I found...

- Чуя, дорогой, у тебя есть своя квартира. - Прости, анэ-сан... Коё только вздыхает, пересекая гостиную и мягко зарываясь пальцами в волосы Чуи перед тем, как пройти дальше и скрыться в коридоре, ведущем к жилой части квартиры. Проводив её взглядом, Чуя поднимается с дивана, оставляя вино в покое, и отправляется на кухню, чтобы разогреть заказанный им ужин. Обычно он готовит сам, переняв это у любящей готовку Коё, которую этот процесс всегда успокаивал, но прошедшие две недели высосали из него все силы. Всё, на что его хватило, это позвонить в любимый ресторан Коё и заказать для неё несколько блюд, чтобы очистить свою совесть. Чуя знает, как часто хочется после рабочего дня провести время наедине с самим собой и тишиной стен родного дома, и его мучает совесть за то, что мешается под ногами, будто малый ребёнок, но... - И что же случилось на этот раз? - интересуется Коё, объявляясь на кухне только через час с лишним. Окинув взглядом тонкое домашнее кимоно насыщенного тёмно-зелёного цвета и влажные после душа чуть вьющиеся на концах распущенные по плечам волосы, Чуя поспешно докуривает сигарету и закрывает окно. Не май месяц на дворе, чтобы морозить кухню, когда Коё усаживается за стол с мокрой головой в одном только тонком шёлковом одеянии, едва ли способном согреть. Разлив вино по бокалам, Чуя садится напротив благодарно улыбнувшейся при виде еды Коё и неловко пожимает плечами. - Дазай случился, - фыркает он, отводя взгляд и сжимая пальцы вокруг ножки бокала, как утопающий цепляется за протянутую ему ради спасения соломинку. - Насколько я знаю, эти две недели вы совсем не контактировали, - вскидывает брови Коё. - Босс даже парные миссии решил вам пока не давать. Хочет дождаться, когда вы решите между собой все нюансы, прежде чем доверять вам ответственную работу. - Вот именно, - кривится Чуя. - Опять из-за этого идиота одни проблемы. То уходит, то приходит. Может, скоро снова уйдёт. Не понимаю, почему Мори-доно это терпит. Из-за Дазая одни проблемы. - Не делай вид, что не рад его возвращению, - невозмутимо просит Коё, принявшись за поздний ужин. - Ты можешь сколько угодно делать вид, что тебя не радует настоящее, но правда в том, что без Дазая тебе было очень тяжело и непривычно всё это время. Раз ты снова здесь и снова раздражительный и нервный, значит, что-то всё-таки случилось. Если не собираешься делиться, почему приехал именно ко мне? Разве в побеге от одиночества ты не напрашиваешься к Акутагаве? - Всего-то пару раз было, - возмущённо возражает Чуя. - И это не бег от одиночества. Просто слишком уставал и не хотел ехать домой, оставаться в офисе было не вариантом, а в первый раз так вообще общая миссия была утром, и это была идея Гин. - Ну конечно, - покладисто соглашается Коё. Вот только её глаза насмешливо сверкают, и Чуя не даёт себе обмануться этой покорностью. Впрочем, к чему врать? Коё всегда умела читать его душу так, как не умел никто другой. После ухода Дазая Чуя действительно раскис и потерялся. Он вдруг осознал, что помимо Дазая у него и не было никогда близких, родных людей. Ни друзей, ни приятелей, с которыми можно прогуляться, выпить, о чём-то поговорить. Дазай был куда большей частью его жизни, чем Чуя считал изначально. Поэтому и было так больно из-за его ухода. Поэтому так встряхнуло, выбив почву из-под ног, его возвращение. - Не знаю, где он обитал всё это время, но угла у него своего точно нет, - помолчав, нехотя начинает Чуя, ведь Коё права - он пришёл просить совета. - Я несколько раз задерживался из-за отчётов, и Хигучи перед своим уходом сообщала, что Дазай спит на диване в приёмной «Чёрных ящериц». Мне было наплевать, разумеется, но так уж получилось, что я всё равно несколько раз стал тому свидетелем. - Укрыл его пледом и не можешь найти покоя? - лукаво улыбается Коё и смеётся, когда Чую перекашивает. - Вот ещё! - восклицает он; и тут же притихает, хмурясь и начиная с преувеличенным вниманием рассматривать вино в бокале. - Просто... Хотел пару раз пнуть и сказать, что у нас там штаб, а не ночлежка, и... Услышал, как этот придурок болтает во сне. - О, - вскидывает брови Коё и откладывает палочки, промокая губы салфеткой и цепляя пальцами свой бокал. - И о чём же Тёмный гений Порта волнуется во сне? - Удивительно, что он вообще способен волноваться, - кривится Чуя и подпирает подбородок ладонью. - За эти две недели я поймал его на диване в офисе пять раз. И каждый раз он шептал что-то невнятное во сне. Мне было неинтересно поначалу, да и так понятно, о чём он может болтать. Как бы мне ни не нравился Ода, он был его другом, и я знаю, что Дазая мучает совесть из-за всего, что произошло. Но сегодня... Сегодня я решил прислушаться. Он спал так крепко, что не проснулся даже тогда, когда я позвал его по имени. Поэтому я рискнул подойти поближе. - И что ты услышал? - любопытствует Коё, делая глоток вина и чуть подаваясь вперёд от нетерпения. Вишнёво-карие глаза горят от предвкушения. Она будто уже знает ответ и лишь хочет, чтобы Чуя произнёс его вслух. Проблема в том, что у него самого всегда были некоторые проблемы с проявлением чувств. Не всегда Чуя мог подобрать нужные слова и не всегда мог правильно повести себя, чтобы показать кому бы то ни было своё расположение или привязанность. С Дазаем в прошлом из-за этого было немало проблем. Там, где он предпочитал отринуть логику и отдаться чувствам, Чуя наоборот включал анализ на полную. Да и как иначе? Его подозрительность и знание Дазая не позволяли принимать чужие слова за чистую монету. Всегда был какой-то подвох, обязан был быть, и Чуя раз за разом искал его, держа Дазая на расстоянии. Когда же тот позабыл о нём, когда отдалился сам, настолько же, насколько был разочарован, зол и преисполнен ревности, Чуя был к этому готов. Он знал, что рано или поздно надоест Дазаю, и тот найдёт себе новые игрушки и развлечения. Вот только возвращение Дазая в планы Чуи не входило. Ни когда тот отдалился из-за дружбы с Одой и Анго, а после вдруг вновь появился в его квартире, ни когда покинул Порт, чтобы вернуться полгода спустя. - Он сказал... Ему что-то снилось, и он вдруг позвал меня по имени, - почти выдавливает из себя каждое слово Чуя, ощущая, как отчего-то начинают неприятно гореть кончики ушей. - И когда я приблизился, то услышал, что... Он сказал... Он позвал меня по имени во сне и сказал... Что любит. - Что и требовалось доказать, - пожимает плечами Коё, а в ответ на раздражённый взгляд только склоняет голову к плечу и лёгким движением пальцев откидывает прядь волос за плечо. - Не смотри на меня так, Чуя. Мы ведь уже обсуждали это, две недели назад, когда из-за возвращения Дазая ты точно так же сидел у меня в гостиной посреди ночи. Не делай вид, что забыл, ты был не настолько пьян. Я ведь сказала тебе тогда: он вернулся из-за тебя, к тебе. - Я не могу сделать вид, что ничего не было, - откидывается на спинку стула Чуя и скрещивает руки на груди в невольном желании закрыться от этой темы, от всего происходящего. - Поэтому я и избегаю его. Стоит только вспомнить, что он вернулся, душу из него вытрясти хочется. Я не могу простить. Не могу забыть. Не могу вот так запросто подпустить его ближе. - И не надо, - ласково улыбается Коё, будто перед ней неразумный ребёнок. - Тебя никто не просит снова верить ему, доверять, подставлять свою незащищённую спину. Но к чему ходить вокруг да около и накручивать себя? Просто поговори с ним. Не хочешь говорить, не можешь говорить, так хотя бы покажись ему на глаза. Не начнёт разговор он, так, может, хотя бы подерётесь, как в детстве. Раньше у вас всё всегда решалось через драку. Только так по коридорам и лестницам катались, стоило упустить вас из виду. - Мы уже давно не дети, анэ-сан, - фыркает Чуя. - Но ты сидишь здесь, будто напуганный ребёнок, и боишься идти вперёд, потому что там, впереди, неизвестность, - поднявшись из-за стола, Коё подходит к нему и зарывается пальцами в его волосы, позволяя прижаться щекой к своей груди. - У страха глаза велики, Чуя. Может, всё гораздо проще, чем тебе кажется, хотя ситуация и сложная сама по себе, многогранная и запутанная. Ты накрутил себя, но совсем не знаешь, что в голове у Дазая. Он всё это сделал, ему и объясняться. Просто пойди к нему и позволь высказаться ему, раз уж не можешь ничего сказать сам. - Да, анэ-сан, - собравшись с духом, неожиданно даже для самого себя соглашается Чуя. - Так я и сделаю. - Ох, Чуя, я не имела в виду сейчас. Время уже позднее, и ты... Но дальше Чуя уже не слушает. То ли алкоголь сделал своё дело, то ли уверенность в голосе Коё, то ли внутреннее напряжение наконец-то взорвалось внутри, толкая хоть на какие-то действия. Поэтому, поднявшись из-за стола, Чуя легко целует Коё в щёку и вылетает прочь из кухни, а после и из квартиры, чтобы вскоре запрыгнуть в свою машину и дать по газам. Хорошо, что в третьем часу ночи на улицах не так много машин и пешеходов. Пронёсшись на немыслимой скорости по нескольким перекрёсткам и четырежды проскочив на мигающий жёлтый, Чуя вскоре добирается до «Mori Corporation» и, бросив машину на парковке, почти вбегает в здание. Лифт уносит его почти под самый верх, и именно в нём Чуя приходит в себя, начинает слегка паниковать и почти решает повернуть назад. Но дверцы лифта уже раскрываются перед его лицом, выпуская на этаж «Чёрных ящериц», и стоит ему войти в просторную приёмную, взгляд тут же прикипает к чёрному кожаному дивану в углу и лохматой каштановой макушке на его подлокотнике. Подобравшись вплотную, Чуя задерживает дыхание и вглядывается в лицо Дазая. За прошедшие полгода тот совсем не изменился. Разве что общая потрёпанность и болезненный внешний вид выдают нелёгкую жизнь. Всматриваясь в тени недосыпа под глазами и болезненно бледную кожу, глядя на спрятанные под плащ и наверняка сжимающие рукояти пистолета и складного ножа даже во сне руки, Чуя вдруг ощущает нечто, похожее на вину. Разумеется, Дазай сам виноват в своих бедах, но... У него нет своего угла. У него нет никого близкого после смерти Оды. У него нет сейчас в Порту людей, которым он мог бы доверять. Мори не объявлял его предателем, но все прекрасно понимали, что Дазай не просто так покинул Порт, уйдя в самоволку. Доверие к нему было подорвано, несмотря на восстановление в должности. Чуя слышал краем уха, Акутагаве даже пришлось укоротить - буквально - языки особо болтливым шестёркам, посмевшим обсуждать Дазая и его восстановление в должности за спиной у Босса и людей Исполнительного комитета. Сам Чуя всё это время избегал Дазая и даже не скрывал этого. Акутагава иногда передавал просьбы от Дазая увидеться. Тот и сам приходил в появившийся у Чуи отдельный кабинет, только тот профессионально ускользал. Иногда наврав о делах и проходя мимо к выходу, а иногда банально выбираясь через окно на другой этаж благодаря своей способности и делая вид, что и не был в своём кабинете ни разу за сутки. Это было по-детски и глупо, может, даже трусливо, и вот итог. Забившийся в угол, сжимающий во сне оружие, Дазай спит так крепко только потому, что его сон по большей части - вызванный двумя неделями лишения нормального полноценного отдыха обморок. Одинокий, загнанный и, вероятно, такой же потерянный, каким себя ощущает Чуя. Это... Неправильно. Так не должно быть.

- Ты однолюб, Чуя, а у Дазая ветер в голове. К тому же, я уверена, что он из тех людей, что считают привязанность к кому-либо слабостью, местом, на которое могут надавить. Но он всё равно вернулся. - Вернулся после того, как ушёл. - Ушёл, потому что использовали небезразличных ему людей, но - вернулся, потому что ты дорог ему, и он не смог оставить тебя в прошлом. Это многое говорит о Дазае и о том, как ты важен для него. - И что мне теперь делать? Простить его? Сделать вид, что никакого ухода не было? - Вы можете разобраться во всём, решить все свои проблемы и двигаться дальше вместе, начать с чистого листа. Так что не руби сгоряча, обдумай всё хорошенько. Ведь ты до сих пор в него влюблён.

Вздохнув, Чуя подходит к дивану и садится на корточки, впиваясь взглядом в чужое лицо. Он знает, это подействует безотказно. Касаться Дазая сейчас может быть опасно, но вот пристальный взгляд его чутьё убийцы и в полуобморочном состоянии уловит и подаст сигнал в мозг, приводя в сознание. Так и происходит. Минуты не проходит, как Дазай медленно открывает слипающиеся глаза, поднимая припухшие тяжёлые веки и являя взгляду Чуи покрасневшие белки измученных недосыпом глаз. Пара секунд, и его взгляд фокусируется, а сухие обветренные губы растягиваются в едва заметной улыбке. - Чуя... Решил перестать бегать от меня? - Я тебе сейчас так врежу, зубы собирать будешь по всей приёмной, - хмурится Чуя; и, помедлив, протягивает руку. - Вставай. На тебя без слёз не взглянешь. Что скажут конкуренты, если увидят легендарного Демона-Вундеркинда Порта в таком состоянии? Хорошо, если просто засмеют перед своей смертью, а то ещё слухи пойдут, что у нас тут не всё ладно, проблемы начнутся на ровном месте. - Заботишься обо мне только из-за того, что это на благо Порта? - криво улыбается Дазай, садясь ровно и ероша волосы на затылке. - Это не забота, - отрезает Чуя, поднимаясь с корточек, и разворачивается к выходу. Но и шага сделать не успевает, как его заключают в крепкие удерживающие объятия, вжимаясь лбом в плечо и сцепляя пальцы на животе в замок. - Прости, - так тихо, что Чуе кажется, послышалось. - Я совершил ошибку. Когда Одасаку умер, в голове что-то перемкнуло. Он ведь истёк кровью у меня на руках, а я совсем ничего не смог поделать... Я ушёл, потому что думал, так будет лучше. Для всех. Даже для тебя. Чувства и привязанности - такая болезненная слабость, Чуя. Но... Знаешь, там, на воле, ещё хуже, потому что якорей нет. Совсем. Поэтому я и вернулся. Потому что здесь у меня есть якорь, который всегда удерживал меня от падения в бездну, но о котором я почему-то совсем не думал в тот момент, когда принимал решение об уходе. - С чего ты взял, что этот «якорь» всё ещё существует? - цедит Чуя, болезненно впиваясь пальцами в чужие запястья. - Может, этого «якоря» больше нет. Может, его нет для тебя уже очень давно. - Нет, он здесь, - эхом отвечает Дазай и вжимается лицом в его шею, выдыхая тепло на кожу и задевая её губами. - Всегда был и всегда будет. Заледенел, правда, пока меня не было, а теперь вот оттаял и пришёл за мной, чтобы вытащить со дна. Знал бы ты, как я благодарен этому якорю. Как сильно я... Люблю. - Знал бы ты, как сильно этот «якорь» хочет сломать тебе позвоночник, - поджимает губы Чуя; и, поддавшись непривычной открытости и искренности Дазая, ослабляет хватку на его запястьях. - Оклемаешься, выбью из тебя всё дерьмо. Клянусь верностью Порту, загремишь в больницу на месяц, не меньше. - Как жестоко. Ты нисколько не изменился, Чуя. Рано или поздно твоё крошечное тельце точно лопнет от всей той злости, которую ты носишь в себе. Прицельный удар по рёбрам заставляет Дазая подавиться воздухом и согнуться пополам. Вывернувшись из его хватки, Чуя перехватывает оживший - по сравнению с прошедшими двумя неделями - взгляд, красноречиво закатывает глаза и кивком головы указывает на выход. Дазай понимает без слов и безропотно следует за ним. «С тобой я скорее поседею раньше времени от нервов, чем лопну», - уже позже думает Чуя, обнимая улёгшегося под его боком «малой ложкой» Дазая и рассматривая в полумраке оставшиеся от его грубой хватки налившиеся чернотой синяки на чужих запястьях. Эти следы напоминают забравшиеся под кожу Дазая наручники, и Чую это вполне устраивает. Неважно, какие тараканы бродят в его голове. Неважно, что обида ещё не прошла, как и горечь, и гнев, и раздражение, и желание отомстить за всё случившееся. Где-то на задворках сознания уже поселилась мысль, что Дазаю всё это время приходилось куда тяжелее, чем ему. Мысль эта была подпитана и коротким откровением Дазая в штабе до того, как они отправились к Чуе домой. Помимо этого, Коё права: нет смысла врать самому себе. Чуя рад, что Дазай вернулся. Он хочет разбить ему лицо и сломать парочку костей, хочет выместить на его шкуре свой гнев, но это не отменяет того факта, что Чуя, правда, рад. И того факта, как неприятно было осознавать, что Дазай в итоге превратился в загнанного в угол пса, скалящего на любого подошедшего клыки, ведь иначе невозможно, это тоже не меняет. - Вечно я чувствую из-за тебя вину даже тогда, когда ни в чём не виноват, - раздражённо выдыхает Чуя в чужую макушку. И, стоит только Дазаю нервно дёрнуться во сне, ещё теснее прижимает его к себе, стараясь окутать своим теплом и присутствием, ощущением безопасности. Что бы там ни было между ними в прошлом, Чуя никому не позволит загонять Дазая в угол. Тот вернулся и получил прощение от Мори-доно. Дазай по праву восстановлен в звании и должности. А если это кого-то не устраивают, будущие трупы всегда могут высказать свои претензии Чуе, как вечному напарнику Дазая и части незаменимого «Двойного Чёрного». - Бедовая принцесса, которую вечно нужно вытаскивать из проблем, вот ты кто, - продолжает недовольно ворчать Чуя, когда Дазай крепче обнимает его во сне и вжимается лбом в его ключицу. И закрывает глаза, зарываясь пальцами в каштановые кудри, мягко перебирая, накручивая вьющиеся пряди. Бедовая или нет, принцесса или нет, а больше Чуя Дазая не оставит и никуда не отпустит. Стоит только отвернуться на секунду, и тот сразу влипает в какие-то неприятности. То в плен попадает, то с Боссом ссорится и покидает организацию, то превращается в неприкаянное привидение. Что Чуя ненавидит, так это нестабильность. Он предпочитает, когда всё ясно и понятно, продумано наперёд, и если для этого придётся держать Дазая на привязи - хоть фигурально, хоть буквально - он так и сделает. «Кто тут ещё чей пёс», - проносится в его голове последняя связная мысль. А после Чуя проваливается в сон с надеждой, что новый день принесёт положительные изменения, и впервые со дня ухода Дазая из Порта, впервые с его возвращения, спит до самого утра крепким беспробудным сном. Потому что Дазай наконец-то снова рядом. Потому что Дазай всё же вернулся. Потому что Дазай вернулся к нему.

|...|