Прикоснуться к сердцу

Утро наступило будто в один миг. Данилов едва открыл сонные глаза, обвел ими залитое солнцем окно, не видя всего хаоса на полу, и снова обреченно закрыл их. Все тело было обмякшим и расслабленным, как после сначала хорошей тренировки в зале, затем бани, а потом и массажа. Но чувство приятное. Степа лежал лицом в подушку, которую обнимал обеими руками. Все казалось обыденным, будничным и ленивым. Но краем глаза заметив, что все постельное белоснежно белое и мятое, Данилов вспомнил, где и когда он проснулся. И главное, с кем. Рядом ли она? В голове вдруг возникла мысль о том, что это ведь была не просто ночь, и вчерашний вечер стал точкой невозврата в их отношениях. Так ли это было для нее? Теперь все изменится между ними? Насколько? Не считает ли она это ночью «на один раз», без обязательств? А хотел ли он их? Не успел Степа пошевелить рукой и развернуться, чтобы приподняться на кровати и осмотреться, как услышал едва невесомые шаги из ванной, крадущиеся касания матраса, а затем четко ощутил своей кожей на спине прикосновение женских ноготков. Этот мимолетный жест заставил все мышцы вздрогнуть от волны мурашек, нахлынувшей прямо до самого сердца. Теперь оно колотилось бешено, отдаваясь в кровотоке на шее и висках. Степа с улыбкой довольно замычал в подушку, первым начав «общение» с той, кто так осторожно, хищно и пламенно его разбудила. Шевелиться и оборачиваться он не спешил, лениво прикрывая глаза. Коварная и привлекательная улыбка засияла огоньком на лице шатенки, которая явно не ощущала себя потрёпанной после этой ночи. Чем была крайне довольна и горда, говоря об этом и ему своим утренним бодрящим флиртом. — Доброе утро, мой герой. Поначалу он даже не узнал ее голос — уж слишком ласковый и лестный. Но она любила иногда включать это актерское заигрывание и демонстрировать расположение к кому-либо. Когда сама чувствовала неоспоримое собственное превосходство. — Значит, это был не сон, — заключил для себя Данилов, улыбаясь мгновенно вспыхнувшему в памяти огню и потоку всех самых ярких моментов минувшей ночи. Вечера, если быть точным. Рита сидела, подогнув под себя ноги, рядом с ним в его белой рубашке и невесомо гладила пальчиками длинную ложбинку на спине в области позвоночника, рассматривая родинки на его коже. — Да поспишь тут с тобой, — карие глаза сощурились, но довольная улыбка не сходила с лица. — Сама напросилась, — как и вчера в весёлом настроении он снова подыграл напарнице, и немного потянулся, не собираясь вставать. Мускулы на плечах и спине напряглись, отвлекая Власову от очередного «острого» ответа и запуска бесконечной кокетливой игры, кто кого перезадирает. Ее янтарные глаза медленно прошлись по его плечам. Она молчала и думала о том, о чем он мог только догадываться. — Не отрицай это, — нарушил паузу Данилов. Почувствовал свою смелость и решительность перед ней после вчерашнего и теперь понемногу в шуточной форме начал высказывать свои претензии к ее наглому поведению, которое отвлекало его все это время, возможно, от сути всего расследования. Конечно, разумеется, она одна ведь в этом виновата… — Мне нравилось иногда поиграть на этой химии между нами, — все же согласилась Власова, также улыбаясь и проводя пальцами по всем хорошо изученным этой ночью местам на его теле. Ее начинало злить то, что он разговаривает с ней в таком отвернутом расслабленном положении. Данилов открыл глаза, продолжая «жаловаться». — Только и мог, что сдерживать себя, когда ты входила в комнату в этой своей футболке с расстегнутым воротником. Ни разу не проходила мимо, не касаясь или не задевая меня так, что и думать ни о чем больше не возможно, — будто снова дразня себя перечислял укоризненным тоном Стёпа, чуть подернув плечом и поерзав. — отдавала приказы, грубила всем подряд. Рита едва кивая подняла глаза, якобы молча соглашаясь с этими несерьёзными обвинениям. Да, да, конечно. А Данилов так чистый невинный ангел, ждёт чуда. — А в том золотом платье… — А как Я сдерживала себя иногда, ты даже и не представляешь… — Рита умела говорить таким роковым и соблазнительным тоном, что разбегались мурашки по всему телу. При этом рука ее уже слегка проникла в его темные волосы, весьма настойчиво побуждая проснуться окончательно и начать собираться. Уже далеко не девять утра, если он на то рассчитывал. Какой бы теплой, расслабляющей и райской не казалась утренняя обстановка, оба понимали, что это место больше им не принадлежит и «путешествие» окончено. Вместе с ним исчезала и та особая атмосфера романа в фактически закрытом пространстве и потухла игра уже даже полюбившихся ролей. — Давай… Пора возвращаться в город, — в голосе девушки прозвучали чуть печальные нотки. — Рогозина просила заехать. Данилов снова что-то промычал в подушки, но был в ее глазах теперь настолько милым и близким, что вернуть строгость в их отношения Рита сейчас не могла. Но, вновь улыбнувшись, одним движением уверенно и властно перекинула ногу через него и уселась сверху, прильнув руками к спине мужчины. Что он на это скажет? — Я сказала — подъем, — все же с долей ласки предупредила настойчиво она. И, придерживая одной рукой темно-рыжие волосы от лица, наклонилась к его шее и вольно и безнаказанно быстро коснулась кончиком языка мочки уха. Точно молодая нахальная кошка. От такой волны мурашек Данилов быстро встрепенулся. Власова всегда была для него крайне непредсказуемой, но он точно не представлял ее настолько игривой, хитрой и соблазнительной. Они оба — затаившиеся бури. Хищники. — Собирайся. Теперь наблюдая ее весьма бодро гоняющую по спальне босиком в его рубашке, было видно, что девушка давно проснулась. И успела отдать сумки Артёму, который уехал рано утром. — Ребята оставили нам парочку фруктов с завтрака, остальное здесь все закрыто. В севшего прямо, запутавшегося в куче простыней и с трудом открывшего глаза Данилова прилетело красное яблоко. Поймал, реакция хорошая. Пробуждение было что надо. — А ты что, так поедешь? — голос мужчины стал требовательнее и громче, даже сквозь улыбку звучал несколько угрожающе, когда Степа кивнул на ее милейший аутфит. — Могу снять. По дороге, — с присущей ей в рабочих моментах невинной серьезностью и простотой произнесла смело Власова, раскинув руками. — Тогда мы точно ещё долго не уедем, — усмехнулся Стёпа, выбираясь из перевороченного одеяла. И стал искать свою одежду среди кучи вещей на полу. — Вот так всегда, сначала рубашка, потом квартира, машина… — Данилов поднял ее белую футболку, придирчиво осматривая. Которую Рита тут же ревностно отобрала, быстро запихивая к остальным вещам. — Я в душ. И если, когда выйду, не застану тебя собранного на пороге с сумками, то поведу я. — Как скажешь. Никогда еще Власова столько не улыбалась. Не чувствовала внутреннего спокойствия и давно уже не слышала голоса и биения своего сердца так громко, как рядом с ним. Ещё пару лет назад она была уверена: Данилов — последний, с кем бы она могла сойтись. И тем более, по собственному желанию обоих. Она была для него абсолютно не такой, как другие, кто был в постели у мужчины раньше. Все какие-то слабые, обычные, неинтересные, «одноразовые» что ли… Он всегда чувствовал тоску и неприятие на утро, наблюдая женщин в своей одежде, в своем доме, хозяйничающих на кухне или что-то приказывающих ему. Вообще это всегда позволялось только сестре. А теперь, наблюдая за ней, он искренне восхищался. Засматривался. И чувствовал невероятный покой, уют, безопасность и счастье. Потому что видел рядом свою напарницу, боевого товарища, которая оказалась ещё и очень привлекательной и желанной женщиной для него. Идеальное сочетание. Рита была поистине насыщенной, «вкусной», ее хотелось рассматривать, изучать, «пробовать» и испытывать. Бросать вызов, не боясь теперь укротить в нужный момент. Такая горящая, живая и яркая, но внутри — до сих пор невосполнимо одинокая, вынужденно сильная и холодная. К себе и иногда даже к нему. Несмотря на их новый этап отношений. Одна ночь и одна командировка не сделала из них идеальную сладкую парочку, семью, не дала эту власть принадлежности друг другу и право на совместную кровать и быт в целом. Там, за бортом эмоций и первоначальных гормонов ещё много сложностей и испытаний, несоответствии характеров, споров и столкновений. Возможно, они действительно любили друг друга, именно так, как написано в книгах… Но смогут ли пронести это хрупкое чувство сквозь реальные трудности серого будничного мира, через свои непростые характеры, работу, долг, проверить ценности, сойтись во взглядах на будущее и отношении к жизни? Сколько времени на это понадобится, когда так много они уже потеряли за службой и неудачными попытками создать свои семьи? И что теперь будет с их напарничеством, романом на службе? Говорить ли кому-то об этом? Насколько невыносимо будет через две недели выйти на задания и на общем сборе сесть по разные концы стола, поздоровавшись сухо и мимолётно, как и со всеми коллегами? Множество, множество вопросов… Что, если им придется выбирать?..