Владыка морей

      Медузы в ночном море прогнозировали скорое усиление шторма. Он только начал набирать силу и еще не достиг апогея, но вода уже потемнела и по ней прошлись волны с белой пеной на верхушках, которая сливалась с камнями, стоило лишь упасть на них. Они были не очень большими, но достаточно высокими, чтобы доставить мореплавателям немало неудобств. На палубе стоял человек, его руки были скрещены на груди, а глаза смотрели в небо. Его волосы развевались под порывами ветра, будто пытались вырваться из многолетнего плена. Ему было все равно, что происходит вокруг, он просто смотрел на темное небо, словно ожидал чего-то.       — Капитан! Может, лучше переждать?       — Чушь мелешь, — фыркнул Рэкхем, снимая шляпу, чтобы ветер не унес её. — Чтоб ты знал, Испанец с меня за это голову снимет. Пошевеливайтесь, псы помойные, плетемся, как улитки.       Старпом недовольно скривился, но спорить не стал. В этом не было ровным счетом никакого смысла, ведь капитан всегда прав, а капитан, который подчиняется другому капитану, прав вдвойне. Если бы не нажива, обещанная Испанцем, никто бы не сдвинулся с места, а ради такого дела можно и потерпеть его деспотичные наклонности.       В то время как флот Лимонного Сэма двигался бок о бок с небольшой флотилией Джека Рэкхема, «Гидра» и «Месть королевы Анны» направлялись на Леринские острова, чтобы найти свиток. Белла всё же не ошиблась, отыскав разгадку в книге.       Девушка обошла Джека по кругу, глубоко вдохнув воздух, насквозь пропитанный его напряжением. Влажные рыжие волосы падали на спину, струясь, словно змеи, которые готовы укусить любого, кто в их сторону посмотрит — это было первое, что бросилось в глаза Рэкхему при стоящей вокруг темноте. Он схватился за бортики капитанского мостика в надежде, что это поможет избавиться от оков тяжких раздумий, но единственное, что могло спасти его — смерть.       — К утру поравняемся с ними, — предположила девушка, снимая с себя шляпу по той же причине, что и Джек. — Может, поспишь, ты устал?       — Не сейчас, — вздохнул Рэкхем и обернулся на говорящую, чтобы успокоиться хотя бы от вида её безупречного лица и не менее безупречного тела.       Он хотел отгородиться от неё, как от назойливой мухи, но это не всегда получалось.       — Мы даже не знаем, сколько их там. Если их больше сотни — нам конец, — настороженно фыркнул Джек. — Знаешь, Энни, я больше никогда тебя не послушаю…       Он не успел договорить, потому что она ударила его ладонью по лицу, вложив в это всю силу, которая могла собраться под конец дня. Рэкхем с трудом сдержался, чтобы не схватиться за вспыхнувшую болью щеку, ведь иначе Энн воспримет это как победу. Мол, она сильнее самого Джека Рэкхема.       — Зачем я вообще связалась с тобой? Ведёшь себя, как тряпка!       Энн сжала кулак и прошла мимо, спускаясь с капитанского мостика. Джек был трусом. Даже при желании оправдать эту его трусость ровным счетом ничего не выйдет, потому что нет в нем качеств, компенсирующих вечную настороженность. Он слишком вдумчив для пирата и слишком любит взвешивать за и против, пока Энн действует, не дожидаясь одобрения.       Поначалу ей было сложно тянуть команду, сопротивляющуюся воле девчонки, но когда на корабле появилась вторая пиратка — Мэри Рид, некогда бывшая капитаном успешного судна, дела пошли в гору. Одобрение Джека больше не требовалось, но свергать его со звания капитана никто не дерзил, да и зачем? Муж и жена — одна Сатана.       Энн Бонни стала настоящим примером для девушек, которых давно манило море, но по тем или иным причинам они отказывались от этой мечты. Причины более чем ясны. Женщина на корабле — к беде. У пиратов даже если объяснение, почему судно с двумя представительницами прекрасного пола ещё не затонуло. Оно не носит женское имя, а именуется «Сокровищем». Олицетворяет весь женский род.       — Эй, подруга, — послышался хриплый прокуренный голос Мэри, стоящей в тени кают-компании. — Гляди, как бы не оказалась на ближайшей суше.       Энн обернулась и закрыла дверь, чтобы их никто не слышал. Высокая фигура, облаченная в белую блузу, просвечивающую всё, что только можно, медленно выплыла из тени и остановилась перед слабо горящей свечой на столе.       — Я? — усмехнулась девушка. — Скорее, он.       — У Калико силы больше, не физической, нет. Его послушают. Нас — нет.       Бонни натянула чёрную шляпу на макушку и выпрямилась, приняв стойку, всем своим видом говорящую, что она — власть, а Рэкхем ей в подметки не годится. Мэри могла с этим поспорить. Она превосходит этих двоих вечно недовольных друг другом супругов. Рид не страдает от чувств — это уже плюс.       — Думаешь, он взбунтуется против матери своего сына? Точно нет, — самодовольно успокоила Энн.       Она чётко помнила маленькое плаксивое личико сына, когда родители оставляли его на попечение дяди и тёти. Мэри тоже была матерью, но на это Джеку было плевать с высокой колокольни, ведь ребенок, вопреки подозрениям Бонни, не его.       Ветер встряхнул «Сокровище», заставив всех присутствующих на нем схватиться за первое, что под руку попалось. Мэри предпочла дернуть Энн за китель, когда Энн зацепилась за дверной косяк. Рид сказочно повезло. Схватись она за волосы, Бонни не пожалела бы и последнюю пулю для подруги.       Рэкхема это потрясло больше остальных, и даже после того, как корабль стабилизировался, его тело продолжало дрожать. И как он только вошёл в число самых безжалостных пиратов? Над этим вопросом серьёзно размышлял даже сам Джек, но ответ никак не приходил в голову. Тогда в нем был запал и максимализм, а теперь ни того, ни другого.

***

      Воробей проходил мимо кучки пиратов, агрессивно спорящих друг с другом. Он намеренно заночевал в камбузе, чтобы не видеть Лестрейндж и не разговаривать с ней, а на нижнюю палубу соваться не стал потому, что Барбосса об этом прознает, а контролировать готовку ему без надобности.       — У неё задница что надо! — воскликнул пират, от которого за версту несло ромом. — И на лицо ничего.       — Ничего?! — фыркнул ещё один. — За такое ничего на Тортуге скребут вдвое! А то и втрое!       Джек замедлил шаг, чтобы откровенно не греть уши, но никто бы не заметил, даже если бы он остановился.       — А по-моему она ведьма! — подал голос ещё один из них. — Вы её волосы видели? Точно змеи!       Белла сонно поправила платье, чтобы убедиться в крепости корсета, и неуверенно шагнула навстречу Джеку, который невероятно осчастливил её своим присутствием. Иначе в этом водовороте порока и пошлости Беллатрикс бы долго не протянула.       — Красивые ведь волосы, — усмехнулся Джек. — Хотя могут укусить.       Воробей крепко прижался своими губами к её, целуя демонстративно и нагло, чтобы каждая букашка на «Кобре» была в курсе того, почему не стоит оценивать задницу, которая принадлежит не им. Она и Джеку-то не принадлежала, но кто об этом знал?       Даниэль окинул их недовольным взглядом и скрылся на лестнице, ведущей на нижнюю палубу. Не успела душа Джона найти покой, а она уже позволяет Джеку то, что не позволяла никому другому.       — Чудно выглядишь, — Воробей повертел её лицо в стороны, держа за подбородок. — Могла бы лучше, бледная какая-то.       — Я полночи не спала, что ты хочешь? — устало пожаловалась Беллатрикс и прикрыла глаза.       — Ты плохо спишь, потому что, как все женщины, пьёшь воду с лимоном, — предположил Джек.              Белла каждое утро и вечер этим грешила и знала точно, что никакого эффекта на сны это не оказывает.       — Кошмары мне с детства снятся, — хмыкнула Беллатрикс, облизнув губы.       — Значит, ты с детства пьешь воду с лимоном.       Лестрейндж улыбнулась, но ничего не ответила. Джек нёс несусветный бред, и она не собиралась с этим соглашаться.       Внезапно хватка Воробья стала крепче, а в глазах вспыхнуло нечто странное, какое она видела во сне и отчётливо запомнила.       — Ты чувствуешь? — спросил он, оглянувшись назад.       — Я чувствую, что на моей руке останется синяк, — проскулила женщина, потирая предплечье.       Джек выпустил её руку из своей и обернулся ещё раз, в другую сторону. Он будто кого-то искал, а этот кто-то упорно скрывался из поля зрения, дразня пирата ещё больше. Белла ничего не чувствовала.       — Давай выходи, — твердо сказал Воробей. — Твоими ведьминскими диковинами за версту пасёт.       Белла посмотрела в ту сторону, куда был устремлен взгляд Джека. Она ничего не видела. До того момента, как из тени коридора не выплыла фигура самой узнаваемой женщины на белом свете.       — Неправда, — фыркнула Тиа Дальма, поправив подвеску на шее, одну из сотни, а то и тысячи.       — Я ничего не чувствую, — поддержала Белла.       — Ты её давно знаешь? Вот и я о том же.       Беллатрикс принюхалась, но ничего не учуяла, а Джек будто старался не дышать, чтобы не чувствовать запах пряностей и экзотических специй.       Барбосса усмехнулся где-то вдалеке, и именно это Белла чётко почувствовала, даже не глядя на него. Гектор оказался рядом с ними за считанные секунды и остановился поодаль от Тиа Дальмы.       — На моем веку ещё не было подобной компании, — усмехнулся Барбосса, всплеснув руками в их случайно образованном кругу.       — И ее собрал ты, — недовольно скривился Джек. — Что ты задумал, старый мерзавец?       По лицу Тиа Дальмы проскользнула многозначительная полуулыбка, но Джек этого уже не заметил, а вот Белла увидела явно.       — Ничего, — Гектор невинно пожал плечами и смахнул несуществующую пылинку с кителя. — Я просто решил, что в таком случае будет справедливо, если мы все вместе… — он сделал паузу, желая как следует насладиться эффектом сказанного, и продолжил: — примем участие в одной операции по освобождению.       — О чем это ты? — нахмурился Джек, переглянувшись с Беллой.       Барбосса только улыбнулся и покачал головой. Беллатрикс скептически посмотрела на Тиа Дальму, которая довольно ухмылялась, ведь это касалось непосредственно её. Она спала и видела, как бы освободиться из своего смертного тела, которое даже при таком раскладе оставалось бессмертным.       — Ты всё понял… — протянула ведьма, улыбнувшись.       Белла почувствовала напряжение Воробья, который сдерживался, чтобы не выплеснуть гнев прямо здесь и сейчас. Гектор тихо доходил до осуществления своих целей, а Джек помнил, что символы власти, необходимые для освобождения Калипсо, всё ещё хранятся у него в хорошо защищённом месте.       — Даже не думайте, вы оба, — сурово предупредил Воробей.       Беллатрикс могла бы его поддержать, но не стала, ведь знаний в её голове недостаточно, чтобы спорить об участи Тиа Дальмы.       — Не будь наивным, Джек, — укоризненно ответил Барбосса. — Тебя никто не спрашивает.       — Да? А кто тебя свёл с этой любвеобильной бессмертной стервой? — голос пирата стал твёрже, чем когда-либо был.       Барбосса стиснул зубы покрепче, чтобы не сказать ничего лишнего. Джек оказал ему услугу, но никто не обещал говорить за это «спасибо». Воробей неосознанно привёл команду «Кобры» в дельту реки, не сразу заметив хвост за собой. Тогда он был молод и в той же степени наивен.       — Чего греха таить, — рассмеялся Гектор. — Ты оказал мне услугу, спасибо за неё, а теперь, будь добр, помоги освободить её из этого тела.       — Я скорее забуду как держать револьвер, — Джек прошёл мимо, демонстративно ударив Барбоссу плечом.       Ударить хотелось Тиа Дальму, да опасно соваться к ней. Шеваль был прав: настроение у неё не улучшилось, а скорее наоборот. Сколько бы ни пыталась казаться спокойной и милой, это была иллюзия, в которую поверит Барбосса, но не Воробей.       В том, что Джек стремительно отдалялся, Белла чувствовала незащищенность, но она не была уверена, что хочет пойти следом. Воробей в гневе воистину страшен, а Беллатрикс постоянно пытается разозлить его ещё больше.       Взгляд Гектора устремился прямо на неё, и Лестрейндж чудом не успела попытаться украдкой посмотреть на него, чтобы не встретиться глазами. Ни она, ни Джек не могли предположить, как долго Тиа Дальма была рядом и ждала, когда Барбосса отплатит долг. Подаренная жизнь стоила дорого и требовала огромных затрат, чтобы откупиться.       — Тебе стоит передать Джеку, что время на исходе, — предупредила ведьма. — А вожди пиратов со всего света скоро будут здесь.       Белла посмотрела сначала на неё, потом на Барбоссу, чтобы уяснить одну простую вещь: с каких пор это их забота? Гектор даже ушёл в отпуск от службы, чтобы никто не нашёл свиток. Он нарочно удерживал Беллатрикс, чтобы она не бросила все силы на его поиски, но она и не собиралась. Единственное, что могло обеспечить господство пиратов на воде — уничтожение свитка о Владыке морей, но для этого его нужно найти.

***

      «Гидра» бороздила водную гладь, стремительно сокращая расстояние, отделяющее её от Леринских островов. Испанец отгородился от этого, сидя в своём кабинете, который был не в состоянии унять его тоску. Сил катастрофически не хватало даже для того, чтобы натянуть рукав, скрывающий надпись, которая останется с ним навсегда.       Франсуа всё ещё вспоминал времена, когда подчинялся деспотичному испанцу, который покупал рабов без остановки. На его спине всё ещё просвечивали зажившие шрамы, а на руках давным-давно высохла кровь. Он мстил всем испанцам за их происхождение, не придавая значения тому, причастны ли они к тем долгим, мучительным годам в рабстве.       Перед глазами стояла маленькая испанка на палубе корабля, название которого уже никто не был в силах вспомнить. Совсем малышка. Золотистые локоны, выцветшие под палящим солнцем, голубые глаза цвета безмятежного неба и жёлтое, словно солнце, платьице. Она смотрела на него, широко раскрыв глаза, а маленькое тельце дрожало от страха. Она осталась единственной из испанцев, чьё сердце билось.       Временно.       Раздался выстрел где-то со стороны, и девочка навзничь упала на сырую палубу, рассыпав золотистое полотно волос по дереву. Франсуа делал вид, что ему не жаль, но его молодой разум это потрясло до глубины души.       Испанец никого не жалел, была лишь одна, кто смог разжалобить его.       — Мимо только что прошло испанское судно! — воскликнул Флорес, бесцеремонно войдя в комнату. — Мы могли бы прижучить этих испанцев!       — Не время, — Испанец растягивал каждый слог, чтобы лучше донести это до старпома.       Авичи взметнул вверх седую бровь и скрестил руки на груди. Ни одному испанскому кораблю не удавалось остаться без внимания Франсуа Олоне, если оно попалось ему на пути.       — Ты когда-нибудь мог представить, чтобы я отступил от своих принципов? — Испанец нервно пригладил волосы и соединил губы в тонкую линию.       Флорес замялся и прошёл в центр комнаты, спешно раздумывая над этим вопросом.       — Не имею представления, что должно произойти, чтобы…       — Мария была испанкой, — резко прервал Франсуа, чувствуя угрызения совести за этот секрет.       Авичи — не просто старпом. Он помог набрать команду и раздобыть судно, которое по сей день держит в страхе всю Испанию. Он близкий друг. Пример для подражания.       — Но она же…       — Русская, — вновь прервал Франсуа. — Я сказал, что Мария русская, и никто не усомнился, ведь у неё был крепкий акцент, но я встретил её не в Каспийском море, а в Средиземном. Я встретил её здесь, когда хотел уничтожить всех испанцев на том судне, но я не смог.       Флорес замер, его сердце совершило неожиданный круг внутри грудной клетки, сбив дыхание. Он ушам своим не верил — и никто бы не поверил. Никто из тех, кто знал, что Франсуа Олоне скорее перегрызет себе глотку, но никогда не сжалится над испанцем.       — Ты, должно быть, шутишь? Или впрямь с ума сошёл? — недоверчиво прищурился Авичи.       — Посмотри на меня, — Франсуа развёл руками. — Я похож на шутника? Придворного клоуна? Шута?       Флорес посмотрел на него так, будто хотел насквозь увидеть. Сказать было просто нечего. Да и что тут скажешь? Франсуа Олоне не такой принципиальный, каким хочет казаться.

***

      Белла вошла в каюту, переборов собственный разум, кричащий, что этого делать не стоит. Она просто не могла остаться в обществе Барбоссы, Тиа Дальмы или ещё того хуже — матросов.       — Уйди, я могу сорваться, — предупредил Джек, как только Лестрейндж появилась на пороге.       Беллатрикс пропустила его слова мимо ушей. Дверь тихо захлопнулась, и женщина медленно опустилась на колени перед пиратом, на которого из-за злости это не произвело впечатления.       — Сорвись, — одними губами произнесла она и осторожно взяла его руки в свои.       Сколько бы Джек ни пытался вернуться к тому, о чём думал, у него ровным счетом ничего не получалось, пока Белла гладила его по руке и так пронзительно смотрела в глаза, что весь мир исчезал.       — Время на исходе, — Беллатрикс повторила то, что сказала Тиа Дальма, и это даже не пришлось объяснять Джеку. Он всё понял.       Воробей не решался посмотреть на неё, просто опустить взгляд или сделать хоть что-нибудь — сил на это не хватало. Он оправдывал себя этими силами, хоть и знал, что дело не в этом.       Его сердце билось так громко, что Беллатрикс могла это услышать, но она не сказала ни слова, лишь погладила пирата по щеке, ощутив волны тока под пальцами. Это слабость. И эта слабость нравилась им обоим, даже если признавать не хотелось.       Джек не мог позволить себе поцеловать её. Не сейчас. Но и игнорировать её он тоже не мог. Внутри всё переворачивалось, стоило лишь посмотреть на её лицо. Всё, о чём он мог думать, — как она смотрит на него, на его губы, как улыбается, как говорит ему что-то, но в эту самую секунду она молчала и не спешила исправлять это.       — Белла…— протянул Джек, не зная, что сказать.       Её глаза были похожи на звёзды, горящие в ночной темноте, а губы — на лепестки роз, которые манили слишком сильно, чтобы можно было сопротивляться.       — М…? — Беллатрикс опустила руку, но убирать не стала, она отчётливо ощущала, что Воробью это нужно.       — Я… — он запнулся и замолчал, когда Белла, вопреки любым ожиданиям, опустилась к нему на колени, заставив запрокинуть голову вверх, чтобы посмотреть в глаза.       Нет, он вправду мог позволить себе поцеловать её.       Джек неотрывно смотрел на Беллатрикс и не мог понять, почему она так притягательна. Она не была похожа на других женщин, которые были для него завсегдатаями борделей и шлюхами в тавернах, она была другой, не такой, как остальные. И дело не во внешности, а в чем-то другом, в какой-то загадочности и… может быть… магической таинственности. Невольно он снова подумал о её имени. «Белла» — слово, которое произносили итальянцы, когда считали что-то невообразимо красивым.       Или ещё вправду не время?       Джек переплел их пальцы и коснулся губами руки, которая была холоднее осеннего моря. Он надеялся согреть её. Подумать только, это по-прежнему та женщина, которую он ненавидел раньше, но теперь что-то вдруг изменилось. Белла попыталась выхватить руку, но прежде чем она успела одуматься, Джек потянул рукав, чтобы поцеловать предплечье, хранящее металлический привкус.       Беллатрикс даже попыталась оттолкнуть его, но силы не хватило, чтобы избавиться от крепкой хватки.       — Что это? — спокойно спросил Джек, большим пальцем проведя по контуру раны.       Белла крепко сомкнула губы, отчаянно пытаясь найти выход. Может, это просто сон, и скоро она проснётся?       — Испанец? — предположил Джек, зная, что прав. — И ты молчала.       — Что ты хотел, чтобы я сказала? Что на моей руке останется шрам в виде твоего имени? — Белла резко выхватила руку и встала, чтобы уйти.       Это совершенно не та цель, которую она преследовала, когда возвращалась в каюту. Серебряный ключ блеснул в замке, свидетельствуя о богатстве капитана корабля, у которого даже ключи драгоценны, но не это заставило Беллатрикс забыть, что она хотела уйти.       — Подожди, — Джек со скрипом встал с койки, но не стал физически останавливать её.       Белла повернула ключ в замке и тихо выдохнула, собираясь с силами, которые отказывались возвращаться. У Джека не было желания догонять её, в этом не было никакого смысла, хотя ему бы именно этого и хотелось. Беллатрикс закрыла дверь, а не открыла её, и Воробей изрядно напрягся, не ожидая этого.       У Беллы не было чёткого понимания того, что она намеревалась сделать. Может быть, вовсе не стоило вырываться и брать инициативу в свои руки. Она хотела что-то сказать, но мысли так и не сложились в слова… Они сложились в действия. Беллатрикс крепко закрыла глаза и припала к его губам, ощутив резкое чувство облегчения. Она чувствовала, как кровь прилила к лицу, но не спешила отстраняться, желая продлить момент, который Джек так ждал. Он мягко провел пальцами по ее волосам и ответил всем жаром своего тела.       Это было так правильно, так естественно, что Беллу охватил восторг. Джек целовал ее медленно, словно пробуя, словно изучая губы, которые не успел изучить до этого. До этого он не обращал на это внимания. Ее тело не могло больше сопротивляться. Белла обхватила руками его шею, и, не отрываясь от губ, погладила по щеке. Воробей не отвечал на это, лишь на поцелуй, не решаясь прикоснуться.       — Лестрейндж… — начал было Джек, но, встретившись с её взглядом, мгновенно исправился. — Белла. Здесь никого нет.       Беллатрикс отклонилась лишь на несколько дюймов, не изменив положения своих рук, и посмотрела на Воробья так, будто он сказал очередную ерунду.       — Я знаю…       Белла поцеловала его снова, и на этот раз крепкие мужские руки обвились вокруг талии и прижали покрепче. Джек сдержал желание опустить её на койку, чувствуя, что это не то, чем закончится этот внезапный прилив нежности. У Беллатрикс уже не было никаких целей, в которых Воробей мог сослужить службу, и он это знал, потому был уверен, что очередной хитрый план здесь ни при чем.       Белла не могла вспомнить, когда смотрела на кого-то так завороженно и почти не моргая, пока Джек смотрел с такой нежностью, что весь мир исчез за пределами этой каюты. Она не знала, сколько времени прошло, пока Воробей мягко поглаживал её по щеке и волосам. Не знала, как долго он прижимал к себе и целовал, и не понимала, почему так боялась, что он отпустит. Белла и не хотела знать. Ей было достаточно того, что он рядом.       — Джек… — Беллатрикс отстранилась, но Воробей не собирался отпускать её так быстро и оставил последний поцелуй на покрасневших губах, прежде чем она продолжила: — Джек, прошу тебя… останься со мной… я не…       — Я здесь, — он провел тыльной стороной ладони по её лбу и коснулся распушившихся кудрей. — Рядом.       — Ты нужен мне, — призналась Белла, положив голову на его плечо, на что Джек заключил её в ответные объятия, даря негласную поддержку. — Иначе я с ума сойду.       Упадок сил произошел так же быстро, как Беллатрикс решилась вернуться в его каюту. Ей больше ничего не хотелось, и предположить, способен ли он помочь, было сложно. Джек не был в этом уверен. В Белле уверенности было больше. Так или иначе, того, что он не отпускает и не отстраняется, было достаточно, чтобы Беллатрикс почувствовала себя лучше.       — Ты ещё тоскуешь по нему? — спросил Джек, поглаживая её по макушке.       Он боялся, что она разозлится, а после этого уже ничто не будет иметь смысла. Она больше вообще к себе не подпустит.       Белла лишь молча кивнула, приглушая очередной порыв слез. Каждая мысль о Джоне заставляла чувствовать неистовую ненависть к самой себе.       — Он здесь ни при чем, — тихо выдохнула Беллатрикс. — У меня силы кончаются… я чувствую, что…       — Ты втянула меня в это, а теперь говоришь, что силы кончаются? — мягко спросил Джек и, взяв её за плечи, отстранил от себя. Белла лишь отвела взгляд. — Нет, послушай, сил в тебе достаточно, чтобы перевернуть моря со дна на поверхность, это зависит от того, насколько ты в себе уверена.       Белла уже ни в чем не была уверена, но его слова походили на правду. Мысли, которые роились в голове, омрачняли рассудок не хуже, чем смерть Джона, грозясь в любой момент свести с ума, безжалостно и не заботясь о том, что она чувствует.       — Но я не хочу переворачивать моря, — Беллатрикс сделала шаг назад и отбросила волосы на спину. — Я хочу, чтобы все остались живы, потому что иначе более чем очевидно, чья вина будет лежать на этом.       Следующую четверть часа в каюте воцарилось молчание. Всё вокруг будто дожидалось, когда Белла заберётся под колючее одеяло и отодвинется поближе к стене. Джек взглянул на неё без особого энтузиазма. Ему удалось это скрыть, но лишь ему так казалось, Беллатрикс заметила его неуверенность, поэтому перевернулась на бок и удержала одеяло на груди, которая была прикрыта лишь тонким атласом ночнушки.       Воробей даже посмотреть на неё не пытался, что удивляло слишком сильно.       Белла опустила голову ему на грудь и погладила прохладной ладонью по горячей коже. Она слышала, как сильно бьется его сердце. Беллатрикс закрыла глаза, отдаваясь этой волне тепла. О чем она только думает?       Джек пригладил её волосы, которые упорно раздражали глаза, и пробежался взглядом по руке, которая теперь не была закрыта рукавом платья.       Он молчал и не пытался заговорить об этом. Белла не хотела говорить, но считала своим долгом хоть что-нибудь сказать.       — Расскажи мне о себе, — попросил Джек, решив заговорить первым.       Беллатрикс улыбнулась, опустив глаза. Она задумалась лишь на секунду, предположив, что Воробей вряд ли знает, сколько информации придётся выслушать, а мнение о ней, с высокой вероятностью, изменится.       Белла приподнялась на локте и внимательно посмотрела ему в глаза. Он смотрел на нее с надеждой и страстью, его глаза казались такими же глубокими и темными, как ночное море, больше похожее на бездну.       — Потом, — улыбнулась Беллатрикс, ведя рукой по острой скуле пирата. — Всё потом.       В ней больше не было уверенности, что всё это правильно и естественно, но уже поздно думать о чём-то. Джек навис над ней, целуя бледную шею с такой нежностью, что Белла не задумалась о побочном эффекте её чувствительной кожи: синяках.       Беллатрикс уже не могла вспомнить, когда столько самых разных чувств охватывали рассудок. Сейчас ей хорошо. Спокойно. Когда власть отходила в руки Джека, ей всегда было лучше, чем держать контроль самостоятельно. Только с ним она могла позволить себе это.       — Ты не понимаешь, что делаешь, — приглушенно проговорил Джек, скользя рукой под ночнушку.       — Не верю, что тебя это волнует, — Белла закусила губы и прогнулась в спине ему навстречу.       Его руки скользили по женскому телу, изредка останавливаясь, чтобы согреть кожу, которая покрывалась мурашками от каждого поцелуя. Её тело отзывалось на каждое прикосновение, на каждый поцелуй. Он не мог насытиться ею, не мог остановиться. Его губы и язык творили с ней что-то невообразимое, заставляя дрожать в предвкушении. Оторвавшись от ее губ, Джек настойчиво заглянул в глаза, чтобы увидеть в них согласие. Он боялся, что Белла просто запуталась и ищет утешение, ведь для него это не просто секс, а она — не просто красивое тело. Белла и сама не понимала, как это все началось, но сейчас она уже не могла остановиться, ее руки блуждали по его телу, и она пыталась найти его самое чувствительное место, но руки не переставали дрожать, мешая ей в этом.       Всё её тело было так доступно для него, несмотря на то, что раньше было недосягаемо. С каждой секундой Беллатрикс всё чётче понимала, что Джек был недостаточно пьян, чтобы не осмысливать свои слова, но думать об этом было так сложно, что Белла постоянно пыталась убежать от этих мыслей.       Она помнила, как сильно ненавидела его, хотела укусить побольнее, но что-то круто изменилось. Белла видела в нем причину, по которой ещё не сдалась, а пошла дальше, несмотря ни на что. Только потому что Джек не оставлял в одиночестве, наедине с мрачными мыслями, она не опускала руки, хотя всё ещё хотела это сделать. Беллатрикс услышала слишком много, чтобы смотреть на Воробья так, как раньше, без желания опустить глаза, спрятаться, чтобы он не смог найти.       И ведь знала, насколько для него чужда серьёзность, но затуманенным рассудком верила, что это нечто большее. Джек не стремился затащить её в постель, и только это сбивало с толку и путало ещё больше. То, с какой нежностью он целовал, как двигался: так осторожно, чтобы не сделать больно, останавливался и улыбался ей, держал за руку и чувствовал, насколько сильна отдача. Беллатрикс забывалась, но чувствовала, что не ошибается.       Белла заглянула в его глаза, надеясь что-то увидеть. Хотела увидеть, но не знала что.       — Спроси, я отвечу, — Джек крепче сжал её руку, заметив потерянность во взгляде.       — Я хочу понять это сама, — Беллатрикс прижалась к его груди, чтобы не смотреть в глаза.       Джек грустно улыбнулся, усомнившись в её доверии. Она не должна была доверять. И Воробей это знал. Он ничего не ждал. Не надеялся на взаимность, но собственные чувства пожирали изнутри. Больно сжимали сердце и не желали отпускать. Джек боялся предать её доверие и с каждой секундой сомневался в том, что поступил правильно.