"За горизонтом смерти. Судьба..."

"Наивно искать справедливость на поле боя!"

Когда роняешь на пол стакан или тарелку, раздается громкий стук. Когда разбивается стекло, ломается ножка стола или со стены падает картина, это производит шум. Но когда разбивается сердце, оно разбивается бесшумно. Казалось бы, должен раздаться невероятный грохот или какой-нибудь торжественный звук, например удар гонга или колокольный звон. Но нет, это происходит в тишине, и хочется, чтобы грянул гром, который отвлёк бы от боли. Если звуки и есть, то они внутри. Крик, который никто, кроме вас, не слышит. Он такой громкий, что у вас звенит в ушах и раскалывается голова. Это дикая, жгучая боль, открытая рана, которую разъедает солёная морская вода, но когда сердце разбивается, это происходит беззвучно. Внутри у вас всё надрывается от крика, и этого никто не слышит. Каспиан упорно смотрел на пол, словно собирался сжечь этот корабль. Вот уже час Эдмунд, Люси, Тамила и Даглас неистово обсуждали сложившиеся обстоятельства. По правде говоря, дочь пирата, лишь иногда бросала какие-то фразы и отдельные слова, стараясь не вмешиваться, когда речь держали остальные нарнийцы. Сейчас они были, как никогда, уязвимы. - Плохо то, что мы узнали о войне так поздно...- сокрушался Эдмунд, прижимая полусогнутый кулак ко лбу. Каспиан не мог больше сидеть и ждать, принимая участие в бессмысленных разговорах. Он вскочил с места и вышел из каюты, громко хлопнув дверью. Такое поведение не оставило никого равнодушными, но они решили не навязывать своё общество. Каспиан прошёлся по палубе, чувствуя, как волна негодования нарастает с каждой новой секундой. Теряя счёт времени и собственное терпение, он начал судорожно снимать свой камзол и обувь. Скинул на пол меч и, протяжно вздохнув, прыгнул в воду. Нужно было привести мысли и чувства в порядок, иначе нутро грозились взрывом. Пробыв какое-то время в воде, король взобрался на борт, будучи относительно спокойным, способным трезво оценивать ситуацию. Когда он вернулся в каюту с мокрыми волосами и пледом на плечах, никто не спросил, что послужило тому причиной. А сам король сходу начал сыпать идеями по поводу предстоящей битвы. Всего за четыре дня им предстоял колоссальный труд. Собрать нарнийское войско и подготовиться к встрече с противником. Эсида двинулась с несколькими отрядами из столицы и направилась навстречу королям. Они должны были встреться у Одинокой скалы, что располагалась неподалеку от границы. Безупречные планы, сменялись одноразовыми идеями и гениальными стратегиями. Но, для получения полной картины не хватало множество деталей. И главным вопросом стало исчезновение Верховного короля Питера. Установленный лагерь придерживался военного порядка. Нарнийцы много воевали и поэтому были прекрасно знакомы с правилами и законами военного времени. Они знали, в чём слагаемое успеха. Верония по-прежнему не предъявляла никаких требований, продолжая прижиматься к границам Нарнии. Наконец на рассвете пятого дня к лагерю приблизились отряды Эсиды. Это было, как нельзя, кстати. Эдмунд тепло приветствовал девушку, крепко обнимая её. Примеру брата последовала Люси. Заметив в лагере Тамилу, Эсида насторожилась. На всякий случай, уточнила в качестве кого эта девушка пребывает в нарнийском лагере. Каспиан впервые улыбнулся за все эти дни. Эсида так обрадовала его своим приходом, что король на миг забыл о войне и всех бедах. Воительница, вместо обычных объятий прижала ладонь к его плечу и ласково улыбнулась. Склонила голову в почтении и глубоко вздохнула. Потом они проговорили несколько часов. Эсида рассказала обо всём, что произошло, стараясь не акцентировать внимание на причинах похищения королевы Сьюзен. Ночь настигла неожиданно. После такого насыщенного дня сон должен быть крепким. А когда пошёл дождь все убедились в том, что погода им не благоприятствует. Тамила бродила по лагерю, обнимая себя за плечи. Она вся продрогла, но мысли оставались горячими, поэтому девушка не могла успокоиться. Она должна сказать всё, как есть. Люди, что поверили ей и приняли в свою семью, достойны знать правду. Тамила безвольно глотала ртом воздух, пока вода ручьем стекала по платью и плащу. В какой-то момент её схватили за плечи и девушка вскрикнула, но почти сразу затихла. Это был Эдмунд. Он что-то бормотал, пытаясь прикрыть их обоих своим плащем и настойчиво толкал Тамилу ближе к своей палатке. Оказавшись в укрытии, девушка позволила королю стянуть с себя мокрый плащ и не отказалась от помощи, когда он быстро развязал шнуровку на её платье. Эдмунд толкнул Тамилу за ширму, где её поджидала самодельная на скорую руку ванна с горячей водой. - Всегда от тебя одни только проблемы! Чего тебе спокойно не живётся?! А, Тами?! - бубнил король, - Чего ты опять ревешь-то? Девушка чувствовала себя неловко и в тоже время гнусно. Она всё ещё скрывала истинну о своём происхождении, но жутко боялась рассказать. Девушка стояла, как прикованная к полу, с поникшими плечами и рыдала в голос. - Ты можешь мне объяснить, что происходит? - вкратчиво и разумно спрашивает король, собирая её рыжие волосы в пучок, чтоб не мешали. - Я люблю тебя. Я бы хотела не любить. Но я не могу с этим ничего поделать. - задыхаясь от слёз, причитает она. - И поэтому ты плачешь?! Помилуй Аслан...- вздохнул король, - У меня сестра похищена. Брат неизвестно где. На носу война. А теперь назови причины, по которым ты можешь находиться в таком состоянии! - раздражено вспыхнул Эдмунд, - Ты не имеешь никакого права на эту истерику! Ясно?! Тамила сама не понимала, от чего так разозлилась. Девушка изменилась в лице и толкнула парня в грудь. Он отодвинулся от неё, но после вновь оказался рядом. Тамила отбивалась, а Эдмунд сжимал её руки и прижимал к себе вздрагивающие девичье тело. Девушка была одета лишь в тонкую ночную рубашку до щиколотки. - Успокойся, слышишь?! - встряхнув её плечи, повысил голос король. Ресницы Тамилы испуганно затрепетали, но она не сделала попытки бежать. Эдмунд подумал, что никогда еще не видел глаз такой синевы и таких нежно-розовых губ. Он должен был поцеловать ее. И не мог удержаться от этого. Нежно и бережно он приподнял лицо Тамилы за подбородок и прижался губами к ее губам. Рыжая Кюкрасавица замерла и будто окаменела, но только на мгновение. Потом глаза ее закрылись, а губы стали податливыми. Он провел языком по ее губам, ощутив их уголки и в то же время стараясь заставить ее приоткрыть их. Она покорялась его ласкам медленно и будто неохотно. Её пальцы вцепились в отвороты его сюртука, и он почувствовал, что она дрожит. Она прижималась к нему, стремясь к чему-то, чего еще не познала. Девушке казалось, что они летят в пропасть. - Так, примешь ванну, согреешься и укутаешься этим...- Эдмунд протянул ей широкое одеяло, - Я подожду за ширмой. Тамила дождалась его ухода и сделала всё, что велел король. Надев сорочку и, закутавшись в одеяло, Тамила вышла к нему. Эдмунд заставил её выпить чашку горячего чая и помог устроиться на своём спальном месте. Девушка легла на бок, а Эдмунд устроился рядом, положив руку под голову и устремив взгляд на тканевый потолок. Когда Тамила всхлипнула, Эд обнял её, повернувшись так, чтобы они оба лежали боком и смотрели в одну сторону. Прижавшись спиной к груди короля, Тамила судорожно вздохнула и, кажется, начала приходить в себя. - Сердце у тебя, как бешенное стучит...- с лёгким укором произнёс Эдмунд и устроился так, чтобы согревать своим дыханием её шею, - Что за наказание на мою голову?! Эсида не могла уснуть. Она поселилась в одной палатке с королевой Люси и они проговорили почти до полуночи. В итоге обе девушки убедились в том, что очень беспокоиться о предстоящем сражении. Каспиан всю ночь ворочался на постели, а потом и вовсе поднялся, вышел из палатки и долго смотрел на звёзды. Он думал о Питере. Они слишком часто сражались друг с другом. На самом деле они вообще никогда не соглашались. Между ними шла постоянная борьба. Но, несмотря на все различия у них было то, что сближало их обоих - они были братьями по королевский крови, объединенные Нарнией и самим Асланом. Сьюзен. К ней одной летела его душа. И эта боль разлуки была сильнее его. В лагере было очень тихо. Каспиан не слышал ничего кроме ударов собственного сердца. Тишина повисла такая, что ему показалось, будто кровь, прихлынувшая теперь к голове, пойдет у нее из ушей, если не раздастся хоть звук.