Depraved Rituals

***

Соуп не помнит, как именно это произошло - он и Гоуст поцеловались. Вместе с этим поцелуем проснулись и чувства, которые казались такими... неожиданными, что Соуп постарался как можно быстрее их подавить, оставаясь для Гоуста просто другом. Не сейчас. Миссия, начавшаяся с прошлой недели и с которой все собственно и началось, была напряженной и изматывающей; все они были в ранениях и крови, когда покидали город и возвращались на базу. Соупу казалось, что он испытывал такое облегчение и счастье, когда они наконец выполнили свою задачу, что он забыл о всех своих ранних загонах. Все обнимали друг друга, пили, празднуя то, что они живы, а Гоуст сидел рядом с ним, их плечи были прижаты друг к другу, даже когда не было сильной необходимости сидеть так близко. Гоуст был тёплым. Но потом, возможно, в голову ударило чувство адреналина вперемешку со всем букетом чувств и алкоголя, что сдерживать все упрятанные чувства стало невозможно. Гоуст так и сидел, пока Соуп не наклонился и прежде чем осознал, прижался губами к губам Гоуста. Соуп не мог найти место после того, что натворил. Он боялся, что все испортил в ту глупую секунду, но Гоуст просто слегка кивнул ему и вернулся к своему бурбону. Соуп не мог перестать смотреть на него, уставившись на его губы, что едва касались краёв стакана - Гоуст облизал их, когда поймал взгляд Соупа и тот был уверен, что это станет спусковым крючком, но Гоуст просто продолжил пить, отстранённо наблюдая за другой частью команды. Соупа начало коробить от Гоуста, который, кажется, был пофигистичен к тому, что произошло всего пару минут назад. Затем все плавно переместились к костру, смеясь и не обращая внимания на его многозначительные взгляды, устремленные на Гоуста, который отошел за выпивкой. Однако обида быстро сменилась другим чувством - слабым обжигающим жаром, который распространился по груди Соупа. Каждый раз, когда Гоуст ловил его пристальный взгляд, он облизывал губы и сохранял зрительный контакт - возможно, это был тот самый поворотный момент. Тогда это случалось после каждой успешной миссии; один-единственный поцелуй. Возможно, это был их способ поблагодарить друг друга за то, что оба остались в живых, способ выразить нежность и заботу, которые оба чувствовали, но ни один не признавался. Соуп надеялся, что со стороны Гоуста тоже было так, но он принял бы даже то, если бы Гоуст просто потакал его действиям. Это был своего рода маленький ритуал, когда они прижимались друг к другу губами и позволяли поцелую говорить за них. Но в итоге этот маленький ритуал стал большой проблемой, потому что Соуп начал хотеть большего. Его тело гудело от предвкушения вперемешку с возбуждением и не успокаивалось, пока они, наконец, не смогли найти секунду, чтобы поделиться этим крохотным жестом. А потом становилось все труднее и труднее отстраняться, держать руки при себе. Соуп был почти уверен, что и другие тоже начали замечать его странное поведение, потому что Прайс постоянно спрашивал, почему он такой "нервный" после миссий. Он просто каждый раз отшучивался. Сегодня было хуже, чем когда-либо прежде. Они оба были вынуждены разделиться на четыре разные команды, которые должны будут отправиться в места, что находились в противоположных друг от друга направлениях. С таким же успехом это могли быть разные континенты, потому что именно так он себя чувствовал после того, как услышал, что его не назначили в отряд Гоуста. Связь между друг другом была минимальной и его пребывание там было просто невыносимым. Он провел три недели в лазарете, вернувшись на базу всего несколько дней назад и в это же время должен был вернуться и Гоуст. Потребовалось безумное усилие, чтобы скрыть свою истинные эмоции, когда Соуп увидел, как он выходит из этого проклятого самолета. Он бы побежал, если бы не острая боль в ребрах. Гоуст схватил его за руку, крепко сжимая, когда они быстро поздоровались, прежде чем тому пришлось отойти заполнять отчеты о своей миссии. Когда Соуп вернулся в их общую комнату и сел в ожидании, ему показалось, что время замедлилось. Скорее всего, прошло чуть больше часа, но ему действительно казалось, что прошла вечность. Его сердце чуть не подпрыгнуло к горлу, когда Гоуст наконец открыл дверь и вошел внутрь. — Я думал, ты уж и забыл обратную дорогу. — Соуп пошутил, пытаясь изобразить спокойствие. — Я пиздец как ненавижу все эти бумаги. — Гоуст что-то проворчал по возвращении, бросая свою спортивную сумку на кровать. Он потянулся и вздохнул, снимая все снаряжение, прикреплённое к его телу и бросил кучей в шкаф. В конце концов он остался в простых джинсах, ботинках и в чёрной рубашке, которая облегала его плечи немного сильнее, чем обычно. Гоуст закатал рукава до локтей и оттянул край своей балаклавы, как будто она ему мешала. Соуп не мог отвести от него глаз. — Ты смотришь на меня так, как будто чего-то хочешь, сержант. — Гоуст бросает взгляд через плечо в сторону Соупа, когда тот расстегивает молнию на своей сумке, чтобы достать еще одежду. Соуп, отсиживаясь на своей кровати, сглатывает, его пальцы впиваются в собственные раздвинутые бедра. — Окей, Л.Т., можешь не делать это. — Голос Соупа хриплый, почти страдальческий, — Я ж просто не видел тебя два месяца. Бывает. Гоуст чуть поворачивается, чтобы посмотреть на него. Его губы сжаты в тонкую линию, брови нахмурены, а ирокез растрепан и не уложен. Гоуст видел, как сильно его пальцы сжимаются на бедрах, обтянутых джинсами - Соуп выглядит так, будто бы готов уже умолять и что-то в том, что он так отчаянно хочет от него чего-то такого простого, как поцелуй, действительно тронуло Гоуста. Он бросает рубашки, которые взял, обратно в сумку и пересекает комнату. Соуп тут же выпрямляет спину, откидывая голову назад, чтобы он мог посмотреть на возвышающегося над ним Гоуста. Он подталкивает одну из ног Соупа, чтобы тот еще немного раздвинул колени, и встает между ними. Руки Соупа дергаются, как будто он хочет схватить Гоуста за бедра, но останавливает себя, снова крепко вцепляясь в его джинсы. Гоуст почти разочарован этим. — Продолжай. — Тихо говорит Гоуст, не сводя глаз с раскрасневшегося лица Соупа. Гоуст видит, как глаза Соупа загораются при его словах и как чужие руки почти сразу же приходят в движение. Соуп придвигается ближе к краю кровати, хотя в этом даже нет необходимости, их тела теперь находились в критически близком расстоянии друг от друга. Он тянется вверх, мышцы на его руках напрягаются. Гоуст продолжает дышать, даже когда пальцы Соупа скользят по краям его балаклавы. Они достаточно горячие, чтобы ощущаться сквозь ткань, но Гоуст старается не слишком зацикливаться на этом. Он отрицает чувства, поднимающиеся из глубин его существа, когда Соуп стягивает ткань вверх. Он колеблется и Гоуст кивает, замечая блики в глазах Соупа там, где на них падает свет. С дополнительным поощрением Соуп поднял балаклаву чуть выше носа Гоуста, полностью удовлетворенный тем, сколько ему позволено видеть. Его глаза всегда блуждают по дюйму обнаженной кожи и это заставляет Гоуста чувствовать себя незащищенным - не в плохом смысле, но так, что ему хочется сделать что-нибудь глупое, например, покраснеть. Соуп издает натянутый звук и Гоуст усмехается, вновь подталкивая его ближе к постели. Когда он ставит колено на кровать между бедер Соупа, он понимает, что этот жест выглядит немного интимнее, чем обычно. Неожиданно для самого себя, Гоуст обнаруживает, что ему очень нравятся руки Соупа на нем и казалось, что только он мог прикасаться к нему так, как будто он был чем-то другим - особенным. Это его слабость, в которой он никогда бы не признался. Он наклоняется, поддерживая себя рукой на плече Соупа. — Это то, чего ты хочешь? — Гоуст пытается подразнить, но это выходит немного с придыханием. Соуп быстро кивает, взгляд падает на губы Гоуста с таким выражением, которого у него никогда раньше не было. О, с Гоустом было покончено. Он опускается чуть ниже, когда Соуп наклоняет голову и их губы соприкасаются в призрачном поцелуе - без каламбура. Соуп на секунду впадает в панику и хватается за бедра Гоуста. Теперь он практически дрожал и этот вкус никогда не мог удовлетворить тоску, которую он чувствовал прямо сейчас. — Полегче, Джонни. — Проговорил Гоуст, и Соуп тает, слыша это: — Я никуда не уйду от тебя. Он снова целует Соупа. Между первым поцелуем и этим большая разница. Соуп открывает рот и Гоуст наклоняет голову, облизывая его и целуя глубже. Это никогда не было чем-то большим, чем долгий поцелуй - это было чистое блаженство. Пальцы Соупа впились в бедра Гоуста и тот взял его лицо в свои руки, удерживая Соупа на месте, чтобы поцеловать так, как он всегда хотел. Глубоко и влажно, вкладывая в это каждую частичку своего скрытого "я". Ему приходится отстраниться слишком рано, их груди вздымаются, словно они забыли как дышать носом. Губы Соупа задрожали от усилий успокоиться, кончики его пальцев коснулись прохладной полоски кожи, которая пробралась между рубашкой Гоуста и поясом. Тот наблюдает, как пальцы скользят по нижней части его живота, прежде чем он позволяет своим глазам подняться, чтобы снова встретиться со взглядом Соупа. — Я слышал, ты был сильно ранен. — Дыхание призрака щекочет лицо Соупа. — Я в порядке. — Ты так и не научился лгать лучше, Джонни. Соуп пытается сократить дистанцию: — В любом случае, какое это имеет значение? Гоуст легко уклоняется от него, отступая назад, но Соуп следует за ним, как голодный зверек. — Если бы ты мог видеть, как ты смотришь на меня, ты бы знал, почему это важно. Соуп издает сдавленный звук, уши мгновенно краснеют, а Гоуст издает смешок. — Время ужинать, — он смотрит на часы на стене. — Еще пять минут, Саймон. Ах, его имя. Он хотел услышать, как Соуп скажет это снова. Даже если он будет его кричать. Ещё, ещё и ещё. — Ещё только одну. — Гоуст говорит быстро, но Соуп уже втягивает его внутрь. Он обхватывает рукой затылок Соупа и позволяет забрать весь воздух из его легких. Призрак был таким же изголодавшимся и скучал.