Горячий шоколад

Амара бережно поправляет свитер на влажных после душа плечах, наливает кружку своего нового любимого напитка и садится на диванчик, подтягивая к себе скрещенные ноги. Рядом разваливается Зейн, подпирает голой пяткой чистый для разной мелочи столик и непрерывно комментирует ЭХО-новости, а затем и фильмы, выведенные на стену проектором. Умолкает только когда посасывает бутылку уже своего любимого напитка. Амара поглядывает на него искоса и задумывается, почему его поведение не раздражает её, и находит несколько своеобразных доводов. Он прямолинейный. В сражениях он неостановимая машина-убийца, извергающая из себя помимо морозных снарядов ещё и отборную ругань. Вторая, быть может, не была столь смертоносной, но в некоторых случаях выводила из равновесия туповатых бандитов и зазнавшихся бойцов Maliwan, а также звучала на редкость причудливой из-за плавающей в шторм интонации, уместной, точной. — Эт те за Майю, херила! Эта фраза говорила многое, мало того, что учила новой вариации слова "член". Во-первых, конечно же — ненависть к паразиту, наклянчившему способности помешанной сестры. Вёрткий парящий огрызающийся выродок бросался яркими сгустками энергии от поглощённого эридия, всепроникающими сферами а ещё тем, названию чему не придумали. Ко всему прочему, он окружил себя силовым полем, поглощающим весь стихийный и нестихийный урон, какой выплёвывали перегревшиеся стволы Искателей. Только совместными усилиями со стиснутыми зубами, превозмогая боль от вражеских снарядов и игл ракков, за каким-то лядом прилетевших в место скопления чудовищной энергии, которая поднимала на теле не только волоски, но и сотрясала внутренности, Искатели одержали верх над тем, кто назывался Троем, ставшим историей. И не самой нравоучительной. Зейн тогда устало дыша, как и все, но в его случае по причине более серьёзной (без очевидного указания на возраст), подошёл вплотную, пнул согнутый продырявленный труп и добавил в нём ещё несколько дырок. Никто не был против. Во-вторых, ненависть к себе, разделяемую в полной мере каждым Искателем, возможно даже безэмоциональным З4ЛПом. Сражение с Буяном под станцией Аполлион впервые отняло у них столько сил, несмотря на поддержку опытной сирены, Майи. Храм-тюрьма рушилась под весом ревевшего древним бомбардировщиком чудовища из Хранилища, исторгавшего из деформирующейся пасти слепящие лучи прожигающей энергии, и словно этого мало, с эридианских станций цифростроения к нему на помощь прибывали новые Стражи. Сражение затягивалось и грозило длиться до полного истощения Искателей, не уверенных в том, что им удастся загнать неутомимое чудовище. Однако Зейн сам состоял из энергии, помогающей ему избегать большинства губительных атак и жалить – своими обожаемой техникой; Моуз задействовала замораживающие пулемёты на своём Железном боевом товарище, замедляя цель; у З4ЛПа в кармане нашлись голодные ракки, в свирепости не отстающие от ручного скага с имплантами. Что до сирены Амары, то она бросила в бой то, что оттачивала в себе с малых лет и привыкла пользоваться в любом подходящем случае. Она опустила на Буяна мощные энергетические кулаки и добавила собственными, в конце концов вынудив жалобно завопить и распасться в лучах ослепляющего света опасное чудовище. Радость Искателей стала более видима с перспективой наконец подтвердить свой статус и ограбить Хранилище. С приклеенными на лицо улыбками и шутя они неторопливо исследовали эридианский зал со статуями человекоподобных гигантов, застывший будто в космическом пространстве. Но, безусловно, с более пристальным вниманием они исследовали оружие и артефакты. Амара, прислушивавшаяся было к обеспокоенным вибрациям за пределами портала, быстро вернулась распределять трофеи вместе с напарниками, уверявшими её в том, что с Майей и проникшей без разрешения в Храм безголовой ученицей бунтаркой Авой ничего не случится. Одна другую и накажет, и предотвратит новые неоправданно рискованные действия при необходимости. Приклеенные улыбки Искателей в одночасье слетели с лиц, стоило переступить порог портала и увидеть, какую цену они заплатили своими промедлением, алчностью и развеселённостью. Амара и так тянула губы нечасто с недавних пор, предпочитая искренность натянутой фальшивости для СМИ, с тех пор же она как будто вообще разучилась улыбаться. Смерть Троя, хотя вернее сказать, страсть говорящей посредством Зейна мести, вернула ей эту способность.