Жнец

Раскаты грома обрушивались один за другим, а молнии пронизывали облака. Суд продолжался. Одним концом цепи были прибиты к внушительным колоннам, а другим сковывали запястья юноши за спиной. Чёрный ханбок с серебряным узором был разорван в пылу борьбы, а на благородном лице виднелись ссадины. — Хван Хёнджин! За предательство Небесного Владыки, подстрекательство к мятежу и покушение на убийство ты приговариваешься к казни, — громогласный голос разрезал воздух. Хёнджин даже не шелохнулся, он всё так же стоял на коленях, опустив голову. В отличие от своих предшественников этот бог войны был тих и с виду спокоен. Мокрые от дождя чёрные волосы закрыли лицо, но пытливый взгляд мог заметить на губах юноши ехидную ухмылку. — Подождите! Разве можно? Советники приняли решение изгнать бога войны Хвана, — вышел вперёд юноша в зелёных одеяниях и золотой заколкой в каштановых волосах. — Вскрылись новые обстоятельства, Ким Сынмин. Теперь всем известно, что Хван Хёнджин возжелал другого бога войны, чьё имя мы решили не произносить прилюдно. — Конечно, все здесь горазды посплетничать! Тогда почему никто не знает о том, что Хван Хёнджин не имеет отношения к мятежу! — отчаянно крикнул Сынмин. — Не стоит прерывать суд, если не хотите разделить участь Вашего бывшего товарища, Ким Сынмин! — прервали юношу. Хёнджин поднял мутный взгляд на друга и ободряюще подмигнул ему, несмотря на боль. — Итак, на рассвете состоится казнь. Совет принял решение, что чести обезглавить предателя удостоится Ли Феликс! Выйдите вперёд! На миг воцарилась тишина. Боги начали оглядываться и взволнованно перешёптываться. Их глаза бегали в поисках «палача». Наконец, из толпы появилась фигура в белых одеяниях. Ли Феликс шёл медленно, но уверенно. Тяжёлый взгляд юноши был направлен вперёд, но отнюдь не на судью. Пустые голубые глаза смотрели прямо на грозу, которая усиливалась с каждой секундой. Бог войны остановился напротив судьи, даже не удостоив его взглядом, но также не смотря на подсудимого. — Завтра на рассвете я, бог войны Ли Феликс, исполню приговор, вынесенный советом. Тихие шаги послышались на лестнице, которую освещала только луна. Вскоре в холодном помещении с каменными стенами, поросшими мхом, появился юноша в белых одеждах. За ним следовал Ким Сынмин, сцепив руки за спиной. Комната на первый взгляд была пуста, образы терялись в кромешной тьме. — Сними заклятие, — сказал Ли Феликс. Сынмин молча взмахнул рукой, и перед глазами юношей появилась клетка, в которой был заточён сам Хван Хёнджин. Его руки были скованы цепями над головой, а длинные чёрные рукава свисали, напоминая вороньи крылья. Заслышав шум, Хёнджин поднял голову и дал возможность Феликсу рассмотреть многочисленные ссадины на лице. — Нравится видок, Ёнбок-и? — ухмыльнулся пленник. — Когда избавишься от цепей, блокирующих твою силу, будешь как новенький, — снисходительно качнул головой Феликс. — Значит завтра на казни влюблю тебя ещё раз, — подмигнул юноша. — Я не смогу убить тебя Хёнджин, но мне сложно смириться с участью, которую уготовило тебе спасение. — О чём ты? — Выпьешь это и завтра, завершив ритуал, сможешь стать жнецом, — сказал прямо Сынмин. — Глупости. Жнецы веками выбирают тех, кто примкнёт к ним, а этот ритуал лишь детская забава. — Уверен, тебя они примут без лишних раздумий, — ехидно ухмыльнулся Сынмин. — Не думаю, что это хороший комплимент, Ким Сынмин. — Это не комплимент. Ли Феликс скрестил руки и подавленно уставился в пол. — Знаете, друзья, я благодарен вам, но без Феликса я не хочу жить ни на земле, ни на небесах, ни в вечном мраке. — Так забери меня, — произнёс Ли Феликс, — Сынмин всё просчитал. Я перерожусь на земле, а ты придёшь за мной. — Нет, Феликс. Тебе не место среди мёртвых, а тем более уж среди жнецов. Лучше я погибну, а ты будешь жить здесь... счастливо, — сказал Хёнджин и попытался приблизиться к решётке. — Вечная тьма не для нас. Пожалуй, рядом с тобой всегда будет свет и тепло. Так что я готов. Здесь я больше не смогу. Небеса скоро уничтожат сами себя. В этом случае разве странно желание быть с тем, кого люблю? В глазах Хёнджина была тревога, горькая нежность и пылкое желание, которое сдерживали только цепи. В руках Феликса появился крошечный флакон с прозрачной жидкостью. Юноша приблизился к заключённому и опустился на ледяные камни. Приблизившись вплотную к решётке, Ли Феликс вылил себе на язык содержимое флакона и поднял взгляд на пленника. Рывком Хёнджин подался вперёд, впиваясь в губы бога войны и жадно глотая горьковатую жидкость, словно это был эликсир жизни. Забыть о горькости заставлял только сладкий вкус пухлых губ Ли Феликса. Юноша страстно отвечал на движения чужих губ, продлевая последний в этой жизни поцелуй. Феликс, просунув руки между металлическими прутьями, нежно огладил израненное лицо пленника и запустил пальцы в густые волосы. Хёнджин пытался высвободить руки из оков, чтобы притянуть возлюбленного к себе, но всё безуспешно. — Закончили? — послышался усталый голос из-за спины. Ким Сынмин приблизился к клетке и, задумчиво проведя пальцами по прутьям, перевёл взгляд на Феликса. — Завтра спрячь это в карман, — юноша протянул Феликсу расшитый золотыми нитями платок. На платке виднелись символы, не каждый из которых Феликс мог прочитать. Юноша медленно кивнул и вцепился в дар мёртвой хваткой. На удивление, утро было спокойным, но туман окутывал весь небесный город и скрывал толпу, которая молча смотрела на приговорённого к смерти. Хван Хёнджин стоял на возвышении из каменных плит со скованными руками, сейчас юноша был больше похож на призрака. Его острый прямой взгляд был направлен на туман, откуда вышел Ли Феликс и поднялся по ступеням к Хёнджину. — Они так ждут спектакля... — хмыкнул Хёнджин. — Что ж, скоро их желание исполнится. Одним движением Феликс достал из ножен меч. Хёнджин почувствовал вспышку боли прямо в груди, а затем холод разлился по жилам. Изо рта вырвался глухой хрип, и по губам потекла тонкая струйка крови. Из-под ткани белого рукава Феликса показался острый клинок. Не желая видеть мучений возлюбленного, юноша завершил начатое, и кинжал пронзил бледную кожу. Толпа в ужасе вскрикнула, поднялся шум. Хёнджин мягко улыбнулся, смотря в глаза Феликса. — Я найду тебя. Встретимся так скоро, что и моргнуть не успеешь. Ли Феликс очнулся в кромешной тьме. Глаза привыкали довольно медленно, и юноша потёр их затёкшими руками. Феликс обнаружил, что верхний халат с него сняли, и сейчас на нём была лишь белая рубаха. Когда разум прояснился, Феликс понял, что помнит всё до единого: жизнь на Небесах, заточение возлюбленного и гибель. Глаза в ужасе забегали, появилось жгучее желание поскорее увидеть его, обнять, посмотреть на него другими глазами. — Уже проснулись, Ваше Высочество? — раздался игривый голос. — Хёнджин... — с лёгкой улыбкой на губах прошептал Феликс, глядя на юношу, стоящего в дверном проёме. — Где мы? — спросил Ли Феликс, оглядывая уютные покои. — У меня дома. Точнее дома у того Хёнджина, который, в перерывах между тем, как заключать сделки и забирать души мёртвых, шьёт одежду на заказ и приглядывает за наследным принцем, разумеется. Комната была чистой и уютной, даже несмотря на небольшие размеры. Феликс заметил, что здесь было довольно много цветов: на подоконнике, столиках, дощатом полу. — Что ж, если я знаю, что по мою душу явился жнец, попробую провести его, — ухмыльнулся Феликс и, вынув у себя из-под головы подушку, кинул её на вторую половину узкого матраса. Жнец довольно хмыкнул и медленно приблизился к постели. — Ты знал, что этот трюк – полная брехня? Если уж жнец после такого с кем-то и ложился, то это исключительно ради забавы, — Хёнджин встал на колени на краю матраса и упёрся руками по бокам от Феликса, нависая над юношей. Сейчас Хёнджин выглядел таким счастливым, таким настоящим. Тёмные глаза смотрели прямо, с него будто бы спали стальные непробиваемые доспехи. Теперь в нём не осталось ничего от жнеца, который предстал перед ним в ту ночь. — Я люблю тебя, Ли Феликс. Прошу, стань снова моим. — Я уже давно твой... Но мне немного жаль принца Ли. Не думаю, что он был готов к этому. — Это всё ещё был ты. Так что уверен, что ты всё равно влюбился бы в меня, — ухмыльнулся Хван Хёнджин. Хёнджин прильнул к губам Феликса, оставляя на них невесомый поцелуй. Чуть отстранившись, юноша увидел недовольно лицо Ли Феликса. Хёнджин хмыкнул и игриво провёл языком по пухлым губам. Белоснежные руки Феликса легли на талию жнеца, ловко развязали ленты и расстегнули серебряные застёжки. Хёнджин внимательно наблюдал за действиями возлюбленного и растягивал момент своим бездействием. Когда чёрная ткань спала с сильных плеч Хёнджина, перед глазами Феликса предстали острые ключицы и рельефный пресс. Юноша провёл рукой по гладкой коже и скользнул под ткань брюк. Взгляды встретились, и пара вновь слилась в поцелуе. Движения языка были медленными, чуткими. Аромат вишни смешался с ароматом только распустившихся бутонов роз. Не говоря ни слова, Феликс избавился от одежды и перевернул Хёнджина на спину, усаживаясь сверху и упираясь руками в мускулистую грудь. Жнец скользнул руками по тонком стану вниз, но его руки тут же оказались связаны кожаным ремнём. — Уже и забыл, какой ты проворный. — Ты всегда уступал мне в ловкости и скорости, — ухмыльнулся Феликс и привстал, вводя в себя сразу два пальца. А Хёнджин позволял делать Феликсу всё что угодно, тая только от одних прикосновений холодной кожи чужих бёдер. Полумрак дал возможность сосредоточиться на ощущениях, которые сейчас концентрировались внизу. Жар внизу живота нарастал, и Хёнджин выпустил шумный вздох, когда Ли Феликс сам насадился на его член. Юноша никогда не отличался особенной эмоциональностью, но сейчас ледяной властный взгляд пронзил сердце Хёнджина. Юноша чувствовал себя совсем крошечным рядом с этим сильным мужчиной, который перестал хоть чем-то походить на открытого и светлого наследного принца. Сейчас он был под властью могущественного небожителя, с которым не смог бы справиться ни один жнец. Феликс приподнялся на коленях и вновь насадился до конца, сомкнув цепкую хватку на связанных руках Хёнджина. Изо рта вырвался тихий стон, а в горле пересохло. Жнец нетерпеливо дёрнул бёдрами навстречу Феликсу и издал требовательный стон. Ли Феликс снисходительно глянул на юношу и ускорил темп. Голубые глаза смотрели прямо в тёмно-карие, взгляды были мутными и наполненными страстным желанием. В полумраке нельзя было разглядеть черт, но тьма помогала сосредоточиться на ощущениях, которые возникали от соприкосновения обнажённых тел и тихих стонов. Мурашки пробегали по коже, а на душе наконец стало легче.