будет ли настолько же вкусно. Хотя, вспоминая слова мед сестры, плотно он не поест, нельзя пока, но это не отменяет, что будет весьма съедобно. Часы практически не двигались, больничное пространство нагнетало. Полежав так ещё немного, Зеницу решил вновь пройтись по незнакомому месту. Капельница давно закончилась, хорошо, что девочка пришла, как всегда, вовремя, ничего не останавливает его. Коридор казался бесконечным лабиринтом, всё выглядело странно, высокие потолки и темные стены, будто бы не место, где спасают жизни, а наоборот, возвращают Богу. Тусклый свет лишь нагнетал обстановку. Омега шел, озираясь по сторонам, конечно, боялся, что в любую минуту встретит кого-нибудь и ему несдобровать. С чего такие мысли, не ясно, ведь тут на должно быть плохих людей, это же охотники на демонов, защитники как-никак. Да, Зеницу любит раздувать из мухи слона. Внезапно, за очередным поворотом он увидел того самого мужчину, что сопроводил до уборной и галантно дождался, пока не сделает всё необходимое, ещё и тапочки принес. Агацума спрятался за углом, наконец, сможет разглядеть его во всей красе. Альфа был весьма не дурён собой: высокий, накаченный в самую идеальную степень, волосы ну чистый шелк, переливающийся на свете ламп, глаза же яркие красные блестящие, сверкающие рубины, а голос.. ммм, сказка - низкий, глубокий, как бархат ласкает слух. Блондин с изумлением прикрыл глаза, вслушиваясь в чужой диалог. О чем там шла речь, не вникал, всё внимания привлек только нежный баритон. Смех и вовсе сносил крышу, Агацума прикрыл глаза, наслаждаясь чудом. Пожалуй, для Зеницу особо важным фактором идеального мужчины служит именно голос, всё из-за особенного слуха, парень просто физически не способен войти в отношения с человеком, у которого звук напоминает расстроенный инструмент. Это для него невыносимая пытка. Зеницу настолько сильно погрузился в свои мысли, что и не заметил, как источник очарования оборвался, диалог прекратился. Но в голове продолжала играть мантра небесная. Тенген заприметил блондинистую команду волос и решил прервать ненадолго общение с сослуживцем и расспросить паренька о причине подслушки, но как только увидел, что тот стоит с закрытыми глазами, наслаждаясь чем-то, с интересом решил подождать продолжения каких-либо действий. Коих, к сожалению, не происходило, тогда Узуй аккуратно дотронулся до чужого плеча, привлекая внимания к себе. Блондин слишком яро отреагировал: вскрикнул и отскочил, падая на задницу, будто его не тронули, а ударили молотком. Мужчина и сам отпрянул слегка в сторону. - А.. я.. ничего! - Зеницу быстро вскочил на ноги и собирался было убежать, как его остановила рука, захватившая за шкирку. - Ты как из больничного крыла попал сюда? - Тенген развернул парня к себе лицом. - Душ искал? - От меня настолько сильно воняет? - приподняв бровь, скептически поинтересовался парень и сложил руки на груди. - Что? - от такого вопроса мужчина опешил, но сразу же пришел в себя и тихо рассмеялся, покачав головой. - Нет, нет конечно. Ты как-то жаловался на своим немытые волосы. - Было бы неплохо, проводи ты меня до душа. - ехидно ухмыльнулся блондин и с вызовом посмотрел на Тангена. - Как скажешь, блохастик. - теперь уже ехидничал Узуй и посмотрел в наглые глаза напротив, которые вот уже изменились на возмущенные. - Почему это я блохастый?! - такой хамства в свою сторону он не ожидал. - Ну-у-у, - задумчиво протянул Тенген, приставив большой и указательный пальцы к подбородку, - Ты грязненький, миленький и больно худой, можно подумать, что блохастенький. Как помойный котёнок. - мужчина громко захохотал. - Ты! Ты! - Зеницу захлёбывался собственными злостью и возмущениями, хотел было сказать что-то такое, эдакое, да придумать никак не мог. - Ну-ну. - Узуй начал похлопывать в ладоши, стараясь поддержать мыслительные процессы. Но умопомрачительного интеллектуального ответа так и не получил, паренек лишь надул губы и отвернулся. Альфа лишь тихо рассмеялся и, положив руку на чужое плечо, повел в сторону душевой. - Ладно, пошутили и хватит. Знаю я, что ты не блохастый, не обижайся. - Агацума не стал ничего отвечать, решил продолжить играть из себя маленького обиженного мальчика. - Вот мы и пришли, полотенца там, - мужчина указал на шкафчики, - Шампунь в кабине. Всё, я пошел. - Как? А я один тут? - Тенген удивлённо кивнул. - Можешь, постоять перед дверью, пожалуйста? - Зачем? - седовласый совсем растерялся. - Я боюсь, вдруг кто-нибудь зайдёт, а я там, - омега огляделся по сторонам, убеждаясь, что никого нет рядом. - Голый. - прошептал он. - Логично, ты же моешься, да и никто к тебе не войдет, не неси ерунды. - Тенген закатил глаза и собрался уйти, но его остановила чужая рука. - Пожалуйста! Прошу, Тенген! - в уголках глаз собрались и собрались вот-вот водопадом обрушиться на Узуя. - О, Господи! Ладно, только не смей уныло ронять свои слезы! - мужчина с недовольным лицом стоял, прижавшись спиной к двери в душевую. Он стоял и недоумевал, как согласился быть сторожем у сопливого мальчишки. Уму не постижимо.