Талисман

      Гоуст действительно находился в душевой, о чём свидетельствовал шум воды, доносившийся сквозь неплотно прикрытую дверь. Но первым делом Соуп заметил Гаса, прислонившегося к стене плечом, и Сэндмана, стоящего напротив него. Вероятнее всего, сослуживцы ждали Райли, поскольку тот очень часто приходил последним — возможно, не хотел себе лишних зрителей. Отвлёкшись на звук, Гас тут же обратил внимание на Джона и подозвал к себе.       — Капитан! — поприветствовал лейтенант, заставив Сэндмана обернуться. — Слышал хорошие новости. Не хотите присоединиться к нам и отметить?       — Нет, я сегодня пас, — отказался МакТавиш, подойдя к товарищам. Судя по решительному настрою, те уже предвкушали хороший вечер. К ним бы ещё Фроста для полного комплекта — и компания была бы что надо.       — А чего так? — подмигнул Сэндман, хитро глянув на Гаса. — Никак дела нашлись?       — Вроде того, — хмыкнул Джон, не совсем понимая, о чём говорит приятель. Сэндман выглядел подозрительно весёлым.       — Жаль… Вам бы отдохнуть, капитан, — сочувствующе проговорил мастер-сержант, — а то всё дела да дела. Кстати, как погодка в Казахстане?       Соуп поморщился, вспоминая эту самую «погодку». Буран и дикий холод — одним словом, курорт в самом разгаре.       — Почти как в Сочи, — хохотнул Джон, вздохнув. На той вылазке он едва успел спасти Роуча, когда они взбирались на гору, но, к счастью, всё обошлось. И их «план Б»… То ещё приключение, конечно. Пожалуй, даже катание на снегоходах можно считать лёгкой вечерней прогулкой. — Думаю, Роуч до сих пор под впечатлением. Он впервые пробовал себя в роли скалолаза. Хотя его навыки впечатляют, — признал МакТавиш, а секунду спустя добавил, — и как водитель он тоже неплох.       Гас усмехнулся, тихо шепнув: «да кто б сомневался!».       — Почаще бы ты его с собой брал, — шутливо заметил Сэндман, весело глядя на Соупа. — Тебя таким не удивить, а парню впечатление на всю жизнь.       — Да уж, на его месте я бы не хотел таких впечатлений, — рассмеялся Джон. — Но пейзажи там действительно завораживают.       — О, — удивлённо произнёс Гас, мгновенно оживившись, — так вы ещё и пейзажи рассматривали?       Соуп вспомнил, что у них было что-то наподобие «перерыва» перед миссией, в течение которого он, выкуривая последнюю сигарету, рассматривал открывшийся вид перед собой — красивый зимний пейзаж на высоте нескольких километров над землёй. Снежные горные хребты, верхушки деревьев, покрытые белыми шапками, и яркое, почти слепящее солнце, лучи которого мягко ложились на устилающий землю переливающийся снег… Определённо, такое не может не завораживать. Увиденное ему очень понравилось, чего не скажешь о Роуче, который боялся высоты и испуганно оглядывался по сторонам, не успевая рассмотреть красоту вокруг.       Хотя, возможно, он мог налюбоваться местными пейзажами немного позже.       — Да… Было дело, — с ухмылкой согласился Джон, повернув голову в сторону душевой: шум воды прекратился. За дверью послышались тихие, едва различимые шаги, что привлекло внимание МакТавиша. — Я думаю, сержант Сандерсон вам всё подробно расскажет.       — Ох, я бы послушал, — с мечтательной ноткой в голосе проговорил Сэндман, которого, видимо, впечатляли истории от Роуча. И Соуп понимал, почему: парень умел рассказать о миссии так, будто это была самая весёлая история из его жизни, со всеми комментариями и уточнениями, чем обычно набирал себе аудиторию. Джон с удовольствием послушал бы Гари снова, если бы была возможность. — Кстати, неплохая идея. А то, может, путёвку присмотрю…       После этих слов Гас несильно толкнул приятеля в бок, на что получил возмущённый взгляд старшего по званию. Правда, ответил тот весьма скупо — ответным толчком в плечо. Глядя на их небольшую дружескую «перепалку», Соуп ощутил почти отеческое чувство, совсем не свойственное ему в обычное время, и расслабился, решив не прерывать «взрослый» обмен любезностями. В этот момент дверь душевой открылась, и на пороге показался Гоуст — в неизменной маске, слегка влажной футболке и с полотенцем на плече, но, к удивлению, без очков. Джон застыл, рассматривая глаза Саймона, и когда тот посмотрел в ответ, быстро отвёл взгляд, пытаясь привести мысли в порядок. У него потрясающие глаза. В этом не должно быть ничего удивительного, но МакТавиш не мог заставить себя отвернуться — он никогда прежде не имел возможности разглядеть особенность Райли. Похоже, лейтенант предоставил исключительный шанс узнать о себе чуть больше. И там действительно было кое-что интересное — центральная гетерохромия, украшающая радужку глаз. Наверное, именно поэтому его взгляд притягивал, завораживал чем-то. Почему же он никому его не показывает? МакТавиш не знал ответ на этот вопрос, но очень скоро одёрнул себя за излишний интерес. Он же всё-таки капитан, должен держать лицо. Хотя, судя по тому, что Райли заметил его взгляд, вряд ли подобное внимание осталось незамеченным. Благо, Сэндман тоже был несколько шокирован, увидев лейтенанта без очков, о чём поспешил сообщить.       — Ничего себе… — изумлённо проговорил мастер-сержант, не сводя с Саймона глаз.       — Конец света близок, — стальным голосом заключил Гас, сделав пафосное лицо. — А мы ещё не выпили.       Сэндман рассмеялся, и его смех подхватил Джон. Кажется, штаб-сержант сегодня преисполнен оптимизма. А вот Райли, напротив, сдержанно ухмыльнулся.       — А если серьёзно, то мы тут собираемся отметить удачную вылазку капитана с сержантом Сандерсоном на авиабазу. Ты с нами? — Гас не отступал с предложением выпить, надеясь, что хотя бы Саймон составит им компанию.       Райли пристально смотрел на Джона, будто что-то обдумывая, и отрицательно качнул головой. Соуп чувствовал его внимание к себе, но решил не придавать этому значения.       — Нет, не смогу, — после нескольких долгих секунд задумчиво сказал Гоуст, чем немного расстроил друзей. Но это не разрушило их жизнерадостный настрой, поэтому альтернативный вариант нашёлся почти сразу же.       — Что ж, ладно. В любом случае, вы знаете, где нас искать, — коротко отозвался Гас с небольшим сожалением в голосе, после чего обратился к Сэндману. — Тогда за Сандерсоном. Думаю, он согласится.       Мастер-сержант согласно кивнул, и двое, синхронно бросив напоследок «бывайте», ушли. Соуп ответил тем же, провожая приятелей взглядом. Где-то вдалеке он услышал «кстати, а ему вообще есть восемнадцать?», прежде чем наступила почти абсолютная тишина, прерываемая лишь собственным и чужим дыханием. Лёгкость от общения вмиг сменилась напряжённостью: остаться один на один с лейтенантом он совершенно не планировал. Почему, чёрт побери, именно сейчас? Убедить себя сохранять хладнокровие не получалось от слова совсем.       Но голос Гоуста, рассёкший тишину будто хлыстом, не оставил выбора.       — А ты, капитан? — Райли снова рассматривал его, открыто и оценивающе, явно не боясь быть пойманным. И первая ошибка Джона — ответить тем же. — Что-то хотел?       — Да, — признался МакТавиш, уверенность которого таяла с каждой секундой. Может, к чёрту этот «талисман»? Так, безделушка и только, смысла в ней особо нет. Возможно, Саймону она просто не нужна. Есть ли вообще смысл благодарить за такие подарки? Но если чувства говорили «нет», то разум диктовал «да» — и в первую очередь потому, что для Гоуста это могло что-то значить. — Прогуляемся?       За маской не было видно, но он почувствовал, что Райли улыбнулся. Его глаза, как показалось Соупу, блеснули чем-то едва уловимым. А может, это просто игра света.       — Конечно. Только заберу кое-что, — сказал лейтенант, прежде чем развернуться и открыть дверь в душевую. «Очки, наверное, забыл», предположил Джон, в ожидании облокотившись плечом о стену и сложив руки на груди. Райли не стал проходить дальше в комнату, остановившись на входе, и зачем-то обернулся, высматривая что-то за спиной МакТавиша. Тот нахмурился, не понимая, что происходит, когда чужая рука неожиданно взяла его за воротник и втянула в душевую, грубо впечатывая в холодную стену.       — Что за… — только и успел сказать Джон, шокированный поведением лейтенанта. Дверь захлопнулась и, кажется, закрылась на ключ: Райли продумал всё заранее. — Что ты творишь?!       Теперь капитан был зол. Причём не столько из-за неожиданности, сколько из-за того, что Саймон применял силу. Если бы это был кто-то другой, МакТавиш обязательно бы врезал ему, ни секунды не раздумывая. Но напротив него стоял Гоуст, сжимая в кулаке его футболку, и даже несмотря на внутренний протест, Джон оставался сдержанным — опыт подсказывал ему, что нужно разобраться в ситуации, прежде чем бить. Возможно, возникло недопонимание.       Но лицо Саймона — чёрт — его лицо было слишком близко. Конечно, у Джона перехватило дыхание. Даже в такой ситуации он не мог сопротивляться.       — А на что похоже? — вопросом на вопрос ответил Райли, кажется, насмехаясь. Одной рукой он упирался в стену, перекрывая все пути к побегу, а другой прижимал мужчину к холодному кафелю, явно не собираясь отпускать.       — На то, что ты сошёл с ума, Гоуст, — жёстко отрезал МакТавиш, включив командирский тон. Обычно это действовало на бойцов как пощёчина. За стальным тоном он умело скрывал свои чувства и казался непробиваемым. А Райли, конечно же, был исключением. И бил прямо в цель.       — Может быть, — согласился он. — Сними с меня маску, капитан.       Соуп опешил.       — Что?       — Сними с меня маску, — повторил Гоуст, чуть ослабив хватку. Видимо, это был приказ. Вот только Джон МакТавиш не подчиняется приказам. Особенно младших по званию.       Но… Плевать.       — Ладно.       Соуп нахмурился, не до конца понимая, шутка это или нет, хотя ситуация совсем не располагала к юмору. Интересно… Если сделать так, как просит лейтенант, они смогут нормально поговорить? Есть только единственный способ это проверить.       Джон потянулся рукой к маске лейтенанта, не прерывая зрительного контакта, и осторожно потянул вверх от самого низа. Затаив дыхание, он поднимал её до подбородка, губ, носа — и в этот момент Райли перехватил его руку за запястье, улыбаясь. Соуп разглядывал его губы, словно не веря реальность происходящего, но вовремя осознал, что смотрит слишком явно.       Что ж… У него есть слабость. Теперь это было очевидно.       Саймон не дал Джону опомниться, вплотную прижавшись к нему грудью и бёдрами. Чужое дыхание опалило висок, а затем и шею: расстояния между ними практически не осталось. МакТавиш отчётливо ощущал жар, исходящий от Райли, и…       Нет. Этого не может быть.       — Было просто, не так ли, капитан? — ухмыляясь, проговорил Гоуст. Он отпустил воротник Джона и прошёлся горячими пальцами вдоль сонной артерии, а затем по кулону. — Вижу, тебе понравился мой подарок.       — Гоуст… Чёрт побери, заткнись, — полузадушенно сказал МакТавиш, ощутимо вздрогнув от прикосновения. Он слишком хорошо ощущал реакцию Саймона, чтобы сомневаться. И это стало последней каплей. — Остановишься… убью.       Он чувствовал себя в ловушке, из которой не мог выбраться. Слишком поздно для отступления, слишком мало воли сопротивляться — Райли обвил его шею, проведя ладонью до затылка, и резко притянул к себе, целуя властно и напористо. Джон прерывисто выдохнул, позволив лейтенанту кусать его губы, водить по ним языком, проникать глубже. Он чувствовал, как что-то невероятное зарождается в душе, течёт по венам и прожигает всё внутри. Разум твердил остановиться, оттолкнуть Гоуста, но — к чёрту, — МакТавиш ответил.       Пусть так. Они оба сошли с ума.       «Уж не влюбился ли ты, капитан?».       Несмотря на безумность ситуации, он и сам был возбуждён не меньше Райли. Тот, конечно, это заметил и прижался теснее между разведённых ног Соупа, ещё больше распаляясь от ответного сдавленного стона. Джон жадно целовал его со всей страстью, на которую был только способен, и сердце пропускало удары каждый раз, когда лейтенант тихо вдыхал порцию воздуха, а затем требовательно впивался в губы с новой силой. Его вкус напоминал сигареты и виски, но достаточно приглушённо. Как же давно он не чувствовал чего-то подобного…       Первым отстранился Гоуст спустя нескольких долгих минут, но лишь для того, чтобы перевести дух и посмотреть на капитана. Его тёмные, почти чёрные, с огромными расширенными зрачками глаза были слегка прикрыты, расфокусированный взгляд постепенно становился осознанным — и вместе с тем на лице читалось необъяснимое недовольство, больше похожее на раздражение. Райли довольно улыбнулся, понимая главную причину: он же просил не останавливаться.       — Что, капитан, — с усмешкой в голосе произнёс Гоуст, — ловишь кайф от того, что тебя зажимает в душевой какой-то мужик?       Соуп нахмурился, на секунду зависнув. Что, чёрт побери, происходит у него в голове?!       — Совсем крыша поехала, да? — вопросом на вопрос парировал Джон, уже не на шутку разозлившись. Сведённые к переносице брови, убийственный взгляд, поджатые губы — от прежнего «капитана» не осталось практически ничего, кроме расширенных зрачков… и возбуждения. — Ты не «какой-то мужик», Райли, любому другому я бы уже давно врезал. И тебе, наверное, тоже стоило бы.       Конечно, Саймон вёл себя странно — в своём стиле, — но это перебор даже для него. Хотя… Ему ли судить, когда вся железная воля, которую Джон годами воспитывал в себе, в один момент полетела к чертям только от чьих-то прикосновений? Тело, казалось, вовсе не подчинялось приказам — и реагировало на Райли определённым образом, вопреки здравому смыслу. Стоило признать: они оба перешли за черту.       «Кто из нас двоих ещё больше безумен — вот вопрос, Гоуст».        — Ну да, — хмыкнул лейтенант. — Так бей же, капитан.       Пока МакТавиш пытался понять, почему снайпер так быстро согласился, тот с невозмутимом видом отстранился и расставил руки в защитном жесте, отступая на два шага. Весь его вид говорил о том, что продолжать он не собирался и таким образом дал Джону возможность уйти, передумать. «Ты же сам этого хотел», промелькнуло в голове Соупа, прежде чем разум отключился полностью, а дальше — на автопилоте: команда «вольно» отдана не по приказу, смеющиеся глаза Гоуста действуют как спусковой крючок. Джон оттолкнулся от стены, стремительно сокращая расстояние между ними.       «Ну же, бей, капитан».       МакТавиш был зол, возбуждён и неконтролируем. Он мог тысячу раз ударить, но всё ещё не делал этого. Райли провоцировал — специально, конечно, по-другому тот просто не умел — и, чёрт возьми, не ответить ему было невозможно.       Соуп грубо толкнул Райли к стене, в душевую кабину, чтобы тот опёрся лопатками о холодную плитку. Саймон коротко охнул, довольно улыбаясь, прежде чем МакТавиш настойчиво впился поцелуем в приоткрытые губы, тесно прижимаясь к чужому телу. Гоуст охотно отвечал, притягивая Джона за шею ещё ближе, так, чтобы между ними не оставалось никакого расстояния — и тем самым подводя терпение капитана к пределу. Райли целовал его, глубоко вонзаясь языком, на что МакТавиш отвечал короткими вздохами, рыком и укусами. В один момент Райли посетила мысль, за которую он совершенно точно потом поплатится, но это было не важно: за спиной был обнаружен кран, и одним верным движением их окатило прохладной водой, возвращая в сознание.       — Ч-чёрт! — выругался Соуп, когда поток воды ударил в затылок, стекая по волосам к шее, плечам, а после и по всему телу. По спине пробежала лёгкая дрожь, заставляя вздрогнуть. — Ты специально, что ли?!       — Нет, капитан. Должно быть, душ был сломан, — с полуулыбкой на губах мягко ответил Гоуст, чем вызвал у МакТавиша огромные подозрения насчёт правдивости сказанного. И он бы обязательно ответил чем-нибудь едким, если бы Гоуст не прижимал за талию слишком близко к себе, дразняще плавно и совершенно не нарочно покачивая бёдрами. Намокшая футболка липла к телу, о чём Райли прекрасно знал: холодная ткань создаст отличный контраст ощущениям.       Соуп не ответил, но уже догадывался, что лейтенант делал всё это намеренно. Сознание медленно прояснялось, пока чужие руки не проникли под футболку, исследуя каждый сантиметр кожи. МакТавиш затаил дыхание, с недоверием наблюдая, как Райли вёл пальцами вверх, пока, наконец, не достиг кулона, висящего на шее Джона. Саймон оценивающе рассмотрел его, а после поднял глаза на Соупа, пребывающего в очевидном замешательстве.       — Знаешь, сейчас она особенно тебе идёт, — низко проговорил Гоуст, запоминая то, как красиво смотрится гильза на сильной шее, покрытой дорожками стекающих капель. Он безнадёжно влюблён. — Ты…       — Тихо! — вдруг быстро прошептал Соуп, прислушиваясь. — Кто-то идёт.       Райли напрягся, пытаясь уловить посторонний звук, и пару секунд спустя сквозь шум воды различил чьи-то спешные шаги, приближающиеся к душевым. Времени думать не было, поэтому оставалось принять единственное решение: не выдавать своё присутствие. Лейтенант кинул взгляд на МакТавиша, надеясь, что он думает о том же, но Соуп идею не оценил, хотя и продолжал молчать, нервно сомкнув челюсть. Саймон хмыкнул, снова решив всё по-своему.       — Алехандро! Сейчас же выходи! Немедленно!       Райли притянул капитана за воротник к себе, проследив языком от ключиц к скулам, собирая капли вдоль сонной артерии. Ответ он получил незамедлительно: задушенный вздох, толчок в грудь и убийственный взгляд.       «Узнаю этого капитана».       А потом — поцелуй, грубый и настойчивый, почти голодный. И с этого момента капитана он больше не узнаёт.       — Родригес! Ты уже должен быть у Прайса! Сколько можно игнорировать его приказы?! Тебя носит чёрт знает где, а мне приходится вечно таскаться за тобой!       Гоуст сделал напор сильнее, усиливая шум, и снял с Джона футболку, жадно впиваясь в его губы мгновением после. Он слишком долго ждал этого, чтобы остановиться даже на секунду.       — Это последнее предупреждение, амиго! У меня тоже есть свои дела, так что играть в догонялки я больше не собираюсь! Если ты не забыл, мы на задании!       МакТавиша вело от каждого движения, каждого прикосновения пальцев лейтенанта к собственной коже, от того, насколько умело он это делал, выбирая самые чувствительные места. Казалось, Райли всегда знал его лучше, чем он сам — и теперь это было слишком очевидно.       — Через пять минут у Прайса, Родригес! Советую поторопиться. И научись уже говорить по-английски, hijo prodigo!       Гоуст прервал поцелуй, облизывая покрасневшие губы, и слабо улыбнулся.       — Qué entiende él de fornicación? — на грани слышимости прошептал он, наблюдая за тем, как Джон пытается собраться с мыслями и понять, что это значит. Но думать удаётся с трудом: руки Райли опускаются ниже, оглаживая живот, пальцы скользят вдоль линии волос, ведущей к паху, и проникают под пояс штанов.       — Тебе ни черта не идёт испанский, — всё-таки отвечает Джон полушёпотом, едва выравнивая частое дыхание и сдерживая вырывающийся стон. Саймон хмыкнул, взглянув на МакТавиша сверху вниз, после чего опустился на колени, притянув того к себе за ремень.       — Всего лишь обстоятельства.       Отдача Соупа, его расширенные зрачки и слишком сильное возбуждение, которое он не мог скрыть, заставляли сердце биться где-то в горле, и внутри всё переворачивалось от одного взгляда на совершенное, разгорячённое влажное тело. Гоуст восхищался. Но вместе с тем остро чувствовал и голод, который тяжело было контролировать — настолько он хотел капитана, даже несмотря на последствия. Такой открытый перед ним, честный… Райли до сих пор не мог поверить, что Джон позволяет видеть себя таким сейчас, совмещая в себе желание чистой разрядки и жестокого убийства. Не то чтобы Саймон был против… Но это чуть позже. Он обязательно распробует подобное удовольствие — и, возможно, у него будет вкус далеко не собственной смерти.       МакТавиш дёрнулся, когда Гоуст с интересом провёл кончиками пальцев по выпирающей ширинке, расстегнул ремень и, подняв смеющиеся глаза на Джона, потянул молнию вниз. Смотреть на МакТавиша снизу было непривычно, но это определённо то, что лейтенанту пришлось по душе. Он уже не раз представлял себе такой вид, разве что на месте капитана был он сам… Но сейчас это не имело значения. Райли беззастенчиво дразнил, пользуясь своим положением, и реакция Соупа не заставила себя долго ждать — сильные руки подтолкнули Саймона в нужном направлении, заставляя наконец действовать. В следующее мгновение комната наполнилась тяжёлым частым дыханием и тихими, едва различимыми стонами, а шум воды стал сильнее.       Возможно, будь у них больше времени, всё сложилось бы немного иначе. Не пришлось бы так торопиться, обстановка была бы более подходящая… Но кто знает, чем это могло бы закончиться. Им ещё предстоит разобраться с происходящим, потому что Гоуст позволил себе гораздо больше, чем было положено, и вряд ли теперь когда-либо восстановит доверие капитана. Он понимал, что, конечно, не сможет влюбить МакТавиша в себя — вряд ли тот вообще простит его после всего этого — но он всегда будет на его стороне, вместе со своими воспоминаниями. Рассчитывать на взаимность было глупо, хотя бы потому, что Соуп не раз говорил, что не создан для любви, она придумана не для таких, как он. Саймон считал так же. И влюбился так, что некоторые поздние вечера проводил в душевых, представляя свою близость с капитаном — огромный нонсенс для бойца оперативно-тактической группы. Он уверял себя, что это временно, как, впрочем, и те наваждения, когда он слышал своё имя, произнесённое голосом Соупа из комнаты того. Разумеется, ему просто казалось. Словно обсессия, не дающая покоя ни на минуту. Проблема только в том, что нужно было остановиться. Чувства горели и пьянили, но любовь шла к чёрту даже во снах — там их ничего не связывало, кроме общей постели. Со временем у него получилось убедить себя, что думать об этом не имеет никакого смысла. Чрезмерная увлечённость не приведёт ни к чему хорошему.       Конечно, он не чрезмерно увлечён.       Райли не простил бы себе, если бы из-за бессонницы перестал попадать в цель из снайперской винтовки, но когда стал мешкать сам Соуп, слишком часто обращаясь к крышам, которые обычно занимали снайперы, он вдруг понял, что должен защищать его. Потому что у всех есть свои слабости, и лучшее, что он мог сделать — не дать умереть своей.       Это не любовь, повторял про себя Гоуст, прикрывая глаза от непривычного удовольствия, ощущая давление сильных рук на затылок и слабый солоноватый привкус. Это не любовь, говорил себе Райли, различая собственное имя в сдержанных стонах, так похожих на те, что он слышал раньше. Это не чёртова любовь, убеждал себя лейтенант, чувствуя, как в горле разливается почти обжигающее тепло, и размеренные движения прекратились с последней солоновато-горькой каплей, оставшейся у него на губах. Саймон послушно отстранился, давая МакТавишу время прийти в себя, но тот вдруг подал руку, предлагая свою помощь, и лейтенант согласился, приятно удивившись такому поступку. В то же мгновение его бесцеремонно припечатали к стене, удерживая лишь вполсилы.       — Через пять минут здесь никого не должно быть. Надеюсь, ты понимаешь меня, Гоуст.       Райли согласно кивнул.       Никакой любви.       В следующую секунду руки Соупа оказались под футболкой снайпера, ещё через секунду — под ремнём армейских штанов, беспорядочно оглаживая кожу грубыми пальцами. МакТавиш, видно, не знал о ласке, поэтому действовал спонтанно и неумело, но Райли не имел ничего против. Наоборот, в этом было что-то особенное, нечто такое, что приносило Гоусту необычное удовольствие, будто с каждым прикосновением тело отзывалось всё более чутко, посылая вниз волну жара. Он дёрнулся, когда Джон обхватил его, явно торопясь и не теряя времени на разогрев, на что Саймон только стиснул зубы, шумно выдохнув. Резкие движения, порой совсем беспорядочные, не доводили до пика, но когда спустя пару минут Райли почувствовал чужую обжигающе горячую плоть, прижимающуюся вдоль основания, внутри всё перевернулось, и дальше он мог только тихо стонать в сжатый кулак, вжимаясь в плечо капитана как в единственную опору. МакТавиш охнул, стоило лейтенанту податься бёдрами навстречу, а после неожиданно задал быстрый темп, почти до крови закусывая губы. Боли он не чувствовал — вместо него было опьяняющее, растекающееся по венам наслаждение, не сравнимое с тем, что он чувствовал раньше. Джон сжимал челюсть от того, насколько сильно ему нравилось происходящее, и Райли был не лучше — громкое, прерывистое дыхание растворялось в шуме воды, по телу проходила дрожь от контраста температур. Поцелуй, нетерпеливый и жадный, удерживал где-то на грани, распалив сильнее обычного, редкие укусы в плечо и ключицы вскружили голову окончательно. Возбуждение подхватилось новой накатившей волной, более мощной, и Соуп не сдержал очередной стон перед тем, как дойти до разрядки, крепко прижавшись к Райли. Тот, в свою очередь, задержал дыхание от ощущения горячих капель на собственном теле, и этот пик оказывается выше — он изливается следом за Джоном, низко простонав его имя. Но МакТавиш, видимо, не придал этому значения, мягко отстранившись от Саймона для того, чтобы привести себя в порядок. Его заметно покинули силы, и минутный сбор занял чуть больше времени, чем обычно. Гоуст последовал примеру капитана, не проронив ни слова, после чего скрыл глаза за массивными чёрными очками, в которых не отражалось ничего, кроме тьмы.       Они вышли через пять с половиной минут, что, по расчётам Соупа, было слишком поздно, но Райли это не волновало. До миссии ещё девятнадцать часов, так что можно позволить себе ещё один небольшой отдых. Но на этот раз, конечно, Саймон предпочтет компанию в виде стакана виски со льдом, желательно где-нибудь подальше от людей. Бар идеально подойдёт для этого. Но прежде нужно сменить одежду — они промокли насквозь, а возможность переодеться в душевых не предусматривалась.       — Я дам тебе футболку. Штаны возьмёшь сам, — бесцветно проговорил Соуп, даже не взглянув в сторону Райли. Тот пожал плечом, восприняв это как приглашение. И хотя он был рад, что капитан не отталкивал его, чувство вины постепенно разрасталось где-то глубоко внутри, заполняя голову безрадостными мыслями.       — Спасибо, сэр.       Их диалог окончен.       «Я не умею любить, Гоуст. Рано или поздно всех, кто был мне дорог, приходилось оставить в прошлом. Любовь — слишком дорогое удовольствие для таких, как мы».

***

      — Начинайте.       Они объединились с 6-м флотом, чтобы нанести ответный удар. Шепард предположил, что Макаров ищет заключённого №627, но они не могут до него добраться. Был задан курс на единственную точку, где могли держать этого заключённого — нефтяная вышка. Согласно имеющимся данным, там располагаются зенитки, они служат живым щитом. Но нельзя просто взять и взорвать вышку — требовалась особенная стратегия, которая была составлена Шепардом под флагом «ребята, я посылаю вас на смерть». Названные ребята — оперативно-тактическая группа ОТГ-141 — с готовностью приняли вызов и выдвинулись на выполнение задания.       Когда командир подлодки обозначил, что группа-2 у цели, они всплыли на поверхность, после чего был дан приказ действовать. Продвигаться приходилось бесшумно, часовых снимали быстро и без лишних свидетелей. Гоуст следовал за капитаном, за ним шёл Роуч и остальная группа.       — Гоуст.       Райли перехватил оружие покрепче, взяв во внимание окружение МакТавиша. Опасность ему не грозила, открывать огонь приказа не поступало. Проверял связь?       — Гоуст.       — Да, сэр?       Они прошли ещё несколько метров, прежде чем пойти на штурм и освободить заложников. Группа-1 приступит к выполнению приказа через три… два…       — Береги себя.       Гоуст улыбнулся, и весь его мир рухнул за секунду.       — Как скажешь, капитан.       «Никакой любви».

***

      Запись из личного дневника.       День 5.       Знаешь, Гоуст, я всегда говорил себе, что не способен любить. Мы ведь солдаты, девочки на побегушках у взрослых мальчиков. Но вчера… Я не знаю, что почувствовал тогда. Наверное, мы оба сошли с ума, раз совершаем подобное. До этого мне казалось, что то, что я вижу тебя во снах, всего лишь мой страх потери единственного близкого друга. Когда же в одном из них я снимал с тебя маску, надеясь увидеть лицо, ты оттолкнул меня. Как ты мог сниться мне, если я тебя никогда не видел?       А потом мы оказались среди обломков старого здания, куда упали по неосторожности нашего приятеля, и у меня не было другого выхода, кроме как пытаться не чувствовать тебя под собой. С тех пор всё пошло по наклонной — я думал о тебе так часто, как никогда раньше ни о ком другом. Сны выходили из-под контроля, становилось тяжелее переключаться. Как там говорится? Ты понемногу приближался, а я медленно исчезал. Не мудрено, что я хотел исчезнуть в те моменты, когда представлял себе, как вжимал тебя в стену и грозился убить, а после целовал с той же силой, с которой ненавидел. Каждый раз был реалистичнее предыдущего, но мне чертовски не хватало большего. Мысль о том, что я влюблён в тебя, не укладывалась в голове, поэтому принять её я так и не смог. Это всё перешло за грань, и в конце концов любые чувства стали для меня строгим табу.       Точка невозврата — вот, на что это похоже.       Ты подарил мне цепочку с гильзой — щедро с твоей стороны, Гоуст. Талисман на память, значит? Что ж, признателен. У тебя хороший вкус в таких вещах. А то, что после этого ты приложил меня лопатками к стене, тоже прилагалось к подарку?       Я не зол на тебя. Возможно, даже благодарен. Ты произносил моё имя в тот момент, и я вдруг понял, сколько раз ты делал это раньше. Но сегодня я впервые услышал — слишком долго бежал от себя, чтобы воспринимать ещё чей-то голос, кроме собственного. Я оттолкнул тебя, всем сердцем желая никогда не любить.       Это не помогло, и я хотел бы признаться, что влюблён в тебя, Гоуст. Ты слишком дорог мне, чтобы похоронить нашу дружбу, поэтому я похоронил свои чувства к тебе, пообещав быть рядом несмотря ни на что.       Я сберегу талисман. И не сниму его, пока ты этого не захочешь.       Береги себя, Гоуст.