Не дай мне сгореть

Когда смена Дика подошла к концу, с неба уже лило как из ведра. Дождь накатывал тяжёлыми волнами, промочив волосы Джейсона даже сквозь капюшон. Он ждал на крыше Паркторн-авеню, 1013, полных два часа, пытаясь решить, что же делать теперь, когда покойного кота выпустили из мешка. Он стряс с Дика обещание, что тот не станет звонить Брюсу с «хорошими» новостями, и был почти уверен, что пташка Дикки сдержит слово. Честность была одной из его отличительных черт — наверное, так он справлялся с необходимостью кувыркаться между четырёх разных жизней. Дик Грейсон, цирковой мальчик; Ричард Грейсон, наследник Уэйнов; офицер Грейсон, исполнительный новобранец; и Найтвинг, защитник Блюдхэйвена по очереди делили его тело, и даже ему непросто давалось жонглировать всеми одновременно. У Джейсона таких проблем не было. Уличный мальчишка, он всегда был скорее никем. Смерть стала буквальным гвоздём в крышке гроба — официально его больше не существовало. Джейсон Питер Тодд был мёртв, и кто-то другой донашивал униформу Робина. Джейсон стал просто Джейсоном, а Джейсона было не так уж и много. Брюсу бы этого хватило, но забегать наперёд не хотелось. Сначала нужно было разобраться с насущными бедами. Исчезнуть до того, как Дик сдаст смену, было хорошей идеей в теории, но он знал, что случится после. Дик побежит домой рассказать папочке о случившемся в тот же день, и Брюс не успокоится, пока каждый треклятый камень на планете не перевернёт. Нужно было думать головой, если Джейсон хотел удержать контроль над положением. Он мысленно вычеркнул план номер один: «Свинтить к чертям поскорее» жирной красной чертой. «Избавиться от свидетеля» значилось планом номер два, мрачно напомнил себе он, глядя, как мокрая человеческая масса колышется на улицах внизу. Джейсон задумался, но стоило лишь прицениться к плану в голове, как пришлось его бросать. Не выход. Конечно, Дик был единственным не спрятанным в воду концом, но подрежь его — и Брюс примчится на чёрных крыльях возмездия тут же. Можно было по пальцам пересчитать, кто сумел бы прибить Дика Грейсона, и ещё меньше было тех, кто смог бы провернуть это на его территории. Брюс изучит квартиру дюйм за дюймом. Он узнает. Он узнает, что Дик впустил его, поймёт, что Дика убил тот, кому он доверял, и список подозреваемых станет невозможно коротким. Джейсон мимолётно прикидывал, не покончить ли со всем прямо там, на крыше, но напарник Дика услышал бы выстрел и нашёл бы тело. Мёртвые копы-новички, которые по чистому совпадению ещё и сыновья миллионеров, становятся большими новостями. Хотя бы из-за этого Джейсон признал, что проблема не решится одной точно всаженной пулей. Потому что новостями он становиться не хотел. Пока не хотел. И если совсем начистоту, Джейсону не нравилась идея его убить. Дик был хорошим — лучше него, лучше, чем он мог бы стать, — а Джейсон наотрез отказывался лишать жизни тех, кто не заслужил свой прокомпостированный билет. Талия и её семья? Они убивали людей. Джейсон? Он изводил заразу. Он отличался от них. Ему не нравилось то, что он делал, но он хорошо понимал, что кто-то же должен. Здесь лежала грань, за которую он не ступал. Он никогда не стрелял, не подумав. Косвенные жертвы иногда случались, он мирился с этим, но делал всё, чтобы свести их к минимуму. И никогда не позволял этому парализовать его. У Брюса была удушливая сеть ограничений, у Джейсона — общие указания. Значит, заставить Дика молчать отпадало. План номер три: «Избить Дикки до синих птичек» тоже отправился в дальний ящик — Джейсон был почти уверен, что одолеет его в потасовке один на один, но делать ему больно просто ради того, чтобы показать, каким плохим он стал, было сродни брачному союзу худших частей плана один и плана два. Если кто-то доведёт Дика до реанимации, Брюс найдёт того, кто это сделал. Потому что Дик — это Дик. Не Джейсон. Он всё ещё перебирал ниточки, из которых можно было бы сплести план номер четыре, когда Дик подошёл к нему сзади. Ступал он легко, как и раньше, но Джейсон провёл последние пару лет с людьми, которые бы с радостью всадили ему нож между лопаток. Он научился хорошо стеречь свою спину. Пришлось. — Я, конечно, не давал тебе ключи от входной двери, — сказал Дик, криво улыбаясь. Он всё ещё был в униформе, но переобулся в кроссовки. В целом, он выглядел как идиот. — Но я думал, что достаточно сказать тебе, где я живу, и это сойдёт за приглашение войти и погреться. Не стоило сидеть под дождём. Джейсон пожал плечами. Дождь даже не был холодным, просто очень, очень мокрым. — Взлом и проникновение? Боже упаси. Это просто некрасиво, Чудо-мальчик. Если честно, он просто не хотел шататься один по квартире Дика целых два часа. Не хотел тешить любопытство и не хотел видеть своеобразные, такие личные детали чужой повседневной жизни. Дик вздохнул и потёр ладонью затылок. — В общем. Извини, что не мог всё бросить и уйти. Давай я сделаю нам по чашке кофе, и ты расскажешь мне, как вообще жив оказался и как попал в мой город? Блюдхэйвен был его городом? Как мило. Джейсон опять пожал плечами, потому что план номер четыре ещё дооформлялся. — Если у тебя пара часов найдётся, то конечно. Всё сложно. — Я представляю. — Сложно по нашим меркам, — уточнил Джейсон. Если Дик и напрягся после этого, виду он не подал. Он просто открыл выход с крыши, который вёл почти напрямую в квартиру 3А. Любви к пещерам и убежищам было у них не отнять. Квартира, может, и выглядела обычной, но Джейсон готов был на деньги поспорить, что она оборудована тайниками и всеми благами, которые облегчают жизнь человеку-маске. — Я думал, офицеры оставляют форму на работе, — сказал Джейсон, пока Дик копался в карманах в поисках ключа от входной двери. Наверное, ей он пользовался реже, чем окном. — Недавно прокатилась волна сокращений штата и средств. Одежду нам временно не стирают до дальнейшего оповещения. Я пытался подлизаться к Альфреду, чтобы приехал и занялся глажкой, но пока безуспешно. — Дик театрально вздохнул. — Гладить сложно. Сокращения? Джейсон вдруг понял, что Дик делал в ведомстве. Он сам их бельё перетряхивал. Ни один продажный коп не смог бы продержаться долго под его пристальным наблюдением. Очень похоже было на задание, которое Брюс придумал, чтобы Дик ему не докучал. А Дик, скорее всего, ухватился за шанс доказать, какой он хороший, преданный мальчик. От одной мысли у Джейсона неприятно скрутило желудок. Нужно было поскорее додумывать план номер четыре. — Чего ты не зашёл, в самом деле, — сказал Дик, открыв наконец дверь и подталкивая его в квартиру. — Ты до нитки промок. Погоди минутку, я тебе полотенце принесу и во что-нибудь переодеться. Квартира была маленькой, а само здание медленно, но верно готовилось развалиться. Он не удивился, что бывший Чудо-мальчик выбрал окружение из бедных — ему нужно было быть полезным и желанным, и нужен был простой человеческий контакт. Брюс лучше всего функционировал в тишине и одиночестве, но его напарник был полной противоположностью. Он никогда не вписывался среди простых людей, впрочем — слишком исключительный и слишком хозяин положения, Дик оставался занятным, невероятно милосердным чудаком. Ему нужны были зрители, и лучшей его аудиторией были те, кто нуждался в нём не меньше. — Я… не уверен, подойдёт ли тебе по размеру, но лучше так, чем ничего, — сказал Дик и подал ему полотенце, мешковатые домашние штаны и футболку. — Ванная дальше по коридору. Брось мокрое в сушилку. — Спасибо, — сказал Джейсон, потому что… а что ещё можно было сказать? Дик или искренне принял новости о его возвращении без лишнего волнения, или был слишком шокирован, чтобы переварить размах события. Он только улыбался и кивал, и в принципе делал вид, будто Джейсон не кормил благополучно червей по последним вестям. Ванная оказалась крохотной, краны — древними. Было не грязно, но захламлено, как во всей квартире — плавки Дика сохли на перекладине вместе с полотенцами и паста лежала без крышечки. Джейсон подумал, не окунуть ли его зубную щётку в унитаз, но это говорило его глупое чувство противоречия. Какая-то тёмная, безымянная часть него почти негодовала от поведения Дика. Тот не мог в самом деле так радоваться, так легко принять и с такой готовностью верить, что это правда он. Джейсон стащил мокрую одежду и небрежно вытер полотенцем волосы. Он сдёрнул с перекладины плавки и натянул их вместе со всем остальным, что ему выдали. Куртку он перекинул через руку — с ней он точно расставаться не собирался, там по карманам весь его арсенал рассован, — и на пробу подвигался. Одежда была мала. Штаны, наверное, свободно висели на Дике, но, даже сдвинутые ниже талии, они всё равно не доставали Джейсону до лодыжек, сидели в облипку на бёдрах и заднице. Плавки ощутимо жали. Он правда перерос Дика. Сильно перерос. На бачке унитаза валялись пушистые розовые наручники — Дикки совершенно не умел следить за своими игрушками, супергероическими и не очень, в отсутствие всё за ним прибирающего Альфреда. Джейсон поразмыслил, затем подобрал наручники и сунул их в один из глубоких карманов куртки. На всякий случай. Никогда не знаешь, где тебе могут понадобиться наручники. Сушилка стояла в конце коридора. Он сунул в неё вещи и включил, чувствуя тёплое гудение под ладонями. Всё шло мучительно нормально, а он ждал драки — ждал противостояния. Он несколько лет это планировал. Жизнь не могла просто взять и вернуться в нормальное русло, словно и не было большого бума. Не вариант. Он слишком много пережил, чтобы это не оставило на нём отпечаток. Ямы излечили его разум, но тело не забыло шрамы. Волосы справа отрастали белыми. Он ходил в следах от ожогов и длинных гладких рубцах швов. Джокер на нём места живого, чёрт возьми, не оставил. У него не вышло забыть, значит, и остальным забыть не светило. — Ой, — сказал Дик, когда Джейсон вышел к нему в гостиную. Голос у него был сдавленный и странный. — Ты, э-э. Вырос больше, чем я думал. Ты дышать в этой футболке можешь? — Вроде. — Джейсон пожал плечами и сел на диван. Футболка, казалось, правда разойдётся по швам, если он поднимет руки или напряжёт спину. Мысль смущала куда меньше, чем должна была бы. Мальчик-акробат почти не изменился, подумал Джейсон, глядя, как Дик хлопочет на грязной кухоньке. Он сказал, что сделает кофе, но насколько Джейсон мог судить, он просто открывал и закрывал шкафы и прыгал от стойки к стойке. Он напоминал ребёнка, перебравшего сахара, дрожал от энергии, которую не знал, куда девать. Он непрестанно улыбался и всё время выглядывал в гостиную, чтобы убедиться, что Джейсон никуда не исчез. Его тревогу можно было понять. Если бы Джейсон придумал план номер четыре, он бы уже свалил. — Слушай, — сказал Дик, глупо, широко улыбаясь. — Я только что понял кое-что. У тебя же день рождения сегодня? Конечно, он вспомнил. Конечно, он понял. — Ага. Ещё пару часов. Забавно вышло, да? Дик только рассмеялся. — Это здорово. Слушай, правда здорово. — Он исчез на кухне снова и крикнул оттуда: — Ты как любишь? Чёрный или мокаччино? Ты ещё любишь сладкое? Конечно, он помнил. Бойскаут хренов. — Мокаччино. — Он вздохнул, стукнулся затылком о спинку дивана и бездумно уставился в потолок, пытаясь собраться с мыслями. Как-то же можно было из этого выбраться с минимальными потерями. Только выхода он не видел. В одном из многочисленных карманов куртки лежали, конечно, нокаутирующие капсулы, но Джейсон сомневался, что побочный эффект потери памяти справится с воспоминаниями Дика. У него было припрятано штук пять ядов, но слишком смертоносных, чтобы пустить в ход. Трепать Дику нервы было плохой идеей. С чего он взял, что увод колёс у человека из бэт-семьи закончится по-другому, в отличие от прошлого раза? В первый раз его втянуло в жизнь плащей и масок. Неудивительно, что во второй раз тот же номер вёл к тому же. Дик вернулся, неся в руках по чашке. Ту, которую он протянул Джейсону, венчали взбитые сливки и кондитерская посыпка. — С днём рождения, — объявил он. Когда Джейсон только недоверчиво покосился на чашку, Дик засмеялся снова. — Только не говори мне, что слишком стар. Не бывает слишком старых для праздничной радужной посыпки. Всё казалось нереальным. Джейсон часто в подробностях представлял себе, как случится его явление Брюсу, Альфреду, Дику и его сменщику с острыми коленями, но ни один из этих воображаемых сценариев не проходил так. Слишком просто. Слишком буднично. Дик вёл себя с ним, будто он вернулся из длительного незапланированного отпуска. Джейсон сделал глоток и слизнул каплю сливок из уголка рта. Дик барабанил пальцами по колену и ждал, пока Джейсон заговорит. Джейсон не спешил — он просто пил свой мокаччино и лениво прикидывал, в какое окно будет проще всего сигануть. — Значит, — неловко сказал Дик. Ах, значит, сейчас начинался серьёзный разговор. — Ты жив. — Похоже на то, да, — ровно согласился Джейсон и сделал ещё глоток. — Как мы могли этого не заметить? — спросил Дик — недоуменно, почти просяще. — Как это случилось? Где ты был всё это время? — Не знаю, плевать хотел и, наверное — всюду? Всюду понемножку. Тут и там и ещё где-нибудь, — сказал он и широко махнул рукой. В одолженной футболке звучно лопнули несколько швов. — Расширял горизонты. — Серьёзно, Джейсон. Тебя вскрыли. — Дик помолчал, кусая нижнюю губу. — Ты был мёртв. На последнем слове его голос дрогнул. Как трогательно. — А потом мне стало лучше, — беспечно сказал Джейсон, допивая кофе и вытирая губы тыльной стороной ладони. — Пожалуйста. Мне нужно знать. — Что тебе нужно? Знать, правда ли я умер? Забавно, ты меня в дом пригласил до того, как озаботился проверить, тот ли я, за кого себя выдаю. — Я знаю что ты — это ты, — сказал Дик, и прозвучало это невозможно печально. — Я в этом не сомневаюсь ни капли. Он чуть не спросил, как Дик может быть уверен — а вдруг он Глиноликий? Вдруг он какая тёмная колдовская срань, которая на Брюса вызверилась? — но выяснять, что же такое подтверждающее его подлинность Дик углядел, не хотелось. Он не хотел знать, какие черты Джейсона Тодда, пятнадцати и трёх четвертей лет от роду, Джокер из него не выбил. — Хорошо. Это были инопланетяне. Нет, стой — это был ангел. Да, точно. Это был ангел. Ангел сказал мне что-то насчёт не моего времени, я велел свету в конце тоннеля пойти нахер, и вот он я. — Джейсон. — Ладно, ладно, ты меня раскусил. — Джейсон примирительно вскинул руки. Он откашлялся. — Вот тебе самая честная правда: однажды я просто очнулся в своём гробу и выкарабкался из могилы. — Не смешно, — сказал Дик, и Джейсон расхохотался. Джейсон смеялся, потому что правда была удивительнее любой выдумки. Джейсон смеялся, потому что его воскрешение стало отличным завершением для шутки. Он мог заорать, разрыдаться или засмеяться. Он выбрал последнее. — Я серьёзно, — сказал он, опёрся локтями о колени и бросил на Дика взгляд из-под полуопущенных век. — Выкапываться из-под шести футов земли голыми руками — это тебе не шутки. Дик только молча уставился на него, затем вцепился пальцами в волосы. — Мне нужно… — Он раздражённо умолк и попытался выбрать слова получше, затем уставился на дно своей чашки вместо того, чтобы глянуть Джейсону в глаза. — Я хочу знать, почему ты не пришёл домой, когда тебе «стало лучше». — Думал об этом, — пробормотал Джейсон — и он правда думал. Когда Талия впервые отпустила его на все четыре, когда он был болен, растерян и дезориентирован, первым же его порывом было рвануть в Готэм и потребовать от Брюса объяснений. — Но кто-то уже пригрел мои шмотки. Быстро он новую птичку нашёл, да? Чёрт, он как избалованный малолетка, которому нового щенка купили после того, как первого бродяжку машина сбила. И как, ему легче стало? Дик напрягся и вскинул голову. Он глянул на Джейсона и стиснул зубы. — Ты серьёзно сейчас? — резко ответил он. — Ты знаешь, как «новый щенок» место получил? Потому что не покупали его. Он сам за Бэтменом до дома дошёл. Этого Джейсон не ожидал. Талия показывала ему снимки — толстенный конверт, кадр за кадром с улыбающимся мальчишкой у Бэтмена под боком, — но на этом её объяснения исчерпались. Его заменили. Всё сводилось к этому. Брюс заменил его, потому что умел бросать балласт и двигаться дальше. — Что? Дик устало потёр лоб. — Он вычислил, что Брюс Уэйн — Бэтмен, а я — Найтвинг. Сам. Четырнадцать лет, комок сплошных нервов, но упорный. Брюс так и не пережил, потеряв тебя. Было… очень плохо. Этот малый заметил, что Бэтмен понемногу с ума сходит, и потребовал стать его Робином. Он не только личность его выведал, он просто… просто его понял. Бэтмену нужен Робин. И на этом терпение и самоконтроль Джейсона испарились. — Был у него Робин. Только его он не уберёг, поэтому нового не заслуживает. — Послушай… — Нет, — прорычал Джейсон. — Ты послушай. Он не годится. Он сдерживается, а Готэму от этого толку не будет. Его идеалы хороши на бумаге, но в жизни? Бесполезно. Преступники выходят на свободу, и люди гибнут дальше. — Джейсон, — Дик растерянно нахмурился, — о чём ты? — О том, что с меня хватит, — сказал он, бросая каждый слог, как тяжёлый камень. — Я вернулся с того света не затем, чтобы делать вид, что всё в порядке. Никто не почесался за меня отомстить, поэтому я притащился обратно и сделаю всё сам. И я к этому стремлюсь, Дикки. Я своё возмездие получу, и помешать мне ты не сможешь. У Дика всегда были хорошие инстинкты. Он полагался на них даже чаще, чем на мозг. Наверное, это в нём говорил гимнаст. Он должен был чувствовать, когда двигаться, и никогда, никогда, никогда не медлить. Поэтому он был готов, хотя Джейсон не транслировал нападение. Дик уже заслонялся, когда Джейсон только вскинулся, чтобы ударить; Дик принял удар, погасил его силу и ответил подсечкой. Дик был мельче теперь, но оставался быстрее. Их тела отражали, какой путь они выбрали после того, как повесили в шкаф чешуйчатые шортики и пикси-сапожки. Дик был акробатом, человеком, который привык работать с другими, он был жилистым, компактным и вёртким. Джейсон был до самого нутра прочным, крупнее и сильнее, и вполне способен был упереться в землю и проложить себе дорогу, как чёртов танк. Дик привык работать с мощью, конечно, как быстроногий отвлекающий манёвр в пылу боя. У Джейсона не на кого было положиться, поэтому ему приходилось не только раздавать, но и принимать удары. А держать удар он умел преотлично. Поэтому Дик сумел ударить, но Джейсон не стал отклоняться. В этой потасовке со своим предшественником все козыри оказались у него в руках — бить снизу вверх было куда сложнее, чем сверху вниз, Джейсон превосходил его ростом, весом, силой, выносливостью и досягаемостью. Позволить Дику ударить первым было сродни жесту вежливости, потому что других преимуществ тому не светило. Джейсон загородился, сжался и выстоял. Дик рано или поздно должен был сбиться, должен был открыться, так что Джейсон выжидал. И дождался. Дик оставил верх незащищённым на долю секунды, и Джейсон набросился на него, вцепился в горло и навалился всем весом. Футболка восхитительно приятно треснула по швам. Они вдвоём упали на кофейный столик, который выстоял ровно миг и с хрустом рухнул. «Икея» не производила столики, способные выдержать суммарный вес двух взрослых тел. Джейсон победно ухмыльнулся. Он выудил из кармана наручники и застегнул один браслет на ножке дивана, второй — на запястье прижатого его весом Дика. Пушистые наручники закрылись с металлическим щелчком. Глаза Дика распахнулись шире, и он дёрнул рукой, проверяя прочность. Конечно, наручники не поддались. Дику правда не стоило бросать игрушки где попало. Он дышал с трудом, и когда смог наконец выплюнуть слова, он спросил: — Это ещё что? — Мой план побега, — сказал Джейсон, бросил ему улыбку на самом краешке губ и поднялся. Дик мрачно глянул на него с обломков столика. — Эти меня долго не удержат. Джейсон знал. С обычными наручниками они справлялись играючи. Дело было в принципе, на самом деле. — Мне хватит, чтобы исчезнуть. Было весело, Дикки — и я сейчас от чистого сердца, — сказал Джейсон, приложив раскрытую ладонь к груди. Брюс наверняка сможет взять волосы и образцы эпителия с одежды в сушке, но какая разница. Может, это судьба. — По правде сказать, меня упокоили на кладбище домашних животных. Неудивительно, что я вернулся не в себе. — Да неужели? — Отчаяние в голосе Дика больно резануло по лёгким и сердцу. — Что, так и бросишь меня? После стольких лет это и станет твоим последним поклоном? Дик закидывал наживку. Пытался поддеть его и завладеть вниманием, а это сожгло бы то крохотное время, что он себе выиграл, пока Дик высвобождался. Джейсону нужно было сказать: «Да», схватить куртку и сбежать, но он просто не смог. Просто не смог так всё оставить. Он импровизировал с того момента, как решил снять с полицейского авто колёса. — Тебя не первый раз плохиш повязал, боже. Тебя так часто скручивали, что я уже думал, будто тебе нравится. — Может и нравится, — ровно ответил Дик, не отводя взгляд. Джейсон не смог сглотнуть. Во рту неожиданно пересохло. Как он на это вообще ответить должен был? Нужно было уходить. Убираться вон и подальше, пока в голове не прояснится. — Так что, — продолжил Дик всё тем же ровным спокойным тоном, — ты меня правда так бросишь? — Ага, — сказал Джейсон, но вышло не так уверенно, как хотелось бы. — Но ведь можно не сейчас? — Дик помолчал, вздохнул и добавил: — Я столько лет мечтал, чтобы мне достался ещё хоть один шанс с тобой побыть — потому что меня не было всё время. Я же понимаю. Меня не было, когда тебе нужна была помощь, но теперь я здесь. Я не знаю, во что ты вляпался, но ты… — Я тебя не виню, — сказал Джейсон. Прощение как-то само сорвалось с языка. — Ты это хотел услышать? Дик раздражённо выдохнул. — Джей, мы не учиняем возмездие. Мы не имеем права. Я знаю, что ты знаешь. Ты появился здесь, потому что ты хочешь, чтобы я тебя остановил. Потому что ты — это до сих пор ты, а ты всегда поступал правильно. Джейсон коротко, лающе рассмеялся. — Правильно? Я не пришёл за твоим вмешательством, старина. Ты даже не знаешь, как далеко я зашёл. И я не жалею ни о чём. — Херня, — с чувством сказал Дик. — Ты хочешь знать? Ты правда хочешь знать? — прорычал Джейсон и снова схватил его. Дик правда думал, что это было криком о помощи? Что он пришёл за спасением? Бойскаут хренов. — Я восполнял знания, Дикки. Я побывал в запретной секции библиотеки, и это было сногсшибательно. Столешница скрипнула под его весом. Джейсон наклонился, держа одну руку у Дика на груди, второй сжимая его горло. Недостаточно сильно, чтобы придушить, но достаточно ощутимо, чтобы заставить бороться за каждый вдох. — Сказка на ночь, Дикки. Давным-давно, много лет тому назад, Брюс Уэйн решил, что он сделает мир лучше. Он объехал всю планету и потратил годы, учась у великих наставников. Я сделал то же самое — то же грёбаное самое. Я ездил туда, где меня учили тому, чего Брюс нам не преподал. — Он навалился всем телом на живот Дика; рёбра того дрожали от попыток вдохнуть, но вес Джейсона не давал. — Смертельные приёмы. Подрывы. Яды. Огнестрел. Снайперство. Я покупал время у крупнейших кусков дерьма из всех кусков дерьма на всём белом свете. А когда я брал у них всё, чему они могли меня научить, я за собой прибирался. Такой хороший эвфемизм. Очень меткий. Джейсон навис над ним и продолжил буднично говорить, не повышая голос. Ноздри Дика раздувались от каждой безуспешной попытки вдохнуть. — Два дня назад я учился у одного немецкого типа, Эгона. Тот ещё кадр, Эгон этот. Я немного полазил по его логову, и ни за что не догадаешься, что я там нашёл. Детей. Сорок два ребёнка, все младше десяти. Накачанных наркотиками и готовых на продажу педофилам с бездонными карманами. Ты знаешь же, что сделал бы Бэтмен, да? Знаешь ведь. Обезвредил козлов, а бардак расхлёбывать оставил бы международной полиции. Но я? Я сделал то, что нужно было сделать. Отравил Эгона. Убил его людей. Оставил детей в британском посольстве. И сжёг всё на базе дотла. Никто даже не знает, что я был там, но день был спасён, справедливость восторжествовала, и хотя бы в тот раз ни одна мразь не просочилась в лазейки системы. — Короткие ногти впились ему в предплечья, но Джейсон не отвёл взгляд. — Так что, дальше будешь убеждать, что я ещё не зашёл слишком далеко? — Нет, — с усилием просипел Дик. — Не зашёл. — Я его убью, — прошипел сквозь зубы Джейсон, наваливаясь всем весом Дику на грудь. Сердце Дика билось, как безумное, и он поперхнулся, когда воздух окончательно перекрыли. — Его и долбаного паяца. И я позабочусь, чтобы он знал, кто это сделал и почему. Дик не мог вдохнуть, но вопрос читался у него во взгляде. — Потому что он пережиток прошлого. Несовершенный. — Стук собственного сердца отдавался у Джейсона в висках. — Он говорит, что мстит за невинных. И что? Во мне невинности не хватило, чтобы за меня отомстили? Потому что будь на моём месте Брюс — будь на моём месте ты — я бы ни перед чем не остановился, чтобы отомстить за вас. Потому что — потому что у меня в голове живёт такое забавное понятие о преданности. — Дыхание перехватило. Горло сдавило и жгло, будто это его душили. Джейсон никогда не говорил об этом вслух, потому что Талия бы не поняла, а больше ни перед кем он не отчитывался. Он собирался сказать Брюсу, но Дик сгодился для репетиции. — Я должен был стать последним. Последним, чью жизнь Джокер забрал. Я должен был быть достаточно весомой причиной! Чёрт его знает, когда Дик успел вскрыть наручники, но высвободиться из них он решил именно сейчас. Он вцепился в Джейсона и неровно, глубоко втянул воздух. Джейсон ударил наугад, но он не мыслил ясно. Дик легко закрылся, отвёл занесённый кулак и прильнул к нему, обхватив обеими руками — наполовину захват, наполовину отчаянные объятия. Он держался крепко, стиснув в пригоршнях ткань футболки на спине Джейсона, и это выбило из него дух. — Джей. Мне так жаль, Джей. — Не смей, — прохрипел Джейсон, пытаясь отстраниться. Вышло почти жалобно. Не поступай со мной так. Не трогай меня. Не жалей меня. Не смей, чёрт тебя побери. — Послушай меня, — сказал Дик, хотя ему не нужно было. Нравилось Джейсону или нет, но он всегда слушал, когда Дик говорил. Дик захватывал внимание людей вокруг, как звезда всякого шоу. — Ты не знаешь, что с Брюсом творилось после того, как тебя не стало. Ты не представляешь, как быстро он оказался на грани. — Он должен был сделать это, — прорычал Джейсон, хотя его лицо неудобно вжималось в грудь Дика. — Джокер жить не заслужил. — Если бы он убил Джокера, Бэтмену бы настал конец. Полиция работает с нами, потому что мы не учиняем самосуд. Если Бэтмен убьёт, полиция будет преследовать его по закону, как любого одержимого маньяка. Джейсон, ты этого правда хотел? Ты готов убить его просто за то, что он не успел вовремя? Дик не понимал. Дик правда думал, что он собирался убить Брюса ради какого-то безумного возмещения ущерба. Дик думал, что он настолько мелочен. — Не об этом речь, — отрезал Джейсон. — Я простил его за это. Давно простил. И сколько я могу судить, я вернулся ради вот этого. Я стану Бэтменом, которым он быть не может. Я просто хочу, чтобы он увидел, во что меня превратил, прежде чем я заменю его. Я хочу, чтобы он меня помнил. Джейсон думал, что он будет помнить. Он обязан был помнить. — Помнил тебя? — Голос Дика подскочил в конце фразы и сорвался. — Твой костюм висит в мемориальном кейсе, на самом видном месте, где он вынужден смотреть на него каждый день. Он ни на секунду не забыл и продолжает себя истязать, потому что ты его сын. Он любит тебя, Джей — мы все любим. Что нужно сделать, чтобы ты в это поверил? Какое очаровательное заблуждение. Как жаль, что всего лишь заблуждение. — Нахуй иди, — устало выругался Джейсон и грубо его отпихнул. Чудо-мальчик мог сколько влезет надеяться и притворяться, но Джейсону было виднее. Он знал, как далеко зашёл, потому что делал каждый свой шаг осознанно. Пути назад не осталось. Брюс не принял бы его. Он бы не простил его за то, что он взялся за ручки с Талией и шагнул на тёмную сторону. — Конечно, — сказал Дик и принялся расстёгивать рубашку. — Ты издеваешься? Он наверняка шутил, понял Джейсон — по крайней мере частично. Когда Дику казалось, что ситуация выходит из-под контроля, он всегда так делал: сбивал настроение клоунадой. Скорее всего, он просто воспользовался случайно обронённой завязкой для шутки, но деланная ухмылка Джейсона быстро испарилась. И Джейсон хотел, чтобы вышло агрессивно, оскорблённо, но его удивление вывернуло всё наизнанку. Утверждение прозвучало уязвимо, потрясённо, рассерженно, обиженно. Он не хотел давать этому волю, но встреча с Диком смягчила его. Он оказался не готов к столкновению со своей прежней жизнью. Не ожидал, что у воспоминаний окажется столько зазубренных краёв. Не был готов к Дику и не готов к Брюсу тоже. Его броня зияла прорехами. Его всё ещё можно было ранить. Дик, наверное, расслышал всё это в его голосе, и замер; пальцы застыли на расстёгнутой не до конца пуговице. — Джей, — тихо сказал он. В искреннем взгляде голубых глаз читалось сочувствие. Его жалость только подлила масла в огонь. Джейсону это было не нужно. Не важно. Невыносимо. — Не смей, — прохрипел он и подался назад. Дик не мог сопереживать, потому что он физически не мог понять, через что Джейсон прошёл. Он видел только верхушку покачивающегося айсберга, а не искромсанную, опасную часть под водой. Дик среагировал тут же. Он вскочил на ноги, как положено чёртову прирождённому акробату, и налетел на Джейсона, сложив свой вес и силу броска. Джейсон ударился сгибом колен о край дивана и, потеряв равновесие, завалился назад. Дик сгрёб в кулак его волосы и прижался губами к его губам — он поцеловал его. Джейсона никто раньше не целовал всерьёз. Его мать — не биологическая, та, которая сделала побольше, чем бросить его на складе, — целовала его в щёку, в лоб и в кончик носа, когда укладывала спать, но воспоминания были настолько блёклыми, что Джейсон даже не знал, взаправду это было или он их сам себе придумал, а они обрели отчаянную правдоподобность за долгие годы. Поцелуй оказался чем-то личным, покалыванием прижатых губ, краями зубов и линиями челюсти, влажным скольжением. Джейсон несильно прикусил нижнюю губу Дика и сжал зубами, просто чтобы послушать, как Дик отзовётся, если потянуть. Стон Дика вышел низким и удовлетворённым, отдался в самом горле. Так Джейсон узнал, что ему нравится целоваться. Это не должно было стать озарением, но так вышло. Дик помог ему снять разорванную футболку, бережно целуя все шрамы и рубцы, какие замечал. Джейсон дёрнул вниз безнадёжно тесные штаны. Вставший член превратил одолженную одежду из неудобства в пытку. Дик отстранился и нахмурился. — Это что, мои плавки? — Сувенир, — объяснил Джейсон и дёрнул полы рубашки Дика в стороны, обрывая оставшиеся пуговицы. Офицеру Грейсону предстояло здорово развлечься, пришивая их на место без помощи Альфреда. — Не мог же я уйти без него. Дик рассмеялся, стягивая штаны, и у Джейсона под ложечкой свело от возбуждения и растерянности. Он правда собрался это сделать? Он ради этого сюда приехал? Чёрт его знает, что это было — секс на день рождения, секс из жалости, или просто секс в честь того, что он, оказывается, не умер. Может, всё вместе. Так что Джейсон просто уставился на собственный стояк, пытаясь понять, как так вышло, что вместо наебать Грейсона он теперь просто собирался его выебать. Может, дело было в том, что Дик был первым, кто потянулся к нему за несколько невозможно долгих лет. Да и до большого бума, сказать честно, мысли об этом его посещали. Сложно быть пятнадцатилетним и хотеть внимания, но не замечать при этом Дика. Джейсон как одержимый следил за своим предшественником задолго до того, как с ним поздоровались пробудившиеся гормоны и деловито уточнили, обратил ли он внимание на задницу Дика. Он хотел его ненавидеть. Он убедил себя раз-другой, что ненавидит его. Но ненавидеть Дика было чертовски сложно. Не раз их совместные выходы на улицы заканчивались тем, что Джейсон, прихрамывая, скрывался в относительном уединении своей комнаты. Дурацкие шорты ничего толком не скрывали, а паховая защита становилась неудобной. Так что ладно, с его стороны можно было понять, что к чему. Но что пытался доказать Дик? Что Джейсон всё равно оставался достаточно привлекательным, чтобы его завалить? Что Дик доверял ему достаточно, чтобы предложить это? Джейсон был зол, растерян и возбуждён, и не очень понимал, хочет он переспать с Диком потому, что не раз и не два представлял себе это в юные годы, или просто назло. Может, план номер четыре заключался в том, чтобы трахнуть Дика и всё равно приступить к выполнению основного плана. Потому что когда он снова объявится, Дику придётся объяснять Брюсу, почему он решил, что Джейсона можно отпустить. Ему придётся посмотреть в глаза Бэтмену и рассказать, как он дал большому плохому Джейсону Тодду себя нагнуть. Идея прокатилась жаром по спине. Да. Да, план номер четыре заключался в: «Устроить Дику мозготрах через трах». Он выудил из кармана куртки пакетик с одной порцией смазки — носить так было удобнее, чем таскать с собой целую банку WD-40, но с не меньшей пользой, — и больно надавил на бёдра Дика, пытаясь его развернуть. — Нет, — прорычал Дик и снова схватил Джейсона за волосы. — Смотри на меня. Смотри на меня, Джей. Чёрт побери, смотри на меня. Дик вывернулся, чтобы оказаться с ним лицом к лицу, и боролся, пока Джейсон не ослабил хватку. Дик обнял его за талию стройными бёдрами, выгнулся и потёрся об него, так, что их члены оказались зажаты между тел. Сцепив ноги, он перекатился вместе с ним — вдавил Джейсона в диван и встал над ним на коленях. Дик провёл ладонями по его шее и плечам, ухмыляясь, как чересчур довольный собой мальчишка. — Ты не возражаешь, если я сяду, старина? Хочу, чтобы ты мне в глаза смотрел, когда мы занимаемся любовью. И это надломило что-то внутри Джейсона — что-то, что давно кромсало его зазубринами. Он засмеялся. Засмеялся, потому что теперь был уверен, что Дик, конечно, шутит, но и всерьёз тоже. Засмеялся, потому что ему оставалось только выкричать агрессию, выплакать напряжение или посмеяться над тем, что Дик мог сказать «заниматься любовью» на полном серьёзе. Джейсон Тодд (пятнадцати и трёх четвертей лет от роду, всё ещё живой где-то там, под всеми этими рубцами) ссутулился и расслабился, когда его хренов бойскаут-герой ободряюще ему улыбнулся и надорвал зубами пакетик. Одним быстрым движением он смазал член Джейсона и разработал себя скользкими пальцами. Джейсон застонал, когда Дик двинул бёдрами ему навстречу. Дик вёл его, держал контроль, оседлав и опираясь руками о спинку дивана, насаживался и вёл бёдрами до исступления медленно. Они делали это на его условиях, неспешно и ритмично вместо агрессивного перепиха, в котором Джейсон бы чувствовал себя куда привычнее. — Господи, Джей, — вздохнул Дик, и кожа шлёпнула о кожу, когда он резко опустился. — Ты такой — такой упрямый. Не зашёл ты слишком далеко. Посмотри на меня. Джейсон вжался в подушки со вздохом, который вышел стоном. Он глянул на него, как сгибается и выгибается его спина. — Ты бы не искал меня, если бы тебе не нужен был кто-то, кто скажет тебе остановиться, — продолжил Дик; слова скатывались, быстрые, на выдохе. Он улыбнулся, тяжело дыша. — Я тебя знаю. Джейсон не мог вдохнуть. Что-то застряло плотным комом в горле, и сглотнуть не получалось. — Я знаю почему — почему те дети… — Заглохни, — хрипло перебил его Джейсон, потому что не хотел слушать, не мог вынести даже самой мысли, не собирался выкапывать из шкафа скелеты сейчас, когда было так хорошо. Дик положил руку ему на затылок и поцеловал опять, заглушив жалобный полупротест. Руки Джейсона расслабились и прошлись по всему телу, выискивая изгибы и чувствительные места Дика. Тот направлял исследования одобрительными вздохами, охнул и рассмеялся, когда Джейсон пощекотал его под рёбрами. Пальцы Джейсона спустились ниже, задели полоску жёстких волос, ведущую от пупка; когда Джейсон сжал его член у основания, Дик выгнулся, и его смех превратился в стон на выдохе. Джейсону понравился этот стон. Может, даже больше, чем тот, который он услышал, когда укусил его. Джейсон поцеловал его шею, на пробу кусая, прихватывая губами и зализывая красные следы, остающиеся на солоноватой тёплой коже. — Ты как девчонка стонешь, — сказал он, и дыхание Дика забавно сбилось. Может, ему нравилось, когда ему об этом говорили. Джейсон же не сказал, что это плохо. Девичьи стоны ему нравились. — И ты себя обманываешь. И задница. — А ты твердолобый осёл. Просто вернись к нам уже, птичка, — взмолился Дик, и эта старая кличка, глупое выражение привязанности, о котором Джейсон почти забыл, стала последней каплей, и оргазм накатил, как удар по затылку. Он спрятал лицо в изгибе шеи Дика, пока его бёдра беспорядочно дёргались. Его рука оказалась зажата между ними, но пальцы остались лежать, где нужно. После пары резких движений Дик кончил, пробормотав ещё раз: «Птичка…» и заляпав грудь и живот Джейсона тёплым и липким. Воздух в квартире стал затхлым и кислым от запаха тел, пóта и спермы. Дик не спешил отстраняться. Джейсон провёл двумя пальцами по своей груди, затем на пробу облизал их дочиста. Им двигало любопытство, но брови Дика уползли вверх, под самые волосы. Дик поцеловал его ещё раз, грубо и яростно. Будто доказывал что-то. Будто Джейсон бы точно понял, если в ход пошли зубы. — Попробуешь уйти, и я тебя найду, — прорычал Дик, когда поцелуй прервался, сердито глядя невозможно голубыми глазами. — Потому что не верю я, Джей. Просто не верю. Ты жив. Ты просто… Почему ты не можешь поверить, что это может быть вторым шансом? Потому что не могло всё быть так легко. Дик не понимал, но всё не могло быть так просто. Он смотрел на него, ожидая ответа, по-детски верящий в то, что смог достучаться, а Джейсон не знал, что сказать, и как ответить на этот вопрос хотя бы себе самому. — Ямы, — выдавил Джейсон, спрятав лицо за предплечьем. Он не мог смотреть на Дика. Не мог смотреть ему в глаза, когда рассказывал, когда сломался. Лицо горело и кололо, а ядовито-зелёный свет Ям снова разгорелся под закрытыми веками. И недели без кошмара не проходило. Иногда ему снилось, как он снова выбирается из могилы, давясь землёй и червями в горле. Иногда ему снилось, как он тонет в Ямах, глотая жуткую жижу, пока она не заполняла лёгкие и желудок. Во всех кошмарах он не мог дышать. — Это Ямы. — Что? — Я правда просто очнулся однажды, — и всё ещё звал Брюса. И всё ещё ждал спасения. — Очнулся живой. Заживо похороненный. Дик оттащил его руку от лица. Джейсон рефлекторно дёрнулся. Вместо того, чтобы дать ему немного личного пространства, Дик заставлял смотреть на него. Джейсон, дрожа, сжался сильнее. Теперь, когда первые слова были сказаны, признание выливалось страшным ровным потоком. Дик молчал. Он давал ему выговориться, и прижался ближе, согревая собой шею и щёку. — Но Джокер проломил мне череп слишком много раз — свет включили, но никого дома не было, — пробормотал Джейсон, без остановки выпаливая правды. — Мало что помню. Пошатался немного… даже не знаю сколько. Талия нашла меня и попробовала починить, но меня не было, чувак. Мозг сварился. И она спихнула меня в Ямы. — Лазаревы ямы? — переспросил Дик, и его пальцы сжались на руке Джейсона. — Да. Меня собрало криво, но. Но не мог же я вернуться просто так. — Джейсон опустил голову. Он не знал, объясняет или умоляет, или и то, и другое. — Должна быть причина. Дик прижался к нему. Вместо удушливой тяжести — как Джейсон; господи, он же чуть его не придушил — это была успокаивающая тяжесть очень тёплого, вполне живого тела, которое прижималось к нему. Дышалось легче, не труднее. — Мы со всем разберётся обязательно, птичка.

***

— Можно в них пива добавить, между прочим, — сказал Джейсон, помешивая тесто на блинчики. — Зачем пиво в блинчиках? — спросил Дик с набитым ртом. Они готовили, но Дик что-то клевал ещё с того момента, как они проснулись. После вчерашнего марафона и пропущенного ужина он изголодался. Нетерпеливый, как всегда, ждать блинчиков он не стал. Джейсон не стал опускаться до шуточек, пока Дик истреблял бананы и довольно мычал. Никто не ценил еду, как он. — Потому что пиво в блинчиках — это хорошо, — сказал он, изо всех сил не отвлекаясь на постанывания, издаваемые Диком, когда тот отхватывал сразу большие куски. Они уже успели сыграть неспешный второй раунд рано утром в кровати — и третий раунд в душе, — но Джейсон был не прочь узнать, какие ещё довольные звуки он не слышал. — Гадость какая, — сказал Дик, приканчивая второй банан и выбрасывая шкурку. — С чего ты взял, что у меня вообще пиво есть? — А с чего ему у тебя не быть? — Потому что не хватало мне ещё алкоголиком стать, — пояснил Дик, чистя третий банан. — Ты намекаешь, что я алкоголик? — подозрительно спросил Джейсон. Он быстро усвоил, что иметь дело с русскими братками значило уметь не пьянеть от водки, поэтому невосприимчивость к алкоголю могла стать решающей разницей между проваленным делом или произведённым впечатлением. Благословенны будут его ирландские гены за то, что подсобили. — Ты хочешь пиво в блинчики налить, Джей, — сказал Дик, покачав головой. — Что я должен думать? — Живи на полную хоть изредка, Грейсон. Иногда нужно пробовать штуки вроде блинчиков на пиве. — Думаешь, Брюс будет блинчики на пиве? — Не знаю. — Джейсон пожал плечами. — Но разве не весело будет узнать? Дик с сомнением разглядывал его пару секунд, растирая фиолетовые следы на шее. — Ты точно хочешь так это сделать? — Он нахмурился. Простым ответом было, конечно, нет. Нет, это и близко не стояло к тому, как он хотел сыграть всё. Его планы рухнули. Защита, которую он строил весь прошлый год, практически сошла на нет. Он ещё не знал, какие грехи ему простят, и не представлял, что делать дальше. — Ты же ему всё равно позвонишь, — сказал Джейсон, соскребая со стен миски тесто. — Мои варианты? Быть здесь, когда ты ему позвонишь, или быть не здесь. Я лучше буду, чтобы ты точно ему хвалебный отчёт составил. — Он откашлялся и заговорил живо, один в один Дик. Он ещё не разучился отлично пародировать Робина: — Эй, Брюс, угадай что? Джейсон жив! У него экзистенциальный кризис был, но ты не волнуйся, я его вроде вытрахал. Дик фыркнул и закашлялся, подавившись бананом. Он скатал полотенце для посуды в ком и швырнул им в Джейсона. — Давай не будем им про это говорить, — сказал он. Подумал и добавил: — Не сейчас, во всяком случае. «Не сейчас» означало, что им ещё предстоял серьёзный разговор рано или поздно, а это значило, что пока то, что они делали, не грозило прекратиться. В груди потеплело, и тугой узел будто развязался. — По одной новости за раз, — не слишком уверенно согласился он. Джейсон пока не очень представлял, где его место в мире в целом. Более-менее постоянные планы, казалось, были обречены. Дик доел остатки банана, взял беспроводной телефон и выбрал быстрый набор. — Привет! Доброе утро и тебе, Альфи. Слушай, ты с хозяином дома никак не вырвешься в Блюдхэйвен на семейный ланч? Дик прислонился бедром к стойке, кивая тому, что Альфред говорил в трубке. — Да… да, понимаю, отзывать совещание будет проблематично, но вам с Брюсом очень надо сюда приехать. Я завтрак готовлю даже. Что? Нет, не хлопья. Ха-ха-ха, ты меня убиваешь остротой своего юмора. Нет, это не имеет отношения к — что? Бэбс? О господи, нет. Она не — и я не — никто не беременный! Прекрати. — Он переступил с ноги на ногу и театрально вздохнул. — Просто… дай Брюсу трубку, пожалуйста Пульс Джейсона отбивал, как кролик лапами. Он не мог расслышать слов, но басовистый рокот голоса Бэтмена он бы узнал в любое время, в любом месте. — Привет, Брюс. Прости, что звоню так рано, но я хотел поймать тебя, пока ты не ушёл с головой в дела. Я бы хотел… Мне нужно, чтобы ты приехал в Хэйвен. Я завтрак готовлю — нет, не хлопья. Да, я знаю. Я… — Дик прочесал волосы пальцами и стал расхаживать туда-сюда. — Я знаю, Брюс. Послушай. У меня гость. Поэтому вы с Альфредом должны приехать. Нет. Нет, не могу сказать кто, потому что вы все скоростные ограничения нарушите, добираясь сюда. Брюс, я… Не говоря ни слова, Джейсон протянул руку. Дик подал ему трубку. — Привет, старик, — сказал он, зажав трубку плечом. Он продолжил помешивать тесто, потому что нужно было как-то сдержать дрожь в руках. — Неужели не можешь дела отложить ради блинчиков со своими детьми? Молчание на том конце было почти осязаемым. Оно осело в лёгких Джейсона, и стало трудно дышать. — Дик меня оставил стол накрывать, и мне нужно знать, сколько тарелок ставить, — продолжил он, потому что ему нужен был ответ. Хороший, плохой, любой. Хоть что-то. — Джейсон? — спросил Брюс едва слышным хриплым шёпотом. — Он самый, — ответил он и часто заморгал. — Так что, ты с Альфи приезжаешь на завтрак или как? На том конце снова повисла тишина — ни дыхания, ни гудков, просто тишина. Затем в отдалении зазвучал голос Брюса, невнятный и высокий: — Возьми. Скажи, что тоже его слышишь. — Мастер Ричард? — спросил Альфред, явно сбитый с толку. — Что происходит? — Привет, — сказал Джейсон. На сердце сразу стало легче от одного звука его голоса. О старом дворецком у него остались только хорошие воспоминания. Как он валял дурака, чтобы посмешить его, потому что смех Альфреда сам по себе казался маленькой победой. Джейсон потёр ладонью ни с того ни с сего зачесавшийся глаз. — Это не Дик, это я. Дайте мне ответ прямо, вы едете к нам или нет? — Да. Да, мы скоро у вас будем. Мастер Брюс уже в машине и, боюсь, он уедет без меня, если я не завершу наш разговор вскорости. — Альфред умолк. Его голос чуть дрогнул: — Я… очень рад вас слышать снова, юный сэр. — Взаимно, Альфред, дружище. До скорого. Он не отсоединился, пока не услышал гудки. Джейсон отдал Дику телефон и получил взамен как по волшебству появившуюся банку пива. Он выпил большую часть парой громадных глотков, а остальное вылил в тесто. — Только ты объясняешь, почему кофейный столик в щепки, — сказал Джейсон и ухмыльнулся.