Праздник

Стоял конец октября. Чуть хмурое небо, задёрнутое рваными облаками, отражалось в веренице луж, что выстроилась в дорожной колее. На дворах завывали уцелевшие после прокатившихся здесь боёв собаки. Деревенские улицы обволакивал сизый дым от печей, которые топили стоявшие на постое в домах офицеры, а также те немногочисленные жители, что рискнули вернуться. «Эт хорошо, что ещё дождей больших не было, а то б мы с вами так и застревали бы!» — повторял за рулём Григорий Иванович утром, когда забирал отсюда своих постоянных пассажиров. Но сегодня вечером Рокотов отпустил его сразу в гараж, попросил не довозить его и Свету прямо к дому, остановил на подъезде к деревне. На улицах пахло дымом и осенью. Ещё не поздней, но уже осенью; не было уже того летнего тепла и летней свежести. «Бабье лето» закончилось и природа всё глубже погружалась в сон. До самой весны. Рокотов со Светой шагали по узкой тропинке вдоль дороги, там где было ещё чисто. На пожухлой траве кое-где лежали яркими каплями жёлтые, рыжие и красные листочки. Света шагала впереди, сунув руки в карманы и подняв по выше воротник шинели. Дуло ведь всё же, осень как ни как. Берет она сменила на шапку, так же, как и Рокотов сменил свою фуражку на этот головной убор. Иван шёл за ней след в след, наслаждаясь тем, как ступала по тропинке Света, легко и красиво. Даже не смотря на широкую шинель, армейские сапоги и ремень с оружием она была стройна и прекрасна. Для Ивана особенно. Он засматривался на каждый её шаг. Засматривался в наслаждении этим. Он ведь так давно не видел её. Шли молча. Однако, Рокотов заметил, что Света шла так специально. У неё был грустный и даже скорее обиженный вид. От этого и руки в карманах держала, а не за него. И шла впереди него, а не рядом. Но сам он кажется, не обижался на то, как вела себя Света. Знал причину её обид? Возможно… А вот и их домик — две крошечные комнаты, четыре окошка с печкой. Света зашла за калитку, шагнула на крыльцо, полезла в планшетку за ключами. — Вань, а ключи у тебя? — спросила Света с небольшой тревогой, обернувшись к Рокотову, в планшетке она ничего не нашла («неужели потеряла?»). Рокотов же легко вынул из кармана тот самый ключик от двери, резной, стальной, блестящий в лучах скатывающегося за горизонт солнца. — У меня, — негромко ответил Иван, шагнул к двери, а у самого на губах от чего-то играла улыбка. Света прислонилась к краю дверного проема ожидая пока Рокотов справится с навесным замком на двери. «А когда я ему их отдать успела? Не помню… Сам что ли забрал их у меня? Наверное» — глядела на снимающего с двери замок Ивана и пыталась понять, а когда же у него ключи от дома-то оказались, если утром запирала она. Как всегда Рокотов быстро и непринужденно снял замок. Он толкнул рукой дверь и та со скрипом открылась. — Прошу! — пригласил он её внутрь (хотя ещё никогда он так не делал, никогда… А ещё он явно что-то прятал за бортом шинели). Света мельком окинула его взглядом («Что это он такой сегодня довольный ходит?») и шагнула по этому приглашению. Тут же машинально сняла шапку, ремень с пояса, а затем шагнула в комнату, одной рукой расстёгивая борт шинели, а другой зажигая свет в комнате. По центру комнаты стоял накрытый ажурной белой скатертью стол, а на нём… Графин с настоящим вином, два бокала, блюдце с дольками шоколада, несколько свежих яблок и груш вместе с баночкой варенья, рядом уже нарезанный хлеб. На комоде стояли патефон и стопка пластинок. Света не могла отвести от всего этого взгляда. Так всё просто, но с какой любовью! — С праздником, Светик! — из-за спины шагнул Рокотов, в руке он держал небольшой букетик (нашёл ведь в конце октября!). «Так значит… не забыл!» — расплылась в улыбке Света, принимая из его рук букет. Высокий, подтянутый, без шапки, но с уже идеальной причёской и той самой нежной улыбкой, он стоял перед ней с этими пусть и скромными, но цветами. Да, он не забыл, что сегодня их день — трёхлетие свадьбы. — Спасибо! Тебя тоже с праздником! — ответила она глядя на мужа самым нежным взглядом. И вместе с радостью стало немного грустно — она же ничего на сегодня не подготовила. Хотела, но не сделала. Ведь ждала поздравлений утром. А Ваня решил всё на вечер перенести. А Света уже успела обидеться и ничего не стала готовить, целый день дулась на него, обнять себя не давала и поцеловать тоже. Ведь она считала, что Ваня забыл, какой сегодня день (ну как он мог про такое забыть!) — Ну что, идём? — Рокотов быстро снял шинель и встал рядом со Светой, что ещё стояла в пороге перед комнатой прислонившись спиной к дверному проёму. — Да… Идём, — она наконец сняла с плеч и свою шинель. Света вновь оглядела комнату и стол. Скромно? Возможно, если забыть, что всё ещё идёт война. Света ведь очень хорошо помнила саму свадьбу. Она считала её пышной и очень красивой. Потому что свадьба была в городе, который через два дня сдадут врагу. А у них тут праздник — свадьбу отмечают… Так что, Света считала её совершенно не скромной и была довольна ею. И рада тому, что она вообще у них была. Неожиданно электрический свет потух моргнув пару раз на прощание. — Ну вот опять! — Рокотов совершенно не рассчитывал на это, но видимо опять обрыв на линии от шального осколка. — Ничего, мне даже без света больше нравится, — ответила на это Света, а сама быстро привела в порядок причёску у зеркала, пока ещё что-то видно в лучах заходящего солнца. — Что, думаешь сделать ужин при свечах? — Иван не ожидал, что такая идея придётся по душе жене. — Да. По моему для этого вечера отличная находка, — кажется Света уже была в нужном на сегодня настроении. Рокотов лишь только улыбнулся в ответ (действительно, ужин при свечах — ему такое по душе), вынул из кармана спички и зажёг подвешенную под потолком керосиновую лампу, а затем на столе зажёг свечи, что вынул из-за печки. А Света сидела за столом не зная, как приняться за всё это. Совестно ещё было за то что она делала днём. Но Ивана то, что было днём, совершенно не смущало сейчас. Он вообще считал это нормальным (возможно и сам бы так повёл себя забудь Света что-то очень важное для них). Рокотов в одно движение наполнил её бокал, затем также и свой. И этот тонкий, терпкий винный аромат сразу напомнил им двоим о мирных днях. Правда, вместе они их ещё никогда не встречали. Но ведь это обязательно будет… Иван поднял свой бокал, и сел ближе к Свете, пододвинув к ней свой стул. — Ну что, Светик, с праздником! — начал негромко Иван, — Наша с тобой первая совместная годовщина! Три года так быстро пролетели, что… Даже почти их не заметил, хотя… У нас было столько всего за это время… — эту фразу он не договорил, не хотелось в такой момент припоминать прошедшие три года, он продолжил дальше, — И поэтому я очень хочу чтобы этот день в следующем году, в сорок пятом, мы отметили с тобой уже… Где-то в ресторане… Да можно просто дома, — он заулыбался, — Главное, что это обязательно будет мирный день. Только мы с тобой и никакой войны, — Рокотов говорил, а сам не сводил взгляда со Светы. «Никакой войны» — каждый день только об этом она и мечтает. Когда весь этот ужас будет только в воспоминаниях, а не явью. Когда можно будет зажить действительно нормальной жизнью. А это всё — будет лишь коротким эпизодом. Света с улыбкой тоже смотрела на мужа. — Пусть будет именно так, как ты говоришь! — ответила ему Света; раздался тонкий звон бокалов. И вот первый тост произнёс, первый бокал выпит. Затем был второй бокал, второй тост. Говорила его уже Света. — Да, три наших с тобой года так пролетели… А я тот день, когда ты подбежал ко мне и сказал… — Света ещё шире улыбнулась от этих приятных ей воспоминаний, — Когда ты сказал «Выходи за меня», я помню его так, будто это всё только вчера было… Поэтому, давай, Вань, за счастье, — Света подняла свой бокал, — За то, что не смотря на то, что вокруг, ты делаешь меня счастливой! Ивана эти последние слова Светы очень тронули. Он делает её счастливой — ну разве можно услышать что-то ещё более радостное от любимого человека! — За наше с тобой, Светка счастье! — с нежностью в голосе ответил Иван ей, — За счастье! Над столом разнёсся вновь звон стекла бокалов, что на треть заполняло красное вино. Вместе с этим звоном растекалось по комнате вполне ощутимое чувство счастья. Света смотрела на Ивана влюблённо, словно бы они только что сыграли свою свадьбу, а не три года назад. Собственно, Иван смотрел на неё ровно тем же взглядом. Затем был третий бокал. Начинало чувствоваться, как приходило расслабление. Они сидели, ели яблоки, шоколад и вспоминали как встретились, что друг другу когда-то говорили, что-то забавное припоминали. Как то, например, как Света невыносила Ивана в начале, хотела доказать ему, что лучше, что тоже она отличный следователь, что она опытный сотрудник. И то, что она никакой не надзиратель. Вспомнили и некоторые свои первые совместные дела. — … Да-а, то утро, когда зашёл с завтраком Григорий Иванович, а ты тут… — Света подняла улыбающийся взгляд на Рокотова, — А ты тут переночевать пришёл, обещая уйти утром — вот его я не забуду. Как он на нас посмотрел тогда! — Помню-помню, — закивал Иван, — Ты меня там готова была расстрелять… Но ограничилась лишь подушкой. — Да я от стыда не знала куда деться! А ты тут ещё с шуткой — «Таки Федоренко с нами ночевал?!». Мало, что не выспалась, пока кто-то храпел всю ночь, так ещё и такое вот «доброе утро» вышло, — Света говорила без обиды в голосе и совершенно не пыталась задеть сейчас Ваню. — А-а, так поэтому ты свою подушку натянула? — Поэтому, Ваня. Именно поэтому, — продолжала улыбаться Света, — Мне так уснуть хотелось, а тут ты… Так протяжно и… — дальше было понятно без пояснений. — Да уж, представляю, — Рокотов тоже сидел и улыбался, сейчас это всё так забавно выглядит, хотя тогда им было совсем не до смеха, — Ну, я тогда тоже очень устал и мечтал выспаться в тишине и спокойствии. — И как, выспался? — спросила тут же Света, а сама смотрела на Рокотова с задором и немного кокетливо. Иван чуть наклонился вперёд, ближе к ней и мягко улыбнулся. — Замечательно выспался, — ответил он глядя на Свету тем же задорным взглядом, с каким смотрела она на него. Они засмеялись. Да, всё это так забавно было. Иван и Света всё вспоминали. Но не говорили только о службе. А также не трогали то, что было после октября сорок первого. Ни Иван, ни тем более Света не хотели омрачать этими воспоминаниями трёхлетие собственной свадьбы. Так за этими разговорами проскочили и четвёртый бокал с пятым. Становилось ещё более расслабленно. — Так, всё Ваня, — остановила руку Ивана с графином Света аккурат над его бокалом, — Нам завтра на службу, а мы тут… В общем, думаю нам хватит на сегодня, — на этом она закрыла графин, а сама говорила мягко и с улыбкой. — Ну… Хорошо. Как скажешь, — Иван хотел всё же ещё немного, но понял по взгляду Светы, действительно, им на сегодня уже хватит, как они завтра будут выглядеть, если за этот вечер графин опустеет, нет, это категорически не нужно было (да и к тому же они старалась прятать от глаз прокуратуры, что они не просто два следователя и сослуживца, а ещё и супруги, к чему сплетни эти, да и потом, начальник их закрыл глаза на то что они тут вдвоём служат, зачем лишний раз напоминать). Рокотов поднялся из-за стола к патефону, стал перебирать найденные на днях пластинки. — Свет, тебе что поставить? Тут у нас есть фокстроты, танго… Есть вальсы, — показал он ей пластинку с какими-то старинными вальсами. — И всё? — ей показалось, что выбор был мал. — Ну, тут ещё есть песни Утёсова, потом… — дальше шли какие-то немецкие пластинки, их Рокотов пропустил, в этот день меньше всего на свете он хотел слушать именно их, — Романсы есть. — Давай Утёсова, — Света выбрала привычную ей «классику», то, что часто сама слушала до войны, — На вальсы и романсы что-то настроения нет… Да и с фокстротом у меня так себе. — Мне всегда казалось, что ты замечательно умеешь танцевать, — заводил патефон Рокотов, а сам довольно глядел на Свету. — Тебе показалось, — засмеялась она. Несколько оборотов рукоятки, осторожно опущена игла и вот уже комната заполнилась шипением песни. Фон был неплохой, бодрый и не тоскливый. Иван вернулся к столу. — И всё же, я не забуду наш вальс в кабинете в Киеве, — сдвинул в сторону бокалы Иван, — Знаешь, как бы я хотел его повторить. — Не сегодня и не здесь, — ответила на это Света. — Почему? — кажется, отказ Светы Рокотова немного расстроил, ведь он уже в душе настроился на танцы. — Потому что… Я хочу чтобы мы с тобой станцевали его на наше пятилетие, — глаза Светы загорелись вновь задором, она опять стала похоже на девчонку. Рокотов чуть засмеялся. — Ну хорошо. На пятилетие, так на пятилетие! — Ивану эта идея понравилась, он взял Светину руку в свою и чуть коснулся губами, — А сейчас, накормишь мужа, пришедшего с работы? Иван сидел очень близко и весело глядел на Свету, держа её ладонь у своей щеки. Света ещё ярче заулыбалась. Какой сейчас Ваня был! Нежный, трогательный и с таким влюбленным взглядом! — Накормлю, — тихо ответила Света, а сама наклонилась к нему ближе, положила вторую руку на его плечо и замерла в нескольких сантиметрах от него. Повисла небольшая пауза, между ними пробежал короткий взгляд глаза в глаза и… На его губах осталась невесомость поцелуя. Рокотов блаженно заулыбался. Лишь после этого Света стала накрывать ужин. На стол легли тарелки, ложки, в стаканы рядом с ними разлился кипяток, разбавленный немного заваркой черного чая. Оказалось, в печи с прошлого вечера осталось кое-что, что сегодня отлично дополняло ужин. Нужно было только всё это разогреть, что и сделал уже Иван — он как следует затопил печь (да и дома намного теплее сделалось). Гул огня стал заглушать песню, как бы не старалась Света сделать громче. А затем пластинка и вовсе закончила играть. Смысла ставить новую Света не видела и захлопнула крышку патефона. И всё же ей сейчас было очень уютно. Теплый жёлтый свет, лежащий на тёмном срубе стен, от подвешенной под низким потолком лампы, белоснежные занавески на маленьких оконцах, запах горящих дров в перемешку с тонким винным ароматом. А ещё этот треск в печи и скрип половиц под ногами Ивана, который шагал по комнате. Света стянула со спинки кровати свою шаль и укуталась в неё, пока Рокотов занимался дровами. О празднике же продолжали напоминать цветы, поставленные в вазочку по центру стола. Света смотрела на них, потом на огонёк керосинки, верх который был уже давно закопчён. Было очень спокойно и уверенно ей сейчас. Словно они всю жизнь именно так и жили, возможно даже в этом доме. Так было всё обыденно и по домашнему. Никогда не скажешь, что фронт всего в 30 километрах от них, а они в этом дома лишь четвертый день. Иван вернулся за стол, верхние пуговицы одежды он расстегнул, так как после возни с печью стало жарко ему. Он пригладил волосы ладонью, а другой рукой потянулся к стакану с водой, который уже поставила ему Света. — Спасибо, — довольно ответил ей Рокотов, а затем быстро осушил стакан, после он принялся за приготовленный для него ужин. А Света уже уловила тот самый запах табака, крепкий, горький, едкий. «Успел уже покурить, пока ходил. Нашёл на это минутку» — сразу поняла она. Этот запах тоже напоминал ей почему-то о спокойствии. Ведь именно с этим запахом она всегда ассоциировала себе Ваню. Тот самый одеколон, который он всегда покупал или доставал где-то (только его, другого Света не помнила) и табак. Стоило вдруг где-то этим запахам встретиться, как перед глазами Светы был уже Иван, его образ. — Ты чего загрустила? — Рокотов отвлекся от ужина, он положил свою большую мужскую ладонь поверх маленькой Светиной, взгляд жены его насторожил. Света всё это время, пока Рокотов ужинал, сидела подперев голову рукой и действительно казалось, что она загрустила. — А я не грущу… — рассеянно улыбнулась она, — Просто мне сейчас так спокойно стало. Ты, я, свечи… И совершенно никакой войны! Будто… — И нет её совсем, — быстро закончил Рокотов слова Светы. — Да, — она положила свою вторую ладонь поверх ладони Ивана, кончик пальца медленно скользил по проступавшим под кожей его рук венкам, — Будто и нет её совсем… Знаешь, Вань, я так устала от неё, — и на этих словах взгляд её действительно стал тоскливым и усталым, — Так устала от этих бомбёжек, окопов, взрывов. Так устала… — Ничего, Светик, война — она обязательно закончится… И очень скоро. Вот увидишь, — Иван говорил негромко и от этого очень уверенно. И Света сейчас абсолютно верила ему. Что война действительно скоро, очень скоро, закончится и останется в прошлом. Дальше будет жизнь. Света, всё ещё держась за его руку, села к Ивану на колени, нежно обняла за шею. Рокотов же обнял её в ответ и ещё оставив несколько поцелуев в её локонах. Света прижалась к нему, положив голову на его крепкое плечо. Так хорошо, спокойно, уверенно ей было, что Ваня здесь, рядом, в её объятиях. Свете так надоел этот ежедневный страх потерять его. За себя порой не так страшно было, как страшно оказаться опять без Вани. Второй раз она не могла этого допустить и пережить. Вот, на прошлой неделе, шли к передовой, как внезапно — артобстрел. Еле добежали до обочины и упали вниз. Только коснулись земли, как два разрыва за их спинами. Подряд. Ровно там, где несколько секунд назад были они. А ещё почти что тоже самое и на позапрошлой неделе было. И не один раз. Налёты, обстрелы, выскочившие из-за угла недобитые немцы, мины и ещё много того, что могло каждый день тебя убить. И садясь вечером дома или в кабинете и Света, и Иван понимали, что каждый из них уже хотел поскорее покончить со всем этим. В сорок первом они надеялись, что война закончиться быстро, возможно даже зимой, однако… Был сорок второй, потом сорок третий, а за ним сорок четвертый, война всё шла. Сколько ещё впереди? Никто не знал. Словно не было у войны уже конца… Одна сплошная война… И всё же прошедший месяц вместе каждый из них считал счастливым. Как же они ждали этой встречи! Когда Иван уезжал в конце апреля из Одессы, Света сказала только одно: «Я не могу потерять тебя снова!». «Не потеряешь!» — ответил он ей. И только этой мыслью она и он и жили три летних месяца. Засыпая в Москве, Света мысленно была уже рядом с ним. И пока она добивалась своего перевода сюда, к нему, Иван ночами думал о ней. А Свете было совсем не важно, что теперь её понизили в звании, главное было то, что она приехала к Ване. Даже если бы совсем погоны сняли, то Света всё равно была бы счастлива приехать. Ваня и то что она рядом с ним было важнее каких-то там погон; ткань на картонках с кусочками металла на них не могут быть важнее её любви. Света острожно провела кончиками пальцев по волосам Ивана. «Скоро совсем седой станет Ваня… Как же время бежит! Не молодеем мы с ним. Стареем только… А всё также никак я…» — Света саму себя оборвала, это совсем не то о чём хотелось думать, — «Что ж война-то с нами сделала!». Света лишь только чуть коснулась губами виска Рокотова. Он ведь тоже её так всегда целовал. Ей это нравилось. Собственно, как нравилось это и Ивану. Рокотов прикрыл глаза, как только почувствовал, как легко и нежно касались его кожи ласковые губы Светы. Внутри у него всё перехватило и затрепетало от этих касаний. Впервые за день он вновь их почувствовал, ощущал её теплое и мягкое дыхание. Он отодвинул дальше от себя посуду, а затем чуть откинулся на спинку стула, взглянув на лицо Светы. Как всегда неземной красоты, его родное, милое сердцу личико. Но в лучах свечи оно показалось особенно красивым, тёплым, немного загадочными и… Было на этим лице что-то ещё, что особенно выделил сейчас этот тёплый ровный жёлтый свет. — И всё-таки… Грустишь ты, Светка, — Иван провёл медленно ладонью по её щеке, — А я не хочу, что сегодня ты была такой, — он по глазам её всё читал. Рокотов оставил короткий поцелуй на её щеке, затем второй, ближе к губам, а затем и третий, точно на них. Света после первого же поцелуя улыбнулась, но после второго уже шире, намного радостнее. А после третьего хотела, чтобы он целовал долго, как умел это делать. Она так за целый день соскучилась по этому. И Иван целовал. Долго. Как очень хотел за этот день. Да, война всё шла. Но среди её ужаса и кошмара, под её яростным порывам выросла и окрепла их любовь друг к другу, их семья. Сейчас, лёжа вдвоём под одеялом, просто глядя друг на друга, как растеклись её локоны по белой подушке, как подпирал своей крепкой рукой голову он, они вместе хотели одного и того же — что бы и завтра, и после завтра, через неделю, через месяц, год, два, пять и двадцать лет они могли вот так же смотреть друг на друга, чувствовать друг друга, быть рядом друг с другом. Что бы это было навсегда. С этой надеждой и Иван, и Света заснули в объятиях поздно ночью под звук барабанящего в окна ливня.