Никто не смеётся последним

      Год спустя       Темари, тяжело вздохнув после прощания с вышедшими из просторного кабинета шиноби, прикрыла глаза и застыла в таком положении — стоя, руки по швам, лицо бледное, брови заломаны, веки опущены. Очередное собрание перед собранием, как и год назад. Вновь скоро всё расцветёт, вновь скоро эти утомительные экзамены. В последнее время Гаара закидывал её дипломатическими миссиями по самое не хочу, и она оставалась в родной деревне не более чем на три дня, а после снова отправлялась в путь.       Темари только рада помочь брату всем, чем может. И Сабаку но понимала, почему именно ей предоставлена такая роль — Казекаге доверяет сестре, доверяет её рационализму и здравомыслию, с помощью которого они уже не первый год налаживают внешние связи, избегают ненужных конфликтов и находят новых союзников. И всё же… Девушка оставалась ниндзя, однако теперь вся её работа сводилась к бумажкам и долгим утомительным перемещениям. Жизнь самой сильной куноичи Песка, обладателя второго по мощи в мире стихии ветра, свелась к буквам, словам и умению управлять своими эмоциями.       Последнее вытягивало больше всего сил. Темари была, есть и будет эксцентричной, и чаша, сдерживавшая все эмоциональные порывы, вот-вот готова была опрокинуться и погрести под собой девушку.       Куноичи сделала глубокий вздох, откинула прядь волос и наклонилась к столу, чтобы собрать разлетевшиеся по нему от неожиданного порыва ветра бумаги. Она в Конохе, здесь не работают идиоты, ко многим Сабаку но привыкла, большинство хорошо знала; встреча была более приятная, чем нет, и всё-таки многомесячный период без отдыха давал о себе знать. К тому же, перед Листом пришлось заглянуть к одному придурковатому глупому феодалу, где из неё выпили почти все соки нескончаемыми бессмысленными вопросами в желании услышать сладкие уверения и обещания. Еле оттуда ноги унесла, получив заветную печать.       — В следующий раз точно Канкуро отправлю, — шипит, опуская руки на стол и тряся головой. Шиноби обязан терпеть боль и никак её не показывать, то, что она женщина, лишь дополняет важность данной обязанности. Скрипя зубами, Темари распрямляется, сгоняет дрожь с рук и настраивает голосовые связки. — Выходи, нечего там стоять, — из темноты, из-за колонны появляется молодой человек, неловко улыбаясь и почёсывая затылок.       — С какого момента… — «ты поняла, что я там?» Однако девушка оставляет без ответа данный вопрос, только больше хмурясь. В его взгляде уже промелькнуло подозрение, нельзя сейчас им видеться.       Даже если хочется. Даже если это первая встреча за два месяца. Даже если её тянет улыбнуться самой простодушной из возможных радостных улыбок и в то же время выпустить, наконец, пар, а после бессовестно разозлиться на ни в чём не повинного Шикамару. Причину можно придумать. Например, он слишком поздно пришёл с ней поздороваться.       «А ведь сейчас действительно поздно. Солнце садится. И почему мы вечно встречаемся именно в такое время?»       — Дай мне. Ты с дороги даже не отдохнула. Уверен, опять спала не больше часов четырёх, — мягко забирает из рук листы и начинает потихоньку складывать их в стопку, выравнивая, возвращая к порядку, в котором те должны быть.       — Ну, не всем же день и ночь дрыхнуть, — оскал, что-то вроде улыбки, внимательно пробегается по чертам его лица пытливыми диковинными глазами. Запоминает, проверяет, пытается узнать, как он. Здоров ли, устал ли, рад ли. Кажется, удовлетворённая, садится на стул, опираясь головой на руку, и уже не смотрит на молодого человека. Но вдруг резко поворачивается, словно ужаленная. — Ты опять?!       Шикамару цыкает про себя. Глупо было предполагать, что Сабаку но не почувствует табак. А ведь только одну сегодня выкурил. Нара прекрасно понимает — обзавёлся дурацкой вредной привычкой, раньше их запах успокаивал его, дарил мимолётное ощущение присутствия учителя, а теперь они стали необходимыми. Пожелал бы — бросил, но, пожалуй, сигареты всё ещё сильно связывает его с образом Асумы. Это больше психологическое, конечно, потакание своим хотелкам, своей зоне комфорта. И она его, естественно, за это осудит.       — Извини, — оправдываться уж слишком бестолково. Разве есть оправдания душевной слабости, о которой куноичи мало что знает? Она с душевными слабостями в принципе сталкивается редчайшим образом, живя по строгим правилам и законам, правда, если сталкивается, пребывает в полнейшем смешении, потому-то и куролесит потом больше, чем самый заядлый слабак. Ну, она это от незнания и невинности.       Как бы странно ни звучало — правда. Темари невинна во многих отношениях, особенно в тех, что касаются мужчины и женщины. Невинна, словно ребёнок.       Ему в ответ фыркает и хмурится. Она просила его. Хотя… с чего ему её слушаться? Они ведь так и не дали имя той связи, устоявшейся между ними. Девушка догадывается, как называется то, когда двое держатся за руки, целуются, стараются проводить вместе свободное время, когда при виде второго в груди разливается тёплый мёд. Но они это ником образом не назвали. И никогда не признавались друг другу даже в симпатии. И, если быть совсем уж откровенной, у неё начинала голова болеть от подобных размышлений, поэтому она подальше заталкивала их в пыльный ящик на чердаке сознания. Девушка давным-давно решила для себя: она любит его. А что насчёт него?       Слишком трудно.       Шикамару положил аккуратно собранную папку бумаг на стол.       — Прости, — его рука опускается ей на голову, а сам парень присаживается перед девушкой на корточки, неотрывно следя за реакцией. Пристально изучает красивые холодные черты лица, теперь смягчающиеся под обидой и смущением. Будь она в форме, откинула бы руку, язвила бы ядовито по поводу сигарет. Однако Темари не в форме, и Нара видит её состояние отчётливо. — Ты не заболела? Выглядишь измотанной, — рука гладит песчаные волосы, а вторая берёт в заложники ладонь девушки, несмотря на её попытки вырваться.       Сабаку но сводит с ума еле проскользнувшая тень беспокойства и заботы на всегда бесстрастном лице стратега. Так нечестно. Нечестно с его стороны быть милым, когда между ними чёрт-те знает, что происходит. Ей не нравится грёбанная неопределённость, всё должно быть чётко в её строгом идеальном мире.       — Я в порядке, — резко поднимается, тут же встречаясь с яркими бликами в глазах и лёгким головокружением. Закусывает губу, вырывая свою кисть из чужой хватки. — Просто немного устала. Пойду в отель, отдохну и приду в себя, — не может же она ему рассказать, что у неё болит и отчего. Да и вообще, это было не в её стиле — жаловаться на болячки.       — Разве удобно постоянно ночевать в отеле? — встаёт следом, поднимая стопку злополучных бумажек.       — А где ещё? — огрызается, тяжело вздыхая.       — Ты можешь ночевать у меня, пока в Конохе. Домашняя еда и отдельная комната в моём доме, не будет ли удобнее? — Темари поворачивается к нему с почти отпавшей челюстью. Она переживает о том, что они позволяют себе часто находиться наедине и держаться за ручки без объяснений, а он уже приглашает её в свой дом? — Дом большой, а живём там только мы вдвоём с мамой. Без отца пусто, она будет рада гостям, — продолжает парень как ни в чём ни бывало. Будто бы в его предложении нет ничегошеньки странного. Её это заставляет почти задохнуться от негодования.       «Особенно, если гость — девушка. Особенно, если это девушка, про которую везде судачат, мол, она возлюбленная её сына», — думает Шикамару.       — Нет, — безоговорочный отказ; хвостики взлетели вверх, на лице Темари отражается настоящая злость. — Не хочу таким образом стеснять мать друга, — последнее слово становится болезненным для обоих; девушка даже на секунду прикусила язык, осознав, как сильно оно полоснуло по собственному сердцу. — Во-первых, у меня никогда друзей не было, я понятия не имею, как себя надо вести в гостях. Во-вторых, это слишком неудобно, — стопка бумаг опускается на стол, а Нара, быстро преодолев расстояние, встаёт перед девушкой, прислонившись к двери, тем самым заслоняя ей возможный путь к побегу.       — Не нужно вести себя как-то по-особенному, будь собой, — пожимает плечами. Будто это так легко. Действительно. Будто в этой ситуации всё нормально и обычно! Да у него с головой полный непорядок!       — Я уже говорила, — выдыхает, медленно выделяя каждый слог, продолжает. Словно бы объясняет пятилетнему ребёнку, почему не нужно прыгать со статуй Хокаге. — У меня никогда не было друзей, будет неудобно навязываться к кому-то на ночь только потому, что мы работаем вместе и немного знакомы, — а вот это уже обидно. Пока говорила, Темари сложила руки на груди, у Шикамару же почти задёргался глаз.       — То есть ты со всеми коллегами и знакомыми так себя ведёшь? — его взгляд тут же мрачнеет, а голос леденеет.       — Как «так»? — язвительно произносит. Она злилась и даже не осознавала, как сильно его провоцирует. Зато Нара это ой как хорошо понимал. Парень по жизни был несклонен вестись на провокации, он умнее подобного, он сдержаннее, он…       И он не в первый раз вёлся именно на её провокации. В этот раз — ошеломлённый определением, которое она дала им. Друзья, знакомые, коллеги. Одно хуже другого. А он-то думал, за последний год достаточно дал поводов, чтобы куноичи не ограничивала их этими посредственными именами. И ему казалось, что Темари тоже давала их ему.       Делает шаг вперёд, встречаясь со вздёрнутой головой и глазами, так и говорящими: «Ну и? Что ты сделаешь?» Оставшиеся два шага были преодолены за секунду. Моментально она оказалась в его объятиях — удивлённая, сбитая с толку, с ругательствами и возмущениями, застывшими где-то в глотке, с повисшими руками и забившемся очень быстро каменным сердцем.       — Ну, вот зачем ты так? — шепчет в волосы, вдыхая их запах, сжимая её сильно, прикрывая глаза, пока она упирается руками в его грудь и не позволяет полностью прильнуть. — Зачем издеваешься?       — Я не издеваюсь, — не шёпотом, словно нарушая ту идиллию, которую шиноби пытался создать.       — А зачем бесчувственно называешь нас…? Скажи, что просто хотела, чтобы я разозлился, м? Ты же не думаешь так по-настоящему? — говорит, спускаясь губами вниз — к виску, уху, шее. Темари зардевается.       — А как мне нас называть? — отчаянно и тихо, позволяя всем сомнениям, грызшим душу, вылезти наружу. — Ты сам никогда даже не пытался нас «назвать». Я не знаю, что и думать! — язвительно, грубо, зло, с грустью произносит, пытаясь его оттолкнуть, бьёт в мужскую грудь, но слабо, больше для приличия. — Раздражаешь, бесишь меня! — сдаётся, продолжая бить его в грудь, щёки красные, глаза сверкают. И он не может не думать, что она всё ещё красивая. Великолепно прекрасная.       — Прости. Прости меня, — поднимает одну руку с талии, а после вновь пытается примостить её на девчачью голову. — Моя вина. Опять не сказал, что должен был, да? — виновато, искренне, пробирающе до самых крайних струн души. — Прости, пожалуйста, только не злись, — и в очередной раз про себя думает, что слишком уж Темари спокойная. Точно не в порядке. Захотела бы — давно вырвалась. Захотела бы — не слушала бы и ушла, хлопнув дверью. Как обычно ушла бы, потому что в непонятных ситуациях, связанных с ним, предпочитает сбегать. А сейчас успокаивается, опускает голову ему на грудь, тяжело дыша, наполняя лёгкие запахом его сигарет, из-за чего внутри снова ворчит, не признаётся, как их запах её успокаивает. Потому что если признать, придётся признать — он её успокаивает. Его близость, его нежные руки, его аромат. Точно уж никак не сигареты, их девушка терпеть не может. — Я хочу, чтобы ты пришла в мой дом сегодня, потому что все эти ночёвки в отелях явно тебе на пользу не идут. А дома вкусная тёплая еда.       «Что за бред я несу?»       — В общем, — тяжёлый вдох, мысленный отсчёт, и дальше на полутонах. — Приходи, как девушка, которую я люблю, — Шикамару в течение только минуты мог слышать стук собственного сердца и приближающийся Армагеддон затихшей Темари. Ему всё-таки тяжело подобное говорить. А ей — слышать.       — Ты серьёзно? — наконец, бурчит она.       «Точно издевается».       А Темари не издевается, у неё просто внутри такой ураган бушевал от смешанного счастья, неловкости, страха и волнения, что его слова были больше похожи на карикатуру, чем на правду.       — Абсолютно, — прижимает к себе сильнее, опускает губы на её шею, чувствуя, как она вздрагивает. — Я приглашаю тебя просто отдохнуть у нас. Мы будем спать в разных комнатах, понимаешь? — девушка почти задыхается от нахлынувшего возмущения.       — А был другой вариант?! Конечно, и никак по-другому, — пытается отскочить, а Нара держит крепко, оттого вся злость пропадает в его чёрной водолазке. Парень смеётся.       — Не хочу опять недопониманий, — Темари всё-таки выходит из себя в ответ и со всей силы ударяет его в живот. Шикамару отступает, сгибаясь пополам, пока девушка сдувает волосы с раскрасневшегося лица. — Эй, ты убьёшь меня так! — хрипит.       — Вполне возможно. Зато чепуху нести не будешь, — зло сверкает глазами. — А что насчёт твоей матери? — будто невзначай спрашивает.       — Сегодня и познакомитесь, — отвечает, уже распрямившись и возвращаясь за бумажками на столе, не замечая, как Темари на секунду замирает. — Или не хочешь?       — Не то чтобы, — немного надувается, смотря в сторону.       — Тогда пойдём, — не давая ей больше времени на обдумывания и объяснения, хватает за руку и уводит.       «Самое время, мы уже и так запоздали. Давно стоило им познакомиться».