her demoness.

Была заведомо идиотская затея делать анализ личности Фелонии. В очередной раз со щелчком раскрывая тетрадь на кольцах, Одри достаёт лист, откладывая к другим двум таким же. Они полностью исписаны тянущимся вправо резким почерком. Где-то видны кляксы, кое-где нарисованы рожки или крылья, а некоторые фразы перечёркнуты так, что никогда не узнаешь, какие именно признания выливались на некогда белоснежную бумагу. "Может, всё дело в том, что она демон?" Этот вопрос Одри оставляет без ответа, резко перечёркивая и тщательно зарисовывая каждое слово. Укол в сердце вызывает воспоминание церкви, служения тому, кого считали богом, и мысль о ненависти, которую испытал бы отец, если б узнал, с кем водится дочь. Для себя же девушка давно поняла, почему любит Фелонию, и из-за чего не страдала от её попытки оттолкнуть. Поразмыслив, она достаёт из комода прошлые записи по этому поводу, решив, что те помогут разобраться в резком поведении демонессы, в том, что произошло между ними в подвале. — Одри, — Несколько постукиваний и дверь открывается. В комнату спешно входит Давид и как-то подозрительно странно ухмыляется при виде девушки, вокруг которой лежат исписанные листы бумаги, записанная книга и ручка. — Я могла спать, — резко вставляет она, забирая со стола сделанные минут пять назад записи, чтоб парень не мог их прочесть. Теперь же Одри расположилась в кровати среди множества информации. — Поверь, у стен есть уши, — Ухмылка сходит с лица парня и, опираясь на дверной косяк, он объясняет причину визита: — Мне попросили тебе передать кое-что, и, смею предположить, ведьмочка, ты б сама прокляла меня, если бы я не зашёл, — Одри издаёт тихий смешок, выпрямляя спину. — А потом мне бы пришлось сражаться с до ужаса язвительной демонессой. — Фел что-то нужно? — Её глаза загораются, и интерес, которого не было ещё несколько секунд назад, вспыхивает жгучим пламенем. — Уж не знаю, чем вы обе собираетесь здесь заниматься, но она попросила, — Давид закатывает глаза, исправляясь, но как бы намеренно делая акцент: — Вернее, приказала передать тебе, что явится после отчёта о вашей поездке нашему начальству. — Как давно ты стал подчиняться Фелонии? — Подначивает Одри, но благодарно кивает. — Как на неё реагируют Сомнус и Фурий? — В глазах читается беспокойство, и Давид, отталкиваясь от стены, цокает языком. Казалось, он намеревается уйти, из-за чего, делая ход конём, девушка спрашивает: — Ей нужна помощь с ними? — Что? — Судя по виду, парень опешил от подобного заявления, но тут же отрицательно закачал головой. — Ни в коем случае. Уверен, даже Фелония назовёт тебя дурочкой, если ты встанешь на её защиту. — Обычно игривый тон Давида сменяется до ужаса серьёзным. — Разве я обязательно стала бы на её сторону, а не на сторону начальства? — Мы оба знаем ответ. С этими словами парень покидает комнату, а Одри сразу же принимается читать, лишь бы успеть до прихода Фелонии. "Я не простила отца. Это определённо та мысль, которая была во снах, после них и продолжила ряд рассуждений. Став психологом я изучила всё о вербовке людей, множество манипуляций и издёвок, понятий, которые наталкивали на ужасные поступки, запуская механизм самоуничтожения. Под чем бы не был мой отец, что бы не влияло на него, я никогда этого не прощу. Он заставил страдать меня, мою мать и других людей. Моим решением ещё десять лет назад стало твёрдое: я не позволю никому манипулировать собой снова. Все заслуживают прощения, и отец, наверное, прощён кем-то, в кого он веровал, но не своей родной дочерью." Одри нахмурилась, откладывая лист в сторону. По её щеке скатывалась слезинка, ведь даже тогда, выписывая это на бумагу, она многое держала в уме. Порой бывают вещи, в которых страшно признаться. "Я помню. Её рука тянется к моему лицу и аккуратно, практически невесомо касается щеки, спускается вниз, к подбородку, а затем соскальзывает, унося за собой мимолётные приятные ощущения. Я поднимаю глаза, осторожно заглядывая в чужие, боясь увидеть там обыденный холод. Но в моменте замечаю, как Фелония, скрестив руки на груди, прощупывает свой локоть. Видимо, ей нужно проверить, насколько всё происходящее между нами реально, ведь её касание было столь прозрачным, будто и вовсе не существовало. Не существовало прикосновения, меня, Фелонии и всего вокруг. Тот день в открытом море я не забуду никогда. Мне не больно, скорей, любопытно. Любопытно, как часто она себя ощупывает, чтобы проверить реальность происходящего, как часто хочет касаться так других и почему позволила это себе со мной?" Уголки губ приподнимаются вверх. Осторожно откладывая эту запись, как одну из тех, что неплохо охарактеризовывает Фелонию, Одри берётся за следующую по порядку. "Даже если она холодная осень, я буду её тёплой весной. Я не простила отца и до сих пор ломаю голову над вопросом: простила ли я собственную мать? Из-за неё я была готова ждать везде предательства, но всегда хотела простить. Теперь думаю, что больше склоняюсь к положительному ответу. Мой отец плотно связал ей руки. И я поняла, что полюбила Фелонию за то, что она жаждет развязать себе руки. Может, она и демон, но зато не стала обманывать меня, одаривать ложными надеждами. Я бы хотела увидеть её крылья... Я бы хотела помочь развязать ей руки. Узнать, что с её семьёй, освободить от начальства и отпустить, зная, что она счастлива. Моё сердце разобьётся на миллиарды осколков, когда она будет прощаться со мной, но к этому нужно готовиться. Фел не любит уязвимость, и я, под стать ей, не пророню слёз. Я буду истекать кровью в одиночестве, но зато знать, что она изначально показала границы: мы коллеги." Одри неловко отводит взгляд, касаясь пальцами своих губ. Эта запись была сделана ещё до того, как сегодня девушка оказалась в подвале с Фелонией. На щёки упал лёгкий румянец, стоило лишь вспомнить, до чего же чудесно сверкали глаза демонессы, как горели её щёки, какими горячими были прикосновения... Но картинка обрывается, стоит лишь двери распахнуться. — Обо мне думаешь? Одри улыбается, резко начиная собирать все листы. Она знает, что не нагрубит, не оттолкнёт от себя демонессу, даже если та врывается к ней похуже Давида: без стука. Некоторые записи валятся на пол, и Фелония любезно помогает поднять, но вместо того, чтоб отдать, быстро пробегает взглядом. — Значит, ты всё ещё любишь свою работу? — Интересуется Фел, протягивая обратно лист. Одри забирает его, быстро приходя к выводу, что это вторая запись. — И ты права: иногда я щупаю себя, чтоб проверить, реальна ли. — Подожди, — поднявшись с постели, девушка подходит к комоду. Распахнув ящик и забросив туда записи, она разорачивается к демонессе, хмурясь: — Как ты догадалась, что я о тебе думала? Фелония садится на край кровати, опираясь руками назад. Её очерченная рубашкой грудь особенно ярко выделяется, однако Одри упёрто смотрит прямо в глаза, будто найдёт там все ответы самостоятельно. — Парни не говорили тебе? — Улыбка выглядит довольно хищно, напоминая характером ситуации ухмылку Давида. — Бессмертные могут читать мысли, поэтому я сделала это перед тем, как зайти, — она слегка виновато отводит взор. — Но не беспокойся: затрачивает много сил, поэтому мы редко пользуемся этим. — Это получается, — Определённо шокированная Одри подходит к кровати, желая сесть, однако крепкие ладони Фелонии быстро перехватывают её за талию, направляя к себе на колени. Охнув от неожиданности, девушка оказывается сверху. — Получается, сколько всего плохого я подумала о начальстве в их присутствии... — О-о-одри, — ласково протягивает Фелония, — Что я только что говорила? — Её шёпот раздаётся возле уха, и Одри отвечает на это рваным вдохом. — Мы не пользуемся способностями без особой надобности. — Не пользуйся этим со мной, — Нахмуренный взгляд заявляет о серьёзности просьбы, из-за чего Одри чувствует, как плотнее сжимают её талию горячие ладони. — Я думала, ты спешишь домой. — Он ждёт меня, послушно ждёт, — Убеждает в ответ девушка, зарываясь пальцами в волосы своей возлюбленной. Опускает руку ниже, и тогда обе наблюдают за тем, как пряди скользят по нежной коже, пока не освобождаются. — Но мои братья и сестра высмеяли бы меня, если б я сказала, что не воспользовалась шансом остаться с любимой перед уходом. — Шансом? — На самом деле хочется спросить: "уходом?", но Одри отдёргивает себя от этой мысли. Ей будет больно, но она не покажет. — Окрылённые новостью о правой руке Зверя начальники забрали всех остальных астрейцев и метнулись к Малеку, — демонесса послушно отпускает девушку, которая тут же, поднявшись, становится напротив. Она беззаботно смотрит на неё снизу вверх своими тёмными глазами. — В награду я осталась с тобой наедине в огромном особняке. — Ты ведь не уверена, что вернёшься ко мне, так? — Задаёт вопрос Одри, скрещивая руки на груди. Прошлые записи буквально заставили её спросить, и теперь она дала понять, что на самом деле беспокоится. И резко изменившийся взгляд Фелонии ей уже о многом говорит...