Неудача

You know devils don't fly?

***

Чан уходит, как и обещал. Тюбик его — или Минхо, называйте, как хотите.. — тоже. Появляется ни свет, ни заря. У комнаты его своей он не обнаруживает, легко вздыхает грудью и думает идти пакостничать. Чонина не покидает чувство взгляда на его затылке вплоть до общепитной столовой. А там появляется будущий ужас всех его кошмаров — Ли Минхо. Демон не здоровается. Лишь садится с невозмутимым видом и приступает к трапезе. Палочки в руках опасно сжимаются. На них снова все смотрят. — Приятного аппетита, — желает чëртов кото-парень (у него что, стикеры с котиками на пиджаке?..) с самым опасным взглядом на свете. Чонин пугается. Мощь Ли Минхо, как он представился в тишину, не получив от демона даже хмыка в свою сторону, пугала. Тяжело наблюдать за миловидными ручками в аккуратной рубашке, сжимающей перила так, словно он мог бы ими раздавить ему голову. Ян думает быть с ним осторожным. А когда Минхо направляется в сторону ринговой и спортивной зоны убеждается в этом ещё больше. Ли Минхо — тот самый разряд ангелов охранников. Тех, кого он довёл за долгую неделю и побоялся рисковать испытывать свои силы. Они жуткие. Ли Минхо тоже жуткий. Особенно, когда ждёт от Чонина ответа на свой вопрос. — Что? — недоумевает Ян. Он не собирается общаться с Ли Минхо. — Чан сказал, что тебя не заткнуть. И не заставить заговорить, — ангел выгибает бровь. — Ты решил поиграть в кошки-мышки? Это угроза. Чёртова угроза. Тюбик буквально назвал его мышкой — сам же он настоящий кот. "— Ты как серая мышка, понимаешь? — говорит Джехёк, разводя руками. — И что в этом такого? — Ян недоумевает. Записка с признанием мнётся в руках. — Я не могу встречаться с кем-то, кто блекнет на моем фоне. Мы не подходим другу другу. Что я скажу друзьям? И я не гей. "Врешь" — думает девятнадцатилетний Чонин. — "Я видел, как ты целовался с мальчиком из параллели." "Пиздабол" — думает нынешний Чонин. Умерший, уставший, с невозмутимым лицом и с хвостом чёрта на заднице. Как же бесит. — Думаю, это не твоего ума дело, Минхо-щи, — демон расплывается в улыбке. Минхо улыбается в ответ. — Мы ещë посмотрим, Чонин-и. После завтрака Ян оставляет сломанную пару палочек на столе.

***

Ли Минхо его бесит, чëрт возьми. Этот невозмутимый чëрт (и как он только стал ангелом?!) старается, чтобы осложнить жизнь бедного Чонина. Чан никогда ничего не делал против его воли — Минхо делает всë, что ему не нравится. Заставляет вступать его в разговоры, спрашивает и ждёт ответ, вынудил Чонина первого заговорить и, о, Господи, задолбал его своей коллекцией стикеров и фоток с котами. Чëртов, бес. Кажется, что ничего обидного ангел в большущих кавычках не творит. Но Ли Минхо так искусно его выводит из себя, что хочется разбить голову. Себе или ему — непонятно. Чонин считает дни до возвращения Чана. — И как ты вставляешь кости обратно? А если ты всунешь не туда? — Минхо заглядывает в его конспекты по изучению строения и анатомии высших существ — ему правда нравится. Чонин находит отдушину в этом предмете и направлении. И жалостливых взглядах одногруппников, желающих не попасться под горячую руку. — Сломаю ещё раз, — пожимает плечами, — вам-то что? Подумаешь, лишился руки. Крылышки всё заменят. Ли Минхо на него странно смотрит и лишь щурит свои глаза. Чонин заранее напрягается. — А ты завидуешь.. — ангел смакует это слово, — что у тебя нет возможности использовать их по предназначению? Демон хмурится. — С чего бы это? — Знаешь, есть такое поверье.. — Минхо аккуратно забирает его тетрадь из рук, — что крылья даруют чистым и свободным душам. Без сожалений. Без утрат. Демоны — грешные. Они сожалеют. Все. Хоть о чëм-то в своей жизни. Ян смотрит ангелу в глаза. Такие чистые и искренние. Только сейчас он заметил всю глубину глаз Минхо. Свободу. А был ли когда-то свободен Чонин? Ему думается, что со времён рождение брата и утери связи с семьёй — нет. — Ты же знаешь, что демоны не летают? — Минхо выгибает бровь. Знает. Ох, как знает.

***

Минхо уходит. Чан приходит. Он никогда не был так счастлив. Когда Чонин выходит из своего чулана и видит Криса, он думает даже его расцеловать. Потом вспоминает колкий комментарий Минхо о заднице Чана и думает выколоть себе глаза. В любом случае — он рад. — Привет, — здоровается демон и улыбается. Без ехидства. — Привет, Инни, — Чан улыбается в ответ, а Ян не хочет ударить его по голове. Так называли его только родные. Садясь за стол в общепитной столовой, демон чувствует нужду сказать пару слов. — Спасибо тебе, Чан, — Ян вздыхает. Ангел удивленно вскидывает брови. — Не за что? — Крис удивлён, но улыбается своим мыслям. Позже он поговорит с Минхо. — Правда. Я понимаю, что достаю, но ничего с этим не поделать, — пожимает плечами. — Спасибо, что терпишь. Ты действительно достоин всей той похвалы, которую заслуживаешь. Бан Чан улыбается. Искренне, ярко, с душой — Чонин ловит себя на мысли, что ему совсем не хочется быть засранцем. Если Кристофер будет смотреть на него так каждый раз, он готов измениться. Грустная ухмылка трогает лицо демона. У Чонина впервые за долгое время пропадает аппетит.

***

Чан заходит в комнату, устало оставляя вещи на шкафу. — Устал? — Минхо гладит чужие волосы, восседая на диване Чана так, словно эта его собственная комната. Джисон у его ног мурлычет. — Как лошадь, — вздыхает Чан, забирает банку с соком из холодильника и направляется к ребятам на диван. — Где остальные? — Бросили меня, — жалобно тянет ангелок, ласкаясь к ноге Чана. — Джинни ушёл, сказав, что не любит меня, а Феликс его поддержал. Минхо злорадно хохочет, перенаправляясь в сторону Чана. — Бинни-хëн сказал, что у него занятия, — Джисон выглядит до нельзя обиженным. Такой смешной. — Только мой малыш Минни поцеловал меня перед уходом! Изверги! Старшие смеются. Их младшенький частенько чудит и говорит чушь. Хану плохо, он приболел и ему хочется внимания от каждого из своих парней. — Как там твой подопечный? — Минхо утыкается носом в его грудь и ластится, словно котёнок, вызывая мягкий смех от щекотки. — Я не знаю, что ты с ним сделал, — вздыхает Чан. — Но теперь он со мной вообще не разговаривает. Минхо удивлённо поднимает голову, распахивая глаза. — Как? Ты же написал, что он поблагодарил тебя сегодня? — Ли хмурится. Джисон снуëт туда-сюда, шмыгая носом. Поскорее бы пришли его любимые. — Да. И всë. Он даже не смотрит на меня, — Бан устало потирает виски. — Ощущение, будто он на что-то обиделся. Во мне. А не на меня. Ты что-то ему говорил? — Нет. Разве, что про твою шикарную задницу, — Минхо тянет руки к чужой прелести, ощутимо сжимая в руках. — Задница хëна? Конечно, шикарная, — в комнату заходит ещё один, вызывая обиженный громкий всхлип. — Привет, хëн. Хëнджин подходит, чтобы шлёпнуть по чужой заднице и садится перед Ханом, пока Минхо смеётся, а Чан устало потирает пятую точку. — Уйди. Я на тебя обижен, — Хан препирается, но длинные руки быстро окольцовывают его, не давая прохода. — Успокойся, милый. Не сиди на полу, ты и так болеешь. Хëнджин хватает того под мышки, но ангел слишком настойчив в своём желании болеть. — Глупый, — Хван закатывает глаза и под пристальным вниманием остальных забвенно целует бельчонка. Руки Джисона останавливаются на плечах, а колени мелко дрожат. Хëннджин хватает его под колени и поднимает, собираясь уложить того на что-то мягкое. О Хан-и надо позаботиться. — Пойдём. Не будем мучить прелестную задницу хëна от рук Лино. Минхо снова злорадно смеётся, Чан громко вопит, а хванханы целуются. Скоро придут и остальные. Идиллия. Как же Чан ценит и любит их. Свою семью.