I hate you. I love you.

Девушка удержала равновесие на перекладине, ветер будто на зло порывисто накидывался на нее снова и снова, отталкивая назад. Но нет. Она решилась. Попыталась отпустить руку, но не могла. Слабая, как он ей всегда и говорил. Харли обернулась, вновь опираясь. Рядом совсем никого нет. Должно быть очень легко. Просто отпустить. Шагнуть.

***

Джокер был на взводе. Только бы успеть. Как он зол на себя и на нее. Он ей сто раз говорил много всякого дерьма в глаза, унижал и проклинал. И надо было именно сейчас так понять эти слова. Как приказ. Да что с ней вообще вдруг случилось, заклинило совсем! Не рассчитал удара по голове, что ли.

***

Квинн выставила одну ногу вперед, закрывая глаза. Ради него. Так ему будет лучше. Как же она его достала за все это время, он просто сорвался. Она довела. Не должна была делать ему плохо. За все нужно платить. Он так приказал. Скорее — надо спешить.

***

Вот и лечебница. Чего только стоило Джею зайти в нее! В этот ад ненормальных психов. Он себя им никогда не называл. На него нахлынули воспоминания. Где-то здесь его палата. Где-то здесь они впервые встретились. Какое совпадение, сопливая драма. Все напоминало ему о ней, будто она уже умерла. Адреналин никогда так не щекотал его сердце. Ладно, он сможет отговорить ее: наорет, прикажет приползти к его ногам. Она послушается, а потом он выбьет лишнюю дурь из ее головы. Но сейчас его ничего не волновало, кроме как узнать, не спрыгнула ли она еще, успеть. Плевать, на все плевать, на самого себя, на одну, две, три сотни ступенек, которые он преодолел за секунды, на отдышку, на сердцебиение — на все! Только бы она была еще там.

***

Харли подалась вперед, голова кружилась, ее терзали уже неконтролируемые эмоции. Стадия внушения, стадия смирения, теперь — страх. Жалость. Но это быстро прошло, следом — абсолютное отчаяние. Все, вот, она уже готова, ее трясло, лихорадило, ей уже казалось, что она летит, ветер, слезы, холод! Она совсем потерялась. Не падала лишь потому, что имела талант цирковой акробатки и потрясающий вестибулярный аппарат, равновесие — ее стихия. Вдруг сердце вздрогнуло — крепкие мужские руки подхватили ее сзади и привычно зло, уверенно и грубо рванули назад с перекладины… нет, этого не случилось. Он не прибежит ее спасать. Он не герой, он — злодей. Это ветер вернул ее из видений в реальность. Был так же раздражен, как он, когда сказал ей те слова. Пора, пора, Харли. Хватит мечтать. Она отпустила руку и на миг реально оказалась в воздухе без опоры. Одна. Не за что было зацепиться, она совсем никому не нужна… — Стой! — раздирая глотку заорал Джокер не своим голосом, ворвавшись на крышу, с грохотом выбив железную дверь. Успел. А ей казалось, что она снова бредит, что это в ее фантазии, ветер заглушал все звуки. Ну, чего она стоит, да пусть же уже отойдет оттуда! — Ты хотел этого, ты меня ненавидишь. — прошептала она, пока он, затаив дыхание, подходил ближе. И эти его шаги Харли уже различала. Не может быть. Неужели, он пришел? — Глупая, я люблю тебя! И все. Это для нее все. Сердце сжималось так, что сейчас лопнет. У него или у нее. Обернулась девушка без труда, ей и на веревке танцевать приходилось. Все еще не веря, увидев его, она чуть улыбнулась. Искренние, не пустые слезы брызнули у нее из глаз, но она еще, глупенькая, ничего не понимала. То, что девушка встала спиной к «пропасти» его потревожило, Джей от страха и волнения уже и забыл, что она по канату с завязанными глазами гуляла. — Иди ко мне. — проговорил тише он успокаивающим тоном, как говорят с суицидниками. Но она не была такой. Она была… послушной. И жутко глупой. Харли поддалась, ком подступил к горлу и она заплакала, скользнув вниз, виновато поджимая плечи и не думая подходить и вешаться на него, но так хотелось. Джокер сам обнял ее, без всяких колебаний, как самое дорогое в жизни. Закрыл глаза, уткнувшись в ее волосы, в шею, прижимая к себе. И она сильно-сильно и преданно стиснула его, как маленький ребенок. — Не смей больше никогда меня так пугать, — по привычке прошипел он, все же злость проступала сквозь чувства. — Я без тебя не смогу. Каким слабаком он себя чувствовал. Сегодня он впервые признал какое-то чувство, кроме ярости, агрессии и тому подобного. Он просто сказал себе, что это есть, это сидит в нем, он не в силах с этим справляться. А Харли поверила. Верила всегда, всей душой, надеялась, чувствовала вместо пинка железной миски с гречкой в ее сторону — заботу, вместо броска в нее подушкой, насильного заворачивания в одеяло и последующего плевка — любовь. Джей проявлял ее всегда по-своему. Не мог иначе. Но смог сейчас. Ради Харли. Теперь уже другие слова звучали в ее голове, самые главные в жизни…