Сжечь

Ночь. Город притих в своем мрачном великолепии, словно спящий. И Я бы тоже спал, но не выйдет. Ведь сегодня будет игра. Вдруг в темноте передо Мной вспыхивает огонек. Он мерцает золотистым, казалось бы теплым светом, но Я не желаю его коснуться. Знаю, как холодна мертвая душа. -Ну здравствуй, покойничек. —усмехаюсь. Ещё умею смеяться. Хотя нет, не смеяться, а именно чуть оскаливать зубы, позволяя собеседнику затрястись от страха. -Господин, пройдёмте скорее, вас ждут, — хриплый голос огонька лебезит, старается выслужиться, весь сжимается при моем взгляде на него. Уверенной походкой пройти по выложенной дорожке в храм. Лёгким манием руки отворить двери. И принять торжественную тишину, которая резко сменяет праздные разговоры. -Приветствуем вас, Верховный демон! — произносит сухонький старичок, бывший настоятель даосского храма. Это была Моя идея — оскорбить святое место и сделать его чудовищным притоном. Заставить глубоко верующего говорить мерзкие вещи о сплочении демонического народа. Опорочить, извратить религию. А между тем, старик вещал торжественную речь, невероятно скучную и длинную. В попытке не зевнуть Я стал украдкой рассматривать своих будущих подчинённых. Забредший сюда по случайности путник бы сейчас удивился. Он бы испугался толпы жутких чудовищ и выбежал бы из храма. И в обычное время это возможно сошло бы ему с рук. Но не сегодня. Сегодня — разгул нечисти. Сегодня — игра сотни кайданов. Сегодня Я стану повелителем всех этих уродливых тварей! С трудом сдерживая рвущийся из груди безумный хохот, Я принимаю всеобщий поклон и приношу клятву. Пфф. Клятва. Это даже прозвучало пошло. Какие могут быть клятвы у существ, цель которых — обмануть? Позволяю усмешке коснуться Моих губ и замечаю, как их уродливые рты копируют ее, извращая и переворачивая. В этом их суть — сломать, разрушить, либо переврать и выставить вовсе не тем, чем это являлось. Слегка откашливаюсь — больше пафосно, чем из нужды, и произношу: — Дорогие демоны и демонессы, сегодня нам отведена невероятно важная роль, не оплошайте же! Оторвитесь хорошенько в ночь Хяку-моногатари!!! В зале поднимается невероятный гомон, слышно стенания и завывания, но Я знаю — это лишь их смех. Сюрреалистичный, словно из ужастика. Я торжественно выхожу из храма и возвращаюсь в свою обитель. Там также темно, лишь поблескивает ветряной колокольчик для гадания. Торжественно беру его в руку и звоню, позволяя трели разливаться и бушевать так, как ей заблагорассудится. — Ох, сегодня что-то предвещает неудачу... — бормочу Себе под нос. Я разозлен — сегодня великий день, он не может быть испорчен! Хватаю чертов колокольчик и швыряю на землю — Я в бешенстве! Но тут же успокаиваю Себя — не стоит слепо доверять предсказаниям. Нужно лишь собраться и выдать лучший результат. Вдох. Выдох. Наконец слышу шум — нечисть высыпает в задний двор храма, а оттуда расползается, разлетается, расходится по людским домам. Я могу наблюдать немногое, но увиденного хватает, чтобы презрительно скривить губы. Нечеловеческие твари и людские химеры — хитрые изворотливые твари. Я хорошо знаю особенности каждого вида. Не зря ведь всю свою посмертную вечность без устали штудировал древние трактаты. "Этот день будет воистину великим" — повторял Я себе каждый чертов день. Планировал. Изучал. Пробивался, рвал жилы, только бы совершить ее. Месть. И, может, кому-то Моя причина покажется смехотворной, но разве нужно Мне знать чье-то мнение? "Я хочу отомстить" — эта мысль привела меня сюда и наконец даст спокойно уйти. Что же не даёт мне забыться наконец в сырой земле? Лишь этот чертов праздник, Хяку-моногатари, демон его дери! Моя смерть была неожиданной и нелепой — во время девяносто девятого кайдана я случайно уронил свечу и сгорел заживо. И теперь я сожгу всю Японию до последней твари! Вы наверняка думаете, что я сумасшедший. Это не так. Слишком хладен мой разум, слишком точно каждое мое действие. О, проникайте в дома, братья и сестры мои! Вселяйте в людские души страх, кипятите их кровь, прежде чем она застынет навеки! Я закрываю глаза и вижу. Вижу темные комнаты, освещённые лишь мерцанием свечей. Вдохновенные или напуганные лица. Затухающие огоньки. Я закрываю уши руками и слышу. Слышу загадочные, чуть приглушённые голоса. Громкие сильные речи. Тайные перешептывания. Я задерживаю дыхание и чую. Чую запах горящего воска. Аромат недавно сожженных благовоний. Вонь человеческих тел. И всеми органами чувств Я ощущаю темноту, что подступает к ним. Пробирается в щели, скрывается в мрачных углах. Кто-то уже сидит на виду, не замеченный пока. Но это все временно. Между тем, практически в каждой комнатке игра идёт к кульминации. Звучат последние кайданы. Уже пахнет человеческим страхом, который паучьими лапками крадётся в глубины сердец. Уже слышно поток панических мыслей, что подобны бурной реке Тэнрю. Уже видно в переменчивом свете огня искаженные выражения лиц. Мои губы изгибаются в злобный оскал. О да! Эйфория хлещет, как из вскрытой бутылки сакэ, всё превращается в огромный демонический хоровод! Я пытаюсь унять Свое бешеное сердцебиение. Но как же так? Ведь сердце мое давно сгнило в земле! А стук все не прекращается: Тудум! Тудум! Тудум! Сотый Кайдан рассказан! Одна из комнат погружается в темноту! Вторая! Третья! Четвертая! Я растерян — только что знавший, что делать, теперь Я маленький ребенок. Перед глазами внезапно замелькала вся земная жизнь — как моя матушка пекла мне булочки мандзю... как мой братик дул на мои разбитые коленки... как добрый монарх помог мне перейти дорогу... как учитель гладил меня по голове... как друзья звали играть... -Тору, идём играть! -Сузуки-кун, будь хорошим мальчиком! -Тору-кун, иди обедать! -Тору, тебе следует быть аккуратнее! Мое имя! Тору! Тору Сузуки! Калейдоскоп мыслей и образов вертится, как ветряная мельница, и я хватаюсь за голову, словно от сильной боли. Что бы то ни было, Я должен совершить задуманное! Комнаты затухают одна за другой, и мои мерзкие подданные уже кошмарят людей. Я должен, должен, должен! Теперь кроме жуткого стука Я слышу вопли! Это и людские крики, и стенания чудовищ. Жуткая какофония прочно поселяется в голове, заставляя ее и впрямь заболеть. Липкое чувство неведомого доселе страха облепляет меня всего, заставляя мертвую кожу потеть, а и так окоченелые ладони неметь. И я презираю себя. За свою слабость, за этот стук, за этот пот, за все то, что так сближает меня с презренным человеком. я вспоминаю, как испытывал это же чувство, когда мама оставляла меня одного в темноте. Теперь здесь тоже темно, но где же мама? — Мама, — шепчу хрипло, пробуя на вкус это новое слово. И тут весь Мой взор погружается во тьму. Все истории рассказаны, и пришла пора мстить! Я набираю в лёгкие побольше воздуха, но... Не могу! Этот чертов стук разносится вибрацией по телу и я дрожу, словно замёрзшая собака. Да только Мне не холодно, а очень, очень жарко! Моя ледяная кожа пылает, словно в лихорадке, и я горю заживо, как тогда! — Сузуки-кун, будь хорошим мальчиком! — вновь звучит голос учителя Лю. — Учитель, я буду, буду! я горю, в буквальных и небуквальных смыслах этого слова. я ничего не вижу за потоком своих слез. Неужели это ими я стараюсь загасить этот пожар? Будучи не в силах терпеть всепоглощающий огонь, я являю свой облик миру, разгоняя мрак ночи. Как-то между прочим я замечаю, что стою на крыше бывшего даосского храма. Словно заменяя солнце, горю, горю, горю! я уже обуглен. Нет теперь смысла сопротивляться. И наконец я поддаюсь.

***

-Несколько сотен лет назад Япония была сожжена. Безвозвратно потеряны редчайшие драгоценности, утрачена целая культура. Причины до сих пор неизвестны... Я щелкаю кнопкой пульта. Ученого вида тетенька наконец затыкается, и я откидываюсь на спинку кресла с чашкой в руках. -Что б ты понимала, чертовка.