This war of mine: Break free.

Первые несколько часов пути вдоль дороги не казались такими уж утомительными: снег был неглубоким, ноги не так сильно болели, 114 миль казались преодолимым расстоянием, будто это были метры, а не мили. У двух неторопливо шедших путников не было с собой практически ничего: ни паспортов, ни денег, ни рюкзаков, ни еды… У женщины на поясе висел нож и фляга, у мужчины—только фляга. Они не ели уже долгое время—настолько, что есть уже не хотелось вовсе, однако в глазах начинало мутиться, трудно было абсолютно трезво оценивать ситуацию, в которую они попали. Они выбрались из осаждённого города, столицы штата как-никак, и двигались по пустой дороге: с этой стороны в Айова-Сити давно уже никто не ездил, люди бежали из ближайших маленьких городков, боясь, что пламя революции захлестнёт и их. Это была дорога-призрак. Возможно, ближе к их пункту назначения в городах будет хоть какая-то жизнь, но и её следовало остерегаться: они уже три месяца не смотрели телевизор. А военные могли кинуть ориентировки, составить фото-роботы, разослать их по всем населённым пунктам. Им нужно было держаться подальше от них. Некоторое время они шли молча, ни о чём не думая и не хотя делиться собственными наблюдениями друг с другом. Казалось, что и говорить было не о чём: несколько дней, проведённых только в обществе друг друга, сделали своё дело, так что Шону и Ангеле казалось, что они знали друг о друге всё. Да и о чём можно говорить? Жизнь перечёркнута вдоль и поперёк: её раскрасила в чёрные цвета пережитая война и нападение у самого выхода из города. А говорить о том, что их жизни не существовали как таковые, не хотелось вовсе. Строить планы на будущее пока было бессмысленно: они и сами не знали, дойдут ли до Де-Мойна или умрут здесь, у дороги. Хотя именно ради этого призрачного будущего стоило бы жить и стремиться дойти до конца. -Давай… Ты и я… Мы вместе договоримся, -хрипло произнесла Госсоу, пытаясь прочистить горло, -Когда всё это наконец-то закончится, мы больше никогда не вспомним о том, что случилось в Айова-Сити? Никогда-никогда? -Ты ведь понимаешь, что это невозможно, Ангела? Что бы ни случилось, ты всё равно будешь возвращаться мыслями туда… Даже во сне ты будешь видеть всё это вновь и вновь. Это травма психики, знаешь? -вздохнул Милк. -Просто… Давай не будем говорить об этом? -Хорошо, давай не будем, -он пожал плечами и поёжился. -Тебе холодно, наверное, в этой курточке? Она совсем тонкая, как будто сшита из остатков ветровки и простыни. -Так и есть. Надеюсь, Деннис не выбросил все наши вещи. -Его зовут Деннис? -Ага. Не самое странное имя. -Расскажи о нём? -Нечего и рассказывать. Мы как-то случайно познакомились—честно говоря, сам не помню, как. Кажется, в университете у кого-то на вечеринке. Он приторговывает постоянно чем-то. Я не знаю, как мы сошлись, но после той вечеринки он стал моим лучшим другом. У него всегда что-то странное: товары, знакомства, методы, внешний вид, манера общения… Но в принципе он абсолютно нормальный. Просто живёт в моей квартире, как домовой, -Милк пожал плечами и усмехнулся. -Ты мог бы её сдавать кому-нибудь. -У меня нет надобности. Деннис не знает про сейф в квартире… Если он не обыскал там всё и вся и не подобрал код, конечно. Но… Он мог, наверное. У него было столько времени, что он перепробовал бы все комбинации от «0000» до «9999», -Шон опять пожал плечами и потянулся было к шее, но вовремя остановился и тряхнул рукой. -Ты не куришь? -С появлением ребёнка перестал как-то. Да и в молодости у меня была своя рок-группа, и я пел, а там лучше не курить, если чистый вокал, особенно в металкоре… Ой, извини, я зря завёл лекцию, пожалуй, -его тёмное от грязи и копоти лицо озарила виноватая улыбка, -В общем, в последний раз я пригубил одну, когда случилось то, о чём мы пытаемся забыть. -Нет-нет, это было интересно. Ты играл на чём-то? -Н-на гитаре. Я и потом как-то играл, но уже намного реже: всё-таки учитель химии… -В татуировках и с пирсингом? -ухмыльнулась Госсоу, всё-таки рассмотрев под слоем копоти изображения на кистях Шона. -Забава по молодости. Я никак не хотел с этим расставаться, хоть жена и предупреждала, что дочка как-нибудь выдернет из губы кольцо. Но малышка оказалась на удивление понимающей и только водила по нему пальцем, да и всё. -А директор тебе ничего не сказал по этому поводу? -Ты не видела некоторых учителей той школы, моя дорогая Ангела. У меня хотя бы одно ухо проколото. У учителя математики были такие огромные туннели, что он просовывал туда несколько пальцев и провод от наушников, когда задумывался. Так что, считай, я был даже нормальным. Просто носил чёрную рубашку, чтобы не так сильно бросалось в глаза, -он потёр локоть через ткань, -А ты работала журналисткой, да? -Сначала да. Потом меня поставили репортёром. Сюда я приехала с оператором, но его быстро убили… Хм, возможно, ты был прав, сказав, что от войны так просто не убежишь, -она задумчиво посмотрела на Шона и покачала головой. -Тот оператор был хорошим человеком? -Не знаю. Наверное. Мы слишком мало общались. Кажется, у него тоже никого не было: в Германии живут очень одинокие люди. Мы много работаем, так что мало думаем о том, что бы завести семью. Годам к сорока только осознаёшь, как тебе плохо просыпаться одному в кровати и приходить в пустой дом. -В США это осознают слишком рано. Некоторые и в 16 лет под венец идут. Свою жену я знал давно, почти столько же, сколько и Денниса. Но сыграть свадьбу мы решили только два года назад. В то же время я перестал петь и решил найти обычную работу, -на его лице появилась беспомощная улыбка, -Наверное… Наверное, мне не стоило предавать мечту. Что-то даже начало получаться, но я… Думал, что это одно большое ничто. Ребячество… В 30 с небольшим лет… -Не падай духом. Если мы не умрём сейчас, то обязательно что-нибудь придумаем. -Ты думаешь, что мы умрём? -Я и сама не знаю. Скорее, от голода. Да и неизвестно, гонится ли за нами какой-нибудь отряд правительственных, или Кори увёл их в другую сторону. Честно, мне жаль его. Он пожертвовал шансом вернуться домой ради нас с тобой. Ещё и Билли утащил. Он и не повоевал толком. Эх… Чёрт бы побрал такую жизнь. Я надеялась, что хотя бы для большинства эта история хорошо закончится. Мне жаль Джоэла, но он сам захотел умереть. Билли тоже. Хотя и под давлением Кори. Но я не думаю, что Тейлор от него избавится. Они уже единое целое, -она тяжело вздохнула. -А мы? -в его глазах появились холодные искорки, -Нам тоже не светит счастливый конец? -Не знаю. Это ли конец, Шон? Кажется, только самое начало, -она странно усмехнулась, -Да, начало получилось не самым лучшим, но кто сказал, что потом станет намного хуже? Милк успокоился и улыбнулся. Он поправил сползшую в очередной раз бандану и вновь взял Ангелу за руку. -Нам стоит подумать о том, когда мы устроим привал. Что думаешь? -Только где? У нас даже ничего нет, во что можно было бы завернуться. А если ночью пойдёт снег, то мы можем совсем замёрзнуть. В округе ни одного жилого города: всё как будто бы вымерло. Может… Нам всё-таки продолжить путь? Выспимся, когда совсем дойдём. Боюсь, на голой земле сон не придёт. -Возможно, ты права. -Но если ты устанешь, то мы что-нибудь придумаем. -А ты не собираешься уставать? -он с интересом посмотрел на её гордый профиль. -Не забывай, я всё-таки немка. Немцы не устают, пока не падают замертво на своём рабочем месте, -она и сама не поняла, пошутила ли она об этом или действительно сказала правду. Когда на Америку упала ночь, почувствовался некий страх за свою жизнь. Нигде не горели фонари: их некому было зажигать, —росшие деревья принимали всё более причудливые пугающие формы и раскачивались на пронизывающем до костей ветру, жутковато поскрипывая; каждый шорох заставлял оборачиваться по сторонам, виднелись какие-то огоньки, похожие на глаза диких зверей, ноги совсем уже не слушались, мозг всё чаще выдавал какую-то ошибку. В итоге принято было решение всё-таки заночевать хоть где-то. Выбор пал на стоявшее отдельно большое дерево. Шон и Ангела кое-как залезли на толстые ветки над землёй. Мужчина оторвал от своей и без того отвратительной куртки лоскутки ткани и привязал себя к стволу, чтобы не упасть. То же самое сделала и женщина, когда он протянул их ей. На некоторое время им действительно удалось задремать. Два часа, проведённых на промёрзших ветках, всё-таки принесли благотворный результат: им обоим заметно полегчало, да и было не так темно. Отпив немного воды из фляг, они продолжили идти вдоль заброшенной дороги. До Де-Мойна оставалось ещё чуть больше половины пути. -Тебе не жаль было рвать свою куртку? -А что поделать? От неё всё равно мало проку. Так хоть на что-то сгодилась. Не раздеваться же в мороз. Да и грохнуться с дерева мне совсем не хотелось. -Ну что ж… Скажи мне, если замёрзнешь, -она пожала плечами. -А чем ты мне поможешь, моя дорогая Ангела? Я не приму у тебя твою куртку, если ты захочешь её на меня надеть. Тебе тоже нужно тепло. -Я буду растирать твои плечи и руки. -Если только так, -теперь была его очередь пожимать плечами. Они вновь взялись за руки и продолжили идти по несколько ухабистой обочине, молча смотря на бесконечно стелившуюся дорогу впереди. Казалось, ландшафт так и не изменится. Только леса и опушки будут сменять друг друга раз в сколько-то километров. Если это вообще километры, а не считанные метры. -Тебе снилось что-нибудь? -спросила она, сильнее сжимая его ладонь. -Вряд ли. Просто какая-то темнота. А тебе? -Также. Я мечтаю, чтобы мне вообще ничего не снилось. Не хочу… Переживать весь этот ужас каждую ночь. -Я верю. Пустота и темнота как-то лучше. Не просыпаешься в холодному поту каждые пять минут, чтобы понять, в каком мире ты находишься. Думаю, нам с тобой не помешает какой-нибудь травяной чай. -Не веришь в современную медицину? -Только не в плане моих нервов. На успокоительные-антидепрессанты легко подсесть. Как на наркотики. Тебе будет казаться, что это помогает. Но это плацебо. Это зависимость. Я не хочу, чтобы кто-то из нас коротал свои последние деньки в психушке, привязанный ремнями к кровати. Чай как-то полезнее. Ангела слабо улыбнулась. В этом он точно был прав, хотя она никогда не думала о том, как будет справляться со своими психическими травмами после войны. Она убивала людей. Она видела, как они гибли. Она слышала их крики. Это было выжжено в её памяти. Она не была настолько хладнокровной, чтобы забыть об этом. -Ты заботливый, Шон. Даже очень, -она хрипло усмехнулась, -Я бы сказала, что люблю тебя, если бы мы не были в таком несколько… Эм… Бедственном положении. -Я бы ответил, что я тоже, -хмыкнул он и беспомощно улыбнулся, но в его глазах блеснул тёплый огонёк, -Нет, правда… Если меня привести в порядок, то я не так и плох. Честно-честно! -Я и не говорю, что ты плохо выглядишь! -ласково произнесла она, -Я верю, что ты очень даже симпатичный. Отмоем тебя—будет прекрасно. Да и мне бы тоже… С этой войной уже и не помнишь, какого ты пола. Я ведь раньше и маникюр делала, а сейчас у меня от ногтей-то толком ничего и не осталось, и руки все в шрамах и мозолях. Ладно. Не проблема. -Ты потрясающая женщина, честно. Очень сильная и упрямая… В хорошем смысле. Я буду тебя любить, как никого не любил. Ты сейчас всё, что у меня есть. В этом и есть наше высшее предназначение, ты помнишь? Быть вместе, что бы ни случилось. Ты же не даром именно в этом подвале спряталась. -Я тоже буду тебя любить, -она нежно сжала его руку, -Я, конечно, едва ли заменю твою жену, да и детей у меня нет, но… Я буду стараться. -Я сам, как ребёнок, -он тихонько засмеялся, -Не старайся быть моей женой, прошу. Просто… Позволяй мне тебя холить и лелеять. -Ты действительно этого хочешь? -Очень. Ты всё-таки девушка, хрупкий цветок. Выкопаем тебя из золы и посадим в хорошую почву. -Ты такой хороший. А ландшафт всё не менялся. Они больше не говорили о том, что их ждёт в будущем. Она надеялась где-то глубоко в глубине сердца попасть на родину, стрясти со своих работодателей денег за моральный и физический ущерб и жить безбедно. Совместными усилиями они научили бы Милка говорить на её родном языке. А затем они бы пошли работать куда-нибудь вместе, но точно не по профессии: Шон не сможет смотреть спокойно на детей, а Ангела—писать статьи. Им нужно забыть о том, что случилось, сжечь мост, двигаться дальше. «Сожми его руку покрепче. Война наконец-то окончена. Ты свободна, дорогая. Ты свободна. У вас ещё вечность впереди. Прошу, никогда не покидай его. Вы нужны друг другу. Я был лишь простым солдатом, пешкой на поле боя. Но я погиб. Ты никогда не вернёшься на мою могилу—она вне пределов твоей досягаемости. Да и как ты вспомнишь, под каким просевшим холмиком лежит моё изъеденное червями тело? Мне ты уже не нужна. Я буду лишь следить за тобой отсюда, из потустороннего мира. Все мы. Мы не будем мучить тебя в твоих снах. Ты не виновата. Не плачь, родная моя, не плачь. Ведь он любит тебя. Любит больше всех в мире. Реквием уже отзвучал. Войне конец. Возрадуйся же. Живи, моя дорогая Ангела. Живи.» Два плёвшихся по пустынной дороге путника почувствовали, как по их плечам и головам застучали капли холодного зимнего дождя.