Преданность

Проснувшись в современном мире и узнав побольше о ситуации, Цзю пришла в голову одна теория. Что, если изначально он и есть «Шэнь Юань»? Что, если он просто забыл о своей жизни из-за болезни, а его мозг, чтобы восполнить пробелы, придумал жизнь Шэнь Цзю. Юань как раз читал этот роман последним. Нередко возмущался «не раскрытой историей второстепенных персонажей». Поэтому его подсознание само написало подходящую, трагичную историю, чтобы всё было логично? Что, если Шэнь Цзю никогда и не существовало? … Но Шэнь откинул эту теорию, проверив свои навыки. Навыки, которых у Шэнь Юаня быть не должно. Просто увидев сон в котором ты мастер 4-х искусств, проснувшись, ты волшебным образом не овладеешь этими навыками. Рисунки Шэнь Юаня, может, и не напоминали каракули, но и до мастера средней руки он не тянул. Что уж говорить о боевых искусствах, которыми он никогда не занимался, по словам родителей. Родители. Первое время Цзю опасался, что его раскроют. Потом стало тошно, так как они этого не сделали. Разобравшись немного в устройстве этого времени, изучил историю (сестра Шэнь Юаня знатно напрягла его, когда, увидев, что он читает, спросила: «а ты точно мой брат?»). Родителей Юаня же порадовало рвение сына к знаниям. Они даже наняли учителей, чтобы те помогли Шэню в изучении иностранных языков, особенностей культур, истории, прав и законов. Только спустя время Шэнь привык говорить «проще», начал разбираться в сленге и уже чувствовать себя как «рыба в воде». Отношение ко многим вещам здесь было другим, непривычным. В мире Цзю ребëнка раба, укравшего хлеб, спокойно забивали до смерти на потеху публики. И никто бы и слова не сказал против. Женщины погрустили бы, попричитали бы, да замолчали. Мир таков, что в нём не место слабым. Здесь же иначе. Стоишь слишком близко, говоришь слишком громко? Нарушаешь личное пространство, у кого-то уже моральная травма. Да, этот мир не идеален, но по сравнению с прежней жизнью Цзю, он очень близок к этому. Цзю удивляет доступность информации. А также забавляет, что никого не напрягает наличие «камер» везде, где только можно. У каждого должна быть бумажка с информацией о человеке, а без нее ты никто. В мире Цзю такие «бумажки» имели только рабы. Точнее их рабовладельцы. Но Шэнь признает, что если не задумываться об этом, то этот мир удобен… Хоть и не перестает напоминать заповедник. Как он разобрался с современной технологией и законами этого мира, Шэнь собрал вещи, а затем отправился в «путешествие». Оправдывая это тем, что «испугался смерти и теперь хочет наверстать упущенное», повидать мир, раз ему дали второй шанс. Что было не совсем неправдой. Путешествуя, он познакомился с множеством людей, организовал собственный бизнес. Повидал множество мест и животных, населяющих эту планету. Он чувствовал себя свободным, не обязанным никому и ничем. У него появился друг. Только в этом мире и времени Цзю понял, что ему не хватало. *** Цзю никогда не намеревался целенаправленно идти к психотерапевту, честно. Вот только в своих путешествиях Шэнь познакомился с одной девушкой. Их интересы совпадали, а пути пересекались настолько часто, что в конечном итоге они какое-то время решили и дальше путешествовать вместе. Леди Су была яркой, запоминающейся девушкой. Она улыбалась, но Цзю явно мог видеть хорошо скрытую насмешку и раздражение. Госпожа Су была любознательна. Ей нравилось изучать всё вокруг в том числе и людей. Ее интерес часто воспринимали неправильно, от чего ей постоянно приходилось отбиваться от ответного нежелательно внимания. Когда человек казался ей «обычным», «скучным» и «недалёким», она быстро теряла к нему интерес. Но познакомившись с Цзю, Су неожиданно для себя сама предложила, спустя какое-то время и несколько неожиданных встреч, целенаправленно путешествовать вместе. Шэнь был для нее загадкой. То, что говорили, расходилось с тем, что она видела. К тому же, Шэнь был единственным, кто искренне заинтересовался ее знаниями, а не её телом. Цзю скорее напоминал ей старшего брата с котором чувствуешь себя в безопасности. При этом ей действительно было с ним интересно. Разговоры были увлекательными, а игры в го напряжёнными по началу. Су долго негодовала, когда, недооценив противника, быстро проиграла Цзю. Потом она долго думала перед каждым ходом, подперев подбородок руками, склонившись, напряжённо следила за доской. А потом… Потом Шэнь впервые, искренне засмеялся, наблюдая за ее потугами. Су, зная его, не обиделась, тоже улыбнулась и назвала его смех «красивым». После чего уже засмеялась сама и победно улыбалась, наблюдая розовую пыль на щеках Цзю от незамысловатой похвалы. Тогда Цзю почувствовал, что не один. Что он не «неприятный тип». Что у него и правда есть в этом мире друг. Друг, который знает именно его, а не «Шэнь Юаня». Наверное, она была единственным человеком в этом мире, кому он действительно мог довериться. Со временем Су рассказывала о себе больше, доверяя Цзю свои переживания, делясь хорошими и плохими моментами из прошлого. Цзю… Хотел, чтобы всё было честно. Су доверяла ему, и ему хотелось поговорить хоть с одним человеком в обоих мирах о своих чувствах. Разговоры как-то сами собой перешли от дружеских советов, поддержки в полноценную терапию. Цзю даже «официально» записался к ней на приём по четвергам. Он считал, что каждый труд должен быть оплачен. По четвергам они говорили на серьезные темы, залечивая его раны, а по пятницам пили вино и смеялись с разных глупостей. Цзю ещё никогда не был так счастлив. Они знали друг друга слишком хорошо, чтобы влюбиться. Ни Су, ни Цзю не рассматривали друг друга в «этом плане». Они любили друг друга, но скорее как семья, хоть и не по крови. Они доверяли друг другу свои секреты и искренне сопереживали друг другу, ни упрекая, а помогая все пережить. Тогда то Цзю и понял, что ему не хватало в первой жизни. Такого же отношения, как и ко всем другим. К нему всегда относились заведомо плохо. Недоверие, презрение из-за слухов, плохой репутации или происхождения. Ребенок с красивым лицом? Значит должен приносить больше денег работорговцам, чем все. Юэ заботится о нем больше, чем о других? Значит надо выставить его в плохом свете. Вытравить, украсть «лишнюю» еду. Даже Ци-гэ, хоть и заботился о нем, не верил ему. Он мог «прощать», закрывать глаза, но не верить. Цзю его не винил, не теперь. Изучив психологию, пообщавшись с психотерапевтом он понял. Ци-гэ всегда был доверчивым и добрым ребенком. А всё мы судим других по себе. И когда ему что-то говорили, ему не приходило сразу в голову, что это «может быть неправдой». Юэ Ци всегда стремился быть хорошим братом, помочь. Он всегда выделял Цзю, хоть и старался уделять внимание всем. А это было сложно не заметить и другие завидовали, подставляя Цзю. «Когда ему жаловались дети, он ругал Цзю, чтобы попытаться показать, что он любит их так же. Вот только это выходило у него из рук вон плохо. В итоге обижая обоих. Он был просто ребенком, сиротой, рабом с кучей детей, о которых надо заботиться. Откуда ему было знать, как надо, а как нет? Легко судить, когда мы не в той ситуации. Он тоже был ребенком, заслуживающим хорошего отношения к себе» — это были слова Су, когда он рассказывал ей о обидах детства. Она сказала: «узнав причину и поняв человека, только тогда мы сможем искренне его принять и, возможно, простить». Цзю тогда горько рассмеялся. Узнать причину для него теперь невозможно. Шэнь всегда был вынужден защищаться: будучи ребенком, отстаивать свою еду, быть готовым к несправедливым обвинениям; будучи рабом, быть готовым к несправедливым наказаниям, боли — так много боли и ненависти. Затем путешествуя с разыскиваемым темным культиватором, Цзю надо было защищаться от других «светлых» культиваторов, от разъярённых смертных, от своего же наставника. Поступив в Цан Цюн, столкнуться с пренебрежением, насмешками, плохо скрываемым презрением, попытками его вытравить от других учеников, попытками саботировать его совершенствование. Сколько раз его пытались отравить? Он сойдёт с ума, если расслабится хоть на секунду и позволит себе задуматься обо всём. Его мысли — его же враг. Его учитель просто бросает кость и наблюдает, как другие собаки ученики грызут его в попытках дотянуться до лакомства, при этом уничтожив назойливого конкурента. Днём борясь изо всех сил, неспособный положиться на кого-либо, ночью медитируя и совершенствуясь без сна, отрубаясь от усталости, неспособный пошевелить и пальцем. В отчаянии ожидал приход кошмаров, что всегда сопровождают его сны… Он просто так чертовски устал. Вечно бороться, вечно защищаться. Вечно быть готовым ответить. Лучшая защита — нападение. Когда на него нападали на улице, он всегда стремился нанести обидчику больше травм, как можно болезненнее, всегда выискивая слабые места. Неудивительно, что Ци-гэ привык, что если что-то случилось и в этом замешан Шэнь Цзю, не важно, кто на кого напал, Цзю всегда виноват. Другие дети ненавидели Цзю, всегда заставляя Юэ Ци сомневаться. «Юэ Ци, посмотри, он ударил меня! Посмотри, как опухло мое лицо! Я не вижу левым глазом! Как я мог напасть на него, если пострадал только я?» Конечно, этот ублюдок восьмой знал, что Цзю не будет снимать одежды, чтобы показать свои травмы. И конечно, Ци-гэ сделал ему выговор. Выговор за то, что на него напали, а он защищался. Пошел ты. Пошли вы все. Цзю просто хотел, чтобы к нему относились, как ко всем. В хорошем смысле. Чтобы о нем не судили по слухам, но Цзю не настолько наивен. Он знает, что им на самом деле наплевать, и проще поверить тому, что говорят, чем действительно узнать правду, или хотя бы элементарно отнестись, как и к другим. Только переселившись, он осознал, как остро в этом нуждался. Когда каждый не норовит подставить его, когда есть люди, которые искренне беспокоятся о нем, не из чувства вины или долга. Когда он такой же, как и все, а не автоматически «самый неприятный, по-любому виноватый во всём, лучше не общайтесь с ним». Это… Он смог свободно вздохнуть и по настоящему расслабиться. Посмотреть на жизнь по-другому. Шэнь думает, что… Просто, может быть, он смог принять себя таким, какой есть. *** Цзю построил свою карьеру, не мешающую его путешествиям, старался заботиться о семье Шэнь Юаня, чувствуя себя немного виноватым (это был не его выбор, но он от этого не откажется). Сначала он старался видеть их как можно реже, но они начали беспокоиться. И Цзю не мог по-другому, всё же теперь он в теле их сына, брата. Как бы то ни было, его сочтут психом, если он скажет им «ой, упс, я не ваш сын, а злодей из книги, которую он читал перед смертью, помянем»… Но Цзю считает, что эти люди не заслуживают обмана. Он думал, не правильнее ли будет инсценировать собственную смерть, чтобы Шэнь Юаня должным образом похоронили, а его семья не была нежелательно обманута. Но этот мир мир был намного сложнее. Все эти камеры видеонаблюдения, есть ещё много чего о чем Цзю ещё не вкурсе. Семья Шэнь не из бедных, инсценировка несчастного случая должна быть тщательной. Но при всем при этом Цзю привязался. Пока шло время, он всё больше понимал, что не хочет видеть печали, боли утраты на лицах этих людей. Он не знает, что для них лучше, а спросить их не может. А потом все разрушилось, когда в один момент его вернули обратно. *** Как «злодей», Цзю даже не рассчитывал на план А. План Б был скорее «если прокатит, хорошо, если нет, то и фиг с ним». Так что у него ещё остались козыря в рукаве. Первое и недооценённое Юанем преимущество — Шан Цинхуа, он же — самолёт. Если бы Шэнь Юань изначально нормально допросил Цинхуа, то момента с отцом Ло Бинхэ можно было бы избежать, или проконтролировать так, как ему нужно. То же касается и… Прошлого Цзю. Кхм, и конечно же, сам Тяньлан-цзюнь. Рискованно. Может как улучшить ситуацию, так и ухудшить. Но, Шэнь всё равно считает, что сумасшедший полукровка, убивающий без разбору ради мести одному человеку, хуже, чем чистокровный демон, привязанный к людям и обманутый ими. И при этом всём, не желающего их геноцида. Лишь мести определенным лицам. Что Цзю понимает. По крайней мере, Тянлань не помешан на желании удержать Шэня рядом с собой в любом виде. В отличие от его сына. Проживи Шэнь Цзю жизнь только в этом мире, он бесспорно пожертвовал бы собой. Направляя гнев демона на себя. Но на этот раз он знает лучше. Они не справятся без него. Звереныш не остановится на достигнутом. Но все же, про него известно немного, а воспоминаний Юаня недостаточно. К тому же, Цзю не знает, может ли он им доверять. Поэтому сначала надо выпытать всю возможную информацию из самолёта, а потом подготавливать план действий. Надо освободить Тяньлан-цзюня, но на условиях Шэнь Цинцю. А также разобраться с Юэ… Но сначала самолёт. *** Звуки были непривычно приглушены, стояла тишина, которую обычно он мог наблюдать только на Цин Цзин, но никак не на Ань Дин… Нет, дело не в окружении, дело в Цзю. Черт, энергия опять бушует. Цзю силой подавил дрожь, медленно вдохнул и выдохнул, прежде чем резко вправить меридианы обратно. Жгучая боль прокатилась по телу волной и прошла, оставляя только неприятное жжение. Отлично, теперь надо медленно направить ци в повреждённые участки. Искажения вернулись, как будто сдерживаемая адреналином и страхом плотина прорвалась. Пока Цзю успевал подавить их в самом начале, внешне лишь остановившись и не двигаясь несколько минут, обмахиваясь веером. Если бы кто-нибудь присмотрелся, то заметил бы капельки пота, стекающие по подбородку и ненормальную бледность с дрожью. Но Цзю умеет это скрывать. Успокоившись, он снова направился к своей цели. Дом лорда Ань Дин. *** В доме была напряжённая тишина. Шан Цинхуа елозил на стуле, пугливо бросая взгляды на Шэнь Цинцю. Самолёт обливался холодным потом, пытаясь понять, что от него надо этой непредсказуемой холодной красавице, что является главным злодеем в его же книге. Книге, в которую он попал, и которая оказалась не тем, чем должна была быть! А его герои оказались ещё страшнее в живую, чем он представлял! — Ч-что бы Шэнь шисюн хотел от этого шиди.? Цинцю спокойно отпил из своей кружки, снисходительно наблюдая за Цинхуа. Цинхуа стало ещё более неловко и страшно. «Шэнь шисюн, сжалься, не игнорируй этого шиди! Я просто хочу жить!» — Этот шисюн всего лишь хотел бы заказать кофе, самолёт… — А, д-да, конечн… ЧТО?! Цинхуа подавился воздухом, Цзю сделал вид что заботливо постучал по спине, наклонившись к собрату. На лицо Цзю упало несколько прядей, делая его лицо ещё темнее, из-за чего казалось, что эти зелёные изумруды светятся, наблюдая за добычей. Это заставило кровь Цинхуа заледенеть от страха. Он замер, не смея шевелиться, смотря на него с ужасом и благоговейным страхом. Цинцю усмехнулся, увидев его реакцию. — Не бойся, самолёт, летящий в небо. Ты мне нужен живым. — протянул Цинцю, а затем, отвернувшись и отпив ещё чаю, добавил: — Если будешь полезен. Цинхуа сглотнул и прослезился. «Аж вся жизнь перед глазами пронеслась», — рыдал внутри самолёт. Затем заливаясь краской, вспоминая, как прозвучало его старое имя из уст Шэнь Цинцю. Шан проклинал реакцию своего тела, плотно сведя ноги, сделав этим ещё хуже. «И как ты можешь быть заинтересован в такой ситуации?!» — проклинал себя в мыслях Цинхуа. — «Черт побери! Только бы он не заметил, только был не заметил», — как мантру повторял про себя Цинхуа. Но, слава всем богам, Шэнь просто списал это на общую нервозность лорда Ань Дин, что была для того в порядке вещей. Цинхуа же плакал внутри: «Почему Мобэй и Цзю вызывали в нем одинаковые чувства?» Оба промораживают взглядом, при этом повышая его кровяное давление и кое-что другое. Цинхуа затрясся сильнее, невольно представляя их втроём… Или, если Лю Цингэ… Он труп. Шан Цинхуа, этот самолёт, точно труп. Они убьют его за эти мысли. Особенно Шэнь… Эти глаза смотрели прямо на него. Цинхуа вскрикнул, пугливо забившись в угол. Цинцю посмотрел на него как на идиота. Он и был идиотом. О, черт. Цинцю выгнул бровь, самостоятельно наполняя их кружки чаем. — Садись. Цинхуа тут же повиновался, медленно заползая на свое место и трясясь, как кролик перед удавом. — Нас ждёт долгий разговор.