Давид III - Война мнимых богов (1ч)

Настало утро, Давид и Ариф наконец-то прибыли в Хорию. В Хронбург они заехали ближе к полудню. Выйдя из кареты и миновав все необходимые ритуалы приветствия, король изъял желание позавтракать, сменить одежду и сходить нормально в туалет. В течении часа, все эти желание были удовлетворены. Первым делом после всего этого, Давид решил навестить сына, так как уже давно с ним не виделся. Зайдя к нему в комнату, король обнаружил ребенка активно играющимся с игрушками, разложенными у него по кроватке. - А вот и я, - заглянул к нему правитель. - Что ты тут? Балуешься? Ребенок настороженно всмотрелся во взрослое лицо. Этот человек и его голос не были ему знакомы, он их просто забыл. - Как ты тут? - потянулся к нему король и взял на руки. Дитя быстро скривилось, начав кричать и истошно плакать, зовя тем самым на помощь тех, кого он знал. Давид испуганно прижал малыша к себе, начав укачивать его и гладить, пытаясь успокоить. - Тише, тише, я же не враг... Достаточно быстро внутрь залетели няньки. - Что случилось, ваше величество? - подскочили к ребенку и оперативно его забрали, начали укачивать по-своему. К немалой обиде отца, на их руках, мальчик очень быстро успокоился и замолчал. - В смысле? - возмутился тот. - Он на меня кричал? Я его отец! - подошёл к ребенку и силой забрал обратно. Артур, как нарекли его здесь, снова начал громко плакать. - Я же отец твой! - посмотрел сыну в глаза. - Чего ты кричишь на меня? - Он вас не помнит, - подошла кормилица и забрала дитя к себе. - Вы слишком давно были тут в последний раз, - прижала Артура к груди, где он скоро начал успокаиваться. - Всего две недели прошло! Как он мог забыть меня? - С детьми такое бывает, если они кого-то долго не видят. - Но я не виноват, что так сложились обстоятельства, - взмахнул руками. - Я сам хотел бы приезжать чаще, но вокруг меня всегда чертовщина какая-то происходит! - Ваш сын не любит громких звуков, не кричите пожалуйста. - Да как так-то? - отчаянно взмахнул руками. - Я же породил тебя, - взглянул на дитя. - Ты же моя кровь. Как это так, что ты не помнишь меня? Ребенок же незаинтересованно отвернулся от короля и припал к знакомым грудям, думая, что его сейчас покормят. - Ну как это? - взмахнул рукой Давид и, заметив, что к нему у его ребенка нет никакой заинтересованности, опечаленно вышел. Специально пришел к тестю, что сидел в своем кабинете, и отрешённо начал: - Ну что это такое? Ну как это так? - упал на диван, пустыми глазами посмотрев в камин. - Что случилось, ваше величество? - отвлекся тот от бумаг. - Да Антуан, - взмахнул рукой. - Я его на руки взял, а он давай кричать. Он меня вообще забыл за эти две недели. - Да, дети обладают не такой хорошей памятью как взрослые. - Но как это так? Я же отец его. Я же... Я же люблю его. А он... - Он не знает, что ты его любишь. Грудные дети похожи на животных - если ты их не кормишь и не играешь с ними, они скоро перестают даваться тебе в руки. - Ну нет у меня грудей материнских! Так что теперь? - Давид, тебе просто нужно больше проводить с ним времени. - Но он же ещё такой маленький, - взглянул на тестя. - Он такой хрупкий. Я сам бы рад играть с ним каждый день, но я не знаю как это устроить. Сюда ездить я так часто не могу, а в замке до сих пор не понятны силы сопротивления. Меня на костре недавно сжечь пытались! Ещё и барышня к нам приехала явно желающая выйти за меня замуж. Откуда я знаю, что она не убьет частичку Марики? С чего мне быть уверенным, что кто-то не подкупит нянек и не уговорит что-то подсыпать кормилице в еду, чтоб отравить Антуана? Я не хочу рисковать, но и оставлять всё как есть я тоже не хочу. - Ты можешь просто перевезти его ближе. От Хронбурга до Рукталы действительно долго ехать. - Но куда? - отчаянно выдал. - Из-за последних событий я даже близким боюсь доверять. - Мне ты доверяешь? - Да, вам я доверяю. - Не так далеко от Рукталы стоит замок одной из моих дочерей. Ее муж мне верен беззаговорочно. Можно организовать перевозку Артура туда. Это в Ла́си. - Ла́сия хороший город, но я не знаю этого мужа. А вдруг он тоже свергнуть меня хочет? - Не думаю. Зная меня и мое отношение к родственникам - он просто побоится ставить себя под удар. Не забывайте, что моя семья очень родовитая и мои родственники сидят буквально по всей стране. Один неверный шаг - стрела в голову прилетит незамедлительно. - И всё же. Перед перевозкой я хотел бы лично поговорить с этим мужем, посмотреть на него, оценить насколько он верен короне. - Он верен, - кивнул. - Благодаря твоему отцу он получил титул баронета. Не думаю, что человек благодарный за такой жест, осмелится встать против тебя. - Я очень бы хотел всему этому верить, но события последних дней... Я ни в ком не уверен. Есть всего несколько людей, которым я всё ещё могу доверить свою жизнь, и в эту компанию данный баронет не входит. - Я понимаю. Ты надолго у меня? Если ты тут будешь хотя бы пару дней - он сможет приехать и ты сможешь спокойно с ним поговорить. - Это было бы чудесно. Если он приедет, я тут буду до завтрашнего вечера. Надо ведь узнать ещё как там мой зять. Ваш сын ещё не угробил его? - Нет. Удивительно, но Генри даже разум умудрился сохранить. Обычно, Александр мучает людей до сумасшествия. - Хочу поговорить с вашим сыном. - Он сейчас спит. Узнав, что ты едешь к нам, он запланировал новый допрос на полночь. Полагаю, тогда-то он тебя и приведет к Генри. - А без него я могу посмотреть на этого урода? - Это очень нежелательно. Твои добрые глаза могут дать Генри надежду, а при виде Александра он хорошо осознает хрупкость своего тела. Лучше тебе идти в темницу с моим сыном. - Мне важно, чтобы у Поднебесного лицо было относительно здоровое. Если он не признается, я собираюсь судить его. А вы сами понимаете, что измученное тело выглядит очень жалким. Гладите меня помидорами закидают, если я повешу "такого божьего одуванчика, которого незаслуженно мучали несколько дней". - Давид, думать о том, каким тебя видят люди это конечно хорошо, но не забывай, что ты порою должен делать то, что этим людям не нравится. Не стоит идти у них на поводу. - Да я не иду. Просто будет весьма неприятно, если люди из нас двоих будут воспринимать Генри невиновным, а меня тираном. - Мне кстати интересно куда делись все Поднебесные. О том, что Генри исчез в стенах моего замка знает далеко не один человек, но претензий мне ещё никто не высказал. Обычно, гневные письма приходят мне достаточно быстро, а сейчас просто пустота. Его семью не волнует куда и почему он исчез? - Может и волнует, вот только переживать за него видимо некому. Отец его лишился разума окончательно - ведёт себя как ребенок пятилетний, а братья видимо не в очень хороших с ним отношениях, раз они мне ещё ни одного письма с вопросами не прислали. Никому до этого Генри дела нет. Разве что иностранцы за него переживать будут, так им понравилась его игра. - Хм, достаточно иронично. Я думал их семья такая же дружная как и наша. Четыре брата в конце концов. - Видимо нравы у них такие, родных людей предавать. - Достаточно печальная ситуация получилась... - опустил глаза на бумаги. - Иначе и не скажешь. - Мы кстати забрали лебедей, что держала Марика, - взглянул на короля. - Да? - озадачился. - Я так давно их не видел... - Они в нашем озере сейчас плавают. Можешь взглянуть на них. - Они всё ещё бросаются на людей? - А они бросались? Мирные птицы ведь. - Наверное мы про разных лебедей говорим, - поднялся. - Ладно. Я тогда пойду. Пусть Александр позовет меня, когда будет все готово. - Хорошо. Я тогда отправлю в Ласи гонца. Пусть зять поскорее приезжает. - Да, хорошо, - кивнул и вышел. Не зная куда идти, он приказал седлать лошадь и позвать с собой одного из сыновей маркиза. Сопровождать короля вызвался Людовик, юноша статный, 19-тилетний, с хорошо сложенным лицом и телом. Запрыгнув на местных лошадей, молодые люди поехали к пруду, что находился в десяти минутах езды от замка. Шли они спокойно, ведя лошадей по широкой лесной тропе. Миновав более половины пути, Людовик решился заговорить: - Мы с братьями завтра на соколиную охоту собираемся. Не хотите с нами? - Не знаю. Я подумаю над этим, - безучастно выдал тот, глядя под ноги кобыле. - Вы устали? Можем немного ускориться. До озера осталось совсем немного. - Нет, я просто думаю, вспоминаю, - оглядел деревья вокруг. - Я помню как тут было красиво зимой. Такие сугробы повсюду, белый сверкающий снег, Марика... - опустил голову, чувствуя ком в горле и сжатость в сердце. - Она любила кататься по снегу. Любила замотаться в плащ с меховым воротником и ходить, похрустывая снегом под ногами, собирая белые комки на подоле платья. Она не любила им кидаться, но любила не него смотреть. Она всегда любила зиму. - Может быть, потому что она родилась зимой. - Может быть, - пожал плечами. - Мне не хватает ее, - посмотрел вперёд. - Не хватает ее красоты и смеха, не хватает ее страсти, не хватает ее загадочности и этого величественного образа. Мне не хватает моей королевы, - уронил голову. - Моей любимой королевы... - незаметно вытер ископившиеся слезинки. - Марика была хорошей сестрой, одной из немногих, кто не скрывал чего-то постыдного от мира вокруг. - Она была несчастна, когда мы только поженились. - Она никому не говорила об этом. - Я знаю это. Однажды я сказал ей что-то... Что-то очень неприятное. Я был просто глупым, - закрыл глаза пальцами. - Но она простила вас. - Не сразу, - опустил ладонь. - Как иронично, но только мое пьяное тело убедило ее в том, что она мне дорога. Он вспомнил о том, как здорово напился в свой 19-й день рождения и начал приставать к королеве прямо за столом, у всех гостей на глазах. Как бы Марика не убирала с себя его руки, король все равно тянулся к своей супруге, осыпая ее не такими красивыми, но искренними комплиментами, которые даже понять было сложно из-за этого заплетающегося языка. - Вероятно, вы сказали ей что-то очень приятное. - Вспоминая свои слова, мне становится за себя стыдно. Они не стоили королевы. Я ее привселюдно назвал горячей зажаренной треской, которую хочу медленно съесть, доставая все косточки голыми руками. Этот взгляд я наверное никогда не забуду. Она была в шоке. После этого она меня ещё два дня рыбаком называла. - Хах, у нее всегда было свое понимание комплиментов. - Потом, к счастью, я ее уже так не называл. Стыдно конечно, но все те слова, которыми я называл ее, будучи в этом неадекватном состоянии, удивительным образом заставили ее простить меня, хоть она и вспоминала иногда то неприятное, что я сказал ей раньше. Я любил ее. И хотел любить ещё очень долго. Она была так прекрасна в сумерках... Так великолепна на рассвете... Она завораживала ночью, а днём остужала мой пыл так, будто состояла из белого льда. Я никогда не найду такую же как Марика. Она была слишком прекрасна, чтобы надеяться, что в мире существует ещё хоть один такой же человек. Они вышли из леса и осенние лучи солнца покрыли их наряды, заставляя блестеть металлы и камни. - Я не знаю как без нее жить. Перед глазами раскинулось плоское и широкое озеро, чья водная гладь медленно колыхалась от ветра, создавая маленькие волны, искрящие в солнечном свете. На левом берегу, будто на полуострове, заходящем в воду на несколько метров, стояла раскидистая ива, за чьими гибкими ветвями кто-то находился. Лебеди, не так давно привезенные сюда, наслаждались пространством, которым королевский прудик похвастаться не мог. - А тут всё также красиво... - задумчиво протянул король, оглядывая просторную местность. Из-под ивы послышался женский голос. Разобрать, что именно говорили было сложно, однако лебеди, до этого хаотично плавающие по озеру, в миг устремились к девушке, что так дружелюбно их к себе зазывала. Давид нахмурился, приглядевшись к человеку под деревом. На пару секунд он застыл, внимательно вглядываясь в этот образ, так его интересующий. Девушка была худой, скорее всего молодой, в простом темном платье с блестящей вышивкой на вороте, что игриво поблескивала, в такт волнам, с черными прямыми волосами, словно водопад стекающими по ее плечу, и со светлой кожей. Он открыл глаза и рот, сильнее сжав поводья, дабы не свалиться от шока на землю. - Не может быть... - ошеломлённо протянули его губы, да так тихо, что спутник повернулся к нему дабы переспросить. Но не успел Людовик открыть рот, как Давид ударил кобылу в бока пятками и встряхнул поводьями: - Пошла! Лошадь резко сорвалась с места, испуганно начав бежать к дереву, не понимая что же нашло на ее апатичного наездника. Сердце Давида тем временем разрывалось на куски, в то время как широкие глаза не могли оторвать своего взора от образа, так хорошо ему знакомого. Девушка спустилась на корточки и зачерпнула из деревянного ведра миску корма из овса и ячменя, подошла к воде и начала бросать пищу в воду, наблюдая за тем, как подоспевшие белые лебеди начинают ее собирать, брызгая своими клювами по воде. Она мило усмехнулась, наблюдая за всем этим. Давид честно чуть с кобылы не свалился, только различив этот мягкий смешок. Лошадь стучала по грунту как ненормальная, то и дело поднимая в воздух столбы пыли. - Куда вы? - поспешил следом Людовик. Миновав весь этот путь, что казался правителю колоссальным, он спрыгнул с лошади прямо на ходу, лишь чудом не подвернув себе ногу. Спотыкаясь и задыхаясь, он налетел на девушку со спины будто маньяк, крепко сжав ее тело в объятиях и уронив голову на плечо. Прильнул носом к блестящим черным волосам и изящной шее, начав буквально дышать ею, чудом лишь не перекрывая девушке кислород. - Меня обманули, - еле слышно лепетал он. - Меня одурачили, - крепко ее сжал, желая поглотить своим телом. - Ты живая, живая... Я тебя никогда больше не брошу, - не сдержал истошных слез, что стали медленно стекать прямо на ее волосы. - Что вы делаете?! - испуганно воскликнул шурин, спрыгнув на землю. - Никогда... - стал поспешно целовать ее затылок. - Никогда... - Ваше величество! - подскочил Людовик. - Отпустите Веронику! - схватил его руки и силой оторвал от сестры. - Веронику? - ошеломлённо взглянул на него. Тот же развернул парализованную сестрицу к себе: - Ты в порядке? Вероника с ужасом обернулась и прилипла к старшему брату спиной, не в силах даже сказать что-то. Давид уронил плечи вместе с разбитым сердцем. Это была всего-лишь сестра Марики, так сильно на нее похожа со спины. Девушке было 15. Ни сказав ни слова, король развернулся и пошел к лошадям. Взял свою кобылу за узду, запрыгнул в седло и медленно пошел дальше вдоль берега. - Ваше величество! - испугался Людовик. Юноша быстро чмокнул сестру в висок, сорвался с места и мгновенно оседлал лошадь, догнал правителя. Тот к этому времени погрузился в себя так сильно, что перестал слышать кого-то и видеть кого-то. Душа его опустела, мысли исчезли, а застывшие на щеках слезы начинали медленно высыхать. Пустой взгляд и бледные щеки с покрывшимися пупырышками руками, говорили о том, что беседовать с королем сейчас просто нет смысла. - Я хочу погулять один, - неожиданно выдал Давид, боковым зрением заметив родственника. - Я не заблужусь, не бойтесь, - встряхнул поводьями и рысью поскакал вперёд, снизив темп лишь через двадцать метров. Проведя на пустынном берегу несколько часов, король решился ехать обратно. Прибыл он за два часа до ужина. Дав приказ накрыть стол в его комнате, молодой человек отправился к хозяину дома. Наткнувшись по дороге на более взрослую, чем прошлая, копию Марики, Давид со сжимающимся сердцем спросил есть ли у них скульптор. Девушка кивнула, сказала где его сейчас можно найти. Не без помощи, правитель нашел мастерскую художника, создающего объемные картины. Бородатый мужчина сидел к выходу спиной, тем временем с особой тщательностью выскабливая из камня баререльеф чьего-то немолодого лица. Ваятель был далеко не молод, но и не стар, однако волосы его и подбородок уже поразила коварная седина, то тут, то там выступая на черных волосах. - Кхм-кхм, - негромко откашлялся Давид, заходя внутрь. - Господин, я хотел бы заказать скульптуру в полный рост. Тот быстро отвлекся от настоящего творения. Суетливо обернулся и встревоженно подскочил, осыпая пол мелкой стружкой, что собралась на подоле фартука. Работал мужчина в очках, что уже значительно покрылись пылью. - Скульптуру? - быстро переспросил скрипучим голосом. - Мне кажется я видел вас где-то, - настороженно прищурился, взяв очки за край оправы. - Я ваш король - Давид третий. - Ах! Ваше величество! - тут же поклонился в пояс. - Извините, не сразу признал. Память уже не та на лица, - выровнялся, начав взволнованно мять инструмент в руке. - Память на лица плохая? - опустил гнетущие плечи с глазами. - Чью скульптуру вы бы хотели? Я хорошо работаю с натуры. - Эх, с натуры не получится... Вы давно работаете при маркизе Холодном? - поднял лицо. - Да, более 15-ти лет, - быстро кивнул, попутно моргая. - Значит и лица его детей хорошо знаете? - Да, можно сказать и так. - Я хочу, чтобы вы сделали мне статую Марики. В полный рост, из мрамора. С лебедем в ногах. - Давайте я сделаю набросок какой вы хотите ее видеть? - Да, давайте. Мужчина быстро оставил инструмент на своем месте и убежал в другой конец мастерской. Скоро вернулся с дощечкой, на которой был закреплён лист, и с карандашом. Предложил королю присесть на чистое место, сам уселся напротив на другой стул. Бросил щиколотку на колено и установил на ногах дощечку, приготовился рисовать. - Как она должна стоять? Или сидеть? - Стоять, - печально ответил. - И стоять не как Мадонна. Да, Марика была хорошей, но я не хочу видеть ее святой. - А как она должна стоять? Какую эмоцию вы хотите видеть? - стал рисовать очертания фигуры. - Эмоцию... Я хочу смотреть на нее и понимать, что она меня любит. Я не знаю как у нее получалось доносить это через глаза. - Вы хотите видеть ее нежной? - Отчасти. Она была и холодной, и нежной одновременно. Она могла строить из себя непреступную деву, но едва я целовал ее шею, как она тут же таяла, не в состоянии что-то сделать с собой. Я хочу видеть ее холодной, сдержанной и в тоже время жаркой, страстной, любящей. Она могла выразить все это в одной позе. - В какой? - Она вот так вот становилась, - поднялся, - складывала вот так руки, - перехватил кисть, - и просто смотрела на меня, будто ожидая, когда я сам подойду и поцелую ее. И не забудьте про ее корону, - указал на рисунок. - Когда она была в ней - она была настоящей королевой. Даже я становился простым лакеем при ее величественном взгляде. - Значит стоя, вот так руки, - быстро рисовал тот, - корона, волосы, глаза... - показал королю. - Так? Тот скривился: - Дева Мария какая-то... Марика была не такой. Я даже не знаю как вам ее изобразить. Я просто хочу видеть ее живой, снова... - отрешённо упал на стул. - У ее величества были какие-то привычки? - Она любила мерять разные украшения и своих лебедей. А ещё говорить постоянно, что мы короли и нам все можно. Она в хорошем смысле имела ввиду. Я скучаю по ней... - Ваше величество, давайте я сделаю вам три разные скульптуры? - Разные? - Я постараюсь сделать Марику снова живой и вы заплатите только за то, что вам понравится. - Для меня деньги не проблема, - пожал плечами. - Я не хочу брать с вас больше того, что вам придется по вкусу. - Верните ее к жизни... Это всё, что я прошу. - Я постараюсь, - учтиво кивнул. - В таком случае, я буду ждать, - поднялся и вышел, опустив голову. Придя к себе на лёгкий перекус, молодой человек не мог и куска в рот положить. Устало взглянул на Арифа, что стоял под стенкой как единственный слуга здесь, и тяжело вздохнул. - Голодный? - кивнул на него. - Не критично, ваше величество, - поклонился. - Иди ко мне, - показал глазами на место возле себя. Тот кивнул, подошёл и стал внимательно слушать дальнейших приказов. - Мне плохо, - с гнетом высказался король, положив на его поясницу руку. - У меня будто сердце вырвали, - подтянул его ближе и упёрся могучим лбом в худой живот. - Так пусто внутри. Так ужасно пустынно... - прижал его к подлокотнику, закрывая уставшие глаза и погружаясь лицом в хлопковую ткань рубашки. - Утешь меня, - болезненно сжал халат на его спине. - Но как, ваше величество? - взволновался слуга. - Вы так печальны, - положил руки на его плечи, - вы так измучены болью. Что я могу сделать, дабы успокоить вас? Давид поднял уставшее лицо: - Отдайся мне. - Вы думаете это поможет? - А ты будешь перечить мне? - Нет, ваше величество, но я искренне переживаю за вас. - Отдайся. Я хочу этого, - сполз ладонью на упругую ягодицу. - Это утешит вас? - Немного. - Я постараюсь дать вам то, чего вы хотите, - наклонился, решаясь прикоснуться к его губам своими. - Я благодарен, что ты есть у меня, - еле слышно проговорил Давид, прежде чем закрыть глаза и прильнуть к нему, сжав ягодицу в руке. Примерно в тоже время проснулся Александр. Лишь узнав о том, что король наконец в замке и что он не занят ничем страшно-важным, шурин послал к нему своего лакея, дабы тот узнал, когда к его величеству можно будет прийти и поговорить. Лакей был юношей юрким, худым и невысоким, словно пчёлка кружащим вокруг своего устрашающего господина. Быстрыми шагами подойдя к двери его величества, молодой человек настороженно посмотрел по сторонам, выискивая других людей в этом коридоре. Причиной беспокойства было доносящееся изнутри едва слышное мычание, похожее на заглушенные стоны. Юноша аккуратно прильнул к двери ухом, пару секунд послушав эти соблазнительные ноты. Беспокойно посмотрел по сторонам вновь и, убедившись, что никого здесь нет, припал глазом к щели между дверью и стеной. Юношеское любопытство к сексу было сильнее страха наказания за такое нарушение правил. Пристроившись у щёлки поудобнее, он наконец поймал тот угол, при котором было что-то видно. Тонкая полоса света, открывающая лакею спальню самого короля, показала сначала кровать и чьи-то обнаженные ступни. Юноша ничком облизал губы, начав покрываться румянцем. Сама мысль о подглядывании за чьим-то сексом будоражила его воображение и тело, а то, что это король - вообще крышу сносило! Молодой человек чуть подвинулся в сторону, при этом чувствуя, как в его штанах что-то начинает медленно твердеть. Постепенно, он оглядел оба тела, запечатлив все происходящее будто это был сон. Он видел несчастного слугу, что лежал на спине, обнимая правителя руками и ногами, при этом свесив скрасную голову с края кровати. Правитель же создавал среднего темпа фрикции, печально глядя на разгоряченную шею и подбородок, практически лёжа на подчиненном и облачая его своими руками, скрывая от внешнего мира. Лакей глядел на все это с неподдельным интересом и возбуждением, впитывая каждую секунду данного действа, как будто он сам там участвовал. Прошло менее десяти минут, как Давид сделал последний толчок и с глубоким дыханием вышел из Арифа. Наклонился к нему, нежно поцеловал в налитую кровью шею и встал с кровати, начав одеваться. Знакомый однако ещё приходил в себя. Он раскинул в стороны руки с коленями и закрыл уставшие глаза, в то время как грудь его, с разбрызганным семенем у сердца, вздымалась и опускалась от глубокого дыхания. Молодые люди не проронили ни слова на протяжении следующих пяти минут. Лакей же прошел дальше по коридору, думая зайти к его величеству каплю позже, когда он оденется. - Ариф, вставай, - взглянул на него частично одетый король. - Ваше величество... - тихо начал он, всё ещё остывая. - Вы сделали мне хорошо... - Хм, - нежно усмехнулся. - Я вижу. Но у тебя есть работа, которую голышом ты выполнять не сможешь. - Ваше величество, - поднял голову, взглянув на короля в другом конце комнаты, - я утешил вас? - Немного, - застегнул манжеты. - Одевайся, Ариф. Мне нравится твое тело, но я не хочу, чтобы ты был в таком виде постоянно. - Конечно, ваше величество, - расслабленно улыбнулся ему и поднялся, вытер грудь краем полотенца, что лежало неподалеку и скоро облачился в свой обычный наряд. Наблюдая за подчинённым, Давид невольно заметил как тот изменился в движениях, они стали как-то легче и расслабленнее. Застегнув последние на кафтане пуговицы, король приблизился к столу, где всё ещё его ждал перекус, не способный хорошо насытить перед ужином, и взял пару кусков сыра. Запивая их вином, правитель вновь взглянул на подчинённого, что к этому времени уже надевал лёгкий халат. Внутрь постучали. Оба взглянули на дверь. Слуга поправил воротник. - Заходите, - нейтрально выдал король, опуская руку за следующим куском. Внутрь зашёл юноша. Уловив характерный запах, он ничком усмехнулся и тут же подавил эту неловкую улыбку, поклонившись его величеству практически в пояс. - Ваше величество, - выровнялся, глядя на него. - Александр Холодный хочет узнать когда вы сможете принять его для того, чтобы поговорить о заключённом. - Да пусть сейчас приходит, - положил в рот кусок сыра. - Я не занят. - Хорошо, - снова поклонился тот, отходя назад и скоро выровнялся, направился к выходу. На прощание занятно подмигнув Арифу, он вышел. Слуга вздрогнул после такого. - Мне кажется он что-то знает, - опасливо взглянул на короля. - Что именно? - непринужденно отпил. - Чем мы занимались только что, - обеспокоенно поправил рукава. - Хм, попробует кому-то сказать - головы лишится. Такие правила в этом доме. Хочешь? - указал глазами на фрукты. - Только если вы не против. - Нет, ешь, - отошёл в сторону и сел на край кровати. Ариф недостаточно уверенно подошел к блюдам и взял одно красное яблоко. Откусил, да так, что весь сок у него по губам расплескался. Чавкая и сёрбая тем, что уже было во рту, он суетливо втянул все соки в себя. - Какие сочные... - с набитым ртом выдал, чуть ли не задыхаясь от той сладкой кашицы внутри. Давид наблюдал за ним нейтрально, держа в руке наполовину пустой кубок и ни о чем при этом не думая. Александр прибыл очень скоро, так, что Ариф даже доесть свое яблоко не успел. - Ваше величество, - поклонился мужчина властителю, заходя внутрь. Слуга тут же обернулся и суетливо, с набитым яблоком ртом поклонился ему, испуганно спрятав огрызок за спиной. Давид, наблюдая такое, даже не улыбнулся. Ариф выровнялся, стал быстро прожевывать и проглатывать то, что делало его щеки такими круглыми. Проглотил большие куски, с широкими глазами глядя на мужчину и шмыгнул носом, быстро вытер рот рукавом. Он больше походил на испуганного десятилетнего ребенка, укравшего яблоко, чем на королевского слугу. Александр оглядел его с пренебрежением. Ариф снова быстро поклонился и будто угорь выскочил в дверь, в проходе успев юрко повернуться и поклониться королю. Как только дверь закрылась, находящиеся внутри посмотрели друг на друга. Холодный снова поклонился. - Почему он ничего не говорит? - вдруг сказал Давид, все таким же безучастным голосом. - Генри? - выровнялся. - А нас может связывать кто-то ещё? - отпил вина. - Маркиз говорит, что этот придурок молчит и все отрицает. - К сожалению да, ваше величество. - Почему? Мне рассказывали, что вы, Александр, достаточно жестоки, чтобы добиться от человека любого признания. Так почему же он молчит? Вы по какой-то причине обходитесь с ним мягче чем с остальными? - поднялся. - Или ваш отец соврал, говоря мне о ваших талантах? - подошёл к столу и налил ещё вина. - Ваше величество, - расстерялся тот, услышав это неожиданное обвинение, - я этому мальцу готов был член отрезать, ли ж бы он заговорил. - Что вас остановило? - взглянул на него, беря кубок в руку. - Он собирался убить меня. Вы недостаточно преданы короне, Александр? - Никак нет. Вы мой зять. Как я могу идти против моего родственника? Остановило лишь то, что он благородных кровей. - Хм. Эта благородная кровь не такая уж и благородная как мы все думали. Почему его дух не сломлен? Почему он не сдался и не признал вину, не выдал поддельников? - Я сам не нахожу ответа на этот вопрос, - пожал плечами, будто он был не опытным палачом, а простым слугой, ничего не понимающим в пытках. - Я хочу знать, что вы с ним делали. Как он страдал? - Я могу показать его вам. Но будьте готовы к тому, что увидите. - Вы его сильно изуродовали? - Лицо я старался не трогать. Отец сказал, что оно ещё может быть полезно. - Попытки побега были? - Нет. Он ведёт себя так, будто уже приготовился к смерти. - Я хочу увидеть его. Маркиз сообщил мне, что вы собирались устроить этой ночью новый допрос. - Да, это так. Мой лакей как раз должен приготовить инструменты. - Поднебесный говорил что-то существенное во время пыток? - Ничего конкретного. Кричал о том, что невиновен. - Я могу посмотреть на него до пыток? - Это нежелательно. С ним сейчас общаются врачи. - И это мое присутствие должно дать ему надежду? - поднял бровь. - Вы к нему врачей пускаете. - Только для того, чтобы его мучения не окончились раньше времени. - Убить его надо, - отпил вина. - Но перед этим надо добиться признания. - Несомненно, ваше величество. - Ладно. Когда вы сможете показать его мне? - После ужина, ближе к полуночи. Я пришлю к вам своего лакея. - Я хочу лично увидеть как вы его допрашиваете. - Будет сделано, ваше величество, - кивнул. - Идите, - кивнул на дверь. - Я хочу пока что отдохнуть. - Хорошо, - поклонился. - Отдыхайте, ваше величество, - направился к двери и вышел. Давид же взглянул на вино. - Хм, молчит он. Пусть ещё помучается. Я-то знаю, что ты виновен, - сделал глоток. - А на суде и невиновных к смерти приговорить можно. Так что твоя судьба уже решена, - опустошил бокал залпом. Ариф, после выхода, стал ждать за дверью, упираясь в стену копчиком и поспешно доедая яблоко, которое было слишком сладким, для того, чтоб его просто выбросить. Он кусал и жевал быстро, так, чтобы точно успеть до выхода этого мужчины из королевских покоев. Задыхаясь и чавкая, он не заметил, как к нему тихо подкрались и взяли за предплечье. Слуга аж подпрыгнул, выронив огрызок из рук. - Хах, - тихо и потешно усмехнулся лакей Александра. - Как тебя зовут? - Ариф, - испуганно выдал тот, не успев все прожевать. - А я Константин, - взял его за руку и пожал. - Один из сыновей барона Га́фрии. - Ваша милость, - поспешно ему поклонился, с усилием проглатывая непрожеванные куски. - Хах, не надо, - поднял его, взяв за плечо. - Я так понимаю ты из-за границы? И́мри? - Меня туда перевезли в детстве. - Хах, да, я вижу, что на имрианцев ты не похож. - Вы что-то хотели? - Конечно, - определенно улыбнулся, от чего Ариф покрылся холодным потом и мурашками. - Ч-чего же, ваша милость? - Этой ночью я буду занят, но следующим вечером, я хотел бы встретиться с тобой. Наедине... - Для чего? Вам нужна помощь? Тут вышел Александр и, только увидев своего лакея, разозлился, строго его окликнув: - Константин! Что ты делаешь тут?! Тот сразу же отпустил королевского слугу и поклонился господину, избавившись от улыбки: - Простите, ваше сиятельство. - Опять слуг развращаешь? Иди инструменты готовь! Сегодня его величество удостоит нас своим визитом! - подошёл и схватил его за воротник, подтянув к лицу. - Не дай бог, какой-то нож будет недостаточно наточен. Я самолично тебя на цепях повешу. - Бегу исправляться, - поспешно кивнул тот. - Не бежишь, а летишь, - отпустил его. - Лечу, ваше сиятельство, - быстро поклонился и побежал к лестнице. Оставшиеся переглянулись. Александр с пренебрежением отвёл глаза и угрюмо пошагал в другую сторону. Ариф провел его взглядом. Схватил огрызок, отлетевший в сторону. Резким движением заскочил к королю, ловко закрыл дверь и, стремительно поклонившись властителю, быстро к нему подошёл, положив остаток яблока на край стола. - Велите отправить меня в столицу, - спустился на колени. - В смысле? - нахмурился тот, всё ещё держа бокал в руке. - Ты мой слуга. С чего я должен отправлять тебя обратно? - Ваше величество, - умолял он глазами, - мне не нравятся порядки этого дома. Тот слуга, что узнал о наших деяниях, пугает меня. - Как? Шантаж? Хм, не на того нарвался. Я его в порошок сотру, - отошёл к кровати и сел на ее край. - Нет, ваше величество, - поспешил за ним на коленях. - Он возжелал меня, но я не хочу этого. Ваше величество, мне страшно, что он решит сделать все силой. Зная себя, зная свой покорный нрав, я просто не смогу дать достойный отпор сыну барона. - Ариф, - серьезно начал тот, - помнишь, что я сказал тебе, когда ты обосновался в моем доме? - Что я должен сам выживать? - опустил плечи, раскрыв опечаленные глаза. - Но ваше величество... - Что ты моя собственность, - жёстко перебил. - Да, ты уже не раб и имеешь достаточно свободы, иногда даже больше, чем требуется, но ты - мой. Ты верен только мне. И слушаешь ты только моих законов. Мне без разницы кто этот другой слуга, если он посягнет на то, что принадлежит мне - я голову ему отсеку. - Вы пугаете меня, ваше величество, - робко подобрал руки к себе. - Я защищаю тебя, Ариф. - Но вы снова говорите о том, что я ваша собственность... Ваше величество, я ваш верный слуга, но... - Я имел ввиду то, что ты мне дорог и что делить я тебя с кем-то не собираюсь. Тот застыл, анализируя услышанное. - Ариф, ты не раб и ты это знаешь. Сам я рабу не отдался бы. Не прими на свой счёт, но король не может себе позволить такой близости, это недостойно моего величия. - Но... Когда я был рабом... - Давай не будем о прошлом? Ариф, если кто-либо посмеет обидеть тебя так, что сам ты справиться не сможешь - я лично заступлюсь. - Ваше величество, - испугался, - но разве это правильно? - А то, что мы только что делали тут правильно? - кивнул на кровать. - Ариф, жизнь полна чего-то неправильного и я часто этим неправильным грешу. То про совет забуду, то от государственных дел на неделю уйду. Пусть раскроются все карты, Ариф, но то что я делаю, я делаю не из-за козней, а потому что считаю это необходимым. - Ваше величество, - жалобно упал на пятки, - тогда разрешите мне ночевать завтра здесь. Я боюсь этого слугу. Вы поймите - я побоюсь отпираться, побоюсь, что потом он мне сделает что-то. Разрешите мне спрятаться возле вас, разрешите убежать от этого молодого человека. - Разрешаю, - вздохнул. - К сожалению, меня в свое время никто от такого же человека не спас... - Вас возжелал какой-то слуга? - чуть приподнялся. - Нет. Мой рыцарь. Я был тогда ещё совсем молодым и неискушенным. Он убедил меня в том, что женщины ужасны и противны. Он сделал меня своей игрушкой, от чего я не мог избавиться ещё много лет, - поднялся и подошёл к столу, дабы налить вина. - Если бы не он - может быть я бы никогда и не стал таким, - с горечью отпил. - Но, если бы вы не стали таким, вы бы не купили меня, - с печалью поднялся. - Да, не купил бы. И женился скорее всего на ком-то другом. Я был бы плохим королем, Ариф. - Почему? - чуть подошёл. - Да только мой страх, что люди захотят меня свергнуть из-за моих пристрастий, заставляет меня делать их жизнь лучше. Если бы не Карл - я был бы совсем другим королем. Возможно, моя судьба сложилась бы совершенно иначе. - Вы жалеете об этом? - Не то что бы... Я слышал люди меня любят. Хм, а многие даже знают о том, с кем я могу проводить свои ночи... Да, некоторые хотят меня убить за это, некоторые за то, что я мешаю взойти им на престол, а некоторым я могу не нравится из-за своей великодушности и жестокости. Хм, может быть меня кто-то презирает за то, что я не воюю и люблю в замке сидеть. Я не знаю. Народ мой разный и люди в этих землях живут разные. То, что я вижу - не внушает доверия, - залпом отпил полкубка. - Но почему? К вам уважительно относятся. - Мне льстят. Да, никому неприятно слышать о себе что-то плохое, но и постоянно слышать хорошее не очень хорошо. Я хочу знать, что окружающие считают в моем поведении плохим. Может быть, людям не нравятся какие-то мои приказы или мое отношение к ним, может быть, они хотели бы завоевать соседние земли и расширить мою власть на другие народы, а может они просто драконов выгнать хотят. Может им не нравилась Марика или не нравлюсь я, может быть они возненавидят моего сына и будут презирать меня, ведь я собственную сестру убил. Я не знаю, Ариф. Мне постоянно льстят, всегда говорят в лицо что-то хорошее. Я ничему не могу доверять, ведь кто-то из них непременно знает о моих пристрастиях и при этом молчит, скрывая за любезной улыбкой ненависть. Лицемерят почти все, а в разговоре со мной - уж точно. Ведь... Кто осмелиться сказать королю, что у него петрушка в зубах застряла? Хах. Да никто не осмелится, - рывком опустошил бокал. - Ваше величество, я ещё ничего не слышал о вас плохого, от жителей в замке. - Хах, да кто же раскроет себя, когда я за углом шагать могу? - Я думаю, что вас всё-таки любят. - Ариф, ты простак. Разве можешь ты определить тщательно скрытое лицемерие? - Вы пренебрегаете всеми, кто приближен к вам? - негодуя сжал кулаки. Давид озадаченно обернулся: - Я задел тебя? - Я не придурок, ваше величество. - Нет, но ты не жил в таком месте как королевский дворец, - повернулся к нему, поставив кубок на стол. - А вы не жили среди рабов. Там - каждый за себя и это я говорю серьезно. В замке некоторые держатся кучками, слушают своего лидера и полностью ему доверяют. Когда ты раб - ты никому не можешь доверять. Я часто попадал в места более жестокие чем ваш замок и сумел как-то в них выжить. У меня не было друзей не потому что мы все были плохими или я кому-то не нравился, а потому, что все мы говорили на разных языках. Только господа иногда могли жестами мне донести что-то. Я ничего не понимал и это было не по моей вине, но не смотря на это, меня пороли так, будто я догадаться был должен чего же от меня хотят. Лицемерие это часть жизни, ваше величество. В один день этот раб помогает тебе, подавая инструменты, а в другой - по приказу господина выпарывает тебя чуть ли не до смерти. Такой уж я простак? Может быть. Да, я не умею красиво писать и в искусстве не разбираюсь, но я умею выживать, ваше величество. Куда бы я не попал - я бывал в ситуациях и похуже. - Ариф... - опечаленно протянул к нему руку и взял за рукав, потянул на себя. Молодой человек поддался этому жесту и скоро оказался в сочувственных крепких объятиях короля, что упёрся копчиком в стол. - Ариф... - погладил его спину, прижимаясь к плечу лицом. - Мне так жаль... - Вы в этом не виноваты. Но вы достали меня оттуда, - оплел его руками. - Спасибо вам, - закрыл глаза, тепло прильнув к нему. - Тебе неприятно ходить в этом? - покосился на халат. - Что вы имеете ввиду? - отринул и посмотрел в глаза. - Твой наряд, - осмотрел его. - Это одежда народа, где ты рабом был. Не думаю, что тебе приятно ходить в этом. - Но вам нравится это. - Уже не так сильно. Ариф, я не очень люблю, когда моим близким некомфортно из-за каких-то моих желаний. Я прикажу дать тебе другую одежду. - И я буду выглядеть как любой из ваших слуг? - Да, скорее всего. - Но я не хочу быть таким же. - А чего ты хочешь? - Не знаю. Оставьте меня так. Мне комфортно. Я уже привык к этим штанам и халату. Мне нравится чувствовать как его край развивается, когда я быстро иду куда-то. Давид нежно улыбнулся. - Не надо менять. Я уже привык, мне нравится. - Тогда я прикажу сшить тебе что-то похожее. - Вам надоело видеть меня в одном и том же? - забеспокоился. - Мне надоело думать, что мой близкий человек ходит как слуга в доме баронета. Ты в мои покои вхож, - ласково улыбнулся. - Разве может человек, вхожий в покои короля, позволить себе такую простоту? - кивнул на одежду. - Но она такая мягкая, - начал переживать за то, что его оденут неудобно, но красиво. - Она такая лёгкая. Я не хочу чего-то другого. - Хм, - приблизился. - Давай тебе сошьют и ты примеришь, а уже потом решишь, что тебе нравится больше? Это, - указал подбородком на рубаху, - или то, - кивнул в сторону. - Ладно, ваше величество... - отвёл печальный взгляд. - Мой портной ещё никого не разочаровывал, - поцеловал его в щёку.