(Don't) panic

Своего различают по шороху в грудной клетке. Следом крови шаг превращается в бег наперегонки. И звериный пульс, что был для тебя неведом, Вдруг бросается из карманов куртки в вены чужой руки. (с)

***

      Когда Пятница выводит на экраны экстренный выпуск новостей из Нью-Йорка, Мстители направляются домой. Они уставшие, пропыленные и местами подкопченные, но они в порядке, никто не ранен, если не считать пару вывихов, растяжений и бесконечного количества синяков разной степени. Они только что предотвратили вооруженный конфликт в Бухаресте, и Питер гордится собой и всей командой, вернее, всей неполной командой — Тор, само собой, отсутствовал, Халк постигал дзен в Тибете, полковник Роудс всё еще не восстановился, а Ванда с Виженом скрывались где-то. Но даже сил остальных — Железного человека, Капитана Америка, Сокола, Паука, Соколиного глаза и Вдовы, хватило, чтобы, не допуская жертв и серьезных разрушений, обезвредить преступную группировку. Да что там, сегодня в операции участвовал Барнс! На самом деле, его одного можно было отправить. Питер был в немом восторге, глядя, как тот методично, не делая ни одного лишнего движения, выкашивал врагов. Мстители впечатлились, вон, даже Вдову проняло, а уж та убийца со стажем.       В любом случае, весь восторг из Питера испаряется, когда он сосредотачивается на репортаже. У него вообще из головы все мысли испаряются, только остаются словно выжженые в мозгу слова диктора. Терракт в центре Манхэттена. В одном из торговых центров неизвестный открыл огонь по мирному населению. Погибло семнадцать человек.       И фотографии, среди которых Питер видит знакомое лицо и подпись — "Л. Аллен".       Питер ничего больше не слышит. У Питера перед глазами девушка, в которую он был когда-то влюблен, девушка, добрее и милее которой он не встречал. В наступившей тишине он вдруг слышит абсолютно неуместный, ненормальный смешок, переходящий в жутковатый хохот, смешанный со всхлипами. И не сразу понимает, что сам является источником этих звуков.       Питер снова задыхается. Питер хрипит, хватаясь за ставший вдруг удушающе тесным костюм, трясется и срывается в истерический смех, пока по лицу градом катятся слёзы. Мстители смотрят непонимающе и слегка ошарашенно, никто не успевает даже высказаться, лишь Старк тянется в его сторону с удивленным "Паучок?.." на губах.       Барнс успевает первым. Подкрадывается незаметно, молниеносно оказываясь за спиной. Одна рука притягивает хохочущего Паркера к себе, вторая ложится на глаза, укладывает кудрявый затылок на плечо Солдата. Из-под загрубевшей ладони тянутся соленые ручейки, оставляющие неприглядные следы на чумазой мордашке. Барнс видит взгляды порядком охреневших "отомстителей", кто-то, кажется, даже подумал, что он собирается свернуть шею этому цыпленку, но Зимнему плевать, кто там что подумал. Он негромко, привычно уже повторяет: — Дыши носом, детка. Мед-лен-но. Ну же.       Питер пытается кивнуть сквозь смех, прикусывает собственные пальцы, когда зажимает себе рот, и старается дышать. Несколько долгих минут настраивается, начиная резонировать с Барнсом, вдох-выдох, повторяет, ощущая спиной, как спокойно и медленно бьется чужое сердце. Вжимается спиной в Зимнего так, будто раствориться в нем хочет, будто роднее и желаннее международного убийцы для него никого нет. Цепляется пальцами за широкую ладонь, всхлипывает, но перестает, наконец, жутко смеяться.       Барнс разворачивает пацана к себе, утыкая грязным личиком в грубую ткань тактического костюма. Тот оплетает его руками и даже ногами, виснет, потому что не может стоять, и Солдат подхватывает его под бедра, придерживая. Каштановые прядки щекочут Зимнему щеку, но это не важно. Важнее то, что мальчишка перестал задыхаться и теперь лишь тихонько плачет, вцепившись пальцами в широкую спину и жарко дыша в шею.       Барнс мрачно оглядывает все еще удивительно молчаливых мстителей. Те, видимо, действительно в шоке: кто бы мог подумать, у Зимнего Солдата есть сердце, вау, а малыш Питер, судя по всему, — псих. Или они сами тут все с ума посходили? Может, каким-то газом надышались, пока воевали? Галлюциноген? Временное помешательство? В любом случае, никто не говорит ни слова (если не считать тихое "...нихуя себе" от Сокола), и Зимний, всё так же придерживая Паучка под зад, разворачивается и уходит в противоположный конец джета, где аккуратно садится у стены вместе с мальчишкой, одним ледяным, промороженным взглядом отметая любое желание что-либо спрашивать.

***

      Тони в ахуе. Если честно, Тони в таком ахуе, что даже, кажется, меркнет по сравнению с этим первое нападение читаури. Нет, сначала всё было хорошо, они справились с заданием и уже пересекали океан, когда пришла беда, откуда не ждали. Стрельба в центре Манхэттена, твою мать. Семнадцать человек. И пока все смотрели на экран, Паучок слетел с катушек. Это, конечно, была истерика, но помимо истерики Старк ясно видел паническую атаку. Черт, мальчишка страдал от панических атак, как и сам Тони когда-то. Как он не заметил этого? А пока все хлопали глазами, пацана скрутил Зимний.       И в итоге, все кончилось обнимашками на другом конце корабля.       Твою мать, Паркер обнимал Зимнего и это, блять, вообще не выглядело так, словно все происходит в первый раз. Барнс действовал привычно, спокойно, будто сталкивался с таким Питером — слабым, задыхающимся и беспомощным — уже не единожды. Блять. И что это еще за "детка", а? Тони поднимает старые отчёты Пятницы и охуевает окончательно: та присылает около десятка видео из Башни, на которых у пацана приступы. И почти на всех, в итоге, оказывается Барнс, молча, привычно жмущий к себе мальчишку и заставляющий дышать вместе с ним.       Блять.       У Тони в голове хаос, потому что Тони не заметил. Идиот! Твою мать, пацану шестнадцать лет! Но нет, Старку даже в голову не пришло, что мальчишка переживает все куда болезненнее, чем кажется на первый взгляд! А тот ведь не просто так попросил поселить его на одном этаже с Зимним. Значит, уже тогда...       Тони вновь оборачивается к тем двоим, но лучше бы не смотрел, слишком уж личное, слишком интимное перед глазами зрелище: Барнс медленно, ритмично оглаживает Питера механической ладонью от затылка до поясницы и что-то негромко, мягко выговаривает тому в покрасневшее ушко. Пальцы второй руки проходятся по малиновой от слёз и смущения щеке. Охренеть, шестнадцатилетний сопляк и убийца мирового масштаба, которому, на минуточку, за сотню! Что за "Сумерки" блять? (Зимний в этот самый момент кусает мелкого за шею, точно ебанутый Эдвард Каллен, и Тони хочет выколоть себе глаза).       Когда они прилетают, Паучок непривычно молчалив и тих, он не поднимает голову и прячется за Зимним, цепляясь тонкими пальцами за перевязь на костюме. Смущенно кивает на сочувственное "Ты в порядке?" от Сокола и других, а затем испаряется, закрываясь в своих комнатах. Барнс молча выходит следом.       Остальные всё еще в ахуе.

***

      Питер не знает, что происходит после того, как он ушел, но его никто не донимает вопросами, и это радует. Он долго сидит у себя и думает, вспоминает, решает, что будет делать дальше. Питер засыпает ненадолго, а вечером прокрадывается в комнату Барнса и там, сонный, встрепанный, молча жмётся к здоровенному, как медведь, Зимнему. Тот так же молча достаёт Нинтендо.       Он идеален. Знаете, Питер точно женится на нем однажды.       А пока они бездумно рубятся в приставку, и под конец Питер снова засыпает, привалившись к горячему, как печка, Барнсу. Тот лишь в какой-то момент утягивает его ближе, протаскивая по своему телу, отчего мурашки стекают по спине до самого копчика, и накрывает их обоих одеялом. Питеру хорошо и сладко, он, наконец-то, чувствует себя дома, поэтому проваливается в сон с мягкой, ласковой улыбкой, вжимаясь губами в смуглую шею и ощущая крепкие руки у себя на пояснице.