Peccata capitalia

Утро в деревне мало напоминало утро в городе — не такое шумное и заполошное, проведенное в кои-то веки не в торопливых сборах на работу, пока на фоне бубнят новости, а за окном громко жалуются на что-то гудки машин. Завтрак прошел по большей части в молчании. Ян углубился в свои записки — тут нельзя было положиться на электричество, как с сожалением пояснил Лаврентий, поэтому он окончательно перешел на привычные заметки в блокноте. Вирен подозрительно обнюхивал молоко в железной кружке — совсем свежее. В Аду молоко большинства животных было ядовито даже для демонов. Откинувшись на спинку стула, Влад листал какую-то старую желтую книжицу, которую нашел в доме. К удивлению Яна, это оказалась не какая-нибудь религиозная литература, а «Белые ночи» Достоевского. Странно было думать о том, что Лаврентий читает нечто настолько сентиментальное и трогательно-несчастное. — Приехал! — громко объявил Лаврентий, заглянувший к ним. С улицы слышался непередаваемый рев мотора полицейского уазика. Вирен нетерпеливо вскочил, принялся нарезать круги по комнате, собираясь. Побросал несколько связок амулетов в сумку, похожую на ту, что носил Ян. Без сабли на поясе Вирен чувствовал себя неловко — гвардейское оружие он почти никогда не снимал. Но сейчас скидывал в сумку столько амулетов, будто собирался на войну. Подумав, Ян решил его не останавливать; позвал Джека, который охотился за каким-то мотыльком, влетевшим в дом, вышел на улицу и издалека посмотрел на уазик. Отец Лаврентий, облокотившись на распахнутую дверь, о чем-то разговаривал с Савельичем. Отсюда Ян ничего толком не слышал, но в духе священника было попытаться примирить сурового участкового с тем, что ему придется работать вместе с городскими. Ян не обижался; отчасти он Савельича даже понимал: ему тоже не понравилось бы, если б кто-то со стороны начал вмешиваться в его дела и все разнюхивать. Но, увы, кто-то должен был. — Ну что, будем скидываться в «камень-ножницы-бумагу», кто куда пойдет? — уточнил Влад, взмахивая рукой. Обычно такие вопросы (и еще много домашних и личных дел) решались нехитрой игрой, однако сейчас Ян покачал головой: — Давайте мы с Виреном поговорим с рабочими, а ты и отец Лаврентий пойдете искать ту церковь, — предложил он. Об этом Ян уже успел подумать с утра, пока Влад задирал священника. — Боишься, что я буду плохо себя вести? — Влад шутливо оскалился. — Устрою что-нибудь жуткое? Перестрелку? Нет, это ж лесоповал… Битву на бензопилах? — М-м, мне просто кажется, во фресках ты понимаешь больше меня, — улыбнулся Ян, потрепав его по плечу. — Возьмите Джека, если что-то опасное будет рядом, он подскажет. А мы пойдем общаться. Судя по лицу Вирена, тот предпочел бы залезть в старый монастырь: от этого веяло каким-то приключением, чем-то загадочным. Но он не стал спорить, как-то сразу настроившись на то, что Ян сейчас его начальник и может приказывать, что ему хочется, — это Яну в нем очень нравилось, полезное умение разграничивать личную жизнь и работу. Хотя на машину Савельича, на которой им предстояло протрястись до леса, Вирен смотрел с подозрением. — Это точно безопасно? — шепнул он Яну. В городе Вирен привык к машинам, которые не выглядят так, будто сейчас развалятся на ходу. — Не боись, залезай! — хохотнул чрезвычайно чуткий участковый. — Зато теперь знаю, чем демонов пугать! Такие рога отрастил, а шугается! Лаврентий укоризненно покачал головой. Заглянув в машину, Вирен немного поколебался, словно боялся поцарапать крышу этими самыми рогами, но все же рискнул. Ян нырнул за ним, заставив Вирена немного потесниться к окну, в которое тот тут же с интересом уставился — но сначала протер рукавом клетчатой рубашки. Савельич быстро завел не успевший остыть уазик — иначе, готов был спорить Ян, они провозились бы дольше. Машина взревела и дернулась с места. Вирен помахал в окно Джеку, который бросился вслед за машиной, оглашая утреннюю туманную деревню громким веселым лаем. Наверное, напутствовал что-то. Ян улыбнулся. Но вот пес скрылся за поворотом, как и церквушка — за домами, и Ян снова вспомнил о деле и о рабочих на лесоповале. — У нас же есть основание расспрашивать этих людей? — настороженно уточнил Ян. Ему вовсе не хотелось, чтобы жалобы дошли до кардинала. — Да хоть отбавляй! — довольно улыбнулся Савельич, оглядываясь. За дорогой он следил кое-как, по-видимому, считая, что если какая-нибудь оголтелая курица кинется под колеса, то это ее проблемы. — Местные все время на них катают, особенно бабки — у-у, там вообще пиздец! Говорят, что шум мешает, хотя я как-то не слышал, наверно, потому что вечно в разъездах, по делам, а они сидят и слушают. Ну, я и в лес особо не хожу… — А зря, — вставил Ян, проклиная свой длинный язык, — у вас в этом лесу люди пропадают! — Вот поэтому и не хожу! — торжествующе припечатал Савельич. Хотя его лицо, отраженное в мутном зеркальце, на мгновение помрачнело, но он быстро собрался. — Так что говорить можете сколько угодно, но вот обыскивать — это вряд ли. Но когда там люди пропали, их опросили, отработали — не, они не могли ничего такого. — Что здесь вообще строят? — вмешался Вирен. — Дорогу? — Да-а, какой-то грант, — неразборчиво ответил Савельич. — Сложное это дело. Начальником у них один из наших — ну, родился он тут, а потом в город уехал, хотел устроиться. Типичная история, — произнес он с такой жгучей иронией, что Яну показалось: участковый даже гордится, что не стал бесполезно пытаться, остался в родной деревне и занимается каким-то полезным делом. — Только у него получилось, — мрачно добавил Савельич. — Филатов Илья Демьянович, если интересно. — Хм, это может быть важно, — пробормотал Вирен, незаметно дернув Яна за рукав. Он кивнул. Только понять не мог, каким образом это с пропавшими связать, если только версии Лаврентия придерживаться: что-то в лесу проснулось, когда его начали рубить нещадно. Если так, то дело окажется простым: нужно прекратить работы, выписать крупный штраф, успокоить нечисть ритуалом — в окрестностях наверняка найдется какая-нибудь ведьма, которая сможет договориться с лесными порождениями. А пропавшие… Ян сильно сомневался, что они еще живы. Но неужели все настолько просто? Если начальником у них местный, почему не знал про опасность в лесу? А может, знал и специально стал через него дорогу прокладывать? Но зачем?.. Савельич подкрутил радио, прислушиваясь к зловещему стрекоту. Наконец какая-то связь установилась, и Ян услышал знакомый проигрыш в начале «Гробовщика» от «Короля и Шута», усмехнулся. Творчество именно этой группы показалось безумно уместным во всеми богами забытой деревушке с мрачной атмосферой. Вирен прислушивался, рассматривая в окно кривые старые деревья. — Для протокола: кто такой Филатов? — спросил Ян. — Он человек? Умеет колдовать? Прежде интересовался чем-то потусторонним? — Да откуда я-то знаю, — огрызнулся Савельич. — Разве только насчет человеков… Раньше у нас не особенно принято было, чтобы с нечистью жить. Или с колдунами. Ворожат с основном бабки какие-нибудь, но в его семье таких не было, как я помню. Ну, может, в каком-то седьмом колене, тут уж знать не могу! А Ян не мог не заметить, пока вчера бродил по деревне и разнюхивал, что тут одни люди живут — или же нечисть так хорошо привыкла маскироваться. Слабенький дар наверняка был у многих, но не все были достаточно смелы, чтобы им пользоваться; таким обычно отводили роль сельских ведьм и знахарей. В Петербурге же многие, напротив, выставляли все напоказ, как неформальная молодежь — сейчас была мода на магическое и необычное. — А что за семья у него, родители? — немедленно переспросил Ян. — Они еще живут здесь? — Обычная семья, мужик да баба, — хмыкнул Савельич, как будто бы покосившись на Яна. — Ничего такого, Демьян не привлекался даже. Померли уже. Он — от сердца, она — тоже от какой-то болячки. Это вам легче у бабок поспрашивать, они все сплетни знают, а я вот больше тоже — по протоколу. Нарушал, не нарушал… Неприветливое ворчание Савельича должно было отбить желание поболтать у кого угодно, но Ян не привык так просто сдаваться. Ненадолго замолк, и тут подключился Вирен: — А как так получилось, что этот Филатов стал бизнесменом? — спросил он. Удивительно, но Савельич благосклонно кивнул — видно, было в Вирене что-то такое по-хорошему любопытное, располагающее. — Кто ж его знает! Уехал учиться в Петербург, договорился с каким-то заводом на целевое, а потом… Наверное, успел познакомиться с нужными людьми, — с ухмылкой припомнил Савельич. — Отец им гордился, а как помер, так мы про него слышать и перестали. Сгинул в городе, как и многие. Так бы и не узнали ничего, если бы к нам от администрации не пришли, мол, так и так, будет у вас строить такой-то. Звучало на редкость стройно. Возможно, Филатов хотел сделать лучше для родной деревни, привнеся сюда немного цивилизации: любое шоссе рано или поздно обрастает всякими забегаловками, заправками и даже мотелями. А что глухой лес вокруг — так это для атмосферности. Не через деревню же он решил прокладывать, так что главного злодея Ян из Филатова не спешил делать. Возможно, он просто привык к размеренной городской жизни и не вспомнил, что нельзя тревожить обитателей чащи?.. Они подъехали к лесоповалу, остановились. Вдалеке слышен был визг пил и грохот каких-то тяжелых желтых машин. Земля вокруг была взрыхленная и переворошенная — от пеньков срубленных деревьев не осталось ни следа, все выкорчевали. Работа шла дальше. Пахло мокрой землей, древесиной и смолой. Пока Ян оглядывался, к ним подошел мрачный мужик в каске. — Сергей Семеныч, бригадир, — представил участковый. — Вот с ним и поговорите. Ян вежливо кивнул. Он бы предпочел поболтать как минимум с несколькими, чтобы сравнить показания, но бригадир угрюмо пробурчал что-то насчет того, что все страшно заняты, а они так неудачно подгадали и заявились в самый разгар смены. На гостей из города Сергей смотрел как-то настороженно, опасаясь сболтнуть лишнее. Видно, правда боялся, что стройку прикроют. — Скажите, вы когда начали работу? — спросил Ян, сверяясь с пропажами. — Да тут, знаете, и не мы сначала были, — юлил Сергей. — Сначала, понятное дело, замеряли, исследовали, это весной было, еще снег лежал. Неудобно, кто ж спорит, да начальство приказало… — И зачем так спешить? — удивился Вирен. — Почему не подождать, пока все стает? — Кто его знает… Но мы, значит, в июне приступили, в конце, — важно отвечал Сергей. — И вот трудимся. Ян сделал несколько пометок. Про зимние пропажи Лаврентий тоже упоминал, но они вместе так и не решили, отнести их к несчастному случаю, какие в холодное время всегда бывают, или к их делу. — Что-нибудь необычное видели? — спросил Ян. — Какие-нибудь силуэты, видения? Голоса? Обычно лесные духи не агрессивны, но пытаются привлечь внимание. Сергей что-то неразборчиво бормотал. Выпытать у него ничего полезного не удалось, даже если он видел что-то, то не хотел признаваться. Или не был уверен — может, по пьяни привиделось… Заметив, как Ян сурово нахмурился, бригадир немедленно заявил, что работы продвигаются в срок и все в порядке — как будто Яна это как-то волновало. Он бы рад остановить ненадолго строительство и подождать, посмотреть на реакцию леса, но едва ли ему позволят. Зато Сергей, несколько запутавшийся от того, что его расспрашивали сразу двое, а Савельич мрачно надзирал, разрешил поговорить с подчиненными. Как будто у него был выбор… Ян вздохнул, приготавливаясь к череде вопросов: медленно перечислял все знаки, которые могут быть связаны с дикой нечистью: перепады температур, искажение пространства, странные видения и звуки. Рабочие неохотно отрывались от своих занятий. Несколько из них совершенно точно были оборотнями — с помощью нечеловеческой силы они поднимали несколько бревен, складывая их без техники. Они убеждали Яна, что почуяли бы, случись что-то. — Деревенские вечно на нас всех собак вешают, — проворчал один и оскалил крупные клыки, радуясь своей шутке. — Вы, майор, лучше местных поспрашивайте. Мы тут все время, в их дела не лезем. — Насколько хорошо можно почуять, скажем, лешего? — прикинул Ян. — В таком окружении. Разве не должно забивать нюх? — Лешаки — они и пахнут как лес, это да, — хмыкнул оборотень. — Но все-таки, думаю, мы бы заметили. Есть же эти… знаки на изнанке. Как круги на воде. — Либо это существо настолько плотно срослось с лесом, что его сложно засечь, — вздохнул Ян, но, заметив настороженный взгляд желтых волчьих глаз, улыбнулся: — Ничего, просто мысли вслух. Спасибо! Если что-то случится, обязательно сообщайте нам, мы тут в Чудово… — заученно повторил Ян. Он отошел к Вирену, который стоял чуть поодаль, наблюдая за размеренной работой. Поднял какую-то длинную щепку, покрутил в руках, даже принюхался. — Мне сказали кое-что насчет того студента, что сюда приезжал, — задумчиво сказал Вирен. — Что он искал клад. Насколько бредово это звучит? — На самом деле, не очень, — признал Ян. — На карте были отметки, одна из них в монастыре, а место для всяких раскопок вполне подходящее. Может, Влад там что-нибудь найдет… Он покосился на Вирена, который к новости о кладе отнесся совершенно спокойно. Они никогда его особенно не баловали, хотя деньги у них, конечно, были. Ян не вполне был уверен, сколько именно, но точно были. Но даже если учесть любовь Вирена к приключениям и расследованиям, пропавшие люди интересовали куда больше шанса найти сокровища. — Я почему-то думал, что у нас будет возможность встретиться с Филатовым, — рассмеялся Вирен. — Вот я дурак… Когда кто-то в Аду хочет найти Кару, ему лучше поискать рядом с Гвардией. — Здесь совсем другой мир… Если только что-то не случится, вряд ли он появится. Сидит там, руководит всем из Петербурга. Вирен многообещающе хмыкнул. При желании «что-то» можно было устроить. Но пока они решили побродить в ближайшем леске, до которого еще не добрались пилы… Амулет не засек ни следа нечисти, хотя его сбивали отпечатки оборотней. Пожалуй, Ян готов был ставить на то, что неизвестное существо не приближалось к лесоповалу. Напади кто-то на рабочих, они бы непременно сказали. — Я вот думаю, можно попросить Анну с Филатовым поговорить, — сказал Ян, советуясь с Виреном. — А потом она всю запись разговора нам пришлет. Главное, чтобы он ее принял… — Примет, конечно! — уверил Вирен. — Ему же совсем не надо, чтобы мы еще больше мешали работе его стройки. Обратно их Савельич подбросил на машине, но только до деревенской окраины — сказал, что у него свои дела в райцентре и, грохоча двигателем, стал тяжело переваливаться по ухабинам дороги куда-то на восток. Ян ничуть не расстроился: прогулки на свежем воздухе всегда помогали ему подумать, привести мысли в порядок. Он пока не слишком хорошо запомнил расположение домов в деревне, однако деревянные купола церкви, возвышающиеся в конце над крышами, были неплохим ориентиром. По дороге им встретился какой-то всклокоченный дед, который длинным прутом погонял стадо тощих коз. Несколько женщин с ведрами шли от колодца, легко взвалив на сильные плечи большие коромысла — эта картинка показалась Яну такой неестественно книжной, как будто иллюстрация к детской сказке. Он в Петербурге не особенно задумывался, что коромысла еще существуют. Ян отвернулся от шумно переговаривающихся женщин, пока о нем не подумали что-нибудь неприличное. Впереди звенели детские голоса, и ему стало интересно, не там ли их вчерашняя знакомая Машка… — Думаешь, с Владом все в порядке? — спросил Вирен, задумчиво посмотрев на верхушки деревьев — четкие, черные, как будто нарисованные тушью на холсте мира. — Выглядит небезопасно. — Это из-за твоего последнего дела? — осторожно спросил Ян. Он знал обо всем из подробных отчетов, но сам Вирен не очень любил рассказывать — всегда сложно говорить о чем-то вроде древнего мага, захватившего опасную чащу, что в конце концов обернулась против всего живого. — Вирен, хочешь поговорить? — Просто переживаю за него, — пожал плечами тот. — С ним все будет в порядке, — спокойно улыбнулся Ян. — Влад не пропадет точно. И драться умеет! Однажды вот он убил человека книжной закладкой… Войцек талантливый. Он ностальгически улыбался. Хотя Ян и знал: если бы не магический контракт, что их связывал, он тоже волновался бы за бедового Влада, который мог находить приключения на ровном месте. Но связь молчала, безмятежная, спокойная, и Ян размеренно шагал по дороге, смоля сигарету… Если вдуматься, в деревне было не так уж плохо: тихий, прохладный день успокаивал. — Пап? — задумчиво позвал Вирен. Ян тут же остановился, готовый кинуться на помощь, как будто его кто-то за руку дернул. Он всегда так делал, когда кому-то из его близких угрожала опасность — хотя бы призрак ее. Но сейчас его подстегнуло что-то совсем другое. Желание защитить сына. Ян вдруг подумал, что без раздумий кинулся бы под удар вместо него. Но Вирен только подозрительно рассматривал неторопливо идущих по проселочной дороге гусей, которые гоготали, высоко задирая головы. Петляя, тропинка спускалась к поблескивающей реке. — То, что у них язык с зубами… — хмыкнул Вирен. — Это нормально, да? — Думаю, да, — с улыбкой кивнул Ян.

***

— В общем, как-то раз инквизиторство задержал целую банду с одной зажигалкой, которую я ему по приколу подарил! — радостно рассказывал Влад, прямо-таки с гордостью. — Ну, знаете, в виде «Глока». Милая штука. А Ян умеет быть охуенно убедительным!.. — Удивительно, — мягко заметил Лаврентий. — Он мне показался очень спокойным и разумным молодым человеком. Влад оскалился, кивая. Инквизиторство был поразительным сокровищем: умел и произвести впечатление на священника, и разъебать целую банду с глупой сувенирной штукой в руках. А еще отлично вытаскивал из людей правду, о чем Влад и сообщил Лаврентию — тот сомневался, не станут ли на лесоповале, не желая потерять работу, замалчивать, что видели что-нибудь странное в лесу. Но в дознаниях у Яна тоже был талант… — Но бить людей нельзя, Влад, — бесконечно терпеливо напомнил отец Лаврентий, когда он начал красочно иллюстрировать. — Потому что так написано в вашей Библии? — В Уголовном кодексе. Хмыкнув, Влад замолчал. Не потому что не готов был поспорить со священником о том, что дозволено, а потому что Джек, спокойно бегавший рядом и наслаждавшийся мягким подлеском, вдруг насторожился. Уши встали торчком, он завертелся, тявкнул. Влад и сам рассмотрел сквозь разросшиеся деревья каменные стены — обвалившиеся, очень старые. Он осмотрелся, принюхался; пахло прелыми яблоками. Джек уже нашел рядом одно такое и с довольным урчанием вцепился зубами. — Сад монастырский тут был, — довольно кивнул Лаврентий. Тоже наклонился, сцапал яблоко, но с сожалением отбросил его в высокую траву: оно оказалось червивым. Двинувшись вперед осторожными скользящими шагами, Влад вытащил табельное. Удивленный Лаврентий встал у него за спиной, а Джек, когда Влад коротко свистнул, исчез в развалинах. Недолго было тихо, только ветер шуршал в яблоневых ветвях, а потом с громким треском пес вывалился из кустов. Влад мрачно поглядел на него: он чуть не подпрыгнул. Но Джек беспечно ластился и вилял хвостом. — Чисто, — вздохнул Влад, однако пистолет не стал убирать, только опустил руку. Они прошли внутрь — впрочем, камень настолько разрушился, что местами было не понятно, на улице ты или в каком-то из помещений древнего монастыря. В центре Влад рассмотрел обвалившийся колодец, вокруг — несколько низких, почти утонувших в земле зданий, остатков от них. Камень увивал пышный плющ, раздирал… Впереди оказалась небольшая часовня, но колокола не было видно: должно быть, сняли и уволокли куда-то. — Это был женский монастырь, кажется, учрежденный незадолго после основания Петербурга, — рассказывал Лаврентий, когда они медленно пробирались между камней. Влад боялся не только внезапного нападения, но и того, что старая кладка попросту обвалится под ногами: кое-где были видны проломы, внизу, в подвалах, было темно, тянуло сыростью и чем-то лесным, мшистым. — Говорят, сюда иногда ссылали всяких благородных девиц, когда они становились кому-то неудобными, — продолжил Лаврентий. — Известная история, — фыркнул Влад. — Монастырь разорили незадолго после революции, если я не ошибаюсь, — завершил священник. — Но его покинули еще до этого. А потом пришли люди и вынесли все вещи, иконы… С тех пор стоит тут, пустой совсем. Я никогда им не интересовался. У меня есть моя церковь, вот и все, что мне нужно. Они заглянули в длинные помещения, когда-то бывшие жилыми, должно быть, но потолки были низкие, неудобные, приходилось сгибаться пополам, а Владу не захотелось ползать в потемках. Там шансов провалиться еще больше. Лаврентий стряхивал с волос налипшую старую паутину, но озирался с интересом. Может быть, ему тоже хотелось ввязаться в приключение, тем более, пока что все казалось не таким опасным: мирный яблоневый сад, очаровательная разруха, в ярком солнечном свете выглядящая как декорации к какой-то сказочной истории… правда, из волшебных созданий имелся только адский пес, рыщущий в кустах, но и он придавал долю атмосферности своим добродушным ворчанием. — Понимаю, почему девчонка может сюда приходить, — вздохнул Влад. — Давайте будем честны, отче: по сравнению с вашей мрачной деревней — совсем другой мир. — Это вчера погода плохая была, вот все и казалось таким темным, — попытался защитить свое родное захолустье Лаврентий. — Так что мы ищем? Пойдем вниз? — с некоторой опаской спросил он — темнота священника не прельщала. — Нет, нам нужны фрески, — напомнил Влад. — А они должны быть в часовне. Просто хотел проверить, что здесь ничего не водится. Неприятно, когда какое-нибудь страхоебище вцепляется в спину… А что случилось с жительницами этого чудесного места? — спросил он. — Почему они ушли? — Призраки мертвых монахинь — это сказки, — усмехнулся Лаврентий. Влад внимательно прислушался: обычно такие байки не появляются на пустом месте. — Здесь нет никакой кровавой истории, просто монастырь загнулся от того, что на ремонт не хватало денег. Не знаю, что стало с монахинями. Наверное, нашли другой приют… А сюда приходили некоторые из деревни, приглядывали. До революции. — Хорошо бы, если все так мирно случилось, — хмыкнул Влад. — Мстительные призраки — неприятная хуйня. А еще есть какие-то байки? Конечно, он спрашивал ради дела, но отчасти ему интересно было послушать местный фольклор. Лаврентий задумался: — Еще в советские времена ходил слух, что кто-то из монахинь спрятал все состояние, прежде чем это место опустело. Но он мне всегда казался немного глупым. Лучше тогда забрать ценности с собой, это же логично… — И все равно любопытно… Дверь в часовню оказалась выломанной; старые, полусгнившие доски валялись рядом. Джек повертелся волчком у входа, сомневаясь, но потом ринулся внутрь. Уже понявший схему Лаврентий дождался, пока не послышится довольный лай, и уже потом просочился следом. Влад позабавленно подумал, что в этих развалинах Лаврентий сам немного напоминал черный дух древнего монаха. Внутри часовни, пробиваясь сквозь деревянный настил, тоже пророс лес — целые кустарники вырвали себе жизнь, зеленела трава. Влад приблизился к поваленному распятию, присмотрелся — тусклый, покоцанный металл. Алтарь порос травой, какими-то цветами. В потолке — сплошные дыры, доски под ногами слегка размокшие: недавно шел дождь. — Смахивает на какое-нибудь культурное наследие, — заметил Влад. — Если восстановить… — Были бы деньги! Сами еле-еле выживаем! — с сожалением воскликнул Лаврентий, но злости или досады в его голосе не было, только какая-то застарелая грусть. Он привык жить так, в нужде, все время думая о том, как бы крыша не свалилась ему на голову. Эта небольшая часовня Владу даже нравилась; было нечто по-своему очаровательное в этой атмосфере запустения, в облезающих стенах, в траве, пробивающейся сквозь человеческую постройку. Возможно, и не стоило ее восстанавливать: все это сразу пропадет, скроется под новой побелкой и свежим настилом… — Я нашел фрески! — довольно объявил священник, подзывая Влада к себе. Он тоже уставился на старую фреску; она оказалась за углом, поэтому Влад ее как-то пропустил. Краска поблекла, почти слезла, но угадывались фигуры ангелов, нарисованных в виде странных колец с глазами и клубков из крыльев; демоны внизу оказались менее изобретательными. — Да уж, забавные рисунки, — улыбнулся Лаврентий, проходя вдоль стены. — А, это все коварная ангельская пропаганда! — заявил Влад, рассматривая полустершиеся фрески с кривыми страшными чертями, оскалившими пасти. — Им почему-то надо было убедить всех, что мы в Аду поголовно жуткие уроды. Но грех всегда был и остается красивее всего на свете… Засмотришься, заворожишься и пропадешь. Может, они и хотели предостеречь людей, чтобы даже не пытались заглянуть. Да только когда это помогало? — Справедливости ради, самим ангелам тоже досталось, — иронично заметил священник. Пока он пристально разглядывал фреску, Влад размышлял: та странная девочка, Машка, говорила что-то про рогатые фигуры. Разумеется, у этих чертенят, рассыпавшихся по стене на фоне побелевших языков пламени, были рожки, почти такие же, как у самого Влада (и сравнение вообще не льстило), но это не тянуло на страшного дьявола, о котором рассказывала девочка. Чертики были скорее забавные, даже для впечатлительного ребенка. Он сместился чуть правее и замер. Теперь Влад понимал: сбоку фреска отваливалась, время ее не щадило, но под ней оказалась не голая стена, а другой рисунок. Влад прищурился, рассмотрел странную изломанную фигуру, на голове которой и впрямь были какие-то ветвистые рога, похожие на оленьи. Желая разглядеть побольше, Влад коснулся старой фрески, немного влажной после недавней непогоды, подковырнул, сдирая полосой. Открывшийся рисунок был куда древнее, как ему показалось. Банальщину с изображением Страшного Суда накладывали так, чтобы не оставить от старой фрески ни следа… А может быть, чтобы скрыть ее, спрятать? Кому могли поклоняться монахини, затерянные в лесу? Влад не видел на куполе часовенки креста. Впрочем, время и мародеры могли не пощадить его, это еще ни о чем не говорило. Приглядевшись, Влад решил, что фигура однозначно женская, хотя из-за влажности все изгибы и казались какими-то расплывшимися. Рядом были изображены символы, возможно, надписи, но они безнадежно слились в одну темную полосу. — У вас же есть телефон? — спросил Влад у немного удивленного Лаврентия. — Надо сфотографировать и отослать Яну. Священник послушно достал мобильник. — Почему у вас нет телефона? — спросил он наивно. — Рептилоиды, отче. Все время слушают. Попробуйте как-нибудь громко сказать в динамик слово «щебень», весь следующий месяц будете получать рекламу от всяких строительных компаний… — Иногда не понимаю, насколько серьезно вы говорите, — покачал головой Лаврентий. — Но что это такое? Какое-то языческое божество? — Влада приятно удивило, что он говорил о тех верованиях без ненависти или презрения, с живым интересом. Глаза у священника горели, как у увлеченного мальчишки. — Возможно. Мне кажется, это что-то вроде друидских обрядов, — сказал Влад. — Какая-то лесная нечисть или главная жрица в церемониальном уборе, не разберешь. В такой глуши долго сохранялось язычество, несмотря на то, что они находились относительно близко к Европе по сравнению с какой-нибудь саратовской глубинкой… Но тут было нечто более осмысленное, чем бабкины сказки и уважение к природе. Отдавало кельтскими верованиями, и Влад медленно вдохнул, чувствуя странный запах побелки — обоняние бесов всегда было острее. Он мог бы ставить, что старый рисунок нанесли кровью, но не стал говорить об этом Лаврентию, незачем давать ему повод обозвать всякого язычника варваром. — Выходит, в этом монастыре могли поклоняться не Богу, а какому-то лесному созданию? — изумился Лаврентий. — Удивительно… И как им удавалось это скрывать? — Закрытый женский культ, — ухмыльнулся Влад. — Их вышвырнули из жизни, а какова будет их судьба, уже никого не волновало. За закрытыми стенами можно молиться кому угодно… Кажется, больше декораций тут нет. Он бы полез вниз, но для этого могло понадобиться больше амулетов: и осветительных, и лечебных… Ян наверняка не отпустил бы его без веревки и всего такого, хотя Влад считал, что его исключительно трудно убить и какое-то подземелье с этим не справится. — Будем возвращаться? — хмыкнул Влад. — Или желаете еще посмотреть на былое великолепие? — Хочу яблок набрать, — неожиданно предложил Лаврентий. — Поможете донести?

***

Встретившись у их гостевого домика, Влад заметил настороженный взгляд Яна, устремленный на яблоки, которые он тащил в снятой рубашке. Отцу Лаврентию оказалось удобнее: он набрал в подол черной сутаны, а вот Влад зябко поводил плечами: несмотря на солнечный денек, с леса набегал ветер, рвал деревья. Ян наверняка подумал, что яблоки Влад у кого-то в саду нарвал, но успокоился, увидев, как Лаврентий помогает складывать добычу в большую советскую салатницу, отрытую в шкафу с посудой. Переодевшись в черную футболку с красноречивым «Греши ярче», Влад ускользнул в сад. Сам Лаврентий поспешил в церковь, видимо, не хотел пропускать молитву… Влад не был уверен, как часто священник молится, вообще-то по традиции должен был утром и вечером, но что-то заставило его сорваться к алтарю прямо сейчас. Может, хотел попросить за заблудшие души несчастных монахинь. Влад с Яном обменивались историями, и это почему-то было так уютно, размеренно. Рядом сидел Вирен, играя роль независимого судьи — именно он решил, что сегодняшнее приключение Влада было интереснее. Однако они почему-то не были довольны, несмотря на приятный день и размеренно текущее время. В городе было больше ощущения деятельности, беготни, постоянных опросов свидетелей… А у кого тут спрашивать, не видели ли в лесу рогатую деву? Разве что у ясеня. Влад усмехнулся. — Зато… видишь, ты и со священником подружился! — подбадривающее улыбнулся Ян. — Я вообще считаю, что ты с кем угодно поладишь, если тебе это надо. — С монашкой я бы еще охотнее подружился, знаешь ли! — нахально подмигнул Влад. — Шутка. Зачем мне невеста Христа, если есть женатый на работе инквизитор. А ни одного духа так к нам и не выглянуло, даже обидно! Неужели каждый день к ним из самого Петербурга приезжают? Он мог паясничать сколько угодно, но какое-то сомнение точило Влада изнутри. Он готов был поспорить, что таинственное рогатое божество как-то связано с пропажами, но вот как добраться до него… Как бы понять, что это такое! — Я ожидал чего-то страшного, а тут хорошо, — поделился Вирен, который лениво бросал Джеку палку — правда, так, чтобы пес не ломанулся в драгоценные кусты Лаврентия. — Я еще на речку хотел сходить, мне Лаврентий обещал показать. Можно? — спросил он. — Я больше не понадоблюсь? Ян разрешил. Он перебирал что-то в планшете, наверное, составлял план действий. Довольный Вирен исчез в доме, а за ним потянулся Джек, хотя тот и не любил воду. И все равно считал своим долгом охранять демоненка. — А тебе не кажется, инквизиторство, будто самое страшное, что есть в этом славном месте, это мы с тобой? — весело ухмыльнулся Влад. — Кому хоррор, а кому трудовые будни, да, — довольно кивнул Ян. — Хотя двуручник из багажника я бы все-таки вытащил… — Только не ходи с ним по поселку! Влад многозначительно оскалился. Ему было весело, правда хорошо. Он сидел, развалившись на садовой скамейке, и почти мечтал о каких-нибудь качелях, какие были у его бабки в деревне в его детстве. Прямо сейчас Влад раздумывал, насколько кощунственно будет попросить Лаврентия притащить сюда гамак. Пока что Влад отбросил остатки чувства приличия и завалился к Яну на колени. — Кажется, я нашел тот файл, который ты просил, — заметил Ян, который рылся в памяти своего планшета. Не то чтобы он не давал Владу это делать, секретов у него не было, просто Влад сам боялся запутаться во всех этих важных файлах. — О, я помню! — кивнул Влад. — Тина сказала, что мне эта книжка очень понравится. — Да, и что же там? — вежливо уточнил Ян. — Камасутра для сатанистов? — Ее я бы тебе точно показал, — оскалился Влад. — Это про друидскую магию. Кельты. Он удобнее улегся, листал отсканированные страницы, скучая по ощущению старой пожелтевшей бумаги и шелесту. Про друидов Влад слышал не так много, но сейчас, когда считалось, что Бог оставил сотворенный мир, простые люди искали замену христианству в древних верованиях, пробуя разные варианты. Как будто им обязательно надо было молиться на какой-то идол… Влад уже устал злиться на это. Он и сам знал нескольких, кто гордо назывался друидом. Разумеется, к кельтам это имело такое же отношение, как и современные христиане — к проповедям Христа и отцов церкви. Однако все знали, что обращение к древесной магии для друидов важно. Согласно одной из версий — когда речь идет о полумагическом языке, никогда нельзя сказать точно, — название друидов и происходило от слова «дуб». В поисках знания они проводили ритуалы, обращались к природе, даже приносили жертвы и вкушали человеческую плоть, как говорили некоторые источники. Так что где еще искать древних друидов, как не в лесу? А вот насчет оленьих рогов… Влад полистал чуть дальше. У богов природы и плодородия часто изображали рога. Так и у древних кельтов такой имелся, Рогатый Бог, и Влад искал имя — истинное или хоть какое-нибудь, потому что имена обладали силой. Цернуннос — имя не отозвалось, даже когда он прошептал его себе под нос, утонуло в тишине. Да и едва ли он подходил той женской фигуре, что осталась навечно на стене покинутого монастыря; если Рогатый Бог был Великим Отцом, то им наверняка стоило разыскивать Матерь. Натолкнувшись на какую-то размытую строчку о том, что в Шотландии был древний культ Матери-Оленихи, Влад задумался. Закрытое общество из женщин — еще до прихода кельтов. Насколько же древнее… Около калитки раздалось шебуршание, Джек залаял. Там маячило печальное лицо какой-то женщины в белом платке — очевидно, пришла к священнику, и сидевший рядом Ян замешкался: врожденная вежливость требовала хотя бы поздороваться, спросить, что произошло, но было ли у него право вмешиваться в дела Лаврентия? Влад тоже отвлекся от книги, чтобы с любопытством рассмотреть пришедшую. — Наталья! — Лаврентий быстро очутился у калитки, хотя до этого Влад его не замечал поблизости. — Что стряслось? На тебе лица нет… Женщина потерянно посмотрела на священника, который распахнул перед ней дверцу; она тяжело навалилась на изгородь, словно ноги ее не держали. Насколько Влад видел, Лаврентий выглядел по-настоящему обеспокоенным — похоже, проблемы деревенских священник принимал близко к сердцу. И как его так надолго хватило… Вирен, который так и не успел улизнуть на речку, оказался рядом и прислушался. В своем любопытном сыне Влад не сомневался, так что он уже буквально видел, как Вирен хочет в это ввязаться, тем более испуганная женщина, частя, втолковывала Лаврентию что-то интересное: — Все было хорошо, но сейчас что-то… испортилось! Он нас мучает. В темноте шумит, по углам бегает, грохочет! Помогите! Лаврентий кивал терпеливо, касаясь ее плеча. Он сумел успокоить Наталью, пообещав, что сейчас же разберется, коснулся креста на шее и вознес короткую молитву — на лице женщины расцвела несмелая обнадеженная улыбка. Лаврентий поспешил к церкви, она осталась дожидаться его у ворот, торопилась так, как будто у нее дом горел. Но, чтобы оказаться в церкви, священнику пришлось бы миновать Влада с Яном, и они, не сговариваясь, кинулись перехватить его. Творилось нечто до жути любопытное. — Я не ослышался? — оскалился Влад. — Она жалуется на нечисть, а вы уже навострились бежать и разбираться? Хотя Лаврентий явно не оценил иронию в его голосе, кивнул: — Это всего лишь домовой балует, сейчас мы с ним потолкуем… Наталья пугливая очень, вот ей там все черти и мерещатся. Ничего страшного. А сам Лаврентий расправил плечи, взглянул спокойно, словно готов был выслушать все упреки по поводу того, что сельский священник лезет не в свое дело и идет разбираться с расшалившейся нечистью. — А почему они к вам приходят? — живо заинтересовался Ян. — Этим же участковый должен заниматься! — Савельич может быть… немного радикальным, — тщательно подбирая слова, сказал Лаврентий. — Чуть что — хватается за двустволку, а я предпочитаю договориться. Если какой-то мелкий домашний дух разбушевался, лучше сплеча не рубить, а потолковать… Они же тоже все понимают. Да и неопасно это, незачем его беспокоить. — Так получается, что все эти дела в отчетность не идут, — строго заметил Ян, влезший в свою любимую тему, и Лаврентий немного замешкался. Влад сделал знак рукой, чтобы Вирен быстро сориентировался и подождал их. Сам ловко подхватил Яна и потащил его следом за священником, который углубился в церковь — возможно, за какой-то своей атрибутикой. Все же логично, отправляясь воевать с нечистью, взять какое-нибудь распятие посолиднее. Хотя инквизиторы всегда без такого обходились, справлялись магией и оружием. — Значит, держите тут рубежи? — хитро прищурился Влад. — Людей от нечисти спасаете? Может, вам приписаться к ближайшему отделению вольнонаемным, хоть какая денежка капала бы… — Я это ради людей делаю! — искренне возмутился Лаврентий, завозился, поджигая побольше свечей, чтобы было лучше видно. И наступил неловко на какую-то доску, и та душераздирающе застонала. Однако священник ничуть не расстроился, а нагнулся и ловко сдвинул ее в сторону, достал простой сундучок. Внутри оказалось несколько крестов, какая-то серебряная мелочевка — украшения, наверное, из пожертвований, фляжка со святой водой. — Бывало, поднимется какая нечисть с кладбища, так и приходится своими силами с ней бороться, — потихоньку вооружаясь, рассказывал Лаврентий. — Инквизиции в то время официально не было, а в нашей глуши о подпольной службе борцов с нечистью и не слышали — все больше к батюшке бежали, чуть что. Даже теперь так. — А мы, выходит, в некотором роде коллеги! — хохотнул Влад. — Так что, гоняли упырей? — Крестом да молитвой, — скромно заметил Лаврентий. — Волею Божией удалось совладать с бестией, приложил я ее церковным распятием прямо по мерзкой роже, — ехидно добавил он. — Сразу сгинула… — На кресте-то окантовка серебряная была? Нечисть — она ужас как серебра не любит, — скептически заметил Влад. — Можно с вами? — спросил Ян. — Интересно посмотреть, как у вас тут все происходит! Конечно, Лаврентий был нисколько не гордым и запросто согласился принять помощь. Владу показалось, что на плечах священника и так слишком многое держится, и позволить инквизиторам работать — это самое умное, что он мог сделать. Они кликнули Вирена и уже все вместе отправились к дому Натальи, стоявшему в другом конце деревни. По дороге им встретилось несколько женщин, и они незаметно потянулись следом, заинтересованные тем, что делают священник и его гости. Ян попытался остановить их, отговорившись, что там может быть опасно, но Влад только усмехнулся: домовой мог разве что начать швыряться посудой из окон. Внутрь эти соседи ни за что не пойдут. Забор у дома ничуть не отличался от соседского — заурядный такой, старенький уже. Участок немного зарос, малина превратилась в непролазные кущи. Дом стоял прямо в центре, туда они сразу и направились. Наталья отказалась с ним заходить, затряслась вся, а вот Лаврентия Влад сам остановил: — Давайте мы сами поработаем! Давно ничем таким не занимались, домовые-то все больше переводятся. Такое веселье пропускаем… Священник посмотрел на него, головой покачал, перекрестился. Его явно смущало то, с какой легкостью они все относятся к заданию — даже Вирен, который ничуть не боялся, только оглядывал приземистый старый дом, сарай, воткнутый в пенек топор, чуть тронутый ржавчиной… На веревке сушилась одежда, висели полотенца. Мимо мелькнула трехцветная лохматая кошка, напуганная столькими гостями, и исчезла в саду. — Джек, сторожить! — сказал Ян, показав на Наталью. — Не бойтесь, мы пойдем в дом, а он с вами останется. Влад уже заметил, что деревенские куда проще смотрят на адского пса с густой черной шерстью и вишневыми горящими глазами. В городе люди от него резвее шарахались, но Наталью присутствие большого пса успокоило. Джек сел рядом с ней, вывалил язык. Внутри дома что-то загремело. Возможно, домовой негодовал, кто это додумался притащить к нему на порог пса из Преисподней. Ян же не стал ничего делать, но посмотрел на Вирена и кивнул, подсказывая ему, чтобы тот предложил решение. Даже если дело было простое, тому нужен был шанс показать себя, это они понимали. — Если это мелкая нечисть, получается, он должен бояться железа, — сказал Вирен. Ян гордо улыбнулся; домовые, как и какие-нибудь заморские феи, и правда обжигались железками. — Значит, нам нужна какая-нибудь кочерга! — И гвозди, — добавил Ян. — Побольше. Где-нибудь ведро. Найти сможете? — он обернулся к деревенским, которые удивленно переглядывались, но соглашались. — А еще надо его задобрить, — вспомнил Вирен. — Значит, какую-нибудь еду принести? — У меня каша есть, — отозвалась какая-то бабка. — С маслицем. — Меду еще могу принесть! — отозвалась другая, не желая отстать. — Несите все, — разрешил Ян, — только яйца и мясо не надо, они их не любят, еще больше взбесится. Пока люди собирали подношения, Ян вытащил из кармана едва начатую пачку сигарет, посмотрел на нее грустным взглядом, вздохнул, но, видно, решил с ней расстаться. Влад знал, что табак домовые тоже с радостью принимают в дар, но насколько домашнему духу понравится забористое адское курево — оставалось только гадать. Однако пачку Ян впихнул в корзинку, в которую деревенские женщины быстро собрали все необходимое и гордо водрузили на лавку у забора. Вскоре принесли и гвозди. В Инквизиции для таких целей держали или железные цепи, или крошку — насыпать на пол кругом, и никакая нечисть не доберется. Впрочем, и гвозди сгодились бы. Влад взвесил в руках кочергу, небрежно закинул на плечо. Все же стоило достать злосчастный двуручник, с ним он выглядел как-то солиднее. — Если это классический домовой, то вполне должно хватить таких приготовлений, — довольно сказал Ян. — Классический? — переспросил Лаврентий, нахмурившись. — А бывают какие-то еще? — Да, конечно… В разных землях — своя домашняя нечисть. И не только домашняя. Недавно у нас было дело, там пересеклись с одним клабаутером — это такой корабельный домовой, родом из Германии, — вспомнил Ян. — Он когда-то прибыл в Петербург с одним торговцем… давно еще, в петровские времена, и решил остаться. — Правда, если поверья не врут, его старый корабль после такого должен был развалиться к херам, — вставил Влад. — Но дед забавный оказался, мы пообщались о всяком. Он сносить дом не давал, в котором поселился. — Нет, таким у нас взяться неоткуда, — решил Лаврентий, немного успокоившись. — Как знать, отче, я так думаю, у вас тут кельтским богам в лесу молились, — понизив голос, сказал Влад. — Так что не удивлюсь, если это шотландский брауни какой-нибудь. — Брауни — это же торт такой шоколадный, — заметил Вирен. — Вкусный… — Вот выберемся из этих ебеней — приготовлю, — пообещал Влад. — А пока дружно молимся, чтобы это был суровый русский домовой. А так как мы все немного прокляты, молиться придется вам, отче! Дом Натальи снова сотрясся. Судя по звукам, домовой схватил какой-нибудь медный таз и принялся что есть силы колотить в него, наслаждаясь тем, как волнуются зрители. Владу показалось, что скоро тут должна была собраться вся деревня; женщины почти висели на заборе, перешептывались. — Иисусе Христе, помилуй нас, — вздохнул Лаврентий. — Почему он так взбесился? — Домовые очень обидчивы, — пожал плечами Ян. — По моему опыту, задеть его могло что угодно. Может, его забыли подкармливать. Или вообще все из-за какого-нибудь неосторожного слова… Ничего вы такого не говорили? — он внимательно посмотрел на Наталью. — Не ругали его? Та испуганно потрясла головой. Но взгляд как-то отвела, зябко обняла себя руками. Джек привалился к ее ноге, будто бы пытаясь поддержать. Затравленные взгляды Наталья кидала на остальных жителей деревни, сильно смущаясь такого внимания. Владу даже было бы жаль ее, окажись он чуть более мягкосердечным. Всем же известно, что домовой начинает беситься, если в доме что-то не так, неспокойно. И если бы вся проблема и правда была в неубранной комнате или забытом подношении для хранителя… Вирену вручили корзинку с дарами, а Ян прихватил громыхнувшее ведро с гвоздями. Дверь им открыл Влад, толкнув плечом, первым завалился в душные тесные сени, выставил перед собой кочергу, напряженно вглядываясь в темноту. Не стал шарить по стене в поисках выключателя — не хватало еще, чтобы домовой светящиеся лампочки побил. Впереди светлело окно; Влад крадучись двинулся в комнату, вслушиваясь в скрип половиц под старым домотканым ковром. Домовой притих. Приглядывался? Прощупывал их? С величайшей осторожностью Вирен опустил на стол корзинку. Влад мельком огляделся: обычный деревенский дом, старая мебель, немного покосившаяся из-за постоянной сырости ленинградской глубинки. На окнах висели красивые белые занавески, расшитые какими-то узорами. В углу — иконы, незажженные свечи. Влад подумал бы, что такое соседство разозлило домового, но было похоже, что красный угол был в доме всегда. Влад задумчиво покосился на вешалку, на которой громоздилась большая кожаная куртка. Худая Наталья в ней просто утонула бы. Муж, получается… Домовой все не откликался, затаился где-то. Так и ждал удобного момента, чтобы наброситься… — Домовой-домовой, выходи играть со мной! — оскалившись, позвал Влад. Почти детскую считалочку он вспоминал на ходу. Но больше слов не нужно было… Что-то с уханьем пронеслось по старым шкафам, дверцы распахнулись, скрипя петлями и громко хлопая. Ян сыпанул гвозди, быстро оборачиваясь вокруг них, заключая всех троих в поблескивающую и очень колючую линию защиты. Теперь никакой домовой, как бы силен он ни был, не смог бы к ним пробраться. Тень скакнула из одного угла, из другого, налетая на невидимую стену. Ненадолго снова стало тихо. Влад скосил взгляд на своих: Ян изучал комнату, присматривался, пытаясь определить, откуда теперь появится разбушевавшийся домовой, а Вирен стоял, нахмурившись, но резкого грохота не пугался. Это правильно — нельзя показывать страх такой шушере… Тонкий смех раздался по углам, что-то прошуршало, как будто перебежал мелкий, но очень когтистый зверек. Что-то заверещало будто бы под ногами, и Вирен все-таки отшатнулся на шаг, взглянул вниз — наверно, боялся, что наступил на домового… Ян цепко схватил его за руку, не позволяя выйти за границы защитного круга. Вирен медленно выдохнул. Смех ввинтился в уши снова. — Хихи хаха, — согласился Влад. — Вылезай давай, я тебе ебало оторву, нечисть ты припизднутая. Или боишься?! — Заметив внимательный взгляд Яна, он пожал плечами: — Нечисть можно отпугивать не только молитвами, но и простым русским матом, так что не надо мне тут. — О, слава Деннице, тогда мы в безопасности! Домовой мелькнул у стола — заметил подношение, заинтересовался. Они все были любопытные и жадные черти. Влад ухмыльнулся, чувствуя, что грохот стал тише. И все же по дому растекалась злость, кололась на изнанке, стоять тут тяжело было, как будто что-то душило. Старательно выталкивало прочь. Домовой не хотел принимать чужаков, гордо отнекивался от их подачек, мечтал расцарапать их лица… И в то же время ему жутко хотелось поглядеть, что именно они принесли. — Мы пришли договориться! — осторожно начал Вирен. — Ваши… шутки очень пугают Наталью, и нам стало ее жаль! Возможно, она могла быть не лучшей хозяйкой, но это не значит, что можно с ней так обращаться! Что если она просто уйдет? Переселится? Вы же останетесь совсем один! — Наглый мальчишка! — громыхнуло из-за шкафа. А Ян тихо заворчал — сердитым звериным звуком, раздающимся рокотом, пробирающим до мурашек. — О нет, кто же его этому научил, — пробормотал Влад, ухмыляясь. В красном углу упала старая облупившаяся икона, свалилась на пол. Хотя домашняя нечисть обычно соседствовала с крестами и картинками Богоматери, этот дух довольно расхохотался, и грохот его смеха отдался от стен, как раскат грома. Ян спокойно выдержал это представление, а потом процедил сквозь зубы: — Если хочешь сражаться, выходи честно. Домовой бросился… и замер. Остановился прямо напротив Яна, глядя на него снизу вверх, постоянно меняя форму, словно не мог остановиться на какой-то одной: то проглядывал шерстяной клубок, напоминающий кота, то какая-то кривая, согбенная тень с изломом спины, то и вовсе невысокий старичок с хитрым лицом… — Прости, хозяин, не признал, — скрипнул домовой. — Зачем ко мне в дом пришел как обычный человек? Я бы уж встретил. — Потому что я человек, — вздохнул Ян. — Но кем бы ты меня ни считал, я хочу, чтобы ты объяснил, что здесь творится. Влад, однако, кочергу не опустил, боясь, как бы хитрый дух не накинулся сейчас. Но дикая нечисть всегда как-то выживала без всяких законов и надзора Инквизиции, слабые не лезли к сильным, они сами делили территорию. Если подумать, в чем-то такая жизнь была в сотни раз продуманнее всех цивилизованных кодексов и законов, которые едва ли соблюдались… — Кажется, он тебя боится, — прошептал изумленный Вирен, который дико наблюдал за мелкой домашней нечистью, что увивалась у ног Яна. — Ничего удивительного, иногда я сам его боюсь, — заметил Влад. — Я не хочу знать подробности вашей личной жизни, — смущенно зашипел Вирен. — Хозяйка вернулась, — хрипло каркнул домовой, втягивая лохматую голову в плечи. — Снова лес шумит, снова что-то происходит, и все волнуется. Мы живем в домах, нас кормит человек, но мир один, рукой подать, вот и страшно, страх пролезает в наши дома, проползает через окна. Голос у домового стал певучий, как будто он какую-то жуткую сказку рассказывал. Влад тоже почувствовал какой-то холодок, скользнувший по спине. Зашипел сквозь зубы: это лишь мелкий домашний дух, его же в дрожь бросит от любой сильной нечисти, ужас застелет глаза. Когда в дом приходит древняя жуть, никакие грохочущие дверцы не спасут твою жалкую жизнь. — Наталья — глупая баба, — бросил домовой, как-то очень старчески ворчливо, хмыкнул в лохматую бороду. — И муж ее такой же. Ссорятся, посуду бьют. Глупые люди. Слабые люди. Сильные себе таких же находят, и живут в мире, и если сражаются, то по-честному, тут ты прав, господин, а эти оба ничего не могут, ничего не смыслят, и винят друг друга, и погрязают в этом болоте. А у меня не болото, у меня дом! — сорвался на визгливый крик домовой, и пол тряхнуло, с вешалки грузно упала куртка. — Хороший дом, крепкий дом, а они расшатывают, портят! Он страдальчески вскрикнул, заметался, в волосы вцепился. Домовой тоже мучился — настроение в доме на него влияло, отражалось на нем, как в разбитом зеркале. Не было у него никакого выхода. Ни сбежать из дома, ни вмешаться. Только взбеситься, по-своему, по-звериному почти давая знать, что что-то ему не нравится. — Что случилось с лесом? — пытливо спросил Ян. Он никогда о деле не забывал. — Почему он стал людей забирать? Они тоже его разозлили? — Не знаю я, я в доме, а дом от леса далеко — от сердца леса. До меня эхо доходит, шепот, но я знаю, что скоро будет плохо, совсем плохо… Вы пришлые, — проскрипел домовой. — Нет у нас для вас места. А мы все сгинем. — Никто не сгинет, — решительно сказал Ян. — Мы с этим разберемся. А вы перестаньте мучить бедную женщину. Думаю, если мы поговорим с Натальей, что-нибудь… может измениться. Домовой снова рассмеялся — очень безнадежно, как показалось. В мгновение ока он оказался на столе и запустил руку в корзину, выудил какую-то конфету, придирчиво обнюхал ее. Показывал, что разговор закончен. — Уходим, — бросил Ян. — Пока он ненадолго доволен. Влад и Вирен первыми переступили круг, пятясь к дверям. Они хотя бы показали Наталье то, как можно спрятаться от злости домового, однако никому не пожелаешь жить в страхе в собственном доме и прятаться в углу. Но, когда они вышли на улицу и вдохнули свежий, почти лесной воздух, оказалось, что дом как будто посветлел. Из окон ушла угрожающая темнота, грохот прекратился, и все стало тихо — хотя бы ненадолго. И все же Влад тоскливо посмотрел на Наталью, которая зажалась, сидя на скамейке. Джек положил ей голову на колени и позволял гладить по ушам. Конечно, они должны сказать ей, с чего это все началось, но, если есть причина, она же не может просто перестать ссориться с мужем? Пока что Наталья встретила их с бледной улыбкой, радуясь, что хотя бы дом ее больше не выглядит как обитель зла. — А где все? — удивился Ян, заметивший, что толпа незаметно рассосалась и возле дома Натальи уже не торчит вся деревня. — Я им сказал, что они на свои дома могут навлечь несчастье, если не разойдутся, — пояснил Лаврентий. — Это немного не так работает… — заметил Вирен. — Да, конечно! Но знать им об этом не обязательно. Наталья, как про мужа услышала, сразу с лица спала, тихо всхлипнула. И сама наверняка догадывалась, раз уж до битья посуды доходило, в чем тут дело. У Влада так и чесался язык расспросить, что у них стряслось и нельзя ли как-то помочь, но его остановил твердый взгляд отца Лаврентия. Тот тревожно покачал головой: лучше не вмешиваться. Дать Наталье немного времени отдышаться, осознать… — Как это у вас так получилось быстро… — с уважением заметил Лаврентий, чтобы перевести тему. На его лице играла довольная улыбка, и почему-то Владу показалось, что это не только из-за утихомирившегося домового: теперь священник и правда начинал верить, что они смогут что-то изменить. Но домовой — это мелочь. Если бы все было так просто… — Главный секрет, отче, в том, чтобы к хтонической ебанине идти со своей ебаниной, — подмигнул Влад. — Только без обид, инквизиторство. — Да какие уж тут обиды, — вздохнул Ян, прикуривая. Заныкал все-таки себе последнюю сигарету, прежде чем с пачкой расстался. И вдруг остановился, глядя на что-то. Переброшенное через натянутую веревку, сушилось белое полотенце, по которому краснела узорная традиционная вышивка. Не глядя, Ян цапнул Влада за плечо и указал прямо на полотенце — рушник, вспомнил Влад, — которое трепал легкий ветер. Он хотел возмутиться, но пригляделся и понял, что по белой ткани бегут не просто какие-то узоры, а самые настоящие олени. — Наталья! — вдруг резким голосом крикнул Ян; женщина испуганно поглядела на него. — А это что такое? Вы вышивали? — Это… — она удивленно посмотрела на сушившиеся вещи. — Ах, рушник!.. Это мама моя вышивала, она хорошая рукодельница была. А что-то не так? — Что это за рисунки? — тревожно спросил Ян. — Почему олень? По тому, как он двигался, как держал руку поближе к табельному, Влад понял, насколько Ян сейчас взвинчен. Наверное, в голове у него мелькнула обжигающая мысль о том, что культ рогатой богини мог и не умереть, не исчезнуть в прошлом — может быть, все они тут были сектантами. Но как же отец Лаврентий… Влад покосился на священника; тот сурово нахмурился и тоже рассматривал злосчастное полотенце. Вирен придержал Джека, который, почуяв общее настроение, стал волноваться. — Это в честь Роженицы, — сказала Наталья, помявшись. — Да, она древняя богиня, но никому вреда не было от того, что женщины вышивают для нее узоры. Простите, отец. Мне всегда это казалось… чем-то другим. Ей было стыдно. Но Лаврентий, казалось, понимающе кивнул; когда женщина рожает, ни с какой верой к ней лучше не лезть. Только недавно Влад читал про лесных богов, которые помогали плодородию; он и не удивился, что у оленьей богини нашлось такое место. Возможно, для Натальи это был лишь старый узор, но когда-то женщины ее семьи молились богине о том, чтобы их дети родились живыми и здоровыми. — И у многих в деревне есть такие традиции? — спросил Влад. Наталья задумалась: — Нет, не думаю. У нескольких семей. На этом они решили отстать от несчастной женщины — ей предстояло еще медленно завоевывать доброту своенравного домового. Ян задумчиво строчил в блокноте на ходу, а Вирен хмыкал себе под нос. — Получается, это существо, — начал он, — могло поддерживать в себе силы, когда женщины проводили такие небольшие обряды. Даже если они делали это неосознанно. Помнишь, ты мне книжку давал! — Вирен радостно посмотрел на Влада. — «Американские боги» которая! Боги существуют, пока люди в них верят. — Это не боги, — строго поправил Ян, который любил правильную терминологию во всем. — Просто сильная нечисть. Отец Лаврентий одобрительно кивнул. — Так с ними морально проще сражаться, — фыркнул Влад, подмигнув Вирену. — Это неправильно, когда такая сущность становится заложницей силы. Пока люди приносят жертвы, даже если эта жертва — потраченное время и исколотые пальцы, — они в порядке, они сильны. Когда поток магии иссякает, произойти может что угодно. — И что, ты думаешь, случилось? — спросил Вирен. — Почему эта нечисть стала похищать и, вероятно, убивать людей, а не помогать им? — Если это она и есть… — Влад задумался; искомое ими создание вполне могло оказаться какой-нибудь голодной лесной нечистью, а не Рогатой Богиней. — Возможно, она сошла с ума. Магия туманит рассудок, но когда ее становится мало — это еще хуже. Вирен печально вздохнул. Вполне в его стиле — жалеть неведомое существо, которое с удовольствием порвало бы их, представься такая возможность. Теперь, задумавшись о женской богине плодородия, Влад почему-то отчетливо понял, что все пропавшие были мужчинами — словно женщин из Чудово, отправлявшихся в лес за ягодами, грибами… или за чем тут еще, блядь, можно ходить, оно не трогало. Может, по старой памяти не позволяло себе протянуть руки к тем, чьи матери и бабки тихо молились в самые отчаянные часы. Пока они шли до церкви неспешным прогулочным шагом, раскланиваясь со всеми деревенскими, кто попадался по пути, Ян все-таки сумел пристать к Лаврентию, чтобы рассказал про семью Натальи. Вирен шагал рядом, навострив уши. — Да беда у них, детей нет, — вздохнул Лаврентий. — Тоже мне, беду нашли, — проворчал Влад. — Беда — это когда у тебя дети, а их кормить нечем. А это так, хуйня какая-то. — Ну, это вам так кажется, — мягко поспорил Лаврентий, — а вот мужу ее, Василию, почему-то так в душу запало… И вроде на какие-то обследования ездили, и все нормально. Может, поэтому Наталья про то полотенце вспомнила и вывесила. А что до ссор — так это я не уследил. — Так вы тут и священник-экзорцист, и семейный психолог? Лаврентий ничего не ответил на эту колкость. Видно, и правда винил себя за то, что не смог помочь вовремя, уговорить… Хотя Влад считал, если люди хотят поссориться, все равно причину найдут, даже если не настолько очевидную. И из-за супа пересоленного могут. Приходилось им и такие дела расследовать… — А где Василий? — спросил Ян. — А то вещи его в доме лежат, а самого нет… — Да он в соседнюю деревню ушел, там у него семья, сестра живет, — Лаврентий вздохнул. Определенно, там могла быть не только сестра, но и какая-нибудь любовница, но тактичный священник не хотел этого Василия очернять. — Да все равно херня какая-то, — сквозь зубы сказал Влад. — Если так плохо — взял бы да ушел с концами, развелся бы. Зачем мучиться? На это ему никто не ответил.

***

Вечером Влад как-то оказался в церкви. Сам не хотел приходить, но ноги привели, и Влад устроился на одной из лавок у стены. Всю жизнь он прожил в Праге, там церкви были католические, с удобными рядами лавочек, а тут получилось сесть, только неудобно согнувшись. Страшно хотелось курить, и Влад бы не постеснялся, но пачки с собой не оказалось, а тащиться к Яну и просить у него… И все же в церкви было уютно. Темно, тепло, пахло сладким ладаном. И почему-то это его успокаивало, унимало те волнения, что пробуждала близость леса и его созданий. Вообще-то Влад Войцек был полон сюрпризов. Его хороший знакомый Христофер признавался: он никогда не думал, что люди вроде Влада ходят в такие милые маленькие кофейни, как у него. У Влада буквально на нагловато-насмешливом лице было написано: «Я панк, мне похуй». На футболке бывало написано и что похуже. Но он ходил, брал кофе, травил байки, улыбался усталому Яну. Позже Влад как-то вскользь пояснил, что Христофер маленько спутал его с Карой. Та вполне могла замешать кофе из пакетика с водкой и хряпнуть это. Ангельское тело выносило еще и не такое. А у Влада было много странных несоответствующих черт. И при всем его воинствующем атеизме, при стремлении к свободе, ему почему-то стало уютно в старой разваливающейся церкви. Может быть, ему хорошо было в атмосфере разрухи — даже если такой приглушенной. — Знаете, отче, когда воскресаешь, начинаешь немного иначе смотреть на жизнь, — усмехнулся Влад, быстро коснувшись рожек. Лаврентий застыл у входа, доска подло скрипнула под ногой. — Будь я призраком, ни за что не подумал бы сюда прийти. Но вот явился… — Воскрешать может только Он, — твердо сказал Лаврентий, внимательно глядя на Влада. — И пророки, и верные слуги Его. Интересно, что для вас это так много значит. — Истинно, истинно говорю вам! — расхохотался Влад безжалостно, точно вгоняя гвозди в крест. — Наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут! Не-ет, отче, мне не нужен никакой голос, чтобы быть живым. Чтобы желать чувствовать. Это не дешевые фокусы, это — нечто большее. Второй шанс, который никогда не позволил бы ваш презренный Свет, потому что я не умею каяться и ползать на коленях. Однако, как у монеты есть два ребра, так и у Христа есть кривое зеркальное отражение. — Антихрист, верно, — кашлянув, заметил священник. — Вы и правда верите, что вашей сестре предназначена эта роль? — Не важно, во что я верю. Важно — во что поверила толпа. Ведь и Христа едва ли провозгласил кто-нибудь Сыном Его, если б о нем не узнал народ и не встречал бы его на въезде в Иерусалим, бросая под ноги ослику пальмовые ветки… Нет. Легенда — вот что им нужно. И мы ее создали в гражданскую войну, когда дрались за этих демонов, ставших нам родными. Им нужно было верить, что пришла новая власть, которая защитит от всевластия Высших, что революция подарит им свободу. И мы придумали им красивые слова. Не стали писать их в книгу: жаль бумаги. Но каждый знает Кару — командора Черной Гвардии. Мессию и Мессира… — Так это благодаря вам?.. Вы придумали эти слова? — Пожалуй, — согласился Влад, снова поежившись. — Люди полагают, Сатана один, нет — нас по меньшей мере трое. По большей — вся Гвардия. Мы Антихрист, отче, мы с самого начала ломали высший порядок и перекраивали его. — Опасно играть в богов. — Не в богов, вовсе нет!.. Как бы мы посмели. В тех, кто топчет их могилы. Ян вошел тихо, почти вежливо. Разве что не постучал — но это было бы совсем уж нелепо, так что он специально так дернул дверь, чтобы она немного скрипнула. Постаравшись усмирить нечто злое и голодное, что ворочалось в душе, Влад обернулся к нему. Улыбнулся. Лаврентий помахал Яну рукой; священник вдруг показался усталым. — Я вот напарника потерял, — объяснил Ян, указав на Влада. — Боялся, что я в лесу сгинул? — хищно ухмыльнулся он. — Нет, что ты пошел пугать почтенных старушек, — парировал Ян, тихо рассмеявшись. — Отец Лаврентий, там к вам женщина пришла, сказала, ей совет нужен. А Вирен в саду топор нашел, можно одолжить? Нам бы дров порубить для печки, похолодало как-то… Священник торопливо закивал, подскочил с лавки. Много же у него было прихожан, Влад как-то привык, что церкви в Петербурге стоят пустые, а тут у Лаврентия вечно находилось какое-нибудь дело. Тот покосился на Влада, словно не хотел бы оставлять его в церкви без присмотра… Но все же спокойно двинулся к выходу, только обернулся уже на пороге, с теплой улыбкой посмотрев на них: — Спасибо, что приехали. Мне тут бывает… одиноко. Даже поговорить не с кем, поспорить, все время я что-то советую. А человеку нужно, чтобы кто-нибудь с ним периодически не соглашался. Разразившись этой речью, Лаврентий исчез в вечерних сумерках — кинулся помогать своей несчастной прихожанке. Ян, заложив руки за спину, прошелся по церкви, цепким взглядом все осматривая. Возможно, гадал, что еще может быть спрятано под полом. — Наверное, ему и правда чертовски одиноко тут, — решил Ян. — А еще кольцо… Влад невольно посмотрел на свою руку: была у него такая нехорошая привычка вертеть его на пальце, когда он думал о чем-то. Но серебряное обручальное кольцо было на месте. — Я даже не потерял его, — похвастался Влад. — Кольцо на руке Лаврентия, — вздохнул Ян. — Он определенно был женат. А потом… что-то случилось. И теперь он решил, что жить затворником в деревне и посвящать все время другим — это хороший выбор. Поэтому он, что ли, так винил себя, что не смог никак помочь Наталье с Василием? — Но мы не можем ничего с этим его решением сделать, — сказал Влад. — По-моему, лучшего места для священника в нашем безумном мире и представить нельзя. В Петербурге он никому не нужен. Да и в любом другом городе. — И это как-то очень грустно, — кивнул Ян. Иногда он и правда был романтиком, который считал, что может сделать жизнь каждого человека и нелюдя лучше.