Мой Всадник Апокалипсиса

" Когда буря внутри, важно не потерять себя. " Голод стоял на краю обрыва, высоко над лесом, который простирался внизу бескрайней тёмной полосой. Лёгкий ветер касался его лица, не принося облегчения, лишь усиливая гнетущую тишину, которая заполнила пространство вокруг. В его руке тлела сигарета, но он едва замечал её вкус. Дым поднимался вверх, смешиваясь с холодным осенним воздухом, и казалось, что он становился частью тумана, окутывавшего вершины деревьев. Он часто приходил сюда, когда в нём закипали мысли и эмоции, которые было невозможно укротить. Здесь, на вершине этого обрыва, где мир казался далеким и неважным, Голод находил странное утешение в своей одиночестве. Но сегодня что-то было иначе. Сегодня он чувствовал, как что-то внутри него меняется. В этот момент его разум не был спокоен. В его груди бушевала тяжёлая буря, как будто каждая эмоция, каждая часть его существа требовала выйти наружу. Он вдыхал дым, чувствуя, как табак ожигает лёгкие, но это не давало облегчения. Мысли крутились вокруг неё — тебя. Её голос преследовал его, словно призрак, а её глаза... эти глаза, в которых было столько боли и любви. Голод опустил взгляд вниз, наблюдая за тем, как сквозь деревья пробиваются редкие лучи света. В этот момент ему показалось, что он находится на грани — не только обрыва, но и самого себя. Его сила, которую он привык держать под контролем, в этот раз казалась почти неуправляемой. Каждый раз, когда он пытался подавить её, она вздымалась с новой силой, как голод, что разрывал его изнутри. Это была не просто сила — это было само его естество, темнота, которая жила в нём и которую он боялся выпустить на свободу. Он посмотрел на обрыв перед собой, чувствуя, как его пальцы сжимаются на сигарете, пока та не догорела до самого фильтра, обжигая кожу. Боль была резкой, но она вернула его к реальности. Голод бросил окурок вниз, наблюдая, как тот исчезает в глубине леса. Ветер усилился, словно пытаясь донести до него скрытый смысл, но он не слушал. Голод  почувствовал, как воздух вокруг стал густым и тяжёлым, словно что-то древнее и неотвратимое пробудилось в этот момент. Он не сразу понял, что происходит, но когда туман, стелившийся по земле, начал двигаться словно живое существо, его сердце сжалось от предчувствия. И тут, среди этого зловещего спокойствия, перед ним возникла Она — Матерь Жизни. Её появление всегда было как гроза перед бурей. Она не просто шла — её шаги не касались земли, и даже свет, пробивавшийся сквозь ветви деревьев, казалось, склонялся перед её величием. Она была не просто могущественна — она была сама жизнь, воплощённая в этом древнем облике, одновременно прекрасном и пугающем. Матерь Жизни приблизилась к нему, её губы растянулись в загадочной, почти мягкой улыбке, но Голод знал эту улыбку слишком хорошо. Она всегда несла с собой боль. Это была улыбка, которая предвещала кару, улыбка, которая могла поразить его до самого сердца. — Ты снова потерялся в своих чувствах, — произнесла она тихо, но её голос резонировал в его голове, заполняя каждую мысль. — Разве я не учила тебя, что чувства — это слабость? Голод не ответил. Он знал, что слова не имели значения перед Матерью Жизни. Она всегда видела его насквозь, знала каждое его желание, каждую боль и каждую ошибку. И сегодня она пришла за ним. Не для того, чтобы поговорить или помочь — она никогда не приходила для этого. Она приходила, чтобы наказать. — Ты осмелился полюбить, — её голос стал холоднее, и улыбка на её лице стала почти издевательской. — Любовь, мой сын... — она сделала шаг ближе, и её рука мягко коснулась его головы, словно лаская, но в этом прикосновении была скрыта угроза, — она — твоя слабость. И ты знаешь, что я не могу позволить тебе продолжать этот путь. Он чувствовал, как его кровь стыла от её слов. Она всегда карала его за чувства, за то, что он пытался выйти за пределы своей природы. Она воспитывала его как существо силы, которое должно было подавлять любую слабость. Но каждый раз, когда он ощущал что-то большее, чем голод, каждый раз, когда он позволял себе чувствовать, Матерь Жизни появлялась, как тень, чтобы напомнить ему о его истинном предназначении. — Ты помнишь, как я учила тебя, мой дорогой? — Она склонилась ближе, её глаза сверкнули льдом. — Кровь — это память. И каждый раз, когда ты ошибаешься, я заставляю твою кровь помнить, что любовь для тебя — это путь к разрушению. Он не мог забыть. Не мог забыть ту боль, которая сопровождала каждую её кару. Матерь Жизни была жестока, но — она верила, что таким образом защищает его, укрепляет. Но эта защита становилась его цепями. Она отстранилась, её улыбка стала более резкой, почти неестественной. — Тебя нужно напомнить, что такое боль, — прошептала она, сжимая его руку. В тот момент он ощутил, как его кровь внутри будто закипела. Каждый раз, когда она приходила, кровь внутри него становилась напоминанием о его природе. Она пульсировала, обжигая его изнутри, каждый удар сердца становился мучительным напоминанием о том, что его чувства были запрещены. Но сегодня что-то изменилось. Голод поднял глаза на Матерь, его лицо было мрачным, но в его взгляде читалась решимость, которой раньше не было. Он больше не был ребёнком, которого можно было пугать её карой. — Ты можешь причинить мне боль, Матерь, — его голос был низким и напряжённым, — но ты не сможешь убить то, что живёт во мне. Её улыбка исчезла. Впервые за долгое время она выглядела удивлённой, как будто его слова коснулись её. — Ты правда думаешь, что можешь пойти против меня? — её голос стал ледяным. — Ты забыл, кто ты. Забыл, что ты часть меня. И твои чувства — это лишь слабость, которую я уничтожу. Но Голод уже не боялся. Он видел в ней ту же силу, которая жила в нём, и теперь понимал, что эта сила была не просто даром или проклятием. Она была частью его судьбы, и ему нужно было принять её, а не прятаться. — Я не забыл, кто я, — тихо ответил он, сжимая кулаки, чувствуя, как его кровь начинает утихать. — Но я больше не боюсь. Ты больше не сможешь управлять мной через страх. Матерь Жизни стояла перед ним, её глаза горели яростью, но в этот момент она, кажется, поняла, что её контроль ослабевает. Её сын больше не был тем, кем она когда-то его сделала. Теперь перед ней стоял не просто Всадник Голода, а тот, кто осознал свою истинную силу — силу не голода, а выбора. — Мы ещё встретимся, — её голос был полон гнева, но в нём звучала и нотка уважения. — Но в следующий раз ты не будешь так уверен. Она исчезла, оставив за собой лишь холодный ветер, который пронёсся сквозь деревья. Голод остался стоять на вершине обрыва, чувствуя, как его сердцебиение медленно приходит в норму. — Я выберу свой путь сам. Его слова повисли в воздухе, как вызов. Этот момент стал для него символом, точкой отсчёта, когда он окончательно разорвал связь с её контролем. Голод споткнулся об камень, и поругался, проклиная свою неосторожность. Его уверенность на мгновение пошатнулась, но, поднявшись, он почувствовал, как гнев и смятение снова овладевают им. — Черт возьми! — выругался он, отряхивая пыль с одежды. — Даже после того, как я всё это пережил, такие мелочи всё ещё могут меня поймать врасплох. Никакие камни не смогут меня заставить  споткнуться, сука! Голод пришёл в свой дом, оставив за собой холодный ветер и тень, которая не покидала его даже в его собственных стенах. Он закрыл за собой дверь, словно стремясь отгородиться от мира, который все ещё напоминал о Матери и её власти. Внутри него всё бурлило, и, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями, он пошёл на кухню. Рука дрожала, когда он наливал кофе в чашку. Пар поднимался, окутывая его, словно обнимал теплой пеленой. Голод обернулся и заметил пирог, оставшийся на столе. Он был почти не тронут, и это напоминание о прошедших днях стало для него невыносимым. — Почему ты всё ещё здесь? — вырвалось у него, обращаясь к пирогу, как будто он мог ответить. Слезы на глазах начали накапливаться, но он не хотел их сдерживать. Это была его боль, его утрата, и он имел право её ощущать. Он приблизился к пирогу, проведя пальцами по его краю. Вспоминания о том, как они вместе готовили этот десерт, заполнили его ум. Смех ангела, её глаза, полные света — всё это казалось таким далёким. Слезы, наконец, потекли по его щекам, и он не пытался их остановить. Это был не просто поток горечи — это была освобождающая слеза, прощальная для того, что держало его в плену. Он почувствовал, как тяжесть на его душе начинает потихоньку ослабевать. Голод взял нож и, не раздумывая, отрезал кусок пирога. Прикусив, он ощутил сладость и горечь одновременно. Каждый укус словно отсылал его обратно в прошлое, но теперь он это переживал иначе. Он лёг на кровать, чувствуя, как утомление накрывает его, словно тёплое одеяло. Голод закрыл глаза, и его тело расслабилось, позволяя мыслям уйти в темноту. Сон пришёл быстро, и он оказался в странном, туманном пространстве, где границы между реальностью и сном стирались. Тишина в комнате обняла его, как старый друг. Слава Богу, Всадник заснул спокойно, забыв о бурях, которые терзали его душу. Глубокий сон окутал его намучевшееся тело. Каждый вдох наполнял его энергией, а каждый выдох уносил с собой тяжесть прошлого.

Начало воспоминаний.

" Вы с Голодом вместе приступили к приготовлению яблочного торта. В комнате царит уют и приятный аромат специй. Ты берешь огромную чашу и начинаешь нарезать свежие сочные яблоки. Ощущение их хрустящей текстуры под твоими пальцами приносит удовольствие. Голод подходит к тебе, чтобы помочь нарезать яблоки, и вы начинаете обсуждать, какую текстуру торта хотите получить: густую или воздушную. Вы смешиваете муку, корицу и ванильный экстракт, создавая ароматное тесто. Парень смешивает яйца и сахар, создавая сладкую массу, которую вы аккуратно вливаете в смесь с мукой. Ты случайно рассыпала муку на свои руки (база). Голод рассмеялся. - Ты всегда такая неуклюжая? - Я не рукожоп! - А я этого и не говорил. Голод поднес твои руки к раковине и смыл с тебя оставшуюся муку на руках. Он нежно перебирает твои пальцы под водой. Ты покраснела от этих прикосновений. Парень смешивает яйца и сахар, создавая сладкую массу, которую вы аккуратно вливаете в смесь с мукой. Затем вы добавляете нарезанные яблоки и осторожно перемешиваете их, чтобы они равномерно распределились по тесту. После того, как ты была "спасена", вы добавляете нарезанные яблоки и осторожно перемешиваете их, чтобы они равномерно распределились по тесту. Вскоре весь дом наполняется ароматом яблочного пирога, который разливается из духовки. Ты и Голод ждете с нетерпением, когда торт будет готов, чтобы насладиться его вкусом вместе. - Ещё немного.... Тихо прошептал Голод. Всадник поцеловал тебя в губы. Твое сердце трепетало, когда он нежно поцеловал тебя, словно прикосновение солнечного луча в серых облаках. В этот момент весь мир казался таким теплым и уютным, словно вокруг вас сияли лишь радость и любовь. Ты улыбнулась ему в ответ, чувствуя, как каждая клеточка твоего тела наполняется счастьем и благодарностью за этот момент. С тихим щелчком ты вынимаешь торт из духовки, его аппетитный аромат заполняет всю кухню. Ты улыбаешься Всаднику, чувствуя радость и удовлетворение от того, что ваш совместный труд увенчался успехом. Вы осторожно выкладываете торт на стол и смотрите на него с гордостью. Идеально золотистая корочка и аппетитные кусочки яблок делают его совершенным произведением искусства. Вы решаете подождать, пока торт немного остынет, а затем нарезаете его на порции, готовые насладиться вкусом вашего труда вместе. - Вышло просто потрясающе, Голод! - Да. Потому что вместе испекли. Вы улыбнулись друг другу. "

Конец воспоминаний.

" Именно в темноте мы находим свою истинную силу. "