Миг и наши пути пересеклись

      В квартире Хэ Сюаня всегда горел белый свет. Как в прозекторской. Он заставлял жмуриться, пока Хуа Чен делал вид, что пьет чай, рассматривая Хэ Сюаня. В освещении, что больше подходило моргу, тот походил на утопленника, благо, тонкий, как шпала.       Но весь этот антураж так ему шел, что хотелось схватить худые руки, чтоб до синяков. Хотелось вгрызться в шею, чтоб до красных отметин. Хотелось, чтоб алая кровь грязными подтеками запятнала белую кожу. Тогда вся картина приобрела бы болезненную завершенность. Глаза Хэ Сюаня закатятся как у наркомана, потому что будь он проклят, если этому двинутому не нравится такое и удовлетворенное тепло вновь расползется у Хуа Чена под кожей.       Суть была в том, что лишь один человек под этим трупным освещением чувствовал себя живым мертвецом.       — Открой окно, я хочу курить, — бесцветно бросил Хэ Сюань.       Может в этом и было дело? Может эта серость порождала жажду Хуа Чена оставить следы на его теле?       — Застудишься. Дождь идет, — Хуа Чен приложил чашку к губам, не делая ни глотка.       Он ненавидел чай. Хэ Сюань никогда не предлагал ему кофе. Варил чашку себе, чтобы потом тушить в ней сигареты будто в насмешку. И Хуа Чен сходил с ума, провожая каждый смятый окурок жадным взглядом. Возможно, он выпил бы эту гуталиновую дрянь до дна, если ему позволят оставить засосы на острой ключице. Огромная футболка съехала с плеча. В него хотелось вгрызться и зализать затем укус.       — Как знаешь, — безразлично ответил Хэ Сюань, но можно было заметить, как улыбка тронула тонкие губы, пока он поджигал сигарету и выпускал в потолок струю сизого дыма. Эта улыбка никогда не касалась черных глаз.       Он будто издеваясь позволял взгляду пожирать выступающий кадык. Хуа Чен хотел облизать его горло. Но ему было позволено, лишь вновь поднести чашку ко рту.       Телефон брякнул сообщением. Это должно было нарушить тягучее молчание, но Хуа Чена так сильно вело от запаха дыма, от черных глаз, что растворяли в себе холодный свет, от влажности, что оседала на коже, что до телефонов, сообщений и всего мира в целом не было дела.       — Ответишь? — бесстрастный голос был приглушен, зажатой между губ сигаретой. Хуа Чен судорожно облизнул свои, пока пожирающие свет глаза следили за каждым его действием, — Вдруг Се Лянь?       — Точно Се Лянь, — Хуа Чен звучал хрипло. Слюны не было вовсе, будто сам выкурил пачку, — Поздно уже.       — Ну раз тебе пора, — Хэ Сюань, одним слитным движением перекатился к нему, запах сигарет стал невыносимо ярким, и он сбросил окурок в чашку с его не начатыми чаем. Хуа Чен хотел было возразить, но не стал. Не имел права. Это он был тем, кто возвращался из раза в раз, он был тем, кто позволял своей яростной жажде заходить все дальше и дальше, он оказался тем, кто предпочел остаться рядом с человеком, который не был в состоянии заставить его чувствовать себя живым.       Он разрешил себе поднять взгляд на волосы, растекающиеся чернильными потоками по впалым щекам. В дыму сигарет все выглядело иррациональным. Другой монохромный мир, который вынуждено приходилось покинуть.       Один только Хуа Чен был здесь ярким красным пятном. Когда-то казалось, что по этой причине нет смысла даже попытаться задержаться в черно-белом мире. Сейчас казалось — лишь это и было смыслом.       Се Лянь бездумно переключал каналы, сидя в уютном кресле, когда Хуа Чен вошел на кухню. От теплого света глаза, как и все тело, расслаблялись.       — Ты курил?       — Нет.       — У Му Цина аллергия на табак.       — Он здесь?       — Он дома, но теперь все пропахнет, включая меня и ему будет плохо.       — Я не стану подчинять свою жизнь комфорту твоего друга.       — Что на счет моего комфорта?       — Тебе плевать на запах табака. Я курил, когда мы начали встречаться.       Глаза Се Ляня распахнулись, он выглядел уязвленным и недовольным. Впрочем, последние полгода едва ли хоть кто-то из них выглядел довольным.       — Ты снова был у него?       — Он мой друг. Разве я хоть слово сказал про твоих друзей?       — Оооо, о моих друзьях было сказано множество слов.       Хуа Чен хотел бы сказать, что Се Ляня все устраивало, но не стал. Даже если все давно рассыпалось и теперь убегало сквозь пальцы, он не хотел причинять ему боль.       — Как ты можешь общаться с ним после того, как он поступил с Цинсюанем?       — Не желаю обсуждать это снова.       — Это подло! — Се Лянь вскочил, возмущение с отвращением перекосили изящные черты лица.       — Это пьяный секс. Почему вы обставляете все как акт насилия! Драма Цинсюаня тогда не будет иметь смысла? Придется признать, что он придумал отношения с человеком, которому эти отношения не сдались? Он этого даже не скрывал!       — Он его нагло соблазнил! — Хуа Чен правда не хотел причинять Се Ляню боль, но это. Он не смог сдержать смешка, — Здесь нет ничего веселого!       — О, нет, это очень весело. Почти также сильно как глупо! — спокойствие слетело как небывало. Сардоническая усмешка украшала губы Хуа Чена.       — Почему ж…       — Я знаю, как он соблазняет!       Хуа Чен никогда не кричал на Се Ляня. Они ссорились, как все пары, но до такого он не позволял себе опускаться. Он предпочитал думать, что таким образом уважает партнера и собственный выбор. Но если не Хэ Сюань, не его не сделанный выбор, его пожирающее желание, его пожизненное наваждение, то кто еще бы смог стать причиной крика.       Лицо Се Ляня окаменело, позволяя вспомнить, что его личность никогда не ограничивалась милым, доброжелательным юношей. Он был сильнее всех своих знакомых вместе взятых и когда-то давно Хуа Чен решил, что эта сила, этот огонь, этот теплый свет сможет оживить его мир. Он и не подозревал, что не имел никакого своего мира. Что всегда был частью чужого, монохромного.       — Ты с ним спишь? — требовательно, но без угрозы спросил Се Лянь. Это звучало возмутительно, обидно и справедливо.       — Я бы не поступил с тобой так.       — Но он соблазняет тебя?       — Нет, больше нет. Он… — Хуа Чен замолчал. Все это было довольно сложно. Они так давно были знакомы. Они очень сильно были похожи. На этом и сблизились. Сейчас, оборачиваясь назад, отчего-то было ясно — сойтись в итоге, было единственным вариантом для них. Они дополняли друг друга так, будто расколотое некогда целое, наконец могло воссоединиться. Это то, что всегда знал Хэ Сюань, но ни слова не сказал. Он просто отошел в сторону, когда Хуа Чен встретил Се Ляня, но всегда… — Он показывает мне, что я потерял.       — Потерял? — Се Лянь звучал возмущенно, если не зло, — Весь этот спектакль с Цинсюанем был, чтобы вызвать у тебя ревность?! Он его все же использовал выходит?! — теперь уже Се Лянь повысил голос. И тоже ради кого-то близкого и безусловно родного.       — По крайнем мере, мы с тобой стоим друг друга, — усмехнулся Хуа Чен, прикрывая глаза.       Этот теплый свет уже даже раздражал. Но хотя бы дышать становилось легче. Пару секунд Се Лянь выглядел воплощением ярости, пока осознание не дошло и до него. Он тяжело выдохнул и осел на кресло. Хуа Чен улыбаясь уставился в потолок. За все годы отношений именно сейчас он наконец чувствовал себя живым.       — Я не тебя ревную.       — Не-а.       — Он хотел вызвать мою ревность?       — Там какие-то разборки с братом Цинсюаня, я не вникал.       — Вот как.       — Чью ревность пытался вызвать Цинсюань, я не знаю. Не мог же он всерьез рассчитывать на что-то. Это даже звучит как бред.       — Он очень страдает, — неодобрительно покачал головой Се Лянь, поднимая взгляд.       — Или просто хочет, чтобы ты продолжал к нему срываться и успокаивать. Позволь я не стану вникать и в это, — Се Лянь продолжал смотреть на Хуа Чена уже смягчившимся взглядом.       — Выходит, — он развел руки в неком неопределенном жесте.       — Выходит, так, — пожал плечами Хуа Чен. Они промолчали и за последние полгода это был, пожалуй, естественный момент, когда они оба выглядели довольными, — Ну, я пойду.       Окончательно разошедшийся дождь вымочил его до нитки. Но ни это, не сломавшийся зонт, ни отказавшаяся заводится машина не смогли заставить его остановиться. Голод вел его к знакомой квартире, что походила на морг.       Открывший дверь Хэ Сюань выглядел как всегда спокойным. Будто недобывшие передрузья вечно околачивают его порог в мокром пальто.       — Ты не даешь мне времени соскучиться, — лениво проговорил он, и, если уж свет не мог выбраться из этих глаз, разве был хоть один шанс у Хуа Чена.       — Я пришел к тебе, — уверенно ответил тот, чувствуя, как знакомая жажда прошивает все его существо.       Он так давно не ощущал этого. Последний раз был еще до начала его отношений. Хэ Сюань вскинул тонкую бровь, в неком брезгливом удивлении. Будто наступил на что-то мерзкое.       — С чего ты взял, что у меня тут нет кого-то другого?       — Может и есть. Но ты же бросишь всех ради меня, — это не было вопросом. И оба это знали. Острые черты лица не исказили эмоции, лишь в черных глазах появился давно покинувший их блеск.       — Пошел ты нахуй, — бесстрастно бросил Хэ Сюань и отступил обратно в холодный свет квартиры, оставляя дверь открытой.