Идеал для демонов

На совет горных Лордов Лю Цингэ и Шэнь Цинцю вошли подчёркнуто молча, бросая друг на друга свирепые взгляды. Главе Юэ, возглавлявшему этот балаган неповзрослевших мальчишек с телами и силой сильнейших мужланов своего времени, оставалось лишь стойко перевести дух и терпеливо улыбнуться. У него было несколько десятков учеников, которых он воспитал в гармонии с собой и пышущим подростковыми комплексами, а так же манией самостоятельности. Он был успешным учителем на всех двенадцати Пиках. О его педагогических методах уже писали научные трактаты и прославляли в песнях. Единственные, кого он не смог привести в гармонию, были два ближайших помощника. И без присутствия друг друга Шэнь Цинцю и Лю Цингэ, не пышущие широтой души, при виде друг друга перекашивали свои лица так, будто неизменно, из года в год, в их анализах Му Цинфан находил полчища глистов. С недавних пор ситуация стала ещё хуже. Их поведение стало не только невыносимым, но и подозрительным. После конференции Бессмертных Шэнь Цинцю принялся отказываться встречаться с демонами без охраны Лю Цингэ. Лю Цингэ же требовал не подпускать ученого развратника не только к ученицам, но и к ученикам. Вообще запереть его в бамбуковой хижине и не выпускать никуда, передавая еду и забирая ночной горшок через окно. Попытки других глав выяснить, что же нового произошло между ними, провалились. Лорд пика Аньдин осторожно предположил, что Шэнь Цинцю и Лю Цингэ испытывают вместе некую тайную общую страсть и, будучи больше не в силах её выносить, начали срываться друг на друга. Но автор этой идеи быстро признал, что она бредовая, после того, как два вышеупомянутых заклинателя принялись регулярно бить его, вместо друг друга. Но не это удивляло сильнее всего. Ранее катившие тонну бочек на другие школы, за то, что укрывают тайны о демонах, главный стратег и тактик Цанцюн вдруг тоже принялись играть в молчанку. Такое единодушие намекало остальным, что в теории кое-кого есть здравое зерно. Сам Юэ Ци знал немногим больше. После той загадочный трагедии на соревновании и ещё более загадочной встречи, Лю Цингэ вернулся в школу сам не свой. Первое что он сделал, не пошел, как обычно, стучать главе, что его шиди опять с кем-то или кого-то… хм… вертел на стороне. Он даже не стремился помериться с ним своим огромным количеством побед. Бог войны просто очень страрательно и подозрительно зажал Шэнь Цинцю в углу и принялся тыкать своё лицо в его. Глава Юэ был воспитанным человеком и в чужую личную жизнь не лез. Слегка удивившись, как глава пика Аньдин, однако, прозорлив, Юэ Ци хотел удалиться… Пока Шэнь Цинцю, в приступе милосердия, не двинул Лю Цингэ в челюсть, а плюнул туда. Нехорошие подозрения закрались в душе мудрого главы — что, если Лю Цингэ, не привыкший плевать на врагов, а лишь бить их, не сможет ответить на столь расчётливый прием Шэнь Цинцю? Должен ли Юэ Ци, как мудрый глава, проследить, чтобы честь его шиди не пострадала, и достойные традиции процветали — око за око, зуб за зуб? Другое, ещё более дикое подозрение, заставило Юэ Ци ускориться. Он вспомнил, что тело его младшего брата вдоль и поперек покрыто шрамами. Прежде он думал, что это негодник Цю Цзяньло постарался. А если это всё же Лю Цингэ? Тогда, следуя тому же моральному праву, он, глава школы, должен раздеть Лю Цингэ и тщательно проверить все его шрамы. Ведь чтобы отстоять достоинство главного стратега, необходимо и ему дать возможность навалять богу войны, так сказать, «по-божески». А поскольку Шэнь Цинцю буквально не любил марать руки в крови даже подыхающих врагов — ведь кому нужны мечи в мире современных технологий, когда есть яды, — то Юэ Ци придётся самолично выпороть Лю Цингэ. Эх, нелегка и хлопотна жизнь главы! Однако подойдя ближе, он обнаружил, что Лю Цингэ решил не плевать в ответ, а нашипеть на своего шиди. Будто повадки и интонации Шэнь Цинцю можно было подцепить через прикосновения. — Ты подослал этих демонов! — шипел Лю Цингэ. — Натравил на меня голую демоницу, надеясь что я дрогну и… — Да что у тебя может дрогнуть? — не менее злобно шипел в ответ Шэнь Цинцю. — Даже мне очевидно, что если бы она не выпустила чьи-то полбрюха, ты бы её даже не заметил. — Не ври! Твоя распутность приманила к тебе этих демонов. А когда ты понял это, то попытался избавиться от них, рассказав, что я красивее, харизматичные, достойнее, дружелюбнее… — Дружелюбнее даже с раздетыми женскими ягодицами? — ехидно поинтересовался Шэнь Цинцю. — Не смей втягивать меня в свою грязь! — В свою собственную грязь ты уже вляпался сам! Как думаешь, послушав тебя, кого выберет любой адекватный человек или демон? Дружелюбного, несравненного, обаятельного тебя или токсичного и мерзкого меня? Это озарение так поразило Лю Цингэ, что он замер, искренне кляня родную мать за такое превосходное воспитание. Зато Шэнь Цинцю зря времени не терял: — Кроме того, увидя, как старательно ты прижимаешься ко мне, любой захочет прогнать мерзкого меня, чтобы оказаться на моём месте, рядом с идеальным тобой. Искренне раскаиваясь в своей непоправимой ошибке, Лю Цингэ отскочил так далеко, что едва не сбил с ног Юэ Ци. Испуганно оглянувшись, он с облегчением выдохнул от того, что попал в объятия к главе Юэ, а не демонам. — О, глава Юэ, — стукнув веером, Шэнь Цинцю раскрыл его, пряча лицо, но хитрые глаза всё равно насмешливо поблескивали. — Наш непобедимый бог войны встретил непобедимого врага и молит вас о помощи. Не могли бы вы спасти Лю Цингэ, перенаправив внимание обижающих его демонов на меня? Только для этого, вам сначала нужно перевоспитать меня так, чтобы я стал добросердечнее, милее, благороднее, чем вышеупомянутый варвар. Кому как не вам, сильнейшему заклинателю, это под силу? Бедный Юэ Ци горестно вздохнул. Порою Шэнь Цинцю выпивал из окружающих жизнь быстрее, чем собственный меч жизнь из сильнейшего заклинателя. Не сказав друг другу ни слова на прощание, они разошлись. Проходя мимо кустов, глава Юэ приметил лорда пика Аньдин в кустах, очень сосредоточенно навострившего уши. Но природная воспитанность не позволила Юэ Ци публично обнаружить человека, которому так приспичило, что он не сумел добежать до уборной. А Лю Цингэ и Шэнь Цинцю стали имитировать отклонения Ци, чтобы не спускаться к полчищам демонов, промышлявших в ближайших деревнях. Каждый купил себе зеркало и регулярно проверял, достаточно ли он сегодня небрит, немыт и неприятен взору, перед тем как спуститься в эти самые деревни, по прямому приказу. И венцом всего этого стало собрание лордов Цанцюн, после того, как демоны устроили засаду на учеников Аньдин и сожрали всех, кроме того, что согласился передать весточку. — Перейдём сразу к делу, — то краснея, то бледнея, предложил Шан Цинхуа. Он развернул двумя пальцами свиток, словно тот был заразен, и держа подальше от себя, прочитал: — «Демоны шлют послание несравненному секс-символу, невероятно подляцки жестокому и сквернословно восхитительному ядовитому няшке Шэнь Цинцю.» Стук! Веер выпал из пальцев главного стратега, открывая его охеревшее, но совсем не возвышенное в этот момент лицо. — «Дорогой Шэнь Цинцю, — прочистив горло, продолжал лорд Аньдин. — Твоя неукротимая сексуальная энергия, несравненное коварство, непрекращающееся желание трахать всё что движется, а также отсутствие предрассудков в отношении интимных связей как с женщинами, так и мужчинами, поразили наши черные демонические сердца. Слухи о твоей кровожадности, позиции, что принципы лишь усложняют жизнь, желание всех нагнуть и в… кхе-кхе… если не физически, так морально, несомненно восхищает весь демонический род. Мы приглашаем тебя в наш гарем. Готовы любить, кормить, оберегать и удовлетворять тебя в порядке очереди. Мы молоды, красивы, жестоки, гиперсексуальны и несдержанны. Как видишь, у нас много общих хобби. Ради тебя мы готовы убить кого скажешь. В знак наших серьёзных намерений, мы присылаем тебе решение твоих проблем — сперму небесного демона, — Шан Цинхуа потряс флакончиком из-под духов, наполненным чем-то белым. — Неизлечимый яд возможно исцелить только этим. Правда мы не знаем, как часто нужно её пить. Но не сомневайся, если тебе не хватит этой порции…» Флакончик разлетелся в воздухе от удара Ци пришедшего в себя Шэнь Цинцю. — Тут ещё подпись, — скомкано закончил горд Аньдин, опасливо ёжась. — «Альфа-самец Ло Бин-гэ, огненная страстная красотка Ша Хуалин, холодный снаружи, но страстный внутри Мобэй Цзюнь.» Тут ещё три печати. Один отпечаток красной помады девушки и ещё пару… каких-то белых влажных пятен. — Достаточно! Шэнь Цинцю вытер нервный пот со лба трясущейся ладонью. Похоже, его отклонение Ци вот-вот готовилось вырваться наружу, спасая заклинателя от осознания жестокой реальности. Лю Цингэ, очухавшийся вторым, воспринял этот жест несколько превратно: — Смотрите! Вспотел, дрожит… Возбудился! Ты мерзок, Шэнь Цинцю! Шэнь Цинцю издал нервный смех: — Кажется я знаю, кого нужно убить, чтобы доказать мне свою любовь. Юэ Ци открыл было рот, чтобы образумить соратников, когда Шан Цинхуа вновь подал голос: — Вообще-то я ещё не закончил. Тут есть послание и для тебя. — Угрожать мне вздумали?! — взревел Лю Цингэ. — Чтобы угодить этому мерзкому слабаку?! Им меня не запугать! Можешь сразу это сжечь! — Нет уж, — возразил Шэнь Цинцю. — Не трудно догадаться, слушая тебя, откуда у демонов обо мне такое «лестное» впечатление. Но давайте послушаем, чем ещё запомнилась наша школа демонической расе после встречи с Лю Цингэ. Юэ Ци кивнул: — Быть может там описаны и иные… размышления, полезные для всех присутствующих. Му Цинфан кивнул, задумчиво покручивая бороду. Похоже, он уже прикидывал в уме, от какой душевной болезни страдают авторы письма, а заодно и их слушатели. Ци Цинци же слушала с искренним интересом. А Юэ Ци бы с радостью заткнул бы себе уши, но принцип «око за око» требовал отомстить за лорда Цинцин и позволить оскорбить всех глав Цанцюн в равной степени. — «Непревзойдённый Мужлан с большой буквы, бог войны, желающий бить всех и каждого без разбора, брутальный кровожадный громила и необузданный самец Лю Цингэ. Ты покорил нас своими геноцидными взглядами на всё, что не вписывается в твою картину прекрасного мира. Твой мужской мачизм так заводит, что хочется аж поймать и съесть какого-то сиротку! Ты не зря качал свои мускулы! Они такие красивые и сильные, что мы мечтаем на каждом оставить свои засосы. Твоя ярость, ревность и наклонности семейного тирана непревзойдённы. Радуйся, ты не зря качал свои кубики пресса! Двери нашего гарема всегда для тебя открыты! Мы готовы с тобой сношаться и сражаться вечность. В доказательство нашей любви, можешь попросить Шэнь Цинцю отлить тебе половину флакона нашей спермы, если он не пожадничает. Хотя ты всегда можешь обратиться к нам, и мы с радостью нацедим тебе для повышения твоего духовного уровня и укрепления дружеских и любовных уз между заклинателями и демонами. С нетерпением ждём встречи. Мастер непревзойдённого долбления и добивания лежачих Ло Бин-гэ, самая кровожадная и настойчивая святая демонесса Ша Хуалин и ничуть не добрее тебя — хоть по моей невозмутимой роже этого не скажешь — Мобэй Цзюнь.» Тоже отпечаток женской помады и два мокрых пятна. Кстати, левое пятно больше под письмом для Лю Цингэ, а правое под посланием для Шэнь Цинцю. Значит ли это, что вас любят неодинаково? — Так я уничтожил твой подарок? Прошу прощения. Шэнь Цинцю уже подобрал веер и, подрагивая, прикрылся им. Кому-то могло показаться, что от злобного смеха. Но сидевший рядом с ним Юэ Ци видел зарождавшуюся истерику. Лю Цингэ сидел весь посеревший и неподвижный, словно его обратили в камень. Трогательное послание юных поклонников высосало из него всю ярость. В наступившей тишине глава Юэ вынес вердикт: — Необходимо срочно выяснить, кто же эти «мастер непревзойдённого долбления и добивания лежачих альфа-самец Ло Бин-гэ», «самая кровожадная и настойчивая огненная страстная красотка Ша Хуалин», «холодный снаружи, но страстный внутри и ничуть не добрее тебя — хоть по моей невозмутимой роже этого не скажешь — Мобэй Цзюнь». И ради всего святого и безопасности шиди, я призываю остальных лордов не оставлять без присмотра Лю Цингэ и Шэнь Цинцю. Лучше нашим стратегу и тактику пока не покидать безопасных чертогов школы. Всё согласились. Лишь лорд Аньдин, потирая ребро, сломанное Лю Цингэ, и фингал под глазом, оставленный Шэнь Цинцю, мстительно процедил сквозь зубы: — Ну-ну. Как говорится — любовь не знает границ… и здравого смысла.