Война железа и плоти

Конь войны молол копытами кости и плоть врагов своих, и горн, звучавший над полем боя, распадался на части, когда руку робота крушили выстрелы из крупнокалиберных пулеметов. Гонец и вестник войны стремительно рассыпался, восьминогий скакун под ним уже пал, но бесчисленное множество разнообразных механизмов шло воинством на людей. Они летали по небу, как спруты, молотя стальными щупальцами кажущийся чёрным воздух. Они бурили землю и взрыхливали ее прямо у ног людских шагоходов. Они разрывали металл клешнями и паукообразными пальцами, выскрёбывая людей из пилотных сидений, как из банок. Обхватив туловище мужчины-пилота девятью пальцами, робот без головы потянул на себя. Кости рук и ног хрустнули, вывернулись. Порвались связки и сухожилия, лопнули мускулы. Мясо толсто оторвалось от тела, оставляя отдельно от туловища руки и ноги, закованные в доспехи. Вопя от непереносимой боли и взывая к матери, он выл и мечтал о смерти. По правую сторону от него ещё один робот сжал металлическими пальцами голову женщины, и череп-мозг-глазницы-пучок волос — всё лопнуло в металлической руке, как тыква. Боль, крики, стоны… Выпущенные из животов кишки и разрубленные пополам тела. Механические члены, измолотые и изувеченные. Павшие роботы. Павшие люди. Кровь, что текла рекой — без малейшего намёка на преувеличение, ведь в этом бою ее пролилось немало. На войну с машинами встало все человечество. Огня мне, огня! — кричали солдаты. А после эфир сменялся их криками и агонией. Они молили прекратить это, прекратить сейчас же, и когда-то эти мужчины и женщины, что были для матерей — возлюбленными пухлощёкими детьми, сейчас были кусками мяса, которые выворачивали наизнанку металлические клешни машин. Страх сковывал ряды идущих позади, но было поздно отступать. Машины шли и шли, и имя им было — легион. Люди обращали взоры к чёрному, покрытому завесой небу, в надежде, что что-то произойдёт и машины отступят, но они не отступали. Люди ещё не знали, что, закрыв солнце, подписали себе приговор худший, чем смерть. … сплетая из обнаженных тел живую сеть, машины создали первую батарею для подпитки. Они ставили эксперименты над людьми, вводя тончайшие иглы в мозг и раздражая различные участки, превращая людей в манекенов и безвольных, страшных тварей. Вымученно глядя на стадо подопытных, новенькая женщина, попавшая сюда практически без ранений как пленная, видела, как вспарывают грудь и живот живому и здоровому мужчине, с интересом копаясь в его внутренностях изящными инструментами. Как других мужчин ведут, точно на эшафот, на омерзительную процедуру, бессовестно — и в порядке очереди — отрубая им половые органы. И люди шли. Им вскрывали черепа, им распарывали тела, их сшивали вместе, с ними творили ужасные вещи, в которых не могло быть ничего человеческого. Ни одна самая страшная пытка не могла сравниться с этим адом. И, когда женщине в хребет по очереди вводили токовые стимуляторы, пропуская разряд по ее телу и вместе с тем кончиком пилы прикасаясь к затылку… когда пила вошла в ее череп, она поняла гаснущим сознанием, взметнувшимся в агонии, что она хочет к маме… и умереть.

***

Атомная зима была страшной, но тихой. Спокойный, как вода в штиль, город, разрушенный до основания и покрытый радиоактивным снегом, будто спал. Притом сон казался вечным. Юная девушка, облысевшая от полученных доз радиации, но ещё принимавшая поддерживающие препараты — те, что остались и помогли держаться на ногах — перебежками двигалась от одних руин к другим. Здесь уже ничего не осталось. Только мусор и осколки былой жизни. Она спрятала подбородок, рот и кончик носа в шарфе, потому что замёрзла, и огляделась. Тихо падал снег, вдали патрульные роботы-кальмары бороздили небо и оставшиеся целыми — относительно — небоскрёбы. Ли соскочила с разрушенной колонны, поднырнула под упавший фонарный столб и замерла. Она уловила впереди, в темноте, движение, и без труда поняла, что это не человек. Каким образом? Возможно, интуицией. Но Ли Синг безошибочно определила, что перед ней был ее враг. Киборг Т-1000 уверенно, но бесшумно двигался навстречу человеку, и Ли легко сообразила. Он её засёк.