Кем-то запримеченная революция

      — Так ты не выловишь ни одного зайца. Смотри и учись! – гордо заявил Коннор и позвал за собой.       Я обучалась охоте. Прошло немало времени, а мы всё ещё вели себя как дети. Иногда. Когда позволял себе Коннор. А позволял себе он это не так часто.       В моей душе зарылась самая худшая печаль. Я грустила по маме. Слишком резко произошло всё то, что разлучило меня и родительницу.       Отец отправился вдогонку за кораблём, но попытка оказалась безуспешной. Кораблей в Англию отправлялось множество, а догнать все было невозможно. Отец не догнал.       Сколько бы лет ни прошло, я всегда чувствовала недостаток в маме. Проклинать себя было глупо, но я жалела, что не смогла сделать всё иначе. Так, как могло бы быть. Но, как могло бы быть, если не так, я и представить не могла. Альтернативный вариант всегда должен быть. Так учил меня отец.       Вскоре и он меня покинул. Конечно, я могла с ним отправиться дальше Нью-Йорка, куда-то туда, на земли, которые ещё не обжили как следует. Я могла вернуться с ним в Европу. Путешествовать по Италии или Франции.       Но я осталась с Коннором. Я выдумала себе отличный долг и исполняла его, во что бы то ни стало! Отец всё ещё надеялся найти маму и собирался заглянуть домой. Он скучал не меньше моего. Никогда бы никто из нас не представил того, что семья распадётся. Но так и случилось. Это терзало мне душу не меньше, чем тоска по матери. Пожалуй, главной причиной моего расставания с родными, но и главной отдушиной стал Радунхагейду. Я чаще старалась звать его именно этим именем. Коннор – это всего лишь псевдоним. Второе имя. Он желал считать себя Радунхагейду. Он считал себя ответственным перед своим народом, у которого бывал всё реже.       Сказать, что всё было чудно, ничего не сказать. Всё было так, как могло бы быть. Мы жили, не существовали, но к каждому мироощущению своё пояснение. Коннор желал найти Чарльза Ли. Мстить. Освободить свой народ.       А я… Чего желала я? Трудно сказать. Трудно определить, когда ты не можешь просто ответить, что любишь человека. Ты не можешь ответить ничего, кроме того, что твой долг быть с ним. Я любила этого наивного глупца. С каждым днём я привыкала к нему всё сильнее. К его тёмным глазам, смуглой коже, величавой груди, к этой косичке. Я различала его голос лучше остальных, слышала его за многие метры от меня. Я чувствовала его, а это немало. Но я понимала, что он глупец. Наивный. Глупый от того, что наивный. Он боролся, но самым большим моим страхом было то, что его борьба заведёт его в тупик. Я любила своего борца за свободу и не могла его бросить. Я любила всё в нём. Всю его доброту, всю его безрассудность. Он отвечал мне тем же. У нас не было достаточно времени. Мы были слишком заняты, чтобы любить.       Поэтому я и не могла ответить на вопрос: зачем? Зачем это всё, если я не могу гарантировать себе ни свадьбы, ни ребятишек, ни семейных ужинов за одним столом? Ничего. Только мгновение. Миг, когда он рядом. Миг, пока он не убежал в очередной раз. Миг, когда я не натянула капюшон на голову и не помчалась к очередным беженцам. Миг. Только он.       С отцом я вела активную переписку. Он рассказывал мне множество историй. Обо всём. Это держало меня на плаву. Ева со временем перебралась в Нью-Йорк, Коннор решил, что Ева неплохо могла бы проявить себя в Королевском колледже. Так оно и вышло. На все праздники она возвращалась в поместье, писала огромные по длине письма домой. Я тоже пыталась писать домой, в надежде, что мама ответит. Нет. Этого адреса больше не существовало.       Ахиллесу становилось хуже день ото дня. Жена местного плотника, Диана, чуть ли не переехала в дом старика. Она отпаивала его травами, водила на прогулки. Но вскоре старик перестал ходить. Никого не радовала такая картина. Каждый понимал, что ему осталось не так уж и долго. Я отказывалась признавать это. Мы привыкли к нему. Тёмные глаза старика затягивались плёнкой, он слеп. Этот недуг Диана всё же отогнала. И всё равно Ахиллес жаловался на отвратительное «пойло» Дианы.       Мириам нагнала нас внезапно, но не спугнула зайцев. Спугнула дичь я, своим криком. Коннор усмехнулся, от меня он не ожидал другой реакции.       — Коннор, Ахиллес зовёт тебя.       Ассасин кивнул и отправился за Мириам. Я решила остаться и попробовать поймать быстрого зверька. Спустя некоторое время у меня это получилось. Правда, зайца я поймала живого, накинувшись на него с ветки дерева. Убить не смогла, и поэтому тут же ринулась с брыкающимся животным к дому. Мне очень хотелось показать Коннору добычу. У входа стоял патриот. Я видела этого мужчину пару раз, он был из Парижа – единственное, что я запомнила. Хотя акцента у него совершенно не было, но эти утончённые черты лица, походка и запах, – всё выдавало его. Он учтиво поздоровался со мной и пропустил внутрь. Я молча кивнула в ответ и ринулась в залу. Меня остановила Диана.       — Он серьёзно разговаривает с Коннором… Похоже… Не знаю, недолго ему.       Я прислонилась к стенке и опустила глаза. Диана ушла на кухню делать очередное «пойло».       — Ахиллес, ведь я бы мог…       — Нет, ты не можешь! Что ты обещал старику, когда пришёл? Ты обещал уничтожить их всех! И он тоже входить в этот список!       — Но…       — То, что он твой отец, ничего не значит! Ты обещал!       Коннор не ответил. Он похлопал ладонью по постели Ахиллеса и вышел.       — Коннор, я…       Но тот прошёл мимо. На входе Коннора остановил француз.       — Мы долго готовились… Вы можете помочь, как я понимаю?       — Да, у меня есть идея, – ответил Коннор.       Они спустились вниз. А я всё стояла у стены. Позже я вошла к Ахиллесу. Заяц смирно сидел на моих руках.       — Литрис. Здравствуй.       — Ты не можешь заставлять его.       — Хм, он сам обещал.       — Ему было семнадцать лет, Ахиллес.       Старик усмехнулся, но от смеха ему стало больно. Он схватился за бок, чуть полежал, восстановил дыхание и продолжил:       — Какая тому разница.       — Ты просто нашёл того, кто бы сделал всё за тебя. Исправил твои ошибки.       — Возможно. Знаешь, что в тебе хорошо, Лита?       — Ну? – раздражённо произнесла я.       — Тебя любовь не слепит. Ты видишь всё вокруг. Вокруг него, правда.       — Ты используешь его!       — А он и не противится… Он сам пришёл ко мне, просил научить. Я научил его. Чему мог. Он ассасин. А они тамплиеры. Мы воевали столько, сколько эти ордена существуют! И не знаю я мира. И не будет с ними мира. Никогда. Раз он ступил на сторону ассасинов, надо полагать, он должен поступиться всеми чувствами. Хэйтем не откажется от своих принципов. Коннор тоже. Кто-то из них падёт от руки другого.       — Но вдруг они в чём-то правы? Почему вы не пытались понять друг друга?       — Потому что по обе стороны все глухи.       Большего знать мне не стоило. Ахиллес напомнил Коннору о его обещании. Долгом я бы это не назвала. Осталось два тамплиера. Чарльз Ли и отец Коннора. Хэйтем.       Мне не меньше Коннора не хотелось этой смерти. Но я, в отличие от возлюбленного, хотела сделать попытку побороться. Нарушить все законы и принципы. Спасти Хэйтема. И я твёрдо решила, что попытаюсь.       — Встретимся у входа в подземные тоннели. Форт «Джордж» будет наш! – француз явно ликовал, покидая дом.       Я сделала вид, что не расслышала прощания. Коннор был зол, но похвалил меня за добычу, пусть и живую.       — Тебе не обязательно делать всё по приказу Ахиллеса.       — Это не приказ. Это долг.       — Перед чем?       Коннор отправился наверх. Я же долго бродила вокруг дома, выпустила зайца и стала готовиться к одному: к проникновению в форт. Коннор бы не взял меня с собой, я знала точно. Но никто не мог мне запретить следить за ним.       Форт «Джордж» был самым крупным и хорошо защищённым по сравнению с другими фортами. Атаковать его с суши – ничего, по сути, не сделать. Коннор решил, что атаковать крепость с моря будет куда действенней. И вправду, пока все отвлекутся на море, Коннор проникнет из-под земли, по суше. Я же решила дождаться атаки форта и под шумок проникнуть через западные ворота, которые были бы брошены.       В тот день Ева приехала с учёбы погостить. Она прекрасно знала о здоровье Ахиллеса и привезла ему какие-то лекарства из Нью-Йорка. Старик несказанно обрадовался этому. Как мы любим цепляться за надежду любой ценой. И он не был исключением. Пока Диана пыталась разобраться, как и с какой периодичностью поить Ахиллеса теми или иными лекарствами, Ева решила побеседовать со мной. Похоже, мой удручённый вид заставил её поволноваться. Я была на нервах. На нервах в крайней степени, так как достаточно хорошо знала Коннора и прекрасно понимала, что тихой поступью он мог исчезнуть в любой момент. А этого допустить я никак не могла. Я уселась на лесенке перед входом и стала слушать пение птиц. Оно было прекрасно. Всё, что окружало нас в поместье, было великолепно. Жаль, что наслаждаться этим мы не могли. А может, просто не умели.       — У тебя вид не менее удручённый, чем у Коннора. Что происходит? – Ева подсела рядышком.       Я вздохнула, так как не видела никакого смысла врать.       — Да, так и есть. Я думала… Что всё будет не так.       — Что именно – всё?       — Вся моя жизнь.       — Ты жаждала приключений. Чего ты хотела? Принца, спасения из башни и много детишек?       Ева часто будила во мне реалиста, так как эта часть характера часто спала, уступая место утописту. И в тот раз она сделала то же самое, что и всегда. Пробудила меня. Странный ком подступил к горлу, но это не помешало мне ответить:       — Я никогда не думала, что всё обернётся так. Мама… Отец… Коннор.       — Ты не можешь всё бросить только потому, что ты растерялась.       — Я знаю. Знаю. Но, Ева… Это так… сложно.       — А никто не обещал, что будет легко. Ты нужна ему, – подруга взяла меня за руку и резко дёрнула. – Проснись! У него никого нет, кроме тебя.       — У него есть его народ. Народ, ради которого он и старается. Есть Ахиллес. Есть… эм… отец.       — Никто из них не желает сохранить ему жизнь так, как ты. Но ты не забывай и о своей жизни. Верни его к реальности.       Теперь уже я вцепилась в руку подруги. Желание пустить слезу не покидало меня всё это время, да вот только повода я не видела. Но только мой грандиозный план по сентиментальным минутам прервал молодой человек в тёмной мантии, который бегал вокруг поместья и делал какие-то пометки на огромном количестве листов в его руках.       — Оу, прости… – засуетилась Ева.       — Это кто такой?       — Я не могла его не взять. Он просто обожает неизвестного мстителя Коннора.       — И что же теперь?       — Он историк, записывает события. Но часто политики корректируют историю так, как им выгодно. Джон же пишет, как было.       — Эм-м, то есть баталии при ассасинах – это ему понятно?       — Он не знает, что вы ассасины. Он называет вас неуловимыми мстителями в капюшонах.       — Это так мило, – мне хотелось ударить этого Джона чем-нибудь потяжелее. Слишком уж он напоминал мне тамплиера.       — Нет, не мило, но правильно. Пусть потомки знают, благодаря кому они будут жить так, а не иначе.       — Тогда я надеюсь, что они будут жить хорошо.       Джон подошёл к нам, галантно представился и начал задавать множество вопросов, ежеминутно перебивая сам себя всяческими комплиментами и вздором восхищения в мой адрес. Это был высокий молодой человек, с аккуратной причёской, ореховыми глазами и приятной улыбкой. Всё же его назойливость меня раздражала. Еве было немного стыдно за такого неожиданного гостя, но она не могла и сказать прямо этому Джону, что он не к месту. Похоже, она дорожила им не меньше, чем мной. К вечеру Коннор спустился вниз и засобирался. Я была уже наготове, но виду не придала.       — Ты надолго?       Коннор не торопился отвечать. Он помедлил со сборами, потом резко притянул меня к себе и обнял. Ему не хотелось уходить, а мне не хотелось его отпускать. Он так и не выдавил из себя ни слова, хлопнув дверью. Пока я приходила в себя, Ева уже кричала с верхнего этажа, что Коннор мчится на лошади в сторону Фронтира. Я схватилась за накидку, натянула капюшон и выкрикнула «Прощайте», так, на всякий случай.       Прощаться было некогда. Я прекрасно понимала, что Коннор поехал за Чарльзом Ли. Но он не мог поймать его в который раз, кто же дал гарантию, что Ли попадётся на этот раз? За мной мог и помчаться тот самый Джон, но было не до того. Сейчас моей целью стало добраться до Нью-Йорка скорее, чем Коннор. Иначе я бы просто не смогла отследить его.       — Что бы ни случилось, Литрис… Не бойся… Не бойся… – лепетала я себе, жадно глотая воздух.