Сборник драбблов по ивантиллам

Им всегда надо что-то у него забирать, да? С самого рождения его лишили права свободы. Потом они забрали его производителя, а затем и надежду на более-менее приемлемого хозяина, продав Ураку из всех возможных вариантов. Ураку, который никогда не позволяет ему забыть о скидке. Теперь же они лишили его даже права выбора прически, подкромсав его волосы. Тилл догадывается почему — конечно, это наказание, но в этот раз они выбрали что-то ехидное. Он всегда прикрывал синяки своей челкой, теперь его лоб и глаза всегда на виду, не говоря уже о том, что это выглядит нелепо. Его порядкам достали перешептывания в классе: «О, он, должно быть, снова их разозлил» и «Мне его даже жалко. Не повезло с опекуном, да?». Пошли они куда подальше с этим злорадством и ненужной жалостью. Хуже этих сплетен могла быть реакция только одного конкретного человека. И он не смущается, ясно? Просто Иван имеет привычку быть раздражающим по самым глупым поводам. Казалось, одного факта, что Тилл дышит, было достаточно для его бесконечных дразнилок. И быть подвергнутым внимательному изучению этими темными притягательными глазами было бы не очень полезно для него в таком виде. У Тилла была одна возможность увидеть себя после стрижки, после чего он старательно избегал зеркал даже в туалете. Боже, он надеется, что Мизи не будет сильно смеяться. Он бы позволил такое только ей, потому что смех Мизи звучит для него как нечто прекрасное и светлое, но быть поднятым на смех своей пассией — не очень полезно для сердца. Несмотря на то, что его чувства довольно безнадежны. В конце концов, вся энергия Тилла была направлена на то, чтобы старательно избегать Ивана все утро, даже если он чувствовал его взгляд на своей спине. Только завидев прядь черных волос, Тилл тут же убегал в другую сторону или запрыгивал в первый попавшийся угол. В их классе черноволосыми были только Иван и Суа. Кто бы это ни был, Тилл предпочитает всегда быть начеку. Потому что там, где Суа, всегда Мизи, а там, где Иван, всегда неприятности (для Тилла, естественно, Иван кажется всегда этим наслаждается). Когда наступает обед, Тилл мысленно благодарит то, что заставляет Ивана всегда его пропускать. И возможно, он немного беспокоится — это ведь не очень здорово? Хотя пропуски пищи не мешают Ивану бесконтрольно расти вверх. В целом, в отличие от фатального завтрака, когда конфронтации удалось избежать одной удачей, обед прошел спокойно и мирно. А вот что делать со свободным временем позже, Тилл не знает. В самом саду не так много мест, где можно укрыться, учитывая, что все потайные места Иван уже знает, а некоторые даже сам ему показал. Но Тиллу удается придумать гениальную тактику. Иван прекрасно знает, что он его избегает, поэтому не будет искать в очевидных местах, так что если Тилл просто займет их привычное место, у него будет неплохой шанс избежать нежелательной встречи. Вот только Тилл не учел одной вещи. У Ивана на него какой-то особенный нюх, ну или Тилл действительно такой очевидный, так что, когда он спокойно садится за деревом, тот внезапно появляется позади, пугая его до чертиков. И нет, Тилл точно не кричал как девчонка! – Ты правда думаешь, что я не найду тебя, если ты спрячешься за деревом? — голос Ивана звучал слишком уверенно, как всегда, когда он ловил Тилла в какой-то глупости. — Ты очень предсказуем. Тилл резко поворачивается, чувствуя, как его сердце стучит в груди. Он пытается сохранить самообладание, но взгляд Ивана, этот взгляд, который всегда находит его слабости, делает все попытки напрасными. Тилл сжимает губы, чтобы не выдать того, что его раздражает. – Ты не думал, что я могу просто наслаждаться тишиной? — Он старается сделать голос как можно более спокойным, но едва ли это удается. Иван смотрит на него, будто пытается понять, действительно ли Тилл пытается обмануть его этим. Он чувствует, как его лицо горит, и сдавливает руки в кулаки. Он ненавидит, когда Иван делает это, анализирует его как какую-то задачку на уроке. Иван молчит, а потом неожиданно усмехается, как будто это ему нравится, и садится рядом, но не слишком близко. – Если это из-за твоей новой причёски, то не стоит, — Иван глупо ему улыбается, так что виден его клык, а затем делает серьёзно задумчивое лицо. — Хотя хммм… – Что ещё? Говори, пока я не врезал! — Боже, Тилл физически чувствует жар своего смущения. – Если раньше ты был похож на морского ежа, то сейчас ты скорее киви, — заключает Иван, кивая сам себе. Тилл вздыхает, зарывая лицо в ладони, и чуть ли не в отчаянии смотрит в небо. Его гордость и так была на грани, а теперь Иван еще и добивает его этой дурацкой аналогией. – Киви, говоришь? — повторяет Тилл с сухим, но несколько оскорбленным тоном. — Прекрасно, еще один способ, чтобы ты меня дразнил. Просто отлично. Иван, похоже, вовсе не расстроен. Он выглядит вполне довольным, и это раздражает Тилла еще больше. Взгляд Ивана, его самодовольная улыбка… Тилл ненавидит, когда его заставляют чувствовать себя таким уязвимым. – Ну, не обижайся, — Иван наклоняется чуть ближе, его дыхание почти осязаемо. — Ты ведь правда напоминаешь… Ну, если честно, тебя вряд ли можно было назвать морским ежом, может быть, каштан? Хотя нет, первое подходит лучше. — Он прикладывает указательный палец к подбородку, словно подбирая подходящее сравнение. — Но, скорее всего, это была твоя очередная попытка бунтарства, ну или желание твоего хозяина сэкономить на визите к парикмахеру. Тилл поднимает брови, его взгляд становится на мгновение почти угрожающим. – Откуда тебе что-то об этом знать? — спрашивает он, хотя прекрасно понимает, что вопрос риторический. Иван, как всегда, знает всё. — Вечный пай-мальчик, готовый прийти по первому зову любого инопланетянина, что же ты тогда со мной крутишься, а? Иван откидывается на землю, продолжая изучать Тилла с тем самым взглядом, который всегда заставляет его чувствовать себя неловко в своём собственном теле. Тилл сжимает зубы, заставляя себя сохранить спокойствие. – Вечно, ты делаешь вид, будто знаешь больше остальных, — говорит Тилл, немного понизив голос. — Но на самом деле… На самом деле ты ни черта меня не понимаешь. Иван поднимает голову, его темные глаза становятся чуть более серьезными. – О, я знаю больше, чем ты думаешь, — он делает паузу, внимательно наблюдая за Тиллом, и через несколько секунд добавляет: — Ты боишься, что твои синяки теперь стали слишком очевидны, да? Тилл чувствует, как его сердце пропускает удар. Он знает, что Иван прав. Это слишком очевидно, и это его бесит. Но он не собирается показывать, насколько сильно это его затрагивает. – Ты не понимаешь, Иван, — говорит Тилл, сдерживая эмоции. — Для тебя это просто повод для очередной шутки. Иван молчит, его взгляд становится более мягким, но всё равно настойчивым. Он не отводит глаз, и Тилл ощущает, как напряжение в воздухе растёт. – Может быть, ты прав, — наконец говорит Иван, не отводя глаз от Тилла. — Может быть, я действительно тебя не понимаю. Не понимаю, почему ты до сих пор это делаешь, но я не думаю, что это мешает мне восхищаться. Тебя ведь подстригли в наказание, да? Они хотели, чтобы тебе было стыдно за эти синяки. Но знаешь, что я думаю? Тилл дергается, его сердце снова бьется быстрее. Его всегда выводит из себя, когда люди пытаются разгадывать его, особенно когда это Иван. Он хочет ответить что-то резкое, но что-то в голосе Ивана заставляет его замолчать. Он опускает глаза и сжимает кулаки, не зная, как реагировать. В конце концов, он спрашивает: – И что же? Иван поднимается и садится рядом, его плечо почти касается Тилла. Тилл снова чувствует его дыхание рядом, его запах, который всегда был немного знакомым, как будто Тилл всегда подсознательно его искал. – Я думаю, что это круто, — Иван улыбается, но это уже не та самодовольная ухмылка, с которой он дразнил его раньше. Это просто искренняя, почти теплая улыбка, которая заставляет его глаза красиво сиять. Тилл резко поворачивается к нему, но не выдерживает этого взгляда и утыкается глазами в колени. Он начинает чувствовать странное, напряженное тепло в груди. – Они ведь не могут забрать все эти синяки обратно. Это прямое доказательство, что есть вещи, на которые они не могут повлиять, будь то твой бунт или следы его последствий, — добавляет Иван. Это… это, наверное, самое приятное, что Тилл слышал за последние дни. Впервые за долгое время ему не хочется убежать, спрятаться или отмахнуться от всего этого. – И я думаю, что это прекрасно, то, что ты не позволяешь им ломать тебя, даже если это трудно. Даже если они забирают у тебя все подряд, ты все равно остаешься собой, — Иван смотрит на него, и его взгляд такой уверенный, что Тилл едва ли может понять, реальность ли это. Тилл не может выдавить ни слова. Сердце у него бешено стучит, а все тело будто охватывает нечто странное, какое-то теплое ощущение, которое он так давно не испытывал. Это чувство — и он не может точно понять, что это — пугает его. Он боится, что это всего лишь иллюзия, какая-то игра, в которую он может опять попасть. Но взгляд Ивана так искренен, что сомнения начинают таять. – Ты все равно меня задрал, — сдержанно отвечает он, но глубоко внутри чувствует, как эта банальная фраза больше не звучит так резко, как раньше. Тилл снова чувствует, как его голова начинает кружиться от того, как близко находится Иван. Но он старается не показывать этого. Он просто остается сидеть рядом, на мгновение забывая про свою стрижку, про все эти перешептывания и просто ощущая странную тяжесть в воздухе, который между ними висит.

- - -

Подальше от сада Анакт, в темных глубинах инопланетного города, на базе повстанцев, доктор занимается привычным осмотром некого пациента. Неожиданно тот приходит в сознание, начиная резко вырывать провода подключенных к нему аппаратов — Мила, помоги мне держать его! Он может навредить себе! — крикнул доктор. — Послушайте меня, вы в безопасности, — мягко, но твердо говорит медсестра, подходя ближе к пациенту. — Стойте, ничего не трогайте! Это может привести к осложнениям! Громкие звуки, вызванные этим переполохом, начали привлекать проходящих мимо зевак. — Что там случилось? — интересуется одна из работниц, наблюдая за происходящим через стекло. — Разве это не палата того парня? Тилл, да? Остановившийся рядом с ней коллега в больничной форме отвечает: — Кажется, он пришел в себя и взбесился. Боже, у всех бывших участников такая резкая ненависть к больницам. В палате раздается еще один резкий звук, когда пациент, все еще пытаясь вырваться, ударяется об аппарат. — Уф, оно и не удивительно, учитывая, через что они проходят. Думаешь, он в конце концов адаптируется? — Не знаю, — задумчиво отвечает коллега, покачивая головой. — Но это точно не будет быстро. Эти парни, как правило, не сразу принимают свою ситуацию. Особенно если вспомнить, как он сюда попал. Позже нам следует проверить и того блондина, даже если физически с виду все в порядке. Коллеги переглядываются и возвращаются к своим делам, но не перестают периодически оглядываться на происходящее.