Леди Тано?!

Закрыв дверь на замок, Дарт Мол, не проронив ни слова (но сопровождаемый скептичными взглядами тогруты) со спокойной хлеборезкой расстегнул кама, снял обувь, разделся (Асока томно вздохнула), аккуратно сложил одежду и надел чёрные свободные штаны (которые определил себе для сна, поскольку ситх должен быть готов дать пизды в любых обстоятельствах, даже спросонья). А после раскатал тонюсенькое одеяло по полу и улёгся на него, собираясь спать. Всё. И чтоб никто к нему не подходил и никто его, тёмного лорда, не трогал. Асока все это время неподвижно стояла у двери, похмыкивая и не спуская с Мола глаз. Когда он улёгся, она, как нарочно, покачивая бёдрами, встала прямо возле его лица, почесывая ступней лодыжку (Мол искоса взглянул на ее ноги и снова закрыл глаза). Но противная джедайка, к возмущению ситха, начала скидывать предметы одежды прям ему на голову! Поскольку лежал Мол между кроватью и шкафом, Асокино шмотьё летело ему на рога. — Ты что творишь?! — вскочил он, яростно сверкая глазищами. — Переодеваюсь ко сну, — с ангельским спокойствием заявила Асока. Мол вспыхнул, как спичка. — А обязательно половину своего гардероба на меня вываливать?! — рассвирепел он. Но Асока, оставшаяся в белье, невзирая на слова Мола, скинула в итоге ещё и бюстгальтер, все так же кинув им в лицо ситха. Молча, он перехватил кружевную тряпочку рукой, сердито глядя на Асоку. — А ты разве не будешь в постели спать? — промурлыкала она, присаживаясь возле импровизированной лежанки ситха. Но его было такими финтами с обнаженкой не пронять. Хмыкнув, он снова лёг на спину. — Мне и тут неплохо, — заявил он и отвернулся набок. По-женски, Асока была сим фактом весьма уязвлена. Она развалилась в постели, задумчиво вслушиваясь в приглушённый бубнеж клонов за стеной, и вдруг мягко улыбнулась: — А ведь если хоть один постучит к нам ночью, сразу поймёт, что к чему… может, не будем нарушать конспирацию? А? Мол закатил глаза. — Вот ещё, кто это в здравом уме будет ломиться ко мне в спальню? — резонно спросил он. — А если и ломанется, скажем, что практикуем раздельный сон. И все. Асока надулась и ворчливо повернулась на другой бок, так что Молу теперь пришлось лицезреть ее пятую точку, да слышать какое-то брюзгливое бормотание. Затем Асока выключила верхний свет и затихла. Смежив веки, Мол понял, как сильно устал… Постепенно проваливаясь в сон, он расслаблялся и ускользал разумом в небытие, как вдруг услышал совершенно непотребные звуки, разрезавшие ночную тишину. Открыв глаза, вспыхнувшие в темноте желтым, Мол вслушался. А ну как приснилось? Но следом раздался ещё более громкий и кокетливый женский стон, перетекающий в «аааааах…». — Слышала? — уточнил он у Асоки, привстав на локтях. — Мне не чудится. — Нет, — подтвердила она с тоской. — А что, у людей, понимаешь, вечер, культурная программа. А я? А я сплю с брюзгой. — Ты хочешь сказать, что это Лумия с Саважем развлекается? — побледнел ситх. — Нет, даже не сплю, — грустно добавила тогрута. — Брюзга спит на полу. А я — одинокая, в холодной по… И тут ахать начали интенсивнее. Асока запнулась и задумчиво перехватила рукой левую лекку, отправив ее за спину. Вспыхнув, посмотрела на Мола. Тот сел на полу, ошарашено слушая весь этот кордебалет. Нет, это ещё цвет джедайского Ордена! Что одна, что вторая — невыносимые шлёндры. Стыдно, стыдно было участвовать непроизвольно в разыгравшемся концерте. Но единственное, что Мол мог сделать — так это сделать вид, что не происходит ничего особенного. Он лёг обратно, закинул руки за голову и попытался уснуть. Ахи перешли в протяжные глухие стоны, с покрикиваниями в конце. Асока возмутилась: — Мол! Нет ответа. — Ты спишь? — осторожничала она и вдруг надула губы. — Я тоже так хочу! — Не завидуй, — ехидно сказал забрак. — А если завидуешь, сходи к Саважу. Его хватит и на вас двоих. Хмыкнув, Асока легла на подушку и обиделась. Но обижаться ей пришлось недолго, как и Молу — делать вид, что спит. За минуту стоны сменились натуральными криками. И тут — Бах, Бах, Бах! Это кто-то деликатно затарабанил в дверь Молу. — Говорила же! — прошипела она. — Открой дверь! И одеяло с пола подбери! Тоскливо, Мол поднялся, ругаясь. Ну кому понадобилось его беспокоить? За дверью оказался клон. Один из восьми, но не главный. Смущённо улыбаясь, он посмотрел на повеселевшую тогруту, обернувшуюся простыней по грудь, и полуголого хозяина дома, щурившего глаза на ночного гостя. — Чего? — грубо спросил забрак. — Это… мы тут… — провякал клон. На заднем фоне стенала Лумия, изображая всю скорбь мириаланского народа, хотя по состоянию и игривости, она явно сейчас наслаждалась. — А вы не могли бы попросить… — Не мог, — отрезал Мол. — У нас дома правило. Кто как хочет, тот так и развлекается. — Но спать… — заблеял солдатик. — Спать — уснёшь, если устал, — рявкнул Мол, выделяя это наблюдение по себе. — Если нефиг делать, устав учи или броню чисть. Я туда, этих разнимать, не пойду. Мол вздрогнул, напоследок представив себе картину, как он пытается оторвать парочку от дела, до которого они наконец-то дорвались… И подивился, закрыв дверь: — Послушай, так нагло даже мы с тобой себя не вели. Мы и переспали только на третьем свидании. И то, — он хмыкнул, — это ты прыгнула ко мне в постель. Сама напросилась. — Я? — обиделась Асока. — Я тебя прилетела убивать! — Не иначе, пытками сексуального содержания, — подытожил ехидный Мол. — Все! — джедайка навесила на лицо печать скорби. — Достал! И повернулась на другой бок. А за стеной буря разыгралась нехилая. Мол слышал мертвую тишину в комнате клонов — и буйство красок в кряхтении, сопении, постанывании и покрикивании Лумии. От такой тихони этого никто не ожидал. Прошло минут десять — никто в доме не спал. Радостно бодрствуя, Лумия и Саваж шумели уже на пару, ученик ситха что-то там ласково порыкивал, аккомпанируя ритмичным постанываниям своей несравненной любви. Мол, будучи молчаливым всегда и везде, прикрывал лицо рукой и уже добровольно переполз под Асокин бочок, нуждаясь в срочном утешении. Асока тем и занималась, ласково обняв его за плечи и прижав голову к своей груди. — Ну будет, — бодро говорила она, — подумаешь, ученик позорит. Это ещё что, я вон знаешь однажды что начудила?.. — Точно не это, — сказал Мол. Асока усмехнулась, утешающе поглаживая Мола, преимущественно по рогам. Но он оставался задумчив и мрачен. Ну по чему бы его ещё погладить? Под дуэт Саважа и Лумии, голубки в общем-то избрали тактику отрешения — и таки отрешились от всех, попросту крепко уснув, да не просто так, а в обнимку, очевидно, по принципу, что общие трудности их сплотили. У клонов форы в лице нежной Асоки не было, так что они вынуждены были долго ещё слушать всхлипывания и довольные покряхтывания из-за стены, мучительно избегая желания либо подсмотреть, либо присоединиться. Увы, командир у них был строгий, боялись все его, как огня, и только один клон, Рекс, оставался мрачен как туча, и на эротический аккомпанемент не реагировал. Вместо этого, он выждал час своего патруля (ибо клоны старых привычек не оставляли даже на новых местах) и быстро обошёл весь дом, выйдя во двор. Там он разыскал нужное ему окно и прильнул к стеклу, явно различая в темноте комнаты, что к чему. Увиденное, конечно, ему совершенно не понравилось! В забраке он сразу признал Мола, но командиру пока не рассказывал о том, памятуя, что и сам скрывает свою личность от властей. Пока он упивался своим бессилием и яростью, глядя на мирно спящих ситха и джедайку, в соседней комнате уже завершали свой ночной марафон Саваж и Лумия. Они и сами-то предположить не могли, как проведут эту ночь, и, можно сказать, не были ни в чем виноваты — ни один, ни вторая, потому что произошло все так…

***

Краткое пояснение того, что же случилось в комнате Лумии и Саважа.

***

Пожалуй, чтобы все прояснить, стоит рассказать, что произошло за закрытыми дверьми. Лумия начала подготовку ко сну с посещения ванной комнаты. Там она почистила зубы, приняла душ, заколола волосы и переоделась, не желая смущать своим присутствием Саважа. Почему-то обе барышни восприняли весьма спокойно, как данность, факт, что они конспирации ради разойдутся по забрачьим спальням. Лумия в целом и себе признаваться не хотела, но ее сейчас терзали два полярных чувства: стыд — с одной стороны, и радость — с другой. Стыд — хотя бы потому, что она была падаван, джедай, оплот нравственности, а Саваж был учеником ситха, да ещё какого! Всем ситхам ситха! И, хотя ни Мола, ни Саважа она толком в ситхских делах не замечала (пока прошло слишком мало времени, да обстоятельства были не те), то, что рассказывала о них Асока, доверия к обоим не внушало. С другой же стороны, Саваж понравился ей с первого взгляда. С того момента, как она, задыхаясь от усталости, упала в обморок и ее подхватили сильные руки забрака. От него прямо веяло надежностью, силой, стойкостью. Лумия очень уважала эти черты и в принципе к забракам питала самые тёплые чувства. Была у неё на то особая причина. И даже когда Саваж позволил себе чересчур лишнего там, в ванной, Лумия не рассердилась. Нет, конечно, сначала очень даже рассердилась, ведь по рогам прилетело аж обоим братьям, но осмыслив все, она решила, что в этой ситуации для ситха Саваж повел себя чрезвычайно тактично. И потом даже извинился. И не единожды. С тех пор он вёл себя с Лумией по-джентльменски, да и в принципе выяснилось, что, вопреки мрачному и замкнутому характеру нелюдимого младшего брата, Саваж был добродушным, заботливым и вдумчивым. В совокупности с великолепным развитым телом, высоким ростом и точеными чертами лица, он вполне попадал в категорию симпатичных — по мнению Лумии. Все эти переглядки, робкие разговоры по душам, случайные прикосновения… Молодая мириаланка не хотела себе признаваться, но Саваж ей понравился. И даже очень. А такая интимная обстановка — практически конец света для всех джедаев, страшный приказ 66, который отсек жизнь на до и после, и уединенная жизнь в глуши с людьми, которые с первого дня знакомства не бросили, дали Саважу дополнительный шанс покорить сердце девушки. И он, будучи не дурак, им воспользовался, конечно. Войдя в спальню, Лумия умилилась. Без лишних слов и пояснений, Саваж молча устроился возле окна на полу (очевидно, рассудите вы, у забраков есть фетиш на сон на полу). Какой он заботливый! Вспыхнув, она прижала ладони к щекам. Конечно, находиться вместе с привлекательным мужчиной всю ночь в одной комнате, да ещё тем, кому ты нравишься гарантированно, так волнительно. — Тебе не будет холодно? — нежно спросила она. Саваж лёг на тоненькое одеяло, без подушки и покрывала, и покачал головой. — Нет, — пробасил он. — Я к этому привычный. Спи. Она выключила верхний свет, легла на кровать, но взгляд то и дело цеплялся за мускулистое тело забрака. Сон не шёл. Как это и бывает во время бессонницы, время потекло медленно, и Лумия уже спустя минут пять не выдержала и спросила: — А что ты хотел сказать мне тогда, на свидании? Саваж открыл глаза, бледно замерцавшие в темноте желтым. Он привстал на локте и загадочно улыбнулся, посмотрев на девушку. Словно почувствовав его взгляд, она повернулась к нему и чуть свесилась с кровати. В глазах читалось любопытство… и ещё что-то, что делало их более яркими и блестящими, чем обычно. Саваж от этого взгляда немного смутился, и осознание этого лишь умилило джедайку. Она закусила пухлую нижнюю губу и игриво поторопила: — Ну, я жду! — Я хотел сказать, — мягко начал Саваж, — что никогда ещё не видел такой прекрасной девушки, как ты. Но… даже не так. Я восхищён твоей силой духа. Спокойствием и честолюбием. Ты… очень нравишься мне. Слушая его, Лумия то краснела, то бледнела, не зная, куда деваться. Тревожно сев в постели, она прикрыла ладонями лицо до глаз, с восторгом поглядывая на Саважа. — Ты ещё и скромная, — заключил он, встав на колени на своём плешивом одеяле. — Поразительное сочетание красоты, ума и доблести. Если бы ты не была джедаем… Улыбка Лумии быстро погасла. — Тебя это останавливает? — огорчилась она, опустив руки. Саваж вскинул брови, перехватил тонкие запястья девушки и прижал их к своей груди. — Да нет, в общем, — нежно сказал он. — Меня это никак не волнует. Я не ненавижу джедаев так, как их ненавидит брат, хоть я и не питаю к ним особенной приязни. — Тогда в чем дело? — пролепетала она. Саваж замялся. — Меня больше тревожит, — промолвил он, — что это я — ученик ситха. К тому же, тебе нельзя по кодексу иметь отношений… тем более с таким, как я. Вы считаете это падением на Темную сторону. Лумия готова была не то что пасть, а с разбегу сигануть туда. Подавшись вперед, она начала: — Но ведь… Асока и Мол… — Асока — странный джедай, — тонко заметил Саваж. — Правила вроде бы не для неё. Ты не такая. К тому же, брат не признаётся, что любит Асоку, он иначе устроен… не приучен к любви, и я не уверен, что он действительно питает к ней такие чувства… какие я — к тебе. — А какие?.. — почти прошептала Лумия. Расстояние между ними значительно сокращалось. Высокий Саваж даже на коленях был чуть ниже лица Лумии, так что неудивительно, что они очень быстро из разговоров перешли к поцелую. Все, что знала Лумия — что до этого момента она была одна, и ей никто не мог помочь. Но теперь она не одинока. Она испытывала невероятное, глубокое чувство благодарности. Охватившее ее легкое, искристое желание, поселившееся в животе и наполнившее лёгкие счастьем. Так что она сама обхватила его за плечи и просто утянула к себе, позволив лечь поверх себя и медленно стягивать немногочисленную одежду. — Немного стыдно, — вдруг сказал Саваж, — я недолго тебя знаю. Боже мой! Лумия смущённо улыбнулась. Какой очаровательный парень! — А ты точно ситх? — лукаво ткнула она его пальчиком в рёбра. Саваж как в жизни был спокойным и размеренным, так же спокойно и размеренно он придержал девушку за руки и, впившись губами ей в грудь и, стараясь не задеть ее лицо достаточно длинными и острыми рогами, сорвал пару-тройку восторженных и громких «ах…». И он, и она как-то забыли о том, что за стеной была целая куча людей — как друзей, так и малознакомых… но сейчас их это волновало меньше всего. Так что, когда Саваж нежно и очень бережно вошёл, Лумия все же издала густой громкий стон. И тут понеслось!... … после нескольких часов восторгов, страстей и секса, оба крепко уснули. Наутро даже солнце, настойчиво светившее в окна, не могло разбудить вымотанного и довольного Саважа. Лумия бы с удовольствием понежилась в его объятиях ещё… и ещё… И никуда бы не вставала. Если бы не запах дыма и гари, которым потянуло из-под двери, и Асокиного крика «Ой, горит!». Вскочив, Лумия, пометавшись с секунд пять по комнате, подхватила с кресла аккуратно сложенную футболку Саважа, нацепила ее на голое тело и помчалась на выручку. То, что она увидела, было выше ее сил…