Горячий шоколад

Покажется удивительным, но этот неунывающий и неутомимый многоталантый мужчина, пожалуй, не способен на единственное. Крепко спать. Амара не раз замечает, как он ночами дырявит глазом потолок, никоим образом не интересный даже в её любовно обставленной каюте; или дышит часто, подрагивает и просыпается, видя явно многочисленных искалеченных призраков богатого прошлого. Оно может и способствовало в создании практически неубиваемого оперативника, который и в настоящем способен удивить своими скоростью, смекалкой и стильными убийствами, но и оставило шрамы намного глубже тех, которые можно разглядеть на настрадавшейся коже. Как бы ни был быстр Зейн Флинт, сон убегал от него быстрее. И Амара всерьёз задумалась, чем может помочь, поскольку с тех пор, как он ворвался в её каюту — с отражающимися похабными мотивами в сверкающем взгляде и c явно звучащей придушенной страстью в полушёпоте, — она распрощалась с прошлыми представлениями о нём, как об отличном напарнике и блудливом пропойце одинаково. Партальские боги, она знакома с ним пару месяцев, а уже не представляет, как жила без него! Он стал важной частью её жизни, и она чувствует взаимность, поэтому считает своим долгом подарить ему покой. Ей требуется два вечера. Две медитации, в одной из которых она воспаряет над ковром в окружении свечей, чтобы задать существенный вопрос информационному полю Вселенной, а в другой — получает от неё ответ. И не медлит с его применением на практике. Она иногда отбирает у него бутылку (и иногда без боя) садит его спиной к своей спине, учит дышать, замирать в определённых позах и очищать сознание от всех бесформенных негативных образов. Учит не спешить, подготавливает его к наилучшему восприятию окружающей действительности. Каждый день понемногу. Каждый день с поощрениями. Зейну требуется намного больше времени, он всё так же жмурится, часто дышит, хватается за саднящие виски, не спит, но постепенно ощущает благотворное воздействие и пробует заснуть снова. Приближение вечерних часов стало означать для Флинта намного большее, чем окончание корабельных или сторожевых обязанностей и отдых в тесных и иногда голых, что немаловажно, объятиях полюбившейся сирены после контрастного душа. Вечерние часы стали означать не бессонное шатание по кораблю в приглушённом свете в поисках свистящих труб и топорщащихся проводов, какие не только своим видом просили вмешательства, но и надписями краской поблизости, оставленными кое-кем мелким, ржавым и с вредным синтетическим голосом. Не сидение за столом, где педантично разложены инструменты и в противовес им неряшливо разбросаны различные части беспилотников; или за всегда включённым компьютером, в котором хватает лакомых предложений для скучающих наёмников или роликов про высокие технологии и неуклюжих пушистых детёнышей членистоногих. Не что угодно вместо сна. Полновесный сон. Отключающий почти всё сознание и ласково обволакивающий темнотой только для того, чтобы через некоторое время открыть взору яркость и контраст перетекающих друг в друга красок, позволить насладиться ими обоими глазами; пощекотать носовые пазухи упрямого пропойцы запахами, заставляющими очарованно застыть на месте; прикоснуться лишёнными загрубевших мозолей ко столь мягкому и нежному, ко всему тому, что он боялся поцарапать. Сны дают ему возможность насладиться простыми и одновременно сложными вещами для него, такими как покой, за которым он гнался, доводя себя до физического истощения только чтобы ощутить его, осознать, пропустить через себя всецело. Хотя как на самом деле к покою просто следовало прислушаться, остановиться, а не мчаться, как он привык. Он наслаждается им, отныне он крепко спит, и Амара прекрасно осведомлена об этом, поскольку не только подглядывает в его сны, но и создаёт их, когда легонько берётся за его широкую мозолистую ладонь или обнимает за узкую в шершавых шрамах талию. Зейн Флинт не спал, ни когда был мальчишкой, если его аморальные братья с садистскими наклонностями сновали поблизости наравне с резвыми хищниками. Зейн Флинт не спал, ни когда он улетел с планеты, не глядя подписавшись стать шестерёнкой военной машины корпорации. Зейн Флинт не спал даже тогда, когда выполнял заказы в своё удовольствие, по собственному графику, если за его голову и другие привлекательные части тела объявили награду. Видя перед собой этого неунывающего мужчину полувековой свежести с никогда не светлеющими мешками под глазами, Амара задумывалась, а спал ли он он когда-то вообще с его ненормальным образом жизни. Хорошо, что у него появляется такая возможность без всяких «если». Он пластичный. Если вернуться в тот вечер, когда Зейн Флинт и не только он получили желаемое, неритмично дёргались на пурпурном круглом ковре и целовались так громко и так страстно, будто завтра собрались умирать (вероятно, это сравнение недалеко от истины, поскольку скорый конец звёзд и планет движил ими), Амара убедилась в том, что её любовник умеет угождать. Как только они устали совершать эти жадные движения и наполнять комнату нарочито громкими звуками поцелуев — в губы, шею и ниже — и прислушались к медитационной музыке, льющейся из проигрывателя, то глубоко вдохнули. Посмеялись, приложившись к потным лбам друг друга. — Нам бы переместиться, — озвучила Амара то, что было у обоих на уме. — Но не на кровать! Я тебя туда не пущу! — пригрозила следом, и её поднявшийся с трудом любовник (Амара весила далеко не как пёрышко!) изменил направление, будучи до сих пор «состыкованным» с ней. Он нашёл стол новым приемлемым местом, а Амара, оценив расположение горящих свечей и книг, легла, распустила стянутые резинкой волосы и раскинула руки. Ей нужна была небольшая передышка. Она скользнула взглядом с прикрытыми веками по порочному напряжённому лицу Зейна, не в силах сказать об этом, и облизнула губы, когда он принялся за старое: прослеживать языком завитки тату на её голени и икрах c причмокиванием. Он, видно, находил их не просто влекущими внешним сиянием, но и вкусными. И забегая вперёд, я скажу, что он ощущал дикую смесь пряностей и электричества, и не мог остановиться. Они стали его новым лакомством! Как здорово, что из всех знакомых ему сирен (большая редкость знать хотя бы одну!) Амара могла похвастаться тату по обеим сторонам на теле, а не только с левой. Больше лакомства для парниши Зейна! Хватка на её тазу и бёдрах не ослабевала, она была крепка, как у фанатичного охотника, заполучившего желанный трофей. Хищный трофей. «Тигрицу», усмехнулась в мыслях Амара и была во многом права. На Партали многие пытались охотиться на знаменитую сирену, но представляли собой бледную тень настойчивости Зейна Флинта. Вдобавок они не выглядели столь же привлекательно. Грубые и ненасытные движения возобновились, но на этот раз обретя ритм, подталкиваемый их сердцебиением. Комната вновь наполнилась стонами, и Амара рассталась с малейшим сомнением, почувствовала свободу выражать своё удовольствие так громко, как ей хотелось, потому что напротив неё любовник не стеснялся ничего и никого. В особенности после того, как он то приникал к её груди и целовал и щекотал мягкой бородкой всё, что попадётся, то отстранялся и приподнимал её ноги себе на плечи. Проникая чуточку глубже, познавая ощущения чуточку ярче. В какой-то момент она перестала дышать и еле заметно завибрировала, произнеся на выдохе «постой». Периодические вспыхивающие и затухающие извилистые линии тату ярко засияли, как в пылу битвы, когда она рассержена и решительна, готовая бросаться вперёд с астральными кулаками и другими проекциями. Завораживающее сияние придало её обнажённой тёмной коже изумительный цвет, и Зейн был готов поклясться, что она светила ярче любого светильника в каюте. Проснулось дурацкое желание выключить их и полюбоваться сиреной, естественно прослеживая каждый завиток, бьющий мягким статическим электричеством, своими огрубевшими пальцами. Амара беззвучно выдохнула, продолжая тихонько вибрировать, зажмурилась, встретив мышечное и эмоциональное расслабление. Впервые за долгий срок. Очень долгий. Примерно совпадающий со сроком Зейна. Охота за Хранилищами отнимает чертовски много времени, вы знали? Не говоря о необходимости быть тише ветра и ниже воды, скрываться от наёмников, или преследовать и бороться с несправедливостью разного толка задолго до охоты за Хранилищами. Зейн с силой подтянул партнёршу за таз, прижал к себе и развернулся на сто восемьдесят градусов. Амара упёрлась коленями в стол. Часть предметов явно сместилась ближе к краю, как она заметила. — Ты такая… г`рячая, — заметил он, полагаясь не только на ощущение тепла стола своим задом. И, надеемся, не на её боевой опыт, какой заставил замереть его, друзей-Искателей и даже её саму, — противников подавно! — когда она интереса ради опробовала редкий артефакт «Эль Дракон» и ударами кулака превращала всех в золу и пепел за считанные секунды, не меньше! Ясно, из-за чего Флинт какое-то время боялся не только притрагиваться, но и подходить к ней. Одного этого замечания хватило, чтобы Амара улыбнулась, неосознанно сменив расцветку тату с бирюзового на мягкий оранжевый. На испепеляющее пламя, которая она к нему никогда не применит. Ну, разве что чуточку, в пылком поцелуе, вскружившем голову, как и первый. — Твоя очередь, парниш, — постановила она вопросительной интонацией и не дожидаясь ненужного ответа, волнообразно зашевелилась промокшими, липкими мускулистыми тазом и бёдрами. Чувствительное её тело понемногу остывало, Зейн же, напротив, разгорался. Она украла его дыхание к шлепеням, заставив его судорожно раздувать грудную клетку и мямлить нечто вроде: «`мара, стой, позволь». Но напрасно. Она добилась своего через какую-то минуту и повторно сильно возбудилась от страстного хриплого протяжного мужского стона. Не нашедший в себе сил говорить в полный голос, — но хотевший! — Флинт глубоко вдохнул аромат её мокрых от пота волос и зашептал на выдохе: — Так х`рошо мне давно не было… но я хочу попробовать `щё и убедиться наверняка. — Посчитав, что высказался довольно туманно, он пояснил, заодно дал себе отдышаться. — Впустишь, скажем, завтра? Амара рассмеялась. — Отнеси меня на кровать. Покладистый любовник выполнил пожелание и намекнул на то, что совсем не против заскочить в душевую. Пока она растворялась в чистом блаженстве, текущем по её венам, растворялась в этой новой энергии, поддерживающей её частое сердцебиение, Зейн за стенкой плескался водой, шумел и вздыхал почти неслышно для неё. Пульсирующее сияние её татуировок затухало, когда любовник вернулся и прошёл к своей одежде на полу и койке у иллюминатора. «Хороший парниша. Знает своё место». Амара прищурилась и плутовато улыбнулась. — Если я скажу тебе, чтобы ты ушёл? — Я уйду. — И попрошу не приходить ни завтра, ни когда-либо ещё? — Я не приду. Говорил он устало, почти расстроенно, блекло; даже свет, исходящий от его киберглаза был приглушённым. Пустота ненадолго расширилась в животе Амары прежде, чем растеклось тепло. — Останься со мной, — тоном глубоко очарованным позвала Амара и подвинулась на круглой расписной кровати, которую она ещё не разделяла ни с кем. Ему пришлось слегка поджать ноги, чтобы поместиться полностью. Одеяло прикрыло их обнажённые тела. — Мне было хорошо с тобой, Зейн Флинт, — с медленным довольством донесла она и протянула руку к его груди, — так что я не потерплю, если ты когда-либо меня расстроишь. Знай, я почувствую, когда ты займёшься любовью с кем-то другим! Возбуждение выдаст тебя! — Вот как?! — ошалело выдал Флинт. — Это ж здорово, ты бушь знать, када присоединиться и без моей весточки! — Зейн, я серьезно! — А я шучу, должны ж мы `равновешивать друг друга. Я обязан был появиться в твоей складной и упорядоченной жизни своим феерическим бардаком суматошности и спонтанности! Так жить `нтереснее. Сощурившаяся Амара с его доводами была не шибко согласна. — Что ж, тогда не сомневайся, я не пожалею ни времени, ни сил, чтобы прикончить тебя прежде, чем я возьмусь за Тайрин. — Она сжала расставленные пальцы, чуть вонзив ногти в его бледную кожу. — Я пойду на эт самоубийственный шаг, есль он приблизит наш успех, но, `чевидно, ты б не отказалась от мьей помощи в борьбе с той седой чудачкой, — привычно отшутился он и добавил серьёзно спустя пару секунд, за которые Амара успела чуть рассердиться. — Я тя не подведу. Он одёрнул её когтистую ручку в бинтах и погладил пальцами. Смаковал уединение с потрясающей женщиной. Она, в свою очередь, смаковала пребывание с не менее потрясающим мужчиной, если учитывать все его описанные выше таланты. Они заснули вместе, как делали и другими вечерами с завидным постоянством. Особенно после того, как всё-таки нагнали и одолели седую чудачку ценой раздавленных Медведя, цифрового клона и парочки беспилотников. Не говоря о ранах, переломах и вывихах, тяжесть которых облегчили боты в медицинском крыле.