Адски трудная жизнь...

Лиза жила в небольшом посёлке, где все друг друга знали, а слухи распространялись быстрее, чем ветер. Её жизнь была простой, но по-своему счастливой. Она обожала рисовать, особенно акварелью, и мечтала поступить в художественное училище. Её мама, Мария, всегда поддерживала её увлечения, покупала краски, холсты и даже подлатала тот старый мольберт, который Лиза нашла на чердаке у бабушки. Отец, Денис, работал в местной мастерской и мог починить почти всё, от старого радиоприёмника до опалившегося забора. Несмотря на непростую жизнь, их семья была дружной. Но однажды эта идиллия рухнула. Всё началось с того, что два местных "авторитета", Михаил и Никитич, напились и решили отомстить Марии за отказ от их ухаживаний. Мария была хрупкой, полноватой женщиной с добрым сердцем, и её отказ эти мерзавцы восприняли как личное оскорбление. Они ворвались в её дом, пока Дениса и Лизы не было рядом, и совершили ужасное. Они решили "воспользоваться" матерью Лизы. Когда Денис узнал об этом, он обезумел от ярости. Вооружившись охотничьим ножом, он пошёл к домам Михаила и Никитича, чтобы вершить самосуд. Но он опоздал. Кто-то предупредил Михаила, что Денис идёт к ним. Дениса задержали в тот момент, когда он уже был на пороге дома Никитича. Вмешались полиция и прокурор Митяй — друг их могущественного родственника, председателя посёлка Филиппа Сергеевича Седого. Эти люди не позволили Денису защитить свою семью. Напротив, они сделали из него преступника, обвиняя в покушении на жизнь и хулиганстве. А Михаил и Никитич остались безнаказанными, продолжая свою мерзкую жизнь. Лиза, которая всегда верила в справедливость, сломалась. Она видела, как её мать угасает с каждым днём, мучаясь от пережитого, а её отец оказался в тюрьме по ложному обвинению. В душе девочки поселилась жгучая ненависть и жажда возмездия. Она отказалась от прежних мечтаний и друзей, всё своё время посвящая чтению оккультных книг, которые нашла на старом чердаке. Лиза твёрдо решила, что если справедливости нет в этом мире, то, может быть, её найдёт кто-то из другого. В тот вечер Лиза сидела в своей комнате, скудно освещённой лишь свечами. На полу перед ней был начертан сложный сигил красной краской. В центре символа стоял флакончик духов под названием "Кровь Дракона" — Лиза нашла их на заброшенном рынке и, прочитав состав, была уверена, что это больше, чем просто парфюм. Она подняла голову и прошептала: — Я отомщу... Я отомщу тебе, грязный подонок!!! Её голос сорвался, но руки продолжали уверенно выводить последние линии символа. Когда сигил был закончен, Лиза поднялась на колени и взяла флакончик. Её сердце билось так громко, что казалось, весь дом слышал этот звук. Она подняла духи над символом и произнесла: — Tasa fubin Andromalius on ca!!! Явись!... Явись, пожалуйста!!! Не оставляй меня с этим горем!!! Раздался звон стекла, когда флакончик разбился о пол. В комнате запахло чем-то едким и металлическим. Воздух вокруг Лизы стал тяжелее, свечи вспыхнули ярким пламенем, а затем погасли. Тьма окутала комнату, и из глубины её сознания послышался голос... На этом моменте история начинает свой путь в бездну мести и магии. В просторной комнате, откуда ни возьмись, замерцал свет. Однако же он не был "божественным"... Наоборот. Он был непроглядно-чёрным! Но освещалось всё очень хорошо. В центре сигила стоял высокий статный мужчина, но вовсе не демонической, а скорее даже человеческой внешности! Правда, из "людского" образа выбивалось то, что его кожа была довольно бледной, а его хорошо ухоженные волосы были белыми, белее чистого снега, и аккуратным каскадом падали на его спину. Что, скорее всего, намекало на то, что он альбинос... На его ровном лице со средними чертами красовались металлические очки, которые были похожи на те, что использовали писатели двадцатого века, и едва заметная бородка. Он был одет во фрак чёрного цвета, как некоторые мужчины наряжаются на свадьбы. В своей правой руке он держал трость с черепом змеи вместо набалдашника. Своей левой рукой он поправил очки и произнёс глубоким и чарующим голосом: — Хм... Столь мощная жажда крови исходит от такого маленького человечка?.. — он явно удивился Лиза, напротив, испытала целую гамму эмоций. Сначала — восторг и облегчение: её ритуал сработал! Затем — страх и робость: это не был обычный демон, о которых она читала. В нём было что-то большее, величественное и даже пугающее. — Я знаю, что ты демон! И я готова заключить с тобой сделку! Я дам тебе право забрать мою душу! Только под условием, что ты освободишь моего отца из тюрьмы и накажешь этих ушлёпков!!! — голос её дрожал, но в нём звучала решимость Андромалиус ухмыльнулся, поправляя очки: — В таком случае... Я с радостью исполню твоё желание! Вот только с такой ничтожной оплатой меня надолго не хватит... Позволишь ли ты мне отобрать нечто ценное у твоих жертв? В таком случае, я сделаю тебе подарок! Что скажешь? — Граф Гоэтии улыбнулся хитрой, почти хищной улыбкой Лиза нахмурилась, чувствуя подвох: — Но... Как же полная оплата...? — она была в замешательстве — Потом поговорим об этом! Я, Граф Гоэтии, Андромалиус, не терплю несправедливости! Пойдём, мой милый контрактор! Я высвобожу твоего отца и сниму с него обвинения! Даю своё слово! На этих словах Лиза почувствовала странное облегчение, но и каплю тревоги. Этот демон был не таким, как она ожидала. И всё же, она сжала кулаки и кивнула. Она сделала свой выбор. Тюрьма. Камера Дениса. Денис сидел на жёсткой скамье, склонив голову, терзаясь чувством вины и беспомощности. Его сердце разрывалось: он не защитил Марию, не уберёг Лизу, и сейчас не мог сделать ничего, чтобы вернуть своей семье покой. Его размышления прервал визгливо-наглый голос Никитича, охранника, известного своим особым отношением к заключённым. — Ну что, герой, наигрался в спасителя? — ухмыляясь, начал Никитич, размахивая дубинкой — Хотел покарать нас, да руки коротки оказались! Сидишь тут теперь, как шавка, а твоя дочка, небось, бродяжничает. Да и женушка-то вряд ли осталась с тобой довольна. Не защитил! Ни их, ни себя! Денис поднял голову, его взгляд стал холодным, но он сдерживал эмоции. — Ты можешь болтать, сколько влезет, Никитич! — сказал он, не сводя глаз с тюремщика — Но мне не стыдно за то, что я пытался сделать. А вот тебе? Спишь спокойно? Или совесть глушишь деньгами своего начальства? Никитич дернулся, его улыбка померкла. Он собрался было ответить, но дверь камеры с грохотом распахнулась. — Папа! — воскликнула Лиза, врываясь в камеру вместе с величественным мужчиной в чёрном фраке. Свет лампы выхватил его белоснежные волосы и ледяные глаза, скрытые за металлическими очками. — Лиза?! — Денис вскочил, его лицо исказилось от ужаса — Что ты тут делаешь? Это место опасно! Немедленно уходи домой! К маме! — Нет, папа! — ответила Лиза, сжав кулаки — Я пришла, чтобы спасти тебя. Я больше не могу сидеть сложа руки! Денис хотел было возразить, но холодный голос Андромалиуса пронзил воздух: — Позвольте представиться. Я, Граф Гоэтии, Андромалиус. И я здесь, чтобы восстановить справедливость. Невиновный не должен сидеть в этой грязной дыре. Никитич соскочил с места, его лицо перекосилось от удивления. — А у тебя денег-то хватит? Или ты тоже хочешь поторговаться?! — выпалил он, хватаясь за дубинку, словно это придаст ему уверенности Андромалиус улыбнулся, но в его улыбке не было тепла. — Хмм... Знаешь, я бы мог оставить его здесь ещё на какое-то, пускай и короткое время. Пара дней — максимум того, что я могу предложить. Но тогда уже тебе придётся платить... Его взгляд вспыхнул холодным огнём, и Никитич, внезапно ослабев, выронил дубинку. Аура графа была настолько подавляющей, что охранник едва держался на ногах. Осознав, с кем имеет дело, он залепетал: — Ч-что... что вы хотите? Пятнадцать тысяч? Забирайте! Андромалиус посмотрел на него так, будто охранник только что оскорбил его. — Деньги? Боюсь, они мне неинтересны. Мне нужно нечто более ценное. Давай договоримся. Я возьму частичку тебя... что-то, что тебе не жалко. Никитич побледнел ещё больше. Ему было известно, что демоны требуют жертвы. Едва сглотнув, он пробормотал: — Может... волосы? Возьмите их! Граф наклонил голову, оценивая предложение. — Боюсь, этого недостаточно. Ты всё-таки невиновному человеку жизнь ломаешь... Вместе с волосами отдай мне свои глаза. Несколько зубов. И, пожалуй, мизинцы с обеих рук. Обещаю, что ты не погибнешь. От такого условия Никитича скрутило. Ком подступил к горлу, он задрожал всем телом. В голове мелькнуло решение — схватить пистолет со стола и оптом ответить на все его торги, но страх сковал его до такой степени, что он не смог даже подняться с колен. Злобный охранник превратился в трясущийся комок, потеряв весь свой надменный вид. Никитич дрожал, словно осиновый лист, его глаза, налитые страхом, смотрели на высокую фигуру Андромалиуса, нависшую над ним. Демон, сдержанно улыбаясь, наклонился к жалобно бормочущему человеку. Свет от тусклой лампы в коридоре тюрьмы освещал их лица: лицо Никитича было залито потом и слезами, в то время как черты Андромалиуса оставались ледяными и непроницаемыми. — Прошу тебя, пощади! — вырвалось из уст Никитича, и он едва не свалился полностью на пол, поддерживаемый только своими трясущимися руками — Я… я выпущу его! Обещаю! И штраф заплачу! Я даже готов свою вину признать, только, пожалуйста, сжальтесь надо мной!!! Голос его сорвался, обернувшись хрипом. Но Андромалиус оставался спокойным, его глаза сверкали загадочным огнём. — Я решил. — прозвучало, как гул колокола, и Андромалиус поднял руку, ослепительно бледную в этом полумраке. Его ладонь приближалась к Никитичу, заставляя того напрячься ещё сильнее. Когда пальцы демона коснулись его лба, Никитич вздрогнул так, будто через него прошёл электрический разряд. На лбу зажглась причудливая метка, сияющая алым, словно горячее клеймо. Никитич завопил от шока, но боль отступила так же быстро, как пришла. Андромалиус холодным, как сама бездна, голосом продолжил: — Я заберу у тебя твою свободу воли. Теперь, что бы ты ни сотворил, ты будешь всегда говорить только правду в лоб другим и более ни за что не посмеешь нарушить чужие свободы! Уж Я-то за это поручусь! Никитич судорожно схватился за лоб, пытаясь стереть метку, но тщетно. Его тело обмякло, как будто вместе с меткой с него сняли весь груз лжи и обмана, который он таскал годами. Сквозь горячие слёзы он извлёк из кармана ключи. Его руки дрожали, но, стиснув зубы, он открыл дверь камеры. Дверь тяжело заскрипела, и на пороге появился Денис. Его лицо осветилось радостью, когда он увидел дочь, стоявшую в коридоре. Лиза, не сдержавшись, бросилась в его объятия, зарывшись лицом в его плечо. — Папа... — тихо произнесла она, а её голос задрожал Денис крепко прижал дочь к себе, словно боялся, что если он отпустит, то всё это окажется лишь иллюзией. — Всё хорошо, Лиза. — шептал он, поглаживая её по спине — Мы вместе. Всё позади. Андромалиус наблюдал за сценой, сложив руки на груди. Его губы изогнулись в едва заметной улыбке, будто он был удовлетворён тем, что на этот раз восстановлена справедливость, пусть и по его, демоническим, законам. Когда все направились в зал заседаний, Никитич шёл, будто в тумане. Теперь ему предстояло признаться во всём, и он понимал, что избежать наказания ему не удастся. Каждое слово, что вырывалось из его уст, было правдой — горькой и разъедающей. Метка Андромалиуса сияла, словно постоянно напоминала о том, что он больше не хозяин своих слов и поступков. Следующие пару часов, Денис, Лиза, Андромалиус и Никитич провели в зале заседания у Матея, который ни в какую не хотел оправдывать того, кто пытался совершить нападение на его сына! Но в конце концов, Никитич признал вину. Те пятнадцать тысяч, что были предназначены Андромалиусу, Никитич передал Денису и окончательно признался в содеянном. На его глазах образовывались слёзы, но, к сожалению для него, он более не мог соврать. По телевизору эту новость, конечно, не оглашали! Ну ещё бы! Однако же, издатели газет (просто газеты в этом посёлке были вполне читабельными!) осмелились огласить эту новость на публику! Ну, это было по большей части для стариков... Но всё же, один номер пришёл в дом председателя и его сына Михаила! Прочитав номер, Михаил и его Отец удивились! Но больше всего их удивил конверт с восковой печатью, изображающей сигил Андромалиуса. Позже, в доме председателя Михаила, когда распечатали конверт с восковой печатью, оба — и Михаил, и его отец — вздрогнули. Надпись внутри была краткой, но каждая буква тонула в угрозе: «Однажды, в один прекрасный день, Я доберусь и до вас...» Тем временем, Мария сидела на кухне и рыдала навзрыд! Она боялась, что потеряла последнее, что у неё осталось в жизни - свою дочь! Она ну никак не хотела повторения своего несчастья теперь и для дочери! Но вдруг, в дверь позвонили. "Ах! Это, наверное, участковый! Как вовремя! Я просто обязана всё ему рассказать!" - думала Мария. Но открыв дверь, она была в изумлении... На пороге, с весьма потрёпанным видом, стояла её родная дочь, Лиза! Она сказала: "Привет, мама! Я наконец-то дома!". Мария застыла в дверях, словно времени потребовалась пауза, чтобы переварить увиденное. Лиза, живая и невредимая, стояла перед ней с легкой улыбкой, несмотря на весь путь, который она проделала ради спасения отца. Мать обняла свою дочурку, но она не заметила того, что вместе с ними на кухне всё это время сидел Андромалиус и мирно гонял чаи. Мария насупилась. Но неожиданное присутствие Андромалиуса за кухонным столом пробудило у матери новый уровень напряжения. Она не знала, как реагировать на эту странную фигуру с чаем и манерами, напоминающими светского аристократа. — Мужчина... Кто вы такой?! — голос Марии звучал натянуто, но дрожащая рука всё ещё держала дочь за плечи, будто боясь, что это может быть сон — Ах, да! — Андромалиус поставил чашку на блюдце и поднялся, галантно поклонившись — Простите мою невежливость. Сжатая аура, знаете ли, делает меня менее заметным. Позвольте представиться: Граф Андромалиус из Арс Гоэтии. Рад встрече, госпожа! — А... — растерянно протянула Мария — И что же вам нужно от нас? Демон добродушно улыбнулся. — Всего лишь сказать, чтобы вы ожидали гостей. Прежде чем Мария успела что-то ответить, в прихожей раздались шаги. Она обернулась, и в следующую секунду её сердце дрогнуло: на пороге стоял Денис. Его лицо, измученное временем и обстоятельствами, было озарено редким светом радости. В одной руке он держал пиццу в коробке, в другой — букет цветов, а подмышкой были зажаты какие-то подарки. — Денис?! — Мария воскликнула, её глаза наполнились слезами Денис посмотрел на неё, затем на Лизу, стоящую рядом, и, отбросив пиццу на ближайший столик, обнял их обеих сразу, крепко и без слов. Лиза рассмеялась, а Мария разрыдалась ещё сильнее. — Прости меня, Маша. — наконец сказал Денис, глядя в глаза своей жене — Я столько всего упустил, но теперь я дома. Мы снова вместе. — Ты дома... — шептала Мария, её голос дрожал — Ты правда дома... Андромалиус, наблюдая за этим трогательным моментом, с интересом потягивал чай. Его взгляд был спокойным, но в нём читалась некоторая гордость за то, что он стал невольным участником воссоединения этой семьи. — Ох, простите, я всё-таки уйду! — произнёс он, поднявшись и галантно поклонившись — У вас, похоже, будут ещё и личные разговоры. Мария и Денис переглянулись, всё ещё не совсем понимая, как реагировать на присутствие демона. — Спасибо вам! — неожиданно выпалила Мария, всё ещё держа Лизу за руку — Это мой долг, госпожа! — ответил он, сдержанно кивнув — Но, поверьте, ваша дочь заслуживает больше благодарностей. Она была тем, кто освободил своего отца. Лиза застенчиво улыбнулась, а Андромалиус, развернувшись, исчез в вихре лёгкого ветра. В доме вновь стало тихо, но эта тишина была наполнена теплом. Семья села за стол, где Денис разложил свои подарки, цветы перекочевали в старую, но любимую вазу, а пицца, наконец, нашла своё место на кухонном столе. — Мы теперь всё переживём! — сказала Мария, сжимая руку мужа — Вместе. Денис молча кивнул, а Лиза, сидя рядом, улыбалась, зная, что её семья снова обрела друг друга.