Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
В этих убийствах совершенно точно есть какая-то закономерность, какая-то тайна, постоянно уходящая прямо из-под носа. Но Акутагава не будет Акутагавой, если не раскроет это дело и не выйдет победителем. | AU, в котором Акутагава — детектив, а Ацуши — его пропавший два года назад напарник.
Глава I
20 января 2022, 07:44
Извечный дождь совсем скоро потопит Лондон. Будто проклятием, нависают над столицей Великобритании тучи, свинцовые, тяжёлые, массивные и объёмные, сквозь которые не проходит ни лучик света, ни крохотная капелька солнца. Кому-то это жутко надоело — те убегают из города вечной осени, ища тепла, сухости и уюта, иные чувствуют этот уют дома, наблюдая за каплями дождя, стекающими за окном и будто бы играющими в догонялки. Ставить ставки на то, какая капля победит — презабавнейшая игра многих детей (и не только детей!) Лондона, которая хоть и может наскучить, но никогда не потеряет своей актуальности в рамках города, уходящего под воду.
Одних пугает этот факт, другие свободно насмехаются, говоря о том, что ещё не вечер — а значит, покупать билеты в другие города ещё рано. И они, несомненно, правы: смысл паниковать, когда дороги и так размыты водой, но опасность ещё столь далека от реальности? Ох уж эти пессимисты, умеют надумать себе лишних проблем!
Минуя высокие фонарные столбы, освещающие мрачные улицы мрачного города, высокий парень с необычной для простых смертных людей причёской, закутавшийся в большое чёрное пальто, буквально разрезал ботинками лужи. Туфли наверняка уже были насквозь промокшими, но юношу это, казалось, не волновало: в такое позднее время он был один на улице, не считая людей в машинах, которые норовили сбить его, но он всегда с завидным упорством уклонялся от них. Они сигналили ему, кто-то кричал бранные слова, но юноше было наплевать: не за тем он работал почти всю ночь, чтобы потом слышать укоры от совершенно левых ему людей. Пф. Нашли дурака.
Кто вообще станет слушать идиотские слова идиотских людей?
Разбросанные по полу вещи — преимущественно чёрные — иронично символизировали парня. Ни один носок не был в паре, ни одна рубашка не была достаточно чистой или грязной, чтобы постирать её или отложить в шкаф, поэтому они покоились либо на заваленном одиноком стуле, либо лежали смятые на полу. На полках — сотни безделушек, мелочи, монеток и фантиков, фотокарточек, детских фотографий, засохших цветов и слегка рассыпанный корм для попугая. Попугайчик был очень умным и тоже отражал хозяина: сам опрокидывал упаковку и съедал зернышки, хозяин лишь изредка менял закончившийся корм, на удивление вовремя понимая, когда он начинал кончаться. Дедукция ли, удача ли срабатывала — не понятно.
Усталость застилает глаза, но ночь проходит быстро — и даже слишком. Утро начинается не с кружки кофе, не с тёплых объятий мягкой подушки, а с трезвона телефона-раскладушки во внутреннем кармане не снятого по усталости пальто.
— Слушаю?..
— Акутагава? — голос на том конце трубки слишком знаком, чтобы игнорировать его. Со вздохом Рюноске перекладывает старенький телефон в другую руку.
— Да?
— Очередное убийство.
Это уже третье убийство за две недели. Самое странное то, что убийца оставляет слишком много следов, но поймать и вычислить его невозможно.
Отвратительное чувство чужого превосходства.
— Мне приехать?
— Полагаю, да. Очень похоже на предыдущие убийства из той же серии.
— Вот как…
— Поторопись. — голос на мгновение замолкает, но после подбадривающе продолжает, — Я верю в тебя, Рюноске.
— Ага.
— Следователи уже ждут.
Акутагава даже не раздевался ночью. Быстро встав, кинув прощальный, полный сожаления и немого обещания вернуться, взгляд, он сонно поправил выбившуюся прядь, плавно градуирующую от чёрного родного цвета до белого — две таких прядей стали проказой одного из детей коллег — и вышел из дома, смотря на адрес, присланный в сообщения на телефон.
Возможно, эта была всего лишь зависть к умению проявлять эмоции, но Акутагава прятал эту мысль глубоко в шкафу своего подсознания.
Сколько дел они раскрыли вместе. Сколько разговоров было проведено за чашкой кофе Акутагавы и такой же, только с чаем, принадлежавшей Ацуши. Ах, как же долго они порою спорили о вкусах в напитках, ведь Ацуши был ярым приверженцем чёрного чая, а Аку — кофе. И оба щурились, пробуя напитки друг друга и бормоча в ответ что-то типо «как ты вообще пьёшь эту дрянь?»
Но однажды Ацуши… Пропал. Не отвечал на звонки, не оставил после себя ни записки, ни приписки. Первое время Акутагава места себе не находил, слонялся из стороны в сторону, пытался найти хоть что-то, что поможет ему отыскать Ацуши. Но Накаджима оказался не так глуп; ни единая душа, знакомая прежде с ним, не знала, куда он мог пропасть. Это всё равно, что обнаружить труп в густой толпе в очередь к метрополитену в самый час-пик и узнать, что никто и ничего не видел.
После долгих попыток найти его Акутагава просто смирился, тая в душе надежду, что он хотя бы раз увидит Ацуши в своей жизни и спросит у него все. Плевать, если после этого напарник скажет, что не хочет его видеть и что Рю ему противен, плевать, если после они никогда больше не увидятся — Акутагаве хочется найти ответы на свои вопросы, услышать правду, жестокую, болезненную, обидную, но правду. Рюноске терпеть не может лжецов, но он знает: Ацуши никогда бы ему не солгал.
— О нём, верно?
Акутагава мрачно усмехнулся, садясь на ближайший стул и подтягивая колени к себе, будто ребёнок.
— Ты невероятно проницателен.
— Думаешь, что он вернётся?
— Не думаю… Я верю. И буду верить до тех пор, пока не увижу собственными глазами его труп. — он сделал паузу. Тишину прерывало только тиканье часов на стене, что показывали семь вечера. — Только мертвец никогда не сможет вернуться.
— Он найдётся. Я тоже скучаю по нему, честно. — Тачихара вздохнул, залпом допивая уже охладевший кофе. — Он не мог пропасть без ведомой причины и умереть. Ацуши далеко не тот, кто смог бы так просто отдать себя смерти.
Акутагава взглянул на Тачихару. Пусть Рю не были подвластны чувства людей и он не всегда был тактичен, пусть он не мог понять по тончайшим оттенкам в голосе, говорит ли человек с иронией или нет, злится или нет, Акутагаве казалось, что Мичизо не врет ему. И это помогло, дало толчок двигаться вперёд. Одни лишь уголки губ шелохнулись вверх, изображая улыбку, что так редко появлялась на бледном лице со впалыми щеками и приличными синяками под глазами.
— Я знаю, Тачихара, я знаю… И я когда-нибудь найду его. Даже если это будет стоить мне жизни.
был чертовски предусмотрительный.
Труп опознали, первый из них был действительно подделкой — это потом бы проявилось на вскрытии, но для минутного дела муляж был выполнен слишком хорошо. Даже с первого взгляда и не поймёшь, что это — не труп.
Тачихара был прав: они действительно встретились, только вот расстались вновь, и теперь граница стала длиною в бесконечность.
Акутагава раскрыл крупнейшее дело в его жизни. Организация действительно торговала наркотиками, но это было лишь прикрытием. Ведь полиция явно бы обошлась тем, что нашли бы виновников торжества и изъяли опиум. Но благодаря записке Ацуши удалось понять, что на самом деле они хотели сделать действительно большой переворот — и Дазай в своих суждениях оказался чертовски прав. Это удалось предотвратить, и большинство, если не всех, участников организации захватили под арест и по итогу посадили в тюрьму.
Акутагаву ждало повышение, но на награждении ему было тошно от слов о том, что он всё раскрыл, какой он молодец и прочее. Он чувствовал себя лицемером, когда ему хлопали и жали руку, ведь всё это далеко не его заслуга.
Ацуши похоронили. Рю не смотрел на труп с простреленной головой, одетый в белую одежду, не смотрел на людей. Почему они тут есть? Почему все те, кто даже не знали Ацуши, все эти новые работники тут находятся, какого черта они делают здесь? К чему эту напускное небезразличие, пустые слёзы, соболезнования, если они забудут об этом через день-два? Зачем это лицемерие, если им абсолютно наплевать на то, кто умер?
Тачихара придерживал за плечо Рюноске, изредка легонько, ободряюще похлопывая по спине. Аку был благодарен за этот жест вежливости, но он не мог ответить ничем взаимным. Он просто стоял, глядя на чёрную, мокрую землю. Дожди шли всю неделю, но именно на похороны Ацуши закончились. Хороший ли это знак? Или наоборот — нещадное проклятие? Рю не знал и не хотел знать. Словно картинка DVD диска, мысль, одна-единственная, мрачная, кроваво-красного цвета плавала где-то в подсознании. Мозг не хотел принимать то, что Ацуши убит, сердце болело от осознания того, что всё это — правда.
В тот день Акутагава не дождался конца церемонии. Он развернулся и ушёл, скрываясь за чёрными одеждами других людей, чувствуя лишь глубокую боль и презрение к миру.
***
— Вы закончили? — Почти, мистер Рюноске. — Нашли что-то? —… Нет. — севшим голосом произнес пристыженный полицейский. Уже две недели как они расследуют это дело, но ничего до сих пор не получили. Акутагава ничего не сказал, сажаясь на корточки перед трупом. — Оставьте меня ненадолго. Полиция кивнула, скрываясь за углом, и начала что-то вполголоса обсуждать. Рюноске не вслушивался, лишь надел специальные, напоминающие медицинские, перчатки, чтобы не оставить следов, и начал осмотр. «Девушка, лет двадцать пять, типичной для англичан внешности. Предыдущие две жертвы тоже ничем не выделялись, обычные жители, — рассуждал в голове Рюноске, осматривая кровь на асфальте, — Её вырубили? Способ убийства похож на предыдущие. Рана на шее могла бы стать причиной смерти, но убийца снова пользуется тем же методом. Сначала душит, а потом режет. — Акутагава дотронулся до шеи, на которой были видны желто-серые синяки иняки, контрастирующие на фоне мертвого тела. — Посмотрим ещё улики». В карманах красного пальто девушки Рюноске обнаружил телефон и паспорт. Телефон он взял в качестве вещдока — по нему можно было выяснить много о жертве, однако о прошлых жертвах ничего интересного или странного из прошлых двух убийств не вытекало. В паспорте было написано типичное женское имя англичанки, только несколько страниц были заляпаны ещё не застывшей кровью. Больше — ничего. — Не густо… — пробормотал Акутагава, вставая с холодного пола. Над ними возвышался навес. Почти центр города, только вот улочка совсем неприметная. Хорошо, что дождь сюда не добрался — улики бы смело, как домишки при цунами. — Судмедэкспертиза отправит вам результаты и причину смерти... — Это не обязательно, тут всё и так понятно. Лишь время зря потеряем. — Но, сэр… — Я сам свяжусь с мистером Дазаем, если он мне скажет, что есть, на что взглянуть. Работник нервно кивнул, отворачиваясь. Акутагава никогда особо не любил полицию: треплют языками, ничего не делая, и не способны найти убийцу в деле, чуть более сложном, чем элементарное. Хотя здесь Аку тоже был в замешательстве, но что-то ему подсказывало, что ключ кроется на поверхности. Он покачал головой, откидывая лишние мысли. На работе им не место. А после, попрощавшись с полицией, развернулся и ушёл в агенство.***
— Ого, Акутагава! Сколько лет, сколько зим. — И тебе здравствуй, Тачихара. Парень с рыжими волосами что-то агрессивно печатал на компьютере, но едва Акутагава появился, он весело покрутился на офисном стуле и с улыбкой остановился лицом к Акутагаве. Рюноске никогда не понимал, как можно быть настолько жизнерадостным; многие такие люди его раздражали, однако Тачихара был настоящим гением, способным из самой глуши достать свеженькую нужную информацию. Он не раз оказывал невероятную помощь для Рю в его расследованиях, за что Акутагава был искренне благодарен. — Пришел за информацией? — Да. — Убийство? — В точку, — мрачно усмехнулся он, доставая паспорт и телефон, сложённые в пакетики для вещдоков. Потом эти вещи заберет полиция — такой уговор у агенства и отделения, хотя эти доказательства всё равно для копов как капля воды. Чисты и прозрачны, не имеют никакой смысловой нагрузки. А вот Акутагава знает, куда надо заглянуть, чтобы открыть информацию. Точнее, не сам Акутагава. А Тачихара. — Я уже слышал по новостям, — вздохнул парень, натягивая перчатки, что ему протянул Акутагава. — Уже третье убийство… Кто вообще этот зверь? Под внимательные взгляды Акутагавы Тачихара рассматривал паспорт, страницы которого неприятно пахли кровью. Мичизу параллельно что-то выписывал в свою записную книжку, которая была и так сплошь исписана номерами, чьими-то именами и прочими продуктами хакерской деятельности Тачихары. — На телефоне пароль? — Да. Я даже взломать не пытался. — Правильно, это моя работа, — усмехнулся Тачихара, почёсывая одной рукой голову, а второй набирая текст. — Маргарет Митчелл… Богатая особа, прошу заметить. — Как и все до этого. — Ага. Связь есть, не находишь? — Думаешь, можно вычислить следующую жертву по статусу? — Нет, просто есть сам факт того, что каждая из жертв — богатый человек. Кстати, ты ничего о ней не слышал? — А она популярна? — Естественно, — Тачихара обернулся, выгнув бровь. — Маргарет Митчелл — популярная благотворительница и девушка «голубых кровей». Она с самой королевой знакома! С недавних пор стала ещё и волонтером по борьбе с наркотиками. Точнее, после того, как её муж скончался от передозировки. — Прискорбно. — Не то слово. Такие похороны роскошные были… Ладно, не суть. Что тут есть ещё… Информации было море, но вся она была абсолютно бесполезной. Во всех статьях писалось о капитале, достижениях, семье и так далее, особенно много было статей, связанных с трагедией и мужем. Конечно, при таком огромном количестве информации все полезное терялось. Искать нечто большее было просто бесполезно. Трезвон телефона прервал размышления Акутагавы и цоканье пальцев по клавиатуре. Рюноске достал из кармана телефон-раскладушку и ответил на звонок. — Алло? — Рю! Как дела? — Дазай?.. Что вас заставило позвонить мне? — Я произвёл вскрытие нового тела. Акутагава распахнул глаза, но ничего более не выдавало в нем этого волнения. — Что-то новое?.. — Всё, как и в прошлые разы. Причина смерти — удушье, порезы на артерии. Скорее всего, убийца не рассчитывает силы, когда душит, и не осознаёт, что только этим уже убивает, — перечислял нараспев и так известные факты Осаму, однако резко его голос посерьёзнел. — Но на этот раз тело было накачено наркотиками. — Наркотиками?.. — Да, морфием. В большом количестве. Рюноске оперся о задник стула, задумчиво закусывая губу, но после ответил: — Благодарю вас, Дазай. — Не за что… Куникида, отстань, я, вообще-то, делом зани…! Но конец фразы Аку уже не услышал, ибо положил трубку. Тачихара посмотрел на Рю. — Что-то не так? — Жертва была накачена опиумным наркотиком, — произнес Рюноске задумчиво. Что-то от него ускальзывало, он чувствовал это подсознательно, но тонкую нить уловить не мог, — Морфием. — Я думал, что морфий — это лечебное вещество… Акутагаву резко озарило. Он повернулся на стуле, хватаясь за плечо Тачихары. — Открой папку с информацией о предыдущих двух жертвах. — Ладно, ладно… — Мичизо ошарашено полез за папкой с файлами, резво открывая её. — Так… Луиза Мей, Фицджеральд… Кто тебе нужен? — Открой дело Фицджеральда, — попросил Акутагава, наклоняясь ближе. Конечно. Всё было элементарно просто!.. — Я в больницу. — сказал Акутагава, взмахнув своим плащом и поправляя воротник. Потому что Фицджеральд был владельцем одной из главных больниц Лондона.***
— Что? Отец?.. Акутагава кивнул. Мальчишка напротив него был бледен, неказист и крайне несчастен. Рюноске прекрасно понимал, почему. Терять людей всегда очень больно. Когда-то он сам потерял, и с тех пор перестал чувствовать. Абсолютно всё перестало иметь своё значение. Работа стала целью жизни. И пусть Рю никогда не помнил свою мать или отца… Иное всё равно приносило боль. — Я крайне соболезную вашему горю, но для расследования ваше соучастие будет очень важно. — Делайте, что хотите, — отстранённым голосом ответил Фицджеральд-младший. — Скоро все это всё равно не возымеет никакого смысла. Вперёд. Больница полностью в вашем распоряжении. Обратитесь к кому-нибудь в случае чего, скажите, что был дан мой приказ. Акутагава ничего не ответил, лишь прокашлялся, спросив: — У вас есть списки того, что поставлялось на протяжении ближайших месяцев? Фицджеральд-младший встал со стула, обведя рукой периметр. Кабинет был идеально серым: серые старые шторы-жалюзи, покрытый пылью серый стол. Грязные, некогда новенькие, обои. Даже глаза нового владельца — серые, как мрамор, бесчувственные, без единого живого блика. Возможно, когда-то это место и было белым... Но явно не сейчас. — Я же говорю. Эта больница в вашем распоряжении. Вы можете делать всё, что вам угодно. Хоть снесите её. Мне всё равно. Ровный, бесчувственный голос сел, и, пробормотав что-то наподобие извинений, Фицджеральд вышел. Акутагава остался один на один со стопками файлов за стеклянными витринами шкафов. Пахло различного рода медикаментами. Этот запах когда-то был хорошо знаком Рюноске, но сейчас он выкинул все свои старые лекарства. Лишняя трата денег. Лишний геморрой. Да и стараться не для кого, чтобы прожить лишний год. Будто в качестве воспоминания, в горле запершило, но Акутагава подавил кашель. Среди многочисленных папок действительно оказалась тетрадь с расходами за год и раньше, количество купленных препаратов, шприцов, таблеток, капельниц, были даже покупки лежанок в палаты. Акутагава быстро просматривал глазами количество закупок. Всё было в адекватном количестве, но более всего детектива интересовал морфий; в апреле количество закупок увеличилось в два раза, а вот в сентябре — уже в четыре. Сравнивая после с количеством расходов, Акутагава подтвердил свою догадку: большинство опиума доставлялось явно не для лечения больных, ведь что в феврале, что в апреле и сентябре — везде расходы на медицинские нужды были примерно одинаковы. Догадка подтвердилась. — Но в самом Фицджеральде опиума не было… Значит, он всего лишь посредник? — размышлял Акутагава, записывая что-то на листочке из записной книжки. — Как же с этим была связана Митчел? Рюноске обследовал другие углы кабинета, даже шкафчики проверил на наличие двойного дна, но ничего не обнаружил; видимо, Френсис понимал, что опасно оставлять существенные улики в больнице. Собрав вещи, Акутагава без оглядки ушёл из больницы.***
— И что ты будешь делать? Акутагава без эмоций взглянул на Тачихару, как на идиота. — Для начала я бы пожелал, чтобы ты мне дал телефон Маргарет. — А! Точно, — Тачихара закопошился и отдал телефон, аккуратно завёрнутый в полиэтиленовый пакет. — Я без тебя не смотрел внутрь. Только разблокировал его. — Благодарю, — кратко ответил Акутагава, беря телефон в руки, на которые уже были натянуты перчатки. Простенький сенсорный телефон — это редкость среди таких дам, как Митчел, однако всё оправдывалось её страстью к благотворительности и желанием достижения социального равенства. Прекрасные мечты, жаль, что недостижимые: пока богатство буржуазии не будет выгодно самой буржуазии — вернее, жадной и алчной ее стороне — тогда и не будет равноправия. В людях нет желания меняться, становиться добрее. Митчел — одно из исключений светского богатого общества. Ей можно только похлопать. Можно было похлопать. Мир лишился ещё одного социально невероятного человека, однако дело путалось, и теперь Акутагава не до конца верил, что Маргарет на самом деле так хороша, как о ней говорят. Внутри был классический набор приложений с простенькими иконками, такие же неприглядные обои гаджета. Лазить по чужим телефонам — удел вандалов, однако Акутагаве искренне всё равно. Он не собирается болтать о грязных секретах девушки или (упаси Боже!) распространять ее непристойные фотографии в интернет. Даже для такого не эмпатичного человека, как Рю, это означает пробить дно. — Есть что интересное? — Пока не понятно. Я собираюсь просмотреть переписки… Может, что-то будет ясно. Акутагава сосредоточенно просматривал чаты, пока не обнаружил, что один из них был занесён в архив. Это был чат с погибшим мужем Митчел. Воцарилось напряжённое молчание, в один момент резко разорванное громкой фразой Рюноске. — Маргарет не при чем в этом деле. — Серьезно? Почему? — Потому что причастен именно её муж. Посмотри на эту переписку, — выдержав паузу, Акутагава продолжил, — Нам известно, что супруг Маргарет скончался от передозировки. В переписке видно, что она просила его прекратить это дело. Мужчина попал под чьё-то влияние, начал употреблять, а жене не оставалось ничего иного, кроме как прикрывать мужа, ведь он этого просил сам. Но после смерти ей не ничего не мешало вывести всех наркодиллеров на чистую воду. Однако её саму отрубили наркотиками. — Хочешь сказать, что они её убили ради собственной выгоды? — Я предполагаю, что убийца один, ибо есть характерные особенности его убийств. Но за одним человеком стоит куча других людей или его босс, и нам надо выяснить, манипулируют ли убийцей, или же он добровольно выполняет все обязательства. — Ладно… Но других двоих почему убили-то? — Френсис Скотт был выгодным поставщиком для них, так что его убийство сильно бы прикрыло их лавочку. Убийство Френсиса — намеренное убийство. Фицджеральда они убили для того, чтобы подозрение не попало на них. Но что им мешает потом поставить под влияние убитого горем сына Фицджеральда и возобновить поставки? — Чересчур продуманный план… Но ты уверен, что всё так и было? — Более чем. Теперь… Луиза Мей Олкотт. Что нам о ней известно? — Аристократка, так же, как и Маргарет. У них, кстати, были тесные связи в светском обществе, они считались лучшими подружками. Акутагава, слушая, продолжал листать переписки в телефоне, и наткнулся на сообщение от незнакомого скрытого номера. — Луиза не была причастна к подпольным делам. Она была средством манипуляции. — Мани… Стоп, что?! — Маргарет писали незнакомые номера с угрозами. Одна из таких угроз относилась непосредственно к Мей. Видимо, Митчел собирала улики, чтобы пойти в полицию с доказательствами. — Даже после смерти не упала в глазах, — восхищённо произнес Тачихара, — Поразительная дама! — Но она не успела. Зато эти улики смогут стать весомым доказательством для нас. Спасибо Маргарет за предусмотрительность. — И что ты собираешься делать дальше? — повторил свой ранний вопрос Тачихара. Акутагава облегченно вздохнул, взял в руки пустую чашку, раздосадовано повертел её в руках и положил на стол. — Давай для начала выпьем кофе.***
Типичному чёрному чаю Акутагава предпочитал чёрный кофе или зелёный чай — лучшие друзья ночных посиделок за работой и отчетами. Рю не презирал чёрный чай, однако искренне не мог понять, что же англичане нашли в нем такого, что благотворят его и устраивают столь масштабные чайные церемонии с этим видом чая? Аккуратные кружки слегка дымились, запах кофе наполнял скромный офис небольшого агенства. Акутагава позволил себе расслабиться и снять любимый чёрный пиджак. Тачихаре он доверял почти как себе; умения Мичизо находить нужную информацию почти из ничего поражали, да и сам он был человеком поразительным. Мало кого Рю мог по-настоящему назвать другом, но Тачихара был тем самым верным другом, помощником и просто коллегой. Не раз его простые «мысли-вслух» наводили Акутагаву на правильную нить расследования. Опираясь худым, даже болезненно-худощавым телом на край стола, Рюноске потягивал свой кофе, блаженно согревая руки о чашку. Тачихара с усмешкой наблюдал за ним, опустошая свою кружку. — Ты всегда так медленно пьёшь кофе. — Это помогает мне сосредоточиться и расслабиться одновременно, — сонно и с лёгким запозданием произнес Акутагава. — Расслабиться? — Да. Только тогда кофе по-настоящему раскрывает свой вкус… Да и с кофе у меня связано много приятных воспоминаний. — О нём, верно? Акутагава смотрел куда-то вдаль, но не на Тачихару, изучающего его со слегка задумчивым лицом. Мичизо уже года четыре как знал Акутагаву, и за это время он сильно изменился. Если прежде из него нельзя было и слова вытянуть, если нельзя было вызвать хоть какую-то светлую эмоцию, то сейчас он уже был более… Раскрепощен? Если бы вы знали Рю в то время, то вы бы испугались его. Он по-настоящему вселял страх, однако в детективы в это агенство попал как один из лучших. В то время был ещё один стажёр из другого университета, тоже лучший в своём деле, коммуникабельный, открытый и яркий, как краски утреннего весеннего неба где-то за городом. Мичизо на тот момент уже проработал некоторое время в агенстве, и именно ему поручили ответственность за двух стажёров. Казалось, более разных людей, чем они, нельзя было отыскать. Ацуши — второй из стажеров — всегда был открыт для общения и мечтал просто быть полезным. С Тачихарой Ацуши подружился сразу, как и с большинством персонала. Ацуши все полюбили как младшего братика. Он, даже будучи всего лишь стажёром, почти не совершал ошибок, а если такое и случалось, он сотню раз извинялся и тут же поправлялся. В своё первое задание он при виде трупа побледнел, и его затошнило. Акутагава был совсем не похож на Накаджиму, если не был его полной противоположностью. Общение ему давалось с трудом, и даже тому же самому Тачихаре он первый месяц вообще не доверял. Потом как-то собрался, стал робко отвечать на вопросы. Так они и подружились. Тачихара был всего на год или два старше, но эта разница вскоре перестала быть значимой, как распавшийся карточный домик теряет свою красоту. Рю не понимал Ацуши, точнее, он был для самого Аку странным. А Ацуши страстно желал подружиться с ним, вечно ходил рядом, улыбался, о чем-то расспрашивал. И даже не сдавался, когда получал в ответ сухие односложные ответы. Его упрямству в самом деле можно было только позавидовать! Под конец стажировки, когда их окончательно приняли в агенство, Акутагава находил в этом мальчике свою прелесть. Он, так или иначе, был детективом не хуже его самого, но главным плюсом Ацуши было умение заболтать людей так, что они всю информацию вам предоставят как на блюдечке. Главным же плюсом Акутагавы было умение строить логические цепочки из тончайших деталей, чему белобрысый выпускник криминального факультета всегда искренне восхищался и восторгался. И их поставили в пару, создав сильнейший дуэт за всю историю агенства. Их тёплая дружба лишь разрасталась с каждым новым раскрытом делом, авторитет становился сильнее. Слух о юных детективах разлетелся по всему городу; агенство стало популярно и востребовано. Рю никогда не думал, что ему будет настолько комфортно и приятно в компании Ацуши, ведь изначально он даже недолюбливал второго стажёра, с которым вынужден был работать.***
— Гоголь. Ацуши вздрогнул, услышав знакомый голос за углом, и спрятался, вжавшись в стену и закрыв себе рот затаив дыхание. Двое людей стояли в метре от него, в опасной близости. Возможность раскрытия его нахождения тут была слишком высока. — Дост! — раздался другой мужской голос, более высокий и резкий, принадлежавший Гоголю. Первый — спокойный, умеренный, был голос Фёдора Достоевского, главаря преступной организации, транслирующей наркотики по Лондону. — Что тебя привело ко мне, Федь? Ацуши встрепенулся. Сердце стучало где-то в голове, отдаваясь гомоном и дрожью по всему телу. Накаджима никогда не понимал, как Гоголь мог общаться так с самим управляющим банды. Гоголь вообще был странным, а-ля себе-на-уме. Он поразительно умел выводить из себя всех — кроме Достоевского. Казалось, у Фёдора иммунитет на таких людей. Гоголь — самый приближённый последователь Достоевского. Гоголь — это невероятно хитрый, изворотливый и подлый человек, которого почти невозможно обмануть. Гоголь — это беспощадный, хладнокровный убийца, следующий любому приказу Доста, как пёс на поводке, что с радостью откликается на команду «фас» и бежит на жертву. Что до самой главы? О нем не было известно ровным счетом ни-че-го. За два года в подвалах организации Ацуши подслушивал много порочных разговоров, слышал десятки грязных секретов, и единицы из них были о Достоевском. Ацуши обладал тонной компромата на почти каждого человека в этой организации, даже на Гоголя. Но не на Доста. В их разговоре потекла быстрая русская речь. Ацуши два года, чертовых два года изучал русский язык для того, чтобы понимать, о чем они говорят, и сейчас эти умения ему очень помогали. Никто не знал о способностях Ацуши и не мог догадываться, так что даже если его случайно обнаружат, ничего не будет, ведь все будут думать, что он не знает русского. — Один из детективов выходит на твой след. — Оу, Федя, ну как они могут выйти на меня? Я же лучший, и ты сам это прекрасно знаешь! — Он знает слишком много, — спокойно продолжал Фёдор в ответ на импульсивные речи, — Я видел, как быстро он отыскал все улики и предполагал о возможном развитии действий. Пока ему далеко до нас, верно, но если мы не хотим раскрытия, то… — Ты просишь его устранить? Судя по молчанию, Достоевский кивнул, на что Гоголь непринуждённо рассмеялся. — Ха, шутишь?! Да для меня это всё равно, что конфетку у ребёнка отобрать! — То есть ты согласен? — Ради революции, — голос Гоголя стал опасно низким. Таким он слышался крайне редко: когда был зол или когда что-то замышлял, — Я готов на все. — Вот и славно. Ацуши услышал тихое шуршание, очевидно, бумаги, и прислушался. — Вот твоя жертва. Рюноске Акутагава. Ацуши вздрогнул, шумно вдыхая носом, а после заткнул себе рот. Но его услышали. Ацуши судорожно оглядывался по сторонам, ища место, куда можно было бы спрятаться. — Тут кто-то есть? — Выходи, я тебя не трону! — раздался мерзкий, пробирающий до костяшек мозга, смех Гоголя, но тут же смолк. Ацуши слышал, как мягко, почти неслышно идёт Дост и как за ним следует Гоголь. Он зажал нос, ныряя куда-то в пустое пространство. Шагнув за угол, Достоевский окинул взглядом коридор. Он был пустынен и тих, только их собственное приглушённое дыхание было слышно. — Тут никого нет, — раздосадовано произнес на русском Гоголь. Ацуши снова покрылся мурашками; ему не хотелось даже думать о том, что бы с ним сделали в случае обнаружения. — Скорее всего, нам показалось. — Достоевский повернулся к Гоголю, и из-за угла Ацуши видел, как серьезно его лицо. — Убей его. Но будь аккуратен. Он очень умён. — Я когда-нибудь подводил тебя, Дост? — с усмешкой спросил Гоголь, на что получил отрицательный кивок головой. — Ты единственный, в ком я совершенно не сомневаюсь. Гоголь прижал руку к сердцу, кланяясь перед Фёдором. — Я не подведу тебя, босс. — Вот и славно. Теперь иди. У стен тоже есть уши. Они прошли мимо бывшего детектива в разные стороны. Ацуши сумел выдохнуть и, весь дрожа, оперся на стену. «Они собираются убить Акутагаву.» — эта мысль крутилась в голове наподобие центрифуги. Он не видел Акутагаву два года… Два года он прожил без того, ради кого сейчас так старался. Накаджиме казалось, что после его пропажи в жизни Рю ничего не изменится… Но как же он ошибался в своих суждениях! Однако сейчас была только одна мысль: наплевать на приличия, наплевать на весь свой двулетний труд и помочь Акутагаве. Даже ценой своей жизни. Он не может допустить смерти того, кем так сильно дорожил раньше и дорожит сейчас. Наконец, справившись с мандражем, Ацуши встал с холодного пола и отряхнул без того грязные чёрные штаны руками. В голове созревал план, крайне шаткий и непрочный, как карточный домик. Одна ошибка — и все развалится. Одна ошибка — и его будет ждать мучительная смерть. Хотя, смерть в любом случае будет ждать Ацуши… Но сейчас он предпочитает не думать об этом. Ацуши с трудом откопал у себя в комнате жалкий клочок бумаги. Так значит, Акутагава начал расследовать это дело, да? Ацуши приятно думать о том, что его напарник смог… Справиться и работать в одиночку. Или нашёл другого напарника? Нет, сейчас это совсем не важно. Последняя ручка закончилась, и Ацуши пришлось идти на крайние меры: писать кровью. Резаная рана на ноге сильно кровоточила. Ацуши макал кончик закончившейся ручки в кровь, выводя по всего паре букв, а после приходилось макать снова. На письмо было потрачено много крови, теперь было главное, чтобы его не нашли; это будет расценено так же, как и преступление против родины. Только против организации. Его убьют, а потом убьют и Акутагаву, а этого допустить нельзя. Ацуши сложил бумагу несколько раз и спрятал в маленький карман своих штанов. Теперь оставалось только ждать и следить за Гоголем. Ацуши достал из-под рубашки медальон на цепочке и открыл его. Маленькая выцветшая фотография, распечатанная на черно-белом принтере, смотрела на него неживым, но родным взглядом. Накаджима с нежностью коснулся маленького личика, запечатлённого внутри медальона. — Я спасу тебя, Акутагава. Клянусь своей жизнью.***
— Ваш заказ! — Благодарю. Крохотная кофейня, теплившаяся среди бетонных многоэтажек и будто бы случайно попавшая в мир большого города, добродушно приютила в себе несколько людей, укрыв несчастных от дождя. Кафе не популярно, однако тут всегда есть люди: студенты, для которых дешевизна вполне себе вкусных закусок к чаю — главный приоритет, иногда появляются бизнесмены в строгих костюмах и с чёрными кейсами, в которых, по классике бестселлеров, хранится приличная сумма или документы государственной важности. Увы и ах, но там был всего лишь компьютер с сотней электронных папок внутри или бумажки, которые непременно нужно было заполнить. Акутагаву эта кофейня привлекала своим простеньким, никогда не надоедавшим уютом, которого никогда не хватало вечно работающему мозгу. Отказавшись от жизни чувствами, Рюноске жил умом, и впоследствии трудных биохимических процессов внутри головы именно эта кофейня стала негласным пристанищем одинокого, плутающего в жизни детектива. Однако вся романтичность этого места с треском ломалась из-за бесконечного потока беспокойных мыслей. Уже прошла неделя с последнего убийства, а улик не прибавилось — Рюноске уже хотел относить себя в ряды «доблестной» полиции Скотланд-Ярда, но медлил. Что-то утекало сквозь пальцев, и он чувствовал это всем своим нутром. Отвратительное, надо сказать, чувство: когда смотришь в упор и никак не можешь увидеть сути! — Хэ-эй, Аку! Рю встрепенулся от знакомого голоса. Уж кого-кого, а своего бывшего наставника он тут явно увидеть не ожидал. Как его вообще ещё трупные мухи не съели? Дазай Осаму — личность, которую Аку искренне ненавидел и вместе с тем превозносил. Он поменял три — вернее, два — места работы: морг, агенство и снова морг. Первый раз его выперло оттуда начальство, однако во второй же месяц вернуло благодаря усилиям Куникиды. Осаму хоть и славился прескверным, надоедливым характером, все-таки был умён до жути и так же умел пользоваться своими знаниями — а это много раз помогало в расследовании. Он был явно менее собранным того же самого Тачихары, но в умственном плане, пожалуй, даже превосходил. Да что уж скрывать, он самого Акутагаву в уме переплюнуть мог. — Добрый день, — вежливо поздоровался детектив, вызвав у оппонента одобрительный хмык, — Вам что-то нужно было?.. — А-аку! Ты меня обижаешь! — с наигранной обидой ответил Дазай. Эта гримаса была знакома Рю: таким он был либо когда хотел перекинуть на кого-то свою работу, либо когда было скучно. Первое точно не относилось к данному случаю, — Я, между прочим, всего-то хотел с тобой пообщаться! — Да ну?.. — Да! — воскликнул Осаму с улыбкой. — Или ты не рад мне? — Что вы, я!.. — Да я шучу. Не парься ты так, ха! — он от души посмеялся, а после его лицо стало значительно серьёзнее. — На самом деле я хотел тебя предостеречь. — Предостеречь?.. Столь резкая смена эмоций поразила Акутагаву. Уж что-что, а серьёзным Дазай был крайне редко. Значит ли это, что у него есть действительно важные новости? Определенно, да. — Насчёт твоего дела. Я уверен, что главная цель преступников — далеко не распространение наркотиков. Аку вопросительно выгнул бровь. — Слушай внимательно. Я давно не детектив, но… Это странно, не находишь? Убивать главного поставщика морфия ради «прикрытия». Возможно, наркотики не так им и нужны, как мы думаем… — Вы хотите сказать?.. — Есть подозрение на революцию. Скорее всего, это — одна из тех банд, желающих устроить мировой переполох. Однако всех таких давно переловили и мозги вставили, а эти… — Осаму оглянулся, нервно прикусив губу, — Будь осторожнее. Они сильнее, чем ты думаешь. И поймать их не так просто. Я уверен, они уже устроили охоту на тебя. — Дазай, я!.. — Пока, Аку! Мой милый друг, безумно был рад с тобой посидеть! — произнес громко Осаму, весело махая рукой на прощание и убегая на улицу. Это что, типо как мера безопасности? Что ж, Осаму вполне себе можно понять… Допив очередную кружку зелёного чая, Акутагава коротко поблагодарил миленькую розовощекую официантку, расплатился и вышел из кафе под интересующиеся взгляды, которые его ни капли не волновали. Дождь начал сбавлять обороты, но становилось темнее из-за клубившихся сверху туч. Либо он действительно собирался заканчиваться, либо это было лишь затишье перед бурей. Аку шёл быстро, стараясь покрепче закутаться в плащ. Заговор? Мировой переворот? Разве может быть простой экспорт наркотиков настолько… Огромен в масштабах? Бессмыслица какая-то. Впрочем, тогда все эти убийства есть ещё более веская причина: попытка не раскрыть себя. Их план, если он вообще есть, совершенно не был понятен. Даже ночью мысли не давали покоя, заставляя вслушиваться в пустую тишину, прерываемую лишь тихим цоканьем ног птицы о железную клетку. Рю в этот день не поспал и трёх часов, как его разбудили в раннее, дождливое утро. — Аку, убийство. Почти рядом с твоим домом, — мрачно произнес босс, даже не здороваясь. — Аноним почему-то позвонил нам, а не в полицию. На улице слишком ужасная погода… Ты сможешь быстренько осмотреть труп до того, как улики смоет водой? — Скажите адрес. Скоро буду. Дождь хлестал нещадно. Уровень воды прилично поднялся за ночь, ходить по воде было невозможно. Акутагава, поймав такси, расплатился заранее с таксистом и попросил быстрее, обещая доплатить. Деньги, как известно, правят миром, и машина приехала за считанные минуты. Поблагодарив водителя, Акутагава отдал обещанную доплату и быстро выбежал из автомобиля, ища нужную улицу и нужный переулок. Вода лилась из каждого переулка, но в один момент Акутагава понял, что она с каждым шагом становится краснее. Идя по крови, Рю посмотрел в стену, останавливаясь перед ней. Рядом со стеной лежал окровавленный, обезображенный труп. Человек был убит явно с особой жестокостью. Убийство, на первый взгляд, было совсем не похоже на предыдущие. Некогда белые элементы его одежды полностью пропитались кровью, как и волосы и вода вокруг. Лица нельзя было опознать: убийца постарался, чтобы убитого не опознали. Но зачем ему это нужно?.. Судорожно вздохнув, Акутагава медленно подошел к трупу. Вода рядом окрасилась в ярко-красный и пугала своей насыщенностью. Странно было и то, что кровью не пахло, но в этом, вероятно, был виноват дождь: кто знает, сколько труп тут лежал? Запах крови давным давно мог выветриться, при таком дожде — особенно. Рядом не было ни души. Присев на корточки, Акутагава просто смотрел, пока что не решаясь трогать. Множество колотых ран в районе груди, по вине которых, очевидно, и произошла смерть; лицо было либо изрезано, либо избито. Кровь была везде. Акутагава услышал сзади шорох, но когда оглянулся, его тут же оглушило громким смехом, тонущим в грохоте молнии. Рю не удержался на ногах, когда сзади его ударили чем-то тяжелым. Удар головой о мокрый асфальт и удар сзади был сильным и болезненным в такой степени, что перед глазами двоилось… Кто-то высокий, в бело-чёрной одежде стоял, согнув руку в локте. Окровавленный нож сиял под тусклым светом неба. Улыбка незнакомца пугала, заставляла окаменеть от страха и просто отползти по мокрому асфальту, игнорируя холод и чувствуя лишь громкое, непорядочное сердцебиение. — Ми-илый детектив, не правда ли? — протянул незнакомец, а после залился истерическим смехом. — Как я рад, что я тебя поймал! — Кто ты такой? — Я? Я? Ты меня не знаешь?! Я думал, ты сто лет назад разгадал виновника торжества, ты же такой… Умный! Или же мой босс ошибался в тебе, сладенький? Акутагава замолчал. Неужели это и есть убийца?.. Но он очень похож… На обезображенный труп буквально в полуметре от Акутагавы. Юноша самодовольно вытянулся стрункой и поклонился в пол с гаденькой улыбкой. — Меня зовут Николай Гоголь, но ты меня можешь звать своею смертью! Весёлую игру я придумал, не правда ли? — Игру?.. — Игру! — Гоголь провертел в руках нож, направляя на детектива. — Если бы не мой гениальный план, то ты бы не попался на удочку так легко. Но ты же а-ля спасатель всех и вся, ха! Тебя было так легко обвести вокруг пальца! Рюноске смотрел на него с ненавистью, с гневом в глазах. Что эта тварь вообще себе позволяет? Убивать человека ради игры? Или же, нет… — Догадался? — усмехнулся Николай, подпирая рукой голову наподобие русской матрешки, — Все верно. Это не настоящий труп. Я гениален, не правда ли? Гениален, да?.. Рю молчал. Единственное, что он чувствовал к персоне напротив — это жгучее чувство несправедливости и ненависти в груди. Гоголь вздохнул и подошел ближе, замахиваясь ножом. — Раз ты не хочешь отвечать и признавать мое превосходство над тобой, детектив, то я совершу то, зачем сюда пришел. В глазах убийцы больше не было насмешки: они были серы, как сталь, и холодны, как лёд. Вода стекала по его лицу, но его это не волновало: он был так же холоден, как дождь. Беспощаден. Эгоистичен. Убийственен. По лицу убийцы расползалась безумная улыбка. Аку думал, судорожно пытался найти попытку оставить след. Но выхода не было, как и способа убежать. Эта партия им проиграна. Все козыри на руках у противника, ему поставлен шах и мат. Спектакль окончен, кровавый занавес закрывает сцену, и… Убийца падает замертво перед ногами Акутагавы, растекаясь бесформенным, багровым пятном по и так красному асфальту. Убийца мертв? Кто же так вовремя подкинул Джокера… Два трупа — один настоящий, ещё тёплый, другой — подделка — лежали в метре друг от друга. Акутагава зажал нос, чтобы не чувствовать запаха крови, и поднял усталый взгляд. Это сон?… — Здравствуй, Акутагава. Рюноске резко поднял голову. Все вновь двоилось. Это призрак? Нет, он совсем рядом, он тут… Он жив… Спустя два года он, черт возьми, вернулся! — Ацуши?.. — недоверчиво и очень тихо спросил Рю, но даже сквозь грохот Ацуши услышал его и грустно улыбнулся. — Ацуши… Это ты, Ацуши?! — Это я, Рюноске, — ответил он спокойно. Лицо, руки и белая рубашка его были в крови, руки были усыпаны мелкими царапинками и красными, грубыми мозолями. Его глаза всё так же были янтарно-желтыми, чистыми, такими красивыми… Но вместо прежней радости в них была пустота и глубокая печаль. Как больно смотреть в глаза, которые потеряли свой блеск и в которых больше не теплится хоть малейшее желание жить. Лишь густой туман, посмертная печать на лице обреченного человека. — Ацуши, я!… — Не подходи, Акутагава. Рюноске встал, поднявшись лишь только на колени, и с немым вопросом смотрел сквозь дождь на напарника. Чего он медлит? Почему нельзя? — Пожалуйста, послушай меня. Я все равно обречён на смерть. — Ацуши?.. — Не перебивай, прошу, — прервал он, спокойно приподнимая одну руку и всё так же грустно улыбаясь, — Я знаю, что меня не было два года, но мне кажется, что мое время пришло. Я пытался спасти всех, но в итоге стал одним из тех, кого ненавидел больше всего на свете. Как иронично, не правда ли? Я ненавижу себя, Акутагава. Его слова ранили, как тысяча иголок, но сам он улыбался, смотря в глаза. Акутагава хотел подойти и обнять, преодолеть расстояние в два года, но не мог. Накаджима так изменился. Такие отчаянные речи из его губ резали раскалённым железом по сердцу. Почему?.. Что его так изменило? — У тебя, наверное, столько вопросов… Я расскажу тебе всё, обещаю. Я ушёл из-за того, что хотел собрать улики против них, потому что в один момент узнал многое. Я думал, что никогда не стану таким, каким был прежде. Полиция не поверила бы моим словам, а агенство не имеет права задерживать… И я пошёл на это. Знал бы ты, как я скучал эти два года. Я все время думал о тебе, надеясь, что ты меня простишь. Я хотел вернуться и всё объяснить, но теперь я… — Ацу взглянул на свои руки в кровавых разводах, — Запятнан. Я пытался бороться со злом, но не осознал, как сам стал таким же. — Ацуши, ты не… — Я убил убийцу, от этого на одного убийцу меньше не стало. Но если я убью себя… — Ацуши достал из-за пазухи пистолет, с горькой ухмылкой приложив дуло к виску, — То справедливость восторжествует. — Ты сошёл с ума!.. — Прощай, Акутагава. Палец лёг на курок. Ацуши плакал. Слезы смешивались с дождем, становясь пресными и безвкусными, как вода. Ацуши дрожал от страха. Но всё давным давно решено. Он был пешкой Акутагавы, которой стал по своей воле. И, породив порок в самом себе, Ацуши убьёт самого себя, лишь бы не видеть черни этого мира. Ему не хочется больше бояться по ночам. Не хочется чесать руки, зудящие из-за фантомного ощущения крови на них. Не хочется просыпаться от кошмара с горой трупов и убийц, где и убийцы, и трупы — это он и его знакомые. Не хочется вспоминать о том, что когда-то он добровольно подписал себе договор делать всё это, и теперь обречён на страдания. Конец со смертью не всегда печален, верно? — Прощай, — повторил Ацуши, сжимая пистолет в дрожавшей руке. — И пожалуйста, раскрой это дело за меня. Выстрел. Гром. Гроза. Всё слилось в единый непонятный гул. Красный резал глаза, растекаясь к ногам. Хотелось втоптать его в землю и забыться. Забыть, что существует такой тёмный оттенок красного. В восемь утра в темном переулке Лондона лежало два трупа, один муляж и отчаявшийся живой человек на коленях.***
Дело было решено. В кармане у Ацуши Акутагава нашёл записку с фразами красного цвета — Рю не знал и не хотел знать, чем она была написана — с абсолютно всей информацией: координатами местонахождения их логова, именами главарей, их краткими описаниями. Ацуши даже обклеил записку скотчем, чтобы буквы не размылись от воды. Какой же он***
В сухой, пожелтевшей траве прятались крохотные, засохшие ромашки, могильные незабудки. Они хрустели под ногами, отзываясь о каждом шаге по всей мертвенной тишине кладбища. Было пасмурно; всё предвещало скорый дождь, но уже несколько дней он не начинался. Рюноске поднял голову к большим воротам, что уже остались позади, и, тихо вздохнув, отвернулся. Всё вокруг молчало, лишь старый охранник сопел на посту. Могильные плиты смотрели холодно, безжизненно. Акутагава открыл маленькую чёрную железную калитку и прошёл внутрь, вставая перед могилой, иероглифы на которой гласили:«Ацуши Накаджима».
И ничего более. Никаких соболезнований, портрета, лишь влажная земля под ногами да высыхающие цветы у подножья. Рюноске шагом приблизился и сел на корточки, вздохнув. — Привет. Никто не ответил. Акутагава потёр переносицу пальцами, чувствуя, как сердце начинает предательски сжиматься. А ведь думал, что принял… — Я… Пришел попрощаться. Слова давались с трудом, застревали в горле, будто кость, и давили на легкие. — Я так виноват, что ничего не смог сделать. Я хотел тебя спасти, я… Почему ты ушёл? Рюноске не выдержал, сильно до боли, резко сжимая волосы на голове. — Разве ты прав? Ты старался умереть ради одного дела? Кто вообще так делает, Ацуши? Кто умирает, не успев появиться спустя два года пропажи?! Срываясь на сдавленные крики, шептал Акутагава, калеча себя все больше. Хотелось вмазать себе, назвать тряпкой, а потом избить землю, закопаться и умереть, задохнувшись, в адских болях и мучениях. Хотелось вырвать сердце, будто Данко, и отдать его земле. Может быть, это даст Ацуши жизнь? Может быть, всё возможно вернуть? Может, может?..«Может, тебе нужно перестать обманывать самого себя?»