Никто не смеётся последним

      — Ты чем-то обеспокоен, — высказывается Куренай, пока она и Шикамару с Мирай на руках возвращались домой с кладбища.       — Все женщины такие проницательные? — усмехается Нара.       — Только те, кто хотят кого-то или что-то защитить, — отвечает учитель, протягивая руку, дабы поддержать дочку, которая слишком сильно перевесилась через плечо юноши, однако он тут же усаживает девочку обратно на руки поудобнее, так, дабы малышка больше подобного не вытворяла. — А что?       — Да вот, на днях получил от одной проблемной женщины по лицу, потому что не захотел говорить причину своего беспокойства, — отвечает, улыбаясь и играя бровями, смеша ребёнка. — Мирай, когда вырастешь, не нужно становиться одной из этих ужасных проблемных девушек. Лучше будь доброй и милой, как Хината, а не вечно недовольной и чересчур сильной, ладно? — девочка тут же усиленно принимается кивать головой, хихикая.       — Мама? — спрашивает женщина, наклоняя голову.       — Если бы, — вздыхает Шикамару. Он не хотел вспоминать о своей размолвке с Темари. Она же этого точно просто так не оставит, всё разузнает, а потом ещё и припоминать будет до скончания времён.       — Не стоит расстраивать девушку, которая тебе нравится, — отворачиваясь, мягко улыбается Куренай.       — Что бы я ни сказал, вы всё равно будете думать, будто эта некто мне нравится, да? Поэтому даже не буду спорить, — устало сдаётся парень. — Я не мог ей рассказать всё и, похоже, так легко меня не простят, — его взгляд моментально становиться тяжёлым, а Куренай понимает: причина его молчания в секретности миссии. — В любом случае, я не могу позволить кому-то бы ни было разрушить мир, который мы так долго строили. Да, Мирай? — его обычный несколько тёплый, но уставший взгляд и тонкая улыбка вернулись на место. Так Шикамару улыбался исключительно дочери сенсея.       — Да, братик Шика! — девочка подпрыгивает на его руках и хлопает в ладоши.       — Меня не будет в деревне некоторое время. Если вам нужна будет помощь, попросите Чоуджи, — немного помолчав, говорит шиноби.       — Не беспокойся, ко мне часто заходят Хината и Киба, — Куренай улыбается. — Лучше бы о себе переживал. Та молодая дама, скорее всего, довольно серьёзно на тебя обижена.       — Очевидно, абсолютно всех больше интересует моя личная жизнь, чем происходящее в деревне и мире, — они медленно подходили к дому учителя.       — Вспомни, как ты раньше говорил о женщинах. Поэтому все так и обеспокоены твоей личной жизнью, — Нара ставит Мирай на землю, приседая и поправляя её платьице. — Будь осторожен на миссии.       — Конечно, я же обязан вернуться. Мирай, слушайся маму, хорошо? Если будешь хорошо себя вести, вернусь и куплю тебе такояки, — Шикамару гладит улыбающуюся и кивающую головой девочку по спине и выпрямляется, поднимаясь и обращая свой взгляд вперёд, к статуям Хокаге. — Я вернусь в полном порядке.       Его удаляющаяся спина всегда напоминала Куренай об учителе Нары, о его спине, и её сердце в такие моменты сильно болело. Она больше не могла наблюдать за тем, как кто-то уходит, заранее страшась, что они могут не вернуться.       — Ему всё же стоит быть внимательнее к Темари, иначе ничем хорошим это не закончится, — шепчет сенсей только для себя; Нара заворачивает за угол.       — Мам, мы идём в дом? — спрашивает девчушка, хватаясь за подол юбки матери.       — Конечно, дорогая, — она берёт малышку за руку и несёт её ко входу в здание, а Шикамару продолжает идти в неизвестном направлении в поисках ответов на самые разные вопросы, роящиеся теперь в его голове, словно стая мух. Один из них звучал так:       «Что же случилось со всеми пропавшими шиноби?»       Он должен был найти ответ на этот вопрос, поэтому всё остальное оставалось за пределами разума. Только это сейчас важно.