Отпусти свое сердце в свободный полет

— Эй… Маааанджироооо, ну Манджирооооо, — немного приподнялась с кровати и настойчиво потыкала по коленке пальцем ноги своему злобненькому Пикачу.       Манджи с уставшей улыбкой поднял глаза от учебника (страх то какой, действительно учебник). — Что, малыш? — перехватил он мою ступню и пощекотал. Я не выдержала и рассмеялась, — Тебе вкусного принести? — Гулять хочу, — недовольно буркнула я, — Уже месяц как дома, а с кровати не выпускаешь. Разве что в туалет. Я скоро мхом покроюсь и плесенью зарасту! — ныла я, стараясь состроить максимально умильную и несчастную мордашку. — Не сработает. Врач сказал, что нельзя. Лея, доктор уже завтра придет. Потерпи, — мягко сказал Манджиро, нависая надо мной и гладя щечку. Черт, сидеть вот в этом кроватно-невставательном режиме было сущим испытанием и пыткой, и как этот гад не понимает? Даже когда меня не сторожил Манджиро, его замещали либо Дракен, либо Баджи, либо вообще Изана. А один раз даже Сенджу выступала моим угрюмым тюремщиком. И если от всех этих личностей я рано или поздно просачивалась и сбегала, то против Манджи в моем все-таки болезненном состоянии это было нереально. Хотя вот дежурства Баджи мне нравились, от этого и сбегать не приходилось, мы сами спокойно гуляли по внутреннему дворику, благо никого дома не было. Вот кто единственный понимал мою боль и страдания! — Сбегу! — фыркнула я и повернулась от своего тюремщика, «случайно» предварительно врезав ему по лицу, — ты меня не любишь. Когда болеешь, нужно гулять. Тем более сейчас мне уже гораздо лучше. — Уже добегалась, что швы разошлись. Тебе обязательно было в процессе с Изаной драться? — Я отстаивала свою свободу перемещения. — Теперь отстаивать свои свободы будешь только в моем присутствии. И точка, — в последнее время Манджиро был на редкость суров. А мне иногда ему хотелось вмазать. Врач точно был идиотом, где это видано, что когда уже можешь передвигаться — нельзя на свежем воздухе гулять? Да мне наоборот полезно, только недавно проблемы с дыханием полностью исчезли. Мудозвон-перестраховщик. Вот кто этот врач. А мне было обидно чуть не до слез, и я шмыгнула носом, ощущая ком в горле. — Знаешь что? Ненавижу тебя и твои чертовы правила. Я почти месяц в кровати лежу, что, пару минут погулять нельзя? Ты злой! Я тебя ненавижу! Видеть не хочу! — уже ревела я от горькой и злой обиды, уткнувшись в подушку и даже не думая, что говорю. — А я тебя хочу видеть. Причем здоровой и живой, — прозвучал ледяной голос, — Будешь выкабениваться — в больницу сдам. Мне и Изане хватило одного расхода швов. Особенно мне. — Во-первых, прошло уже две недели. Во-вторых, просто «погулять» отличается от попыток уворота от цепких лап твоего брата! А в-третьих, нормально швы надо было накладывать! Я гулять хочу! Я свободы хочу! Я не хочу сидеть в одной и той же комнате на протяжении месяца и почти не отлучаться от кровати, — кричала я мерзкому типу с ледяной маской на лице. В маске не проглядывала и тень эмоций, — Неужели ты понять меня не можешь, а? — вскочила я с кровати и встала прямо перед ним. Как же он сейчас меня бесил своим «равнодушием» и спокойствием. — Помочь обратно лечь? Или сама? — снова этот слишком спокойный голос выбесил меня окончательно. Он тут может ходить туда-сюда как хочет. Я тоже могу, но он же не разрешает. Бесит-бесит-бесит-бесит! — Хватит меня в постельную свою тюрьму загонять! — рыкнула я и топнула ногой. — Если бы была моя воля, — прошептал он, — я бы тебя в другую постельную тюрьму загнал. И точно не в такую. Но… увы и ах… пока нельзя, — нагло чмокнул он меня в лоб. — Да пшел ты… ну немножечко, во дворике… ну Манджииииииии, — совсем отчаялась я перед этим человеком-камнем несгибаемым, — Я хорошо себя чувствую… — Знаю я, как ты себя хорошо чувствуешь, — выдохнул он и начал раздеваться. — Эй, ты чего? — вспоминая про постельную тюрьму. — Поздно, спать пора. И тебе определенно нужна компания, — стащил он с себя рубашку, обнажая красивые мускулы. Чуть не потянулась к гаду в желании укусить за ключицу. Из вредности и злобности натуры конечно. Я сглотнула, напрочь забыв, как я ненавижу одного премерзкого и злобного супостата. Вспомнила, помотала волосами и уселась на краешек кровати: — Я тебя ненавижу, — злобно прошипела, — Я от тебя сбегу. Ты меня мучаешь. Запираешь. Папе и Кибе расскажу! — использовала я последний аргумент. — Что твой отец, что Киба настояли на дотошном соблюдении рекомендаций врача. Я и соблюдаю. Не понимаю, ты что, хочешь, чтобы тебя от меня увезли, если хуже станет? — Манджи сидел на корточках и пытался отобрать мои ручки, сжатые в кулачки. — Гребаные предатели. От всех убегу. Всех ненавижу. Кроме кота, Эмы и Баджи, — профырчала я. Мягкий смех Манджиро словно шелковые ленты распространился по всей комнате. — Кажется, я теперь знаю, кто позволяет тебе режим не соблюдать. — Иди к черту. Месяц! Чертов месяц я в таком положении! — Манджи наконец умудрился побороть мое сопротивление и взять мои руки в свои. Нежно поцеловал большие пальчики и вздохнул. — Потерпи, уверен, завтра доктор смягчит режим. Впрочем я понимаю, почему ты так бесишься… — Нихуя ты не понимаешь. Ты ходишь в школу, гуляешь с друзьями, со Свастонами приключения ищешь… а я тут… да ну тебя! — Из этого списка я хожу только в школу, а все собрания проводит Дракен с Изаной, кроме непосредственно разборок. — Значит, я тебе жить мешаю! — и заплакала. — Ты ебнутая совсем или как? — внезапно вызверился Манджиро, — Сидение на одной точке точно до добра не доводит. Тем более для такой егозы как ты. — Ну ты же видишь, что не доводит… — пыталась подлизываться я, — Так и своди девушку на погулять во дворик перед сном, — усиленно трепыхаю ресницами, как мне кажется, кокетливо и грациозно. Манджиро в ответ заржал. — Это типа попытка меня соблазнить? — Нет, это попытка заставить злобного чурбана прогуляться с такой милой девушкой как я, — обиженно заныла я снова, — Ну ты же меня любишь, правда? — Люблю. Но ты меня ненавидишь, — патетично завел руки за голову парень, стараясь скрыть смех. — Я тебе вкусное сделаю! — Тебе нельзя пока стоять! — Бля, да все в порядке у меня с ногами! — Зато ты в обмороки падаешь! — Я давно не падала! — фыркнула я, — И вообще, я здорова уже! — А это решать не тебе, а врачу. Он сказал: постельный режим и точка! — Я тебе детский обед куплю! — Нет! — Решу домашку! — Сам сделаю! — Отхерачу кого скажешь! — Лея! — Что? — Люблю я тебя. Ты прямо как воплощение стадий принятия неизбежного. Успокойся, завтра врач. Ты уже не совсем как зомби выглядишь… — Ага… как откормленный и злой зомби. Гони свои мозги! — рыкнула я. — Для тебя даже собственных мозгов не жалко, малыш, — проворковал он, присаживаясь рядом весь такой красивый и с оголенным, привлекательным торсом. Я, недолго думая, с наслаждением вгрызлась в его плечо. Манджи явно было больно, но он нежно гладил меня по голове, успокаивающе что-то шепча, — Чувствую себя косточкой-антистрессом, — глубокомысленно заметил он, вздыхая и приобнимая меня за талию. — Ну Мааанджииии, ну пойдем погулять, ну позязя, — состроила я настолько умилительные щенячьи глазки, на сколько смогла. На пределе возможностей. — Только, когда врач разрешит, — безапелляционно сказал он и добавил, — И вообще, ты меня ненавидишь. Я обиделся! — Это я на тебя обижена! Держишь меня здесь как в тюряге! — Я о тебе забочусь, сколько говорить! Даже твой отец сказал, что ты его слушать не будешь. — Будто я тебя слушаю, — буркнула я сквозь зубы. — Дура, делай как я сказал. А потом нагуляемся еще с тобой, потерпи немного. Выздороветь надо, а потом пешком хоть по всему Токио гулять будем. Обещаю! — Представь себя на моем месте! — Представляю! Поэтому и не обижаюсь, когда ты херню несешь. — Минет. Я тебе минет сделаю, если сейчас пойдем гулять.       Образовалась полная тишина, изредка нарушаемая похрюкиваниями то ли от смеха, то ли от слез Манджиро. — Ты всерьез считаешь, что я обменяю твое здоровье на минет? Нетушки, дорогая моя, пока врач не скажет, что тебе нормально двигаться нельзя… — посмеиваясь, сказал Манджи. Его глаза лукаво блестели. — Тогда… я никогда больше не буду делать тебе минет! — фыркнула я и отвернулась. Установилась мертвенная тишина. Манджиро тронул меня за плечо и поцеловал в шею. — Ну значит, придется мне всю жизнь жить без минета… — несчастно проговорил он, но я была почти уверена, что в его голосе проскальзывал смех. Но приступ женского коварства не отпускал. По крайней мере, мы оба воспринимали ситуацию с юмором. Я резко развернулась и, смотря Пикачухе в глаза, состроила обиженную гримасу и возопила, шмыгая носом и чуть не плача: — Ззззначит, мой минет настолько плох? Вот значит как, — повесила я голову, развлекаясь видом разом вытянувшегося лица Манджиро. — Ммммалыш, ну что же ты так? Солнышко, — всхлип с моей стороны, хрюк с его, — Ну Лея-чан, не плачь. Я люблю твой минет, твой минет лучший в мире. Честно-честно, но вот твое здоровье мне важнее. Ты должна поправится. Но если хочешь — мы не будем даже сексом заниматься. Вообще. — Мы и так им не занимаемся! — Тебе надо поправится! — Зануда! — Дура! — Ты меня не любишь! — показала я язык и отвернулась. — На тебя так сидение на месте и отсутствие секса сказывается, малыш, — гад покровительственно гладил по голове, а мне так и хотелось ему врезать. — Ну так где мои гуляния и где мой секс? — Врач ска… — Я тебе сейчас врежу! Будут и гуляния и секс, — рыкнула я, повернувшись к гаденышу сердца моего. Гаденыш откровенно смеялся. Видимо, вид взбесившейся кикиморы давал ему немало веселых эмоций. Оторжавшись, он наставительным тоном продолжил, поглаживая меня по волосам, — Как только врач отменит постельный режим и скажет, что тебе можно нормально двигаться, — так сразу. Обязательно. Ну что ты такая злобная? А? — я не выдержала и больно кусила его за руку гладящую. Парень вскрикнул, — А меня-то за шоооо? — Да иди ты… в жопу. Прямо сейчас! — Не пойду! Мне только твоя нравится, а ты болеешь, — улыбнулся как кот чешир. — Откуда ты знаешь, что нравится, если ни разу там не был? — Ну я об этом много думал. Ну знаешь, фантазировал там, — ничуть не смутился Манджиро. — Извращенец. Фууууу… — сморщила я носик, улеглась в кроватку и закрылась одеялком, признавая за этим практически абсолютно спокойным гавнюком очередную почти что ежевечернюю победу в споре «Хочу гулять».       Манджиро выключил свет, лег рядом, притягивая меня к себе. Я всхлипнула. — Лея, все хорошо. Ты уже гораздо лучше себя чувствуешь. Уверен, что завтра все разрешат. Я б тоже с ума сходил в четырех стенах сидеть. Но условием твоего отца было: строго соблюдать все врачебные предписания. Иначе мне тебя бы не отдали. — А тебе не кажется, что я не котенок, чтобы меня куда-то «отдавали»? — Манджи тяжело вздохнул. — Нет, конечно. Но ты дочь семьи Нисикава. Тем более, что на тебя было покушение. Ты не в курсе, но всех наших ребят Субару проверяли. Особенно верхушку. Опасались, что есть сообщники. Санзу кстати особо проверяли, он трое суток где-то на допросах сидел. Я изначально это бредом считал, но решил дать добровольное согласие. Иначе оно было бы недобровольным. Хочешь-не хочешь, о тебе всегда будут таким образом заботится. И я должен выполнять определенные действия, чтобы быть с тобой. Нравится — не нравится роли не играет. Поэтому, пожалуйста, слушай меня. Я никогда… — не сделаешь мне ничего плохого, — выдохнула я. — Именно. — Почему мне не говорил? — Просто хотел оградить. Знал, что тебе не понравится. Ну и по поводу доктора я согласен. Выздоравливай, а потом и нагуляемся… ну и все остальное. И это остальное не так и важно, как ты сама. Тем более все это временно. Я, знаешь, сам чуть не екнулся, когда тебя подстрелили. До сих пор кошмары снятся… как я бесконечно ждал у операционной. Твое бледное лицо… непонятно было жива ты или… Поэтому, солнце мое, давай будем более разумны. Причем во всем, — он говорил тихо и нежно прижимал меня к себе. Горячие, как всегда горячие руки убаюкивали и успокаивали. Былая энергия растворялась, и хотелось как котенок нежится в его объятиях. — Разумны? Странно слышать это от тебя, — уколола я. — А что? Я очень разумный и ответственный парень? Сомневаешься? Вот возьму — и обижусь. И никакого тебе кунилингуса, — засмеялся он. — Вот так и будем мы с тобой. Ты — без минета, а я без кунилингуса, — засмеялась я. — Трагедия мирового масштаба, — фыркнул парень, — Кстати… я взял-таки билеты. В этом году сразу после экзаменов. У монаха избавимся наконец от надзора твоей семьи. А год нагоним уже там, экзамены сдадим, Фасянь предложил. — Знаешь, там надзор еще строже будет. — Нам обещали маленький домик при монастыре. Только на нас двоих… Там тяжело будет? — Очень, но тебе необходимо. — Можешь не ехать со мной. Ты вроде в универ собиралась… а так несколько лет потеряешь. — Ты же знаешь, что поеду. — Знаю. Лея, спасибо, что будешь со мной. — Да куда я теперь без тебя, такого вредного Пикачу? — Действительно, — Манджи с теплотой смотрел на меня. Лунный свет отражался на его коже, делая похожим на принца из волшебной сказки, — надеюсь, завтра уже можно будет, — аккуратно провел он рукой по моей груди. — О чем это ты? — лукаво вопросила я. — Да так, — ответил он и впился поцелуем в мои губы. Отстранился и прошептал, — как же я люблю тебя. — Хочешь. — Одно другого не исключает, — лукаво подмигнул Манджи. — И действительно, ты каким-то другим стал. Как-то очень быстро и резко. — Деда сказал, что я повзрослел за этот месяц. Только Лея, не делай так больше… не пытайся тут умирать, иначе я вообще постарею. Окончательно. Поседею и буду брюзжать. Еще и ты меня не слушаешься и лечиться не хочешь, — и обиженно добавил, — говоришь, что ненавидишь. — Ты же знаешь, что люблю. А брюзжишь ты и так как старик по несколько раз на дню. Бууууу… И вообще, тебе же нравится, что я непослушная. — Нравится, — признал парень, — Даже очень. Только не сейчас же… я впервые осознал, насколько мощным может быть влияние твоей семьи… Пугает даже. — Вот тебе и серьезные ребята в ниве криминального мира. Все они выглядят как лапушки, пока не войдут в режим «пришить на месте», — зевнула я, почти засыпая. — Видишь, слабенькая все еще. Восстанавливаться и восстанавливаться, — нежно проговорил парень, целуя меня в макушку. — Я тебя люблю, сильно-сильно. Прости, что из себя выхожу. — Ты всегда такой была. На эмоциях слова фильтр мозга не проходят, — усмехнулся Манджи, — Не переживай, я тоже не сахарок. — Ты сухарик.       Мы еще немножко пообменивались «любезностями», и я не заметила, как заснула. Абсолютно счастливая и довольная.       На следующий день пришел врач и разрешил все. Ну почти все. Но вот домашнее обучение пришлось продлить на месяц, впрочем как раз по этому поводу я и не переживала.

Через полгода

      Июль месяц запомнился экзаменами в душных, непроветриваемых комнатах класса. От жары хотелось выть волком, а лучше материализовать у себя над головой тучку, которая непрестанно извергала из себя молнии и шквальные ливни…       После экзаменов нам пришла весть, что два моих хороших друга загремели в колонию за убийство… А Субару конкретно психанули и не захотели их оттуда вытаскивать. По крайней мере сразу.