Война железа и плоти

Пустота. Звенящая, ледяная тишина была всюду. Ли Холли Синг порой слушала эту тишину и не понимала, как ей жить дальше: то, что она означала, эта тишина, было ненормальным. Изредка ее развеивали звуки нагнетаемого воздуха в щупальцах КМ-200, или чей-то далёкий вскрик, напоминающий, что Ли пока что не одна, но за прошедшие 2 года людей она слышала все меньше, и звуки были преимущественно громкими, испуганными, болезненными, агонизирующими. Те, кто выживал в большой войне, говорили, что выйти оттуда целым и невредимым — большая удача, но Ли так не думала. Сидя в своей каморке день за днём и слушая давящую тишину, порой она зажимала уши ладонями и начинала негромко и фальшиво петь, поскольку делать этого никогда не умела. Она мечтала то о внезапной и скорой победе человечества, вырвавшегося из подполья (нереально), то о ядерном взрыве, как о варианте мгновенной смерти без мучений (возможно), то о модуляторе настроений, который ещё требовалось поискать в руинах (реально, но эгоистично). Выжить оказалось несложно, но жить было тяжело до такой степени, что Ли порой думала, не прекратить ли ей свое существование насильственным образом, да даже выйдя к тем же самым Бегунам во время их очередной вылазки. Но страх перед машинами был глубоким и сильным. Она бы ни за что не покончила с собой таким образом. Машины внушали ей чувство ужаса: этот синтез механических насекомых и морских хищников или, им в противовес, имитаторы людей, большие куклы, обтянутые кожей или, вот как Тысяча, мастерски имитирующие человека… Порой его живая мимика и обертона голоса путали ее сознание, подсказывая, что по внешним признакам это самый настоящий человек. Тогда страх на пару секунд притуплялся, и речь ее звучала так, словно она общалась просто со странным постапокалиптическим спутником в одежде копа. Но когда до неё доходила память о том, что это неживой робот, непроизвольно позвоночник леденел, а слова застревали на языке, поскольку было в Т-1000 что-то, что заставляло его бояться. И чем дольше Ли была рядом с ним, тем больше боялась его, хотя поведение его было более чем говорящим. Он совершенно не стремился причинить ей вред (пока) и в своём роде даже заботился о ее безопасности, однако чем это было обусловлено, куда и зачем он ее вёл и что входило в его абстрактное пояснение цели («Изучать»), Ли не знала. Подобно тому, как если бы она услышала это «Изучать» от маньяка со скальпелем в руке, она боялась и терминатора, вспоминая его слова: «…являюсь инфильтратором, ликвидатором…». Какое стерильное слово — ликвидировать. Очень подходящее для самого Т-1000. Скривившись, Ли выжидала рассвет, по обыкновению тоскливо глядя на небо. Оно просветлело лишь на самую малость, рассосалось из кромешной, непроглядной тьмы в плоскую черноту, и разница была лишь в том, что ночью идти нужно было почти вслепую, а днём все же можно разобрать кое-какие детали. Разумеется, Т-1000 не спал. Он пялился серебрящимися в темноте глазами в стену, застыв, словно статуя, и сейчас, конечно, никто бы не сказал про него, что он хоть отдалённо был похож на человека. Ли было не по себе. Машина есть машина, и неизвестно, что у ИскИна может быть на уме… или в процессоре? Как более правильно?.. Она не знала, что тысячный таким образом обрабатывал всю накопленную информацию, анализировал алгоритмы поведения и новые пласты увиденного и тактильно ощутимого… … на следующий день терминатор и его пленница покинули центр города.

***

Ли выживала в центре, и это было не лучшим решением из всех ею принятых. В центре по-прежнему было много машин, хотя люди попадались теперь крайне редко. Все это было обусловлено тем, что выживать становилось все труднее. Центр был разорен сталкерами первым, и Ли до сих пор помнила, как люди один за другим покидали родные дома, уходя все глубже в заводские районы или на окраину огромного, разросшегося и оставленного мегаполиса. Ли непроизвольно все ближе подходила к терминатору, порой даже так близко, что касалась его плечом. Тысячный изредка кратко смотрел на неё, но визуальная оценка ему не была нужна, он ощущал тактильно и тем самым был ближе к слепым людям, к примеру. Через короткие прикосновения он чувствовал волнительную дрожь ее тела и понимал, что даже на химическом уровне она выделяет страх. Машин здесь встречалось гораздо меньше, и среди них преимущественно были обыкновенные терминаторы, модель 850, или их более примитивные собратья, не снабжённые искусственной кожей. Но с ними проблем не будет, тысячный знал, что они более автономны и не оставляют после уничтожения локационного сигнала, по которому впоследствии их будут искать. Они были пехотой города 01. А о пехоте никто не заботится: ни люди, ни машины. — Почему волнуешься? — спросил Терминатор, параллельно сканируя пространство оптикой. — Потому, что здесь небезопасно. — Вполне нелогично пояснила Ли. Терминатор искоса посмотрел на неё, специально — так, чтобы взгляд она заметила. Ли слегка покраснела, потому что по-человеческим меркам взгляд был насмешливым. — Что ты на меня выпучился?.. — Сейчас везде небезопасно, — сказал он чистую правду. — Так почему ты так боишься сейчас, если не боялась точно так же — в центре? Боже. Сейчас мозг взорвется от его вопросов. Как бы ему объяснить? — Понимаешь, среди выживших ходят слухи… — она помедлила. — Ну, разные… Что здесь можно нарваться не только на машины, но и на своих… — она замолкла и снова повторила. — Понимаешь? — Нелогично, — сказал Терминатор. — Что такого в потенциальной встрече с другими людьми? Какую опасность она несет? Ли обвела глазами небо. — Я все равно что пытаюсь научить поэзии тостер или утюг, — пробормотала она. — Опасностей много, Тысяча. Тебя могут убить, изнасиловать, отобрать все, что у тебя есть, или… Она нехотя вспоминала рассказы о каннибалах, поедающих человеческую плоть, и передернулась. — Ты не договорила, — заметил Терминатор, но Ли ясно дала понять, что тему она не продолжит, отвернувшись в другую сторону. Терминатор какое-то время шёл озадаченным. Задумавшись, он думал, что должен сказать, чтобы она перестала молчать. Это порождало в нем внутренние противоречия. Она больше не хочет говорить, но он — будет, чтобы она все же сказала ему хоть что-то. Хотя информация от неё ему не так и нужна. Откровенно говоря, вообще не нужна. Тысячный наконец нашёлся. Спустя полтора часа после разговора, ага, очень своевременно, — пришло в голову его спутнице. — Можешь никого не бояться, — сказал он мягко, подключая программу имитации — и улыбнулся, так, чтобы вызвать у неё доверие. Даже глаза немного прищурил, люди называют это «улыбаться глазами», но Тысяча все равно не мог это скопировать. — Я легко справлюсь с этими угрозами, так что твои опасения бессмысленны. — Разродился наконец ответом, — закатила глаза Ли, — а ещё говоришь, что быстро соображаешь. Около недели они безо всяких проблем путешествовали по прилегающим к центру районам, выбираясь все дальше. Терминатор не соврал: со всем, что могло причинить вред Ли, он справлялся блестяще. Он не спал, карауля ее сон, и куда эффективнее искал для неё пропитание. Город был действительно огромен — этакий гигантский мегаполис, а точнее, то, что от него осталось. Ли из школьной программы помнила, что на территории одного такого терранополиса прежде могла разместиться небольшая страна или два крупных многомиллионных города. Тысяча рассчитал мысленно: чтобы преодолеть весь этот город и выйти к окраине, ему нужно бежать со средней скоростью в сорок или сорок пять километров в час четыре дня. Такими темпами, какими движутся они с Ли, покинуть это место удастся еще нескоро. … Сегодня Ли тосковала. Взгляд блуждал, лицо было отреченным, и она молчала. Т-1000 обратил на это внимание примерно к обеду, отметив, что она не обронила ни слова с самого утра… нет, с самого вечера — замолкнув и углубившись в себя. И это не было удивительным. Ли чувствовала себя одинокой, воспринимая андроида исключительно как бесплатное охранное приложение к своему несчастному, истерзанному телу, и пусть он взял на себя титанический труд и помогал ей физически, но душевного же тепла от него девушка не получала. А человек, как известно, существо противоречивое. Одевшись потеплее, поев посытнее и поняв, что со спины тебя защищает грозный терминатор, можно и пострадать о своем одиночестве. Тысяча, чем дольше они шли, тем больше терял терпение. Поведение Ли немного будоражило его. ИскИн работал на пределе, анализируя ситуацию попутно с наблюдением за обстановкой. Почему она молчит? Он сделал что-то не то? Или он ничего не сделал, что Ли тоже раздражало, как однажды она пояснила, сказав, что бездействие и безразличие режут хуже ножа (глупое метафорическое мышление…)? В любом случае, сделал он что или напротив — он всё равно не знал, как поступить. Искусственный интеллект зашел в тупик, но гибкий ум Тысячного быстро имитировал согласно программе, и он просто подумал, а как бы поступил на его месте человеческий мужчина. Скорее всего, он сказал бы что-то ободряющее. Это Тысяча видел собственными глазами — и не единожды. Решив про себя, что именно он скажет, и даже заготовив небольшую речь, терминатор дождался очередного привала в полуразвалившейся брокерской конторе, когда этой биологической катастрофе нужен будет отдых. Если бы он был человеком, он бы совершенно точно набрал в грудь воздуха — чтобы разразиться длинной тирадой… Но Ли прервала все его подготовки. Она попросту заявила, что покемарит, раз уж у нее есть лишних полчаса, и устроилась на кожаном кресле, поджав ноги под себя. Тысяча застыл. Это ж надо так… он попытался подобрать слова. Прошляпиться. Оконфузиться. Зайти в тупик. Попасть впросак. Сесть в лужу. Так, хватит, это уже становится обидным! Немного вздернув подбородок, он сузил холодные серо-голубые глаза, которые — сейчас это было видно, как никогда — принадлежали машине, и покосился на действительно уснувшую Ли. Внезапно, ему сильно захотелось высказаться. Всё то, что он так тщательно писал на подкорке битых два часа пути. — Ты спишь? — уточнил он, легонько касаясь ее рукой. Девушка никак не отреагировала. Терминатор по пульсу и характеру дыхания понял: она не притворяется, действительно крепко спит. Так даже лучше. Почему? Объяснить это ИскИну было трудно — даже самому себе. — Хорошо. Он помолчал, воспроизвел начало своей речи в памяти. И тут же чуть нахмурился: брови дрогнули, взгляд стал пытливым и анализирующим. Он решил некоторые вещи скорректировать, потому что теперь можно было не притворяться, все равно она спала, а потому начал: — Долгое время я изучал. Наблюдал. Собирал информацию. Моими целями были выжившие, которых я анализировал, чтобы в дальнейшем — в поставленных ЦК миссиях — быть более незаметным. Внешне — похожим на вас… Но сейчас я счёл это ошибочной целью, потому что я не понимаю. Где-то я допустил ошибку. Голос его вдруг прозвучал слишком раздраженно для ИскИна, а черты лица заострились. Он оттянул воротник футболки, которая словно бы стала его душить, и тихо заговорил, буравя спящую девушку холодным взглядом: — Почему ты меня боишься? Что я делаю не так? Где ошибаюсь? Я идеально модулирую любую эмоцию, я научился улыбаться, — с каждым словом взгляд машины неожиданно темнел. — Помимо эмотивной части, я показал себя дружелюбно по отношению к тебе, я все время только помогал. Я не причинил тебе никакого вреда, напротив, забочусь. Но теперь ты молчишь. И я не понимаю! В чем моя вина?.. Он вдруг запнулся. Система дала первую отметку, промаркировала это слово. И он исправился: — В чем моя ошибка? Замолкнув, Т-1000 вдруг обратил внимание на то, что кончики его пальцев и практически сразу — рука до кисти — все это начало серебриться. Он смешался, глядя на то, как собственные частицы отказываются подчиняться, и сконцентрировался, с яростным усилием тряхнув рукой.

Ошибка данных.

Системная ошибка 00000001000278271

Это он машинально отметил про себя, промаркировав очередной раз, когда частицы выходили из-под контроля. С чем это связано? Тысячный погрузился в свои мысли… … Ли проснулась вовсе не через полчаса, и даже не через час. Она встала уже под вечер, непривычно бледная, тихая, и приподнялась на локте, хмуро обведя глазами помещение. — Тысяча, — вдруг тихо произнесла она. — Мне что-то нехорошо. Терминатор повернул к ней голову, обратил внимание на ее состояние, зная: это все — симптомы лучевой болезни. — Нужно больше лекарства, — заметил он. — И идти дальше, в заводские зоны, тебе лучше в респираторе. Воздух там больше загрязнён… — Мне нехорошо, — упрямо повторила девушка, тяжело дыша. На лбу ее выступили капельки пота, и она начала вставать. Тело дрожало, будто при лихорадке, но вся она была покрыта холодным потом. — Тысяча… Ноги не удержали. У неё была сильная слабость, резкое ухудшение самочувствия, сильная тахикардия. Терминатор легко подставил руку, остановил падение, поддержав ее, и осторожно помог лечь обратно. Молча, он уложил девушку в кресло, сам же стремительно направился к выходу. — Куда?… — практически простонала она. — Куда ты? Т-1000 все понял и дико разозлился, что допустил ошибку. Очередную. Он не учёл концентрацию радиации, ведь где-то здесь истребители сбрасывали реакторы от бомб… да ещё и снаружи усилился ветер, близится радиоактивная буря. — Я достану лекарства и все необходимое до… — начал было говорить он и вдруг обнаружил, как ее лицо исказилось. Запнулся. Остановился. Почему-то появилась уверенность: если скажет про бурю, она начнет сопротивляться. Но Ли и так все поняла, замотала головой. — Не ходи! — хрипло заговорила она. — Тысяча, ну их!.. сейчас я полежу и все пройдёт. Так уже было… однажды… так было..... Паузы между ее словами были все более длительными. Но Тысяча не собирался ей подчиняться. Он проанализировал термодатчики: будет сильный шквалистый ветер, надо закончить все поиски до ухудшения погоды и вернуться назад. Ли мучительно открыла глаза и смотрела на выскользнувшего за дверь андроида, понимая, что сердце мучительно сжалось. У неё было дурное предчувствие, и она боялась остаться одна. Глубоко вздохнув и стараясь унять сердцебиение, она смотрела на дверь. И решила ждать…