Никто не смеётся последним

      Темари, стоя у трюмо, нервно пытается расстегнуть платье, но пальцы то и дело соскакивают с застёжки. Сдавшись, девушка одну за другой безжалостно вытягивает заколки из причёски, вырывая пару бедных, ни в чём не повинных волос, и, бросив те на тумбочку, со вздохом опускается на стульчик. Завитые локоны тут же рассыпаются по неприкрытым, подрагивающим от напряжения плечам.       Шикамару молча наблюдал за всем этим из дверного проёма, но после того, как жена стала резко дёргать волосы расчёской, обдирая себя ещё больше, не выдержал и шагнул внутрь. Они молчали всю дорогу досюда, и он немного растерян и без понятия, что делать, но точно не оставаться в стороне. Теперь она — его семья, и их в этой семье двое, поэтому не выход при каждой проблеме бежать к друзьям и просить совета. Шикамару неразговорчивый, это трудно ему даётся, однако некоторые вещи нужно проговаривать.       — Лучше не подходи ко мне сейчас, — молодой человек, никак не реагируя на ядовитый выпад, приближается к Темари. — Я серьёзно!       — А что? Убьёшь мужа в первую брачную ночь? Ты паук? — тихо смеётся и сам протягивает пальцы к застёжке платья.       — Я не просила тебя помогать, — ведёт плечами и разворачивается лицом к нему.       — Я помогаю не потому, что ты попросила.       «А потому, что надо снять с тебя этот вызывающий наряд», — думает про себя, его руки всё равно дотягиваются и одним движением расстёгивают платье, а в следующую секунду парень, предугадав, отступает назад, увернувшись от тяжёлой женской руки. На его лице виноватая чуть заметная улыбка, а глаза поблёскивают.       — Смешно? Смешно тебе? — поднимается следом, чтобы всё-таки один или два раза приложить ненаглядного по плечу, но тот перехватывает её руки. Девушке тем не менее удаётся коленом ударить его по ноге, и Шикамару, потеряв равновесие, падает на кровать.       — Мне нравится твоя настойчивость, — произносит мягко, продолжая улыбаться лишь уголками губ, отмечая, что Темари в последнее время и правда была несколько пассивной и вот, кажется, собирается оторваться.       — Ты! — куноичи что-то ещё вроде хочет сказать, но, словно потеряв все силы, вновь опускается на стул и прикрывает глаза рукой. Девушка делает глубокий вдох и выдох. — Прости, мне не стоило на тебя срываться. Всегда я так… Просто я правда немного не в состоянии сейчас, поэтому не мог бы ты меня оставить, чтобы я пришла в себя?       Не хочет смотреть ему в лицо, поскольку в данный момент ощущает себя худшей женой в мире. Не прошло и дня с бракосочетания, а она вновь выпустила наружу свой дрянной характер и вылила плохие эмоции на человека, который ни при чём. На самого милого и заботливого человека в её жизни. На мазохиста, решившегося жениться на ней. Чертежи памятника этому герою уже готовы?       — Во-первых, куда я пойду? — парень садится, приближаясь к жене, прерывая поток её мыслей самобичевания. — В дом матери? И что я ей скажу? «Эмм, мам, Темари выгнала меня в первую брачную ночь, но ты не беспокойся, мы отлично ладим»? Так? Или буду спать на диване? Ты правда хочешь отправить своего мужа на диван сразу после свадьбы?       — Нет, но…       — И во-вторых, тебе незачем сдерживаться при мне, — перебивает Шикамару. — Разве я не знал, что ты за человек? Если злишься и хочешь подраться, хорошо, так и сделаем. Почему я должен оставлять тебя здесь одну? — ждёт её ответа, не торопя, поэтому в комнате на пару минут воцаряется молчание, и только их дыхание прерывает его.       — Мне стыдно, что ты видишь меня такой, — выдаёт с тяжёлым вздохом. Тонкие пальцы со скрипом сжимают красивую белую ткань юбки, а сомкнутые губы белеют.       — Темари, — он опускается на пол перед ней на колени. — Я тебя и не такой видел, так что посмотри на меня, пожалуйста, — его жена не показала никаких признаков согласия на просьбу, поэтому молодой человек пытается отнять руки от лица девушки, но тщетно, те словно цементом залиты. Нара чувствует, как ему сейчас не хватает разговорчивости Канкуро, и подтягивается, как перед прыжком. — Мы с тобой сегодня дважды принесли клятвы о том, что будем друг с другом в радости и печали, что будем друг друга поддерживать и любить до конца жизни и тому подобное и так далее, а ты мне даже лицо показать своё не хочешь? — от столь длинных и долгих речей у него даже пот выступил на висках, тем не менее её угрюмое лицо беспокоит Шикамару больше, чем непослушный язык.       — Доволен? — девушка резко отнимает руки и, надув щёчки, смотрит вниз на мужа, а тот не находит ничего лучше глупой шутки.       — Что стало с лицом моей жены? Это точно оно? — он ловко уклоняется от ещё одного удара.       — А что не так с моим лицом, а?! Ты тоже не красавчик всем красавчикам, знаешь ли, — фырчит и, заложив руки на груди, отворачивается к зеркалу.       — Но я точно помню, что днём моя невеста была бесподобной красавицей. Самой красивой женщиной из всех, что я когда-либо встречал, — в ответ снова фырчание. Хорошо, что при свете одной лампы не видно, как она покраснела.       — Это от жары макияж растёкся, — девушка открывает масло для снятия макияжа, которое получила от Ино как один из подарков, и принимается грубо оттирать помаду. Молодой человек недолго выдерживает и берёт ещё ваты, смачивая ту средством.       — Ты позволишь мне помочь? — девушка передёргивает плечами, что нельзя разобрать ни как «нет», ни как «да», а на самом деле думает, что не против его прикосновений, ведь они, скорее всего, её успокоят, и тогда, без потери баллов гордости, Принцесса сможет сменить гнев на милость.       Шикамару аккуратными, боязливыми движениями принимается умывать жену. Чувствует её дыхание на своей руке, зелёные глаза прожигают в его лице очередную дырку, из-за чего напрягается ещё больше и уже с трудом удерживает вату.       — Что? — спрашивает тихо.       — Когда ты успел выпить? — они были весь день вместе, и Темари точно не видела, чтобы Шикамару пил после утренней церемонии, но сейчас от него немного пахло алкоголем.       — На кухне стояло саке. Так что я попробовал. К тому же подумал, что мне не помешает для храбрости, — ему нравится, что она неотрывно смотрит на него, но этот взгляд и немного смешивал мысли в его голове, поэтому Нара переходит к глазам, и Темари приходится закрыть те.       — А для чего тебе храбрость?       — Я слышал, что самки пауков съедают своих партнёров, — девушка открывает один глаз и зло сверкает им на мужа.       — Паучихи съедают пауков после спар… — прикусывает язык.       — Угу, я знаю, — её щёки заливаются румянцем, только было отошедшим.       — Ты слишком спокойный, — шепчет.       — Я готов слететь с катушек от волнения, — в тишине, под свет ночного светильника, он дочиста протирает её лицо и протягивает белый платок из нагрудного кармана. — Я всё думал, для чего он мне. Вот для чего, да? — хотел отдать ей его раньше, но в паланкине девушка настолько отстранилась, что заговорить с ней не представлялось возможным.       — А мне он зачем? — с радостью подхватывает более нейтральную тему куноичи.       — От жары, конечно же, — парень подходит к шкафу и принимается снимать свой костюм, вешая тот внутрь. Темари разглядывает платок, вновь тяжело вздыхая. — Вы скоро увидитесь.       — Я знаю, — белый платочек всё-таки сминается в аккуратной ручке, пока хозяйка старательно отводит взгляд от мужа. Комната наполняется на какое-то время только шуршанием одежды.       — Время правда очень быстро пролетит, — произносит Шикамару, присаживаясь на кровать перед женой. Парень остался в чёрном тонком халате.       — Я знаю, но… Я думала, что смогу попрощаться с ними завтра, — она отворачивается и прикусывает губу, а как будто сердце ему прикусывает. Нара действительно стоило взять пару уроков у Сая, как успокаивать девушек. Хорошо, что ещё не поздно, и он займётся этим в ближайшее же время.       — Разве ты не устала за двадцать с лишним лет от них? Канкуро с его тупыми шуточками? Или Гаара, который всегда пугает, когда ты ночью встаёшь выпить воды, а он беззвучно подкрадывается сзади? — старается хоть немного заглянуть ей в глаза. Куноичи слегка усмехается и подносит платочек к ресницам.       — Тут ты прав, — девушка берёт паузу, приводя своё дыхание в порядок. В конце концов, все вокруг неё опять правы, и до неё одной никак не доходит.       Они долго молчат. Кажется, минут пять точно. Этого времени хватает, чтобы Темари сняла все свои украшения, Шикамару принёс стакан воды и выключил воду в набранной ванной, а в настоящий момент, стоя в проёме, рассматривал невероятно красивый профиль своей жены и никак не мог сдержать проступающей улыбки. Они действительно прошли долгий путь досюда, однако впереди путь ещё длиннее. И то, что они поженились сегодня, не делает их вмиг взрослыми, понимающими и сдержанными. Он всё ещё не умеет по-настоящему словами выражать свои мысли, как и она. Они пока привыкли переживать это всё в одиночку, но у них есть время научиться делить существование напополам.       — Чего ты лыбишься? — пытается произнести зло, но выходит не очень, больше не в силах игнорировать его присутствие. Шикамару занимал всё больше и больше места в её голове, понемногу выгоняя оттуда тоску.       — Не знаю? — и улыбается ещё шире, чуть прикрывая глаза. Глядя на него, уже Темари не может сдержать улыбки, которая, правда, тут же меркнет под глыбой вины.       — Прости, что я так себя веду, — её это нереально саму бесит, быть эмоциональной — не её конёк. Темари не привыкла показывать и проявлять чувства. Может, поэтому теперь прорывает и никак не остановиться? Потому что это в новинку? Хотя, конечно, во всём виноват бесконечно нервный день, из-за которого у неё точно волос стало раза в три меньше, и то, что все вокруг ревели безостановочно. А ещё саке. И шампанское, куда без него. И Шикамару с его взглядом щеночка, с которым сейчас на неё смотрит, громогласно побеждая в битве за её внимание. Как-никак, это очень грубо — думать о других мужчинах, когда с ней в одной комнате такой милый и заботливый её муж. И они одни! Не то чтобы это впервые, но они в закрытом помещении ночью, что тоже бывало, однако это спальная! И в доме никого, кроме них двоих.       — Я не против, — пожимает плечами, раздумывая, что бы ещё сказать. — Ты не должна извиняться за свои чувства. Переодевайся в халат, прими ванну и пойдём спать. Ты устала, — подаёт ей руку.       — И всё? — невольно вырывается, когда её рука оказывается в его. Бровь Шикамару задиристо вскидывается.       — А что-то ещё?       — Ммм, я не хочу принимать ванну. Я устала от них за эту неделю, но я бы сходила в душ, — девушка поднимается, отгоняя шаловливые мысли, и идёт к шкафу. У него она замирает при виде мужского костюма внутри. Рядом с её одеждой, висит его. Этот вид рождает на губах щекотку и в лёгких сладкую пыльцу, оседающую на тканях, даря долгожданное умиротворение. Правда, это чувство быстро прогоняет другое: вязкое, тяжёлое, мешающее дышать напряжение, вдруг распространяющееся по комнате.       Девушка сглатывает и прикусывает губу, опуская платье к ногам трясущимися пальцами. Она осознала ситуацию и причину того напряжения, моментально захватившего воздух, хотя, может, просто раньше девушка была настолько сосредоточена на отъезде братьев, что не замечала очевидного. Теперь чувствует его взгляд, но не может сказать вслух «не смотри». Может, потому что на самом деле не хочет этого говорить? Поэтому моментально накидывает свой халат. А ведь она только избавилась от вгоняющих в краску образов!       Это действительно безумство, потому, ещё немного повыдергав свои волосы, он всё-таки направляется к ней. Темари ощущает чужое дыхание затылком и подбирается, задерживая собственное. Её глаза уже попривыкли к темноте, но перед лицом только шкаф с одеждой, отвлечься совершенно не на что.       — Сводишь… — его голова ложится на полуголое женское плечо. «Сводишь с ума», — должно быть, хотел сказать. Её руки неосознанно вцепляются в шкаф, однако девушка ничего не отвечает какое-то время, пытаясь разобраться в бардаке в своей голове.       — Шикамару, мне надо снять и убрать платье, а затем пойти в душ, — в ответ только покачивание головой в разные стороны да мычание и его руки, обвивающие её талию. Нервы щекочет, но она кладёт свои руки на мужские. — И что? Мы тут будем стоять всю ночь? Спать не хочешь?       — Спать не хочу, — упрямо мычит ей в спину, опаляя кожу дыханием и заводя её сердце сильнее. Он спрашивает разрешения и вот-вот расплачется, ибо её запах убивает наповал.       — Тогда дай мне платье снять, — несчастное до сих пор цеплялось за голени, а у Темари кончалось терпение.       — Не надо, — девушка не выдерживает после данной фразы и разворачивается к нему лицом, встречаясь с порумянившимися острыми скулами, расширенными зрачками, почти испуганно приоткрытыми глазами, сбитым дыханием, но твёрдыми руками на её коже.       Его эта почти умоляющая мордочка не может не смешить. Девушка проводит большим пальцем по скуле парня, радуясь, что не ей досталась роль смущающейся принцессы, — у неё бы не получилось — а пока кто-то из них теряется, другой из чувства самосохранения обретает холодную голову. Повезло, что Шикамару решил побыть недотрогой, предоставив ей свободу выбора. И, честно говоря, тут не могло быть какого-то другого варианта.       Ей нравится смотреть на его рот, ему в глаза с максимально приближенного расстояния, улыбаться хитро и игриво кусать мужские тонкие губы, деликатно, почти спрашивая разрешения. Нара Шикамару — застенчивый мальчик, беспокоящийся и сомневающийся. Хотя даже он в итоге отвечает и прижимает её к себе сильнее, не оставляя пространства между ними.       У них был тяжёлый день, слишком нервный, супруги устали хуже некуда, и много всего ломало рёбра изнутри, но когда парень поддаётся и увлечённо отвечает на поцелуи, руками гладя спину, сердце успокаивается и наполняется пузырьками радости, словно газировкой. Темари никак не может унять смех, встречаясь с нахмуренными бровями, в момент их падения на кровать.       — Что? Разве тебе не смешно? — её рука тянется к чёрным бровям и приглаживает их, хотя девушка на секунду пытается остановить ту, но странное опьянение берёт верх. Он прикрывает глаза и считает до пяти, однако куноичи не останавливается. Тогда молодой человек перехватывает её руку и целует.       Темари пробирает мурашками и от молчаливого взгляда, и от его поднимающихся до её шеи по руке поцелуев, и, когда он целует за ухом, она может только тяжело выдохнуть, цепляясь за мужские плечи, понимая, что вот она, точка невозврата: осталась позади, а ей вовсе не хочется к ней бежать. Он ничего не говорит, развязывая тонкий халат, и она не скажет ему «нет». Даже когда он будет мучительно медленно спускаться губами к груди, останавливаясь на ключицах, замирая при виде её обнажённого торса, посмеиваясь внутри, вскипая красным до макушки и вновь возвращаясь к губам. Словно бы пугаясь, никак не заходит дальше, играется, пробует и прощупывает её границы. Как далеко ему позволено зайти? Как быстро? Где ему ни за что нельзя касаться и как?       Девушка глубоко вздыхает и откидывается из положения сидя, за халат притягивая следом парня. Ей тяжело дышать от возбуждения, а он всё копошится да осторожничает. Она не будет его останавливать, пора бы уже догадаться. Разве он не чувствует и не видит?       — Перестань вести себя как девственник, — почти цокает, шёпотом, и, закатывая глаза, кладёт его руку себе на грудь, внимательно запоминая, как меняется лицо мужа от белого к помидорному.       — Темари, — почти плача.       — Нытик, ты хочешь уйти спать в гостиную? Я должна сообщить тебе грустную новость: у меня нет члена, так что если собираешься разводить тут нюни, ты выбрал не того человека, — она немного привстаёт, опираясь на локти. — Или я совсем непривлекательная? — это была ловушка. У Шикамару не было и секунды для раздумий на ответ.       — Нет! Не в этом дело, — шантажистки заставила его говорить. — Но разве мы не можем быть чуть помедленнее? — пытается парень вяло тянуть одеяло на себя.       — Ещё медленнее? Ты сошёл с ума?! Это моя первая брачная ночь, мне двадцать четыре! И мне плевать, с кем я потеряю девственность, это произойдёт сегодня. Так что если ты будешь медлить… — она пытается подняться, и Шикамару приходится оказаться сверху. Ещё одна ловушка. У неё мастерски получалось выводить его на эмоции.       — Я и правда девственник, между прочим, — сквозь зубы из-за её предыдущего высказывания, но всё ещё смущаясь, колеблясь между злостью и стыдом.       — Конечно, это же очевидно, — теперь уже её пальцы развязывают его халат. — И если у меня есть шанс сделать жизнь моего мужа в статусе девственника чуть короче, я постараюсь изо всех сил, — Нара тяжело опускает голову к ней на плечо. Темари не заметила, как он задержал дыхание, когда она сказала «мужа», и не услышал потом ни слова. До мурашек по пальцам приятно слышать это от неё.       — Я правда хотел сдерживаться, — скрипучим голосом, с надрывом, — чтобы ничего не испортить. Но с тобой невозможно оставаться холодно мыслящим, ты знаешь? — она уже тянула свои ручки к его нижнему белью, однако Шикамару опустился к её коже быстрее и принялся покрывать грудь поцелуями.       Она всегда хорошо прикрывала её своими нарядами, особенно в последние годы, поэтому такое бесцеремонное касание становится крайне эмоциональным для него. Шикамару думает, что точно не выдержит и расплачется. Было странно — впервые увидеть то, что, должно быть (на что он сильно надеется), ещё никто не видел. Целовать, обсасывать и слегка покусывать. Совсем немного, точно не причиняя боли. Он всё ещё не знает, за что она его не ударит, однако её участившееся дыхание говорило о том, что, похоже, всё в порядке и ему позволяют продолжать, поэтому он вдыхает её кожу, спускается поцелуями ниже, лишая бывшей хладнокровности уже Темари. Своими последними словами она переключила подачу кислорода в его мозг на свой опьяняющий запах. И каким бы чуть ли не монахом ни был Шикамару, он понемногу начинает расходиться.       У неё правда не было другого выбора, потому что романтика романтикой и тому подобное и так далее, но она человек, и будет ложью сказать, что девушка не представляла, как окажется в его объятиях. Ещё как представляла, и прикосновения Нара к её коже — давняя страстная мечта, однако она никогда не вдавалась в мечтания подробно, оттого теперь голова идёт кругом. Его губы обжигают, и, когда он припадает к внутренней стороне правого бедра, она пропускает удар сердца и притягивает Шикамару за халат к себе. Он в ответ смотрит глазами, словно подёрнутыми чем-то. Она позволила ему не думать много о последствиях, и он не будет.       — Эй! — шипит.       — Что? — совсем непонимающе.       — Не там! — Темари, сама желавшая, сама направившая, сама подстрекавшая, в итоге слегка трусит. На самом деле, пытается уговорить себя успокоиться и уверить, что всё нормально. Поэтому берёт намеренную резкую паузу.       — Почему? — невинно хлопает ресничками и одной рукой, второй он спас себя от резкого падения на девушку и упёрся ею в кровать; мягко сжимает её талию, поглаживает кожу большим пальцем с осторожностью.       — Потому что, — почти надувает губы, не собираясь объяснять, а его заводит этот её смущённый вид. Она сама нашептала ему с плеча непристойности, а теперь собирается спрятать голову в песок? Не выйдет.       Вместо ответа он вновь припадает к её губам — сначала аккуратно, дальше понемногу ужесточаясь, не давая ей больше возможности противиться, и руками боязливо мнёт грудь, между пальцами перекатывая горошины сосков и тихонечко оттягивая их, глотая её короткие возгласы. Темари тоже не сдаётся и пытается стянуть с него халат, чтобы хоть немного уравновесить их положения. Раз уж разговор дальше не пошёл, надо что-то навешать на уши собственной гордыне и эго. Нара понимает, чего от него хотят, и сам скидывает его, что становится отвлекающим манёвром.       Она с жадностью принимается поглощать рельеф, который ранее видела исключительно отрывками и могла представить на ощупь. Твёрдые, но не излишние мышцы, создающие красивые очертания тренированного тела, кое-где виднеются небольшие шрамы, пересекающиеся розовыми линиями по белой коже. У неё почти текут слюнки от вида его рук: начиная с предплечий и заканчивая ладонями. Теперь, будучи частью общей картины, они смотрятся восхитительно.       Но пока девушка вкушала вид своего мужа, тот опять опустился к её бёдрам, ловко целуя левое.       — Ээй! — она шипит громче.       — Я хочу, — просто произносит, и она видит, как блестят его глаза. Они почти никогда так не выглядят. Ни на работе, ни за шоги, ни на миссиях. Обычно он смотрит на неё более нежно, а этот блеск… Азартный пожирающий блеск — дело для Шикамару вовсе не шуточное.       — Почему?! — и она правда недоумевает, пока вид его пальцев на её бедре вытягивает из головы всю рассудительность.       — Нельзя? — на его лице восхищение многоговорящее, а на вопрос не находится никакого достойного ответа после всех её предыдущих смелых слов. Девушка может только закрыть лицо ладонями и продолжать чувствовать его поцелуи да слышать своё задыхающееся сердце.       Он дразняще почти касается кромки белья, пока она прощается со своим сердцем, однако парень вновь поднимается вверх. Ему нравится трогать её тут и там пальцами и губами, впитывая всеми рецепторами Темари с ног до головы, запоминая расположение редких родинок, ощущение на вкус шрамов, очертания её великолепной фигуры, давно срывающей крышу. Каждый раз, когда её дурманящие образы приходили к нему, Нара старался отгонять их и ругал себя последними словами, потому что это ему казалось оскорблением, и он не знал, как бы смог смотреть ей в глаза, ведь в его она бы точно прочитала всё. Конечно, это бессмыслица, но именно так он и думал, и всё равно каждое утро, просыпаясь с эрекцией, осознавал, что в его голове рождалась она. Может быть, он единственный юноша, который дрочил на улыбку. Потому наблюдать её всю, трогать, чувствовать, слышать, нюхать — почти вызывает слёзы. Её, что он частично обожествлял. И сдерживаться представлялось всё более и более невозможным. Каждый миллиметр кожи, вену на шее, кусая бешеное сердце, и вновь губы, ударяясь носами, словно бы выпивая её залпом.       В темноте он везде и нигде, мимолётен и полностью захватывает власть над ней. Он ненасытен и слишком мягок. Она приподнимается, увлекаясь ритмом его дыхания, касаясь голой кожей кожи, стараясь избавиться от каждого мешающего миллиметра, и стягивает с него резинку — чёрные волосы принимаются щекотать её. Он непонимающе морщит лоб в ответ на смех в поцелуе.       — Почему они такие длинные? Даже длиннее моих, — с упоением запускает в густую шевелюру свои пальчики, намеренно и сознательно стараясь этим вновь успокоить себя. Задорный голос и самоуверенный вид, она надеется, немного приведут её в чувства. Хотя именно в них она сейчас и была. В неуправляемых, накрывающих и удушающих чувствах.       — Они нужны были, чтобы тебя соблазнить, — целует линию её подбородка. — Раз их роль выполнена, может, побриться налысо?       — Нет, — отрезает, притягивая за волосы к себе. — Ни за что. Кто знает, как ты потом будешь выглядеть. Если смешно, Канкуро шутками меня в могилу сведёт, — и это действительно слегка остужает её голову, выгоняя оттуда пятнадцатилетнюю девственницу.       — То есть некрасивый я тебе не нужен? — опускается к ключицам, не забывая ласкать рукой её грудь.       — Ммм, — он поднимает вопросительный взгляд, на что она вновь смеётся, хотя его действия только что подорвали столь бережно выстраиваемое ей спокойствие. — Мне на самом деле они нравятся. Я бы хотела порасчёсывать тебя как-нибудь, — ей стоит многих усилий вытянуть из себя членораздельный ответ в тему.       — Если тебе нравится, пусть будет так, — кусает ушко несильно и спускается рукой вниз, чуть надавливая сквозь бельё. А из неё как будто воздух выбивают. Темари тянется руками вниз, но Шикамару не сдаётся.       Когда он оттягивает резинку трусов и водит пальцами уже по половым губам, она вцепляется в его шею посильнее и думает: «Сегодня я точно умру от смущения». И он тоже смущён, но ощущения от прикосновений к ней лучшие. Сама Песчаная Принцесса пустила его в своё пространство настолько, насколько это вообще возможно. Боже мой, он о подобном и не мечтал. И не только потому, что всегда останавливал свои фантазии на её губах, но ещё и потому, что это казалось невозможным. Темари, которая шипит, кусает его в плечо, кидается проклятиями, которые он уже не слышит, но прижимается ближе и тяжело дышит.       Такая искренняя.       Он настоящий девственник. Он знает что-то о сексе только из разговоров друзей и книг, которые ему подкидывала Ино. Откуда она их брала — большой вопрос, и он до последнего складывал их в шкаф в самый дальний ящик. Наверное, до момента, пока Темари не приехала сюда с Канкуро. До его мальчишника. Он не знает, как делать что-то и как будет лучше, но старается. И очень старается не сделать ей больно, тем более когда по ней вообще не понять, больно ли ей, или она злится, или что. Он немного ускоряет темп и впервые добивается от неё чего-то смутно похожего на стон, что тут же быстро подавляется ей самой.       Целует её злой рот мягко, а она отвечает с остервенением, и тогда он просовывает первый палец внутрь, поглощая второй почти испуганный женский недовсклик. Всё в порядке, пока не больно. Он проводит им по кругу, сгибает, пытается отвести в сторону, нежно водит им внутри, успокаивая её. Не то чтобы это реально успокаивало. Когда он вводит второй палец, становится тяжело дышать и стенки тянутся с болезненным ощущением. У Темари проскальзывает мысль, что это её предел. Но Шикамару что-то милое шепчет на ухо, целует самозабвенно, смеётся своей собственной неуклюжести и не отпускает. Крепко прижимает к себе так, чтобы она чувствовала его сердце, и, хотя ей немного некомфортно, она ощущает кое-что знакомое. Жажду. Жажду, что вскипала в ней каждый раз при мыслях о его прикосновениях. И куда ещё больше прикосновений, да? Но она знает куда. И третий палец вообще не спасает ситуацию.       — Мы можем остановиться на этом сегодня. Похоже, тебе всё ещё больно, — шепчет в пшеничные волосы, целуя те следом, улавливая её тяжелое дыхание и то, как сильно мышцы сжимаются вокруг его пальцев. Он может остановиться, это не критично. Правда, видимо, Темари так не думает.       — Нам не нужно быть ещё медленнее, Шикамару. Тем более не пытайся храбриться с этим, — она многозначительно показывает взглядом на его стояк, и парень прикрывает глаза, выдыхая на её плечо.       — Тебе обя…       — Обязательно, — прерывает его, притягивая к себе за подбородок. Кажется, что-то обдумывает, внимательно разглядывая лицо своего мужа. Кривится, как от зубной боли, и произносит совсем неслышно. — Я хочу, — «тебя» с её губ так и не срывается. Учитывая, что это произносится, когда его пальцы всё ещё в ней, искренних слов с бирюзовыми, вырывающими его душу на свет глазами хватает с лихвой, чтобы Шикамару отбросил все свои сомнения.       Он поднимается, чтобы стянуть с себя бельё, и Темари отбрасывает в сторону халат, который до этого только мешался. И несмотря на то, что она опять сама сделала наглый шаг в его сторону, девушка не смотрит вниз, думая, что не вынесет подобного зрелища: точно завизжит и убежит, пустив по миру все предыдущие усилия. Он нависает над ней, и она только ощущает, как что-то тёплое касается её. Сам Шикамару красный до ушей, но всё ещё с озорным взглядом.       — Ты уверена? — перестраховывается. Темари утвердительно кивает головой. Тогда обжигающими пальцами он стягивает с неё трусы.       Он начинает проникать в неё, и это вряд ли можно сравнить с пальцами. Девушка хватается за его плечи и кусает в ключицу, скрывая стон. Она шиноби, она приучена к боли. Но она никогда не тренировала свою вагину. А, видимо, стоило.       — Подожди, — набирая в грудь побольше воздуха, пытается отдышаться. — Минутку, — Нара послушно замирает. Она же была достаточно мокрой! И её желание… Почему?! Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох. Девушка отбрасывает ненужные мысли, немного приходя в себя, и кивает, позволяя парню двигаться дальше. Он медленно входит в неё полностью, что занимает по ощущениям для него и для неё — вечность, и останавливается. Темари снова кусает его.       — Могу я…       — Нет, — отрезает. С этой стороной своего тела она не очень знакома, и потому так страшно. От переполненности тянет задохнуться, ноющая боль, а ожидающий взгляд Шикамару — сверху вишенкой на торте. Она запутывает свои пальцы в его волосах. — Спасибо, — им всё же стоило быть чуть помедленнее. Её торопливость всегда была проблемой.       — Перестань, — его лицо становится ещё более угрюмым.       — Что?       — Не будь такой милой, я на пределе, — рычит. И кто тут ещё милый? Она снова делает пару глубоких вдохов и прикрывает глаза.       — Всё в порядке. Можешь двигаться, но не резко, пожалуйста, — его лицо просияло.       Молодой человек принимается осторожно толкаться в ней, выбивая всё новые и новые вздохи, что мешаются с его. Он целует её в губы нежно, а она кусает и оттягивает его, он поглаживает её кожу, а она безжалостно ставит на его засос. Он не позволяет ей спрятаться, и она кричит вслух. Она проклинает его шёпотом на ухо, и он не может удержаться от быстрых и резких движений, ощутив, как она понемногу привыкает к нему. Она стонет от этого слаще и глубже вонзает ногти в его спину. Он сдерживает себя, пытаясь доставить ей большее удовольствие, а она концентрируется только на его блестящей от пота коже.       Темари тяжело отдаться удовольствию полностью, потому что боится потерять контроль. Хотя какой у неё вообще контроль в этой ситуации? Но девушку держит на плаву ноющее чувство внизу.       Он прикладывает слишком много силы, и в ответ она тоже отчаянно его сжимает — от неожиданности Шикамару теряет равновесие и опускается прямо к её лицу.       — Я так не выдержу.       — Нытик, — он делает ещё несколько чересчур сильных толчков, наполняя комнату её стонами.       — Пожалуйста, — надо признать, его умоляющая мордочка раззадоривает её лучше всего. Она гладит нежно его скулу и сжимается внутри ещё сильнее, выбивая уже из парня стоны.       — А если я скажу «нет»? — его красные от укусов губы завораживают, и она снова их грубо целует, а он отвечает ей возобновившимся движением. Она всё ещё чувствует тянущую боль, но та немного отступает под натиском его стараний.       — Темари, — сладкий голосок в её плечо почти берёт вверх, однако девушка мотает головой. Он, тяжело дыша, стонет и двигается в ней, с каждым толчком сжимая губы сильнее. Девушка сдаётся этому виду.       — Хорошо, — мягко гладит его по голове, а Шикамару облегчённо выдыхает, позволяя себе закончить.       Он падает рядом с ней, сгребая девушку в объятия и тяжело дыша. Ей немного неуютно от такой нежности, но Темари внутри себя зарывает все всклики. В конце концов, лежать вот так — друг к другу — оказывается более приятно, чем ей казалось. И звук его дыхания успокаивает.       Господи, она лежит с кем-то в одной постели и не чувствует себя напряжённой. Даже расслабляется. Брак сносит людям крыши.       — Прости, — прерывает он её мысли, шепча в макушку.       — Ммм?       — Ты не… — спотыкается, вызывая внутри неё смешок. И как он может оставаться таким невинным после произошедшего. — Думаю, я должен помочь тебе почувствовать себя хорошо, — она ощущает, как его рука спускается вниз по её коже. Невинный, конечно, придумала. Темари быстро останавливает ту лёгким ударом.       — У девушек не всё так просто, ты знаешь? Не думаю, что я смогу в первый раз. Потерпи, скоро я привыкну, всё хорошо, — её голос становится тише от усталости.       — Но…       — Если чувствуешь себя виноватым, отнеси меня в ванную, — неожиданно для неё самой срывается с губ. А Шикамару послушно встаёт, подхватывая куноичи на руки. Темари уже проклинает свой язык, ведь он ничего не накидывает на себя или неё, а ещё она грязная, и вот они в комнате, залитой светом. — Оставь меня, — угрюмо бормочет, оказавшись в ванной.       — Давай примем ванну вместе? — она почти видит его ушки, вылезшие на голове сверху.       — Нет, — девушка брызгает в него чуть тёплой водой из-под крана. — Я устала, уходи, извращенец.       — Я не могу тебя одну оставить тут. А вдруг ты потеряешь сознание? Я могу помочь тебе намылить спинку.       — Кыш, — рычит действительно зло, на что помрачневший Шикамару послушно кивает и выходит.       — Я буду тут, так что зови если что, — произносит из-за двери.       Темари включает холодную воду и встаёт под неё, пытаясь остудить тело и щёки в первую очередь. Она не знала, что видеть его полностью обнажённым будет так неловко. И он же тоже хорошо разглядел её! Не то чтобы между супругами есть место смущению и они не делали более смущающие вещи, но… девушка определённо морально не совсем готова. Поэтому она радуется, когда, выйдя, замечает накинувшего на себя халат мужа. Он трогает её ледяную руку и быстро заставляет укутаться в одеяло, уходит в душ и скоро возвращается, ложась рядом. Их дыхания, руки и ноги переплетаются, и каждый из них делает вывод, что это ощущение близости и тепла самое приятное, что они когда-либо испытывали.       Молодые засыпают на рассвете.

***

      Когда девушка открывает глаза, сквозь лёгкие занавески солнце слепит, мешая обзору. Она чувствует усталость в мышцах, а в горле сухость. Однако больше всего дискомфорт ей доставляет то, что Шикамару, оперевшись на руку, смотрит на неё с самым безмятежным лицом.       — Не смотри, — бросает охрипшим голосом и натягивает одеяло, скрывая оголившиеся из-под него плечи и грудь — бесстыдный халат за ночь успел распахнуться.       — Нельзя? — он немного зевает.       — Нет, — бурчит, хмуря брови. — Я очень удивлена, что такой засоня проснулся раньше меня, — молодой человек пожимает плечом. На самом деле, молодой человек лишь ненадолго открыл глаза. Однако в поле его зрения попали её локоны, а затем расслабленное лицо Темари, и парень уже не смог заснуть.       Ведь всё взаправду, всё на самом деле. Темари стала его женой, и вот с сегодняшнего дня каждое утро он сможет наблюдать её. И, возможно, даже каждый вечер, если позволит работа. О большем он и не мечтал. И Нара знает, что эгоист, но это не отменяет его глупой, переполняющей, почти детской радости. Конечно, он ей этого не скажет. Язык не повернётся, да и жена непременно будет какое-то время избегать после, хотя на её вспыхнувшее лицо он бы с удовольствием взглянул.       — Пойдём завтракать? — шиноби убирает свои волосы от лица, и, сфокусировавшимся взглядом, девушка видит, что она наделала. На плечах и груди Шикамару живого места нет, и это она ещё спину не видит. Куноичи быстро к нему приближается, чтобы внимательнее разглядеть его кожу.       — Это нужно срочно обработать, — голос до сих пор не слушается, так ещё и руки задрожали.       — Зачем? — искренне задаётся вопросом.       — Тебе же больно, — она тяжело опускает голову к подушке и прячется в той, как страус. — Прости.       — Тебе тоже больно, — он тоже кладёт голову на подушку, но продолжает смотреть на неё.       — Но… — мычит в подушку.       — И это не сравнится с болью от ранений, полученных во время тренировок и заданий, не так ли? — заправляет прядь её волос за ухо. — Мне совсем не больно, — по-свойски кладёт руку на талию жены поверх одеяла.       — Лгун. Ты же плакса, тебе точно больно, — поднимает, наконец, глаза от ткани, открывая вид на свои алые щёки. Она сама явно не ожидала, что так разбушуется.       — Пока это ты, всё в порядке.       «Не сердце же. Не разбивай только моё сердце, а тело можешь кромсать сколько угодно», — он думает, и она по чуть прищуренному доброму взгляду догадывается, что муж имеет в виду.       — Мне правда ни чуточки не больно. Это мои медали за отвагу. Я сунулся в пещеру к медведю. Думаешь, не был готов? — старается её успокоить, а делает только хуже. И понимает, что выбрал не лучшую формулировку только тогда, когда уже получает в ответ её злой взгляд. Она бы не преминула тут же ударить парня, но при виде красных и синих отметин на своём муже, рука у Темари не поднимается.       — Идиот, — говорит ему, а себе внутри: «Ты худшая! Худшая жена в мире! Из всех, что когда-либо существовали. Ты зачем его так покалечила?! Он тебе не тренировочное бревно, блин!»       А ему правда совсем не больно, даже приятно ощущать эти небольшие ранки на себе. Как следы её искренности, их страсти, её чувств. Тех слов, что она не может произнести. Её слабости. Немногим в действительности позволено познакомиться со слабостями Принцессы Песков. Он уже знает, что в зеркале с упоением будет их разглядывать, скорее всего, возбуждаясь.       — Всё равно надо обработать, — всё ещё обиженно бурчит.       — Хорошо. Только давай ещё немного полежим? — прижимает её к себе, не собираясь даже выслушивать отказ.       Но она и не будет отказывать. Потому что в кровати удобно, тепло и отчего-то очень комфортно. И ей слишком страшно вставать и более внимательно рассматривать степень своего безумства, отражённую на его теле. И когда он так прижимает её к себе, думается, что, вот, наконец, время выдохнуть. Этот момент настал. Можно наслаждаться его запахом, желанной близостью, нежностью, звуком, с которым бьётся его сердце, силой дыхания. Можно перестать бежать, сражаться, выживать. Он здесь и никуда не денется. Он пообещал, что будет рядом всегда. И она верит. Он любит её, а она его. Разве это не наибольшее счастье? Быть рядом с любимыми. Он — её семья, а она его. Раньше она жила ради деревни и братьев, а теперь хочет попробовать ради них. Ради их семьи. И когда этот мужчина ласково целует её в волосы, она уверена, что сделала правильный выбор, а губы её растягивает улыбка, которую ничем не смыть и не скрыть.       Как и его. Ведь самая его дерзкая, практически единственная мечта стала явью. Женщина, которой он восхищался, а потом от чьих чар пал, лежит рядом и даже не дерётся. Обнимает его в ответ, отвечает на поцелуи и трепетно выводит круги пальцем на его руке. Она отбросила свою старую жизнь, мир, цели и стала его супругой. Он не думает, что заслужил это золотце, и, если нет, у него впереди целая жизнь, дабы оправдать её решение. А пока он будет просто улыбаться сегодняшнему счастью.       В начале отношений они воспринимали друг друга как соперники, и даже если Нара делал вид, что ему скучно, всё равно видел в ней конкурента. Годы шли, и эта связь менялась, хотя, кажется, соревноваться они так и не перестали. Она записывала в победы их маленькие поединки, когда удавалось Шикамару уговорить, а он — её шаги к нему навстречу. Каждый — как показатель личного успеха. Говорят, победитель смеётся последним, но из этого сражения они оба вышли победителями, и никто не смеётся. Они только улыбаются, да так, что щёки сводит. Скорее всего, их последующая семейная жизнь будет состоять из небольших раундов и игр. Но самую главную войну в своей жизни они уже выиграли.