Не одиноки

Саймон «ГОУСТ» Райли — ОГ–141 Б А Р ЧИКАГО, США 5 НОЯБРЯ 2022 23:23 Это местечко было весьма тихим для паба. Время почти перевалило за полночь, народу было немного, не считая парочки завсегдатаев и нескольких ветеранов-пенсионеров, но Гоуст всё равно никак не мог расслабить напряжённые плечи. Он сидел за отдельным столом у стены под мутной неоновой вывеской и десятками фотографий павших военнослужащих; остальные парни из сто сорок первой рассосались по залу. Музыкальный автомат проигрывал какую-то дрянную американскую песню, которая била по ушам буквально каждой нотой. Парни собрались около бара и негромко разговаривали, не обращая внимания на огромные чёрные тучи, сгущающиеся над их головами. По крайней мере, на данный момент все были живы. Соуп взял Прайса в заложники: отвёл подальше, что-то втолковывал с одной из своих наглых улыбочек на лице; Газ сидел, с вежливым интересом слушая Ласвэлл, которая, очевидно, снова давала ему советы, касающиеся его будущего и карьеры. В зале царила лёгкая и непринуждённая атмосфера, несмотря на всё, что уже произошло и на то, что должно было произойти. Это напоминало затишье перед бурей. Гоуст наблюдал за всеми, но по большей части Гоуст наблюдал за Соупом. Одному богу известно, о чём сержант говорил с Прайсом, но, что бы там ни было, Соуп то и дело эмоционально взмахивал руками, а Прайс посмеивался вместе с ним. Они выглядели умиротворённо — как два друга, которым, наконец, выпала возможность поговорить. Обычно одного взгляда на Соупа и его граничащее с клоунским поведение было достаточно, чтобы в груди моментально вспыхнуло раздражение, но сейчас вместо этого у Гоуста в животе с каждой секундой росла яма, становясь всё глубже и глубже, а между лопаток тянуло, будто он всё ещё не снял тяжёлый нагрудный ремень, и это ощущение никак не желало его покидать. На лице Прайса появилось выражение едва ли не отцовской гордости, пока он слушал, что говорит ему Соуп, и это задело в груди Гоуста что-то болезненно-пустое, что-то давно застаревшее. Пришлось отвернуться. За последние два дня произошло слишком много всего — казалось, прошла целая жизнь. Предательство. Месть. Правосудие. Смерть. Ни одного ответа. Всё больше вопросов, которые необходимо было обговорить — не только оперативной группе сто сорок один, но и всем… им. Включая Гоуста и Соупа. Они так ничего и не обсудили. Не было времени. Да и, по сути, это явно не то, о чём можно поболтать пару минут между миссиями. Предпочтительно было вообще обо всём забыть. Гоуст отсёк воспоминания о произошедшем, запер в мысленный сейф под названием «Тупой еблан». Глупо было даже думать о чём-то подобном, находясь на нулёвке, на передовой: они, чёрт возьми, солдаты, а у солдат иная задача. В поле они были профессионалами. Их работа заключалась в том, чтобы на операции исключить посторонние мысли, быть предельно сфокусированными на цели, и они всегда выполняли свою задачу чертовски безупречно. Но это не значило, что Гоуст не доверился Соупу на все сто процентов, позволив ему вести себя через тюрьму Теней, когда голос сержанта отдавал ему указания через наушник. Это не значило, что сердце Гоуста не колотилось в горле, когда он наводил прицел снайперской винтовки на голову Гассана. Вероятно, в том, как он спустил курок и увидел башку террориста, разлетающуюся на куски чёртовой перезревшей дыней, было что-то немного личное. Но это было тогда. Сейчас они здесь, и впереди всех ждало ещё больше работы. Но сначала — отпуск. Немного времени на отдых и восстановление сил, прежде чем взяться за Макарова всерьёз. Они временно разойдутся каждый своей дорогой — и каждая из этих дорог отведёт их к дому, чтобы можно было на несколько дней сделать вид, что это не они находятся в вечном бою, не их треплет враг и не они отнимают жизни. Попытаться забыть смрад смерти и тошнотворно-сладкий запах свежей крови. Забыть солдат, которые сражались с ними плечом к плечу, горящие идеей служить и защищать свою страну, которые полагались на них, готовы были прикрывать их спины, но были убиты сами. Может быть, пойдут в спортзал или возьмут кофе в Старбакс. Отдохнут на пляже, пытаясь играть в жизнь гражданских и не слышать отдающееся в голове эхо кричащих семей, когда Тени выкашивали улицы, прокладывая себе путь через Лас-Альмас. Все, но не Гоуст. У него был заказан частный рейс на Аляску. Гоуст не бежал от себя, он хотел поохотиться. Ему нужно было отточить навыки, упорядочить мысли в голове, и тут мог помочь только танец, в котором хищник ведёт свою жертву к неминуемой гибели. Может быть, после охоты он сможет избавиться от того, что не отпускало его с последней операции. К тому же, на севере никому нет дела до его балаклавы. После он сможет вернуться туда, где сто сорок первая нашла для себя временное прибежище, и всё станет как прежде. Они переключатся на новую цель, и каждая секунда каждого нового дня будет подчинена микроконтролю, расписана до мельчайших деталей — всё по военным стандартам. Будут тренировки и подготовка. Брифинги. Изучение данных разведки. Ни на что другое не останется времени. Соуп снова будет его раздражать своими идиотскими шутками и мягкой улыбкой, а оплошность Гоуста будет забыта. Всё сложится именно так, должным образом. Он ощутил движение справа от себя и скорее почувствовал, чем заметил сержанта, когда тот опускался на скамейку напротив — пьянящий аромат какого-то приправленного пряностью средства для тела и терпкие нотки свежего пота следовали шлейфом за тем, кто не мог быть никем иным, кроме как Соупом. Гоусту даже не пришлось поднимать взгляд от своего рокса, к которому он так и не прикоснулся. Там был хороший ликёр, но пить его не хотелось. — Джонни. — Саймон. Он ждал, что сержант завалит его какой-нибудь шотландской ерундой, но тот лишь сидел молча, постукивая пальцами по полированному дереву столешницы. Звук был слегка напрягающий, весьма интригующий, и, подняв взгляд на Соупа, Гоуст заметил, что тот не улыбается. Джонни смотрел на него, слегка выставив нижнюю челюсть, и серые глаза были непривычно серьёзны. Это никуда не годится. — Мужчина сидит в пабе и ест орехи, — начинает Гоуст и замечает, что Соуп в ту же секунду закатывает глаза. Его серьёзность смягчилась, а уголок рта уже слегка приподнялся в улыбке. — Вдруг из ниоткуда он слышит шёпот: «Отличная стрижка, ты классно выглядишь, дружище». Он оглядывается по сторонам и понимает, что сидит в баре один. Думает: наверное, я схожу с ума. Проходит немного времени, он съедает ещё орехов, запивает их виски и слышит: «Ты что, был в спортзале? Классно выглядишь, дружище». Но вокруг по-прежнему никого нет. Губы Соупа растянулись в ухмылке, он молча слушал, что говорит Гоуст. — Мужчина, уверенный, что сходит с ума, зовёт бармена и просит налить ему ещё. «Эй, приятель, кажется, у меня с головой непорядок. Я всё время слышу, как кто-то говорит мне приятные вещи, хотя здесь никого нет». Бармен улыбается и говорит: «Нет, друг, ты не сходишь с ума». Сержант подался вперёд на своём стуле, оперевшись локтями о стол. Вокруг царила расслабляющая атмосфера: негромкие разговоры и звон стекла. Уютный фоновый шум. Музыкальный автомат переключился на воспроизведение очередной мелодии в стиле хонки, раздражающе-американской, с гитарным перебором; по телеку на другом конце зала по-прежнему шёл повтор новостей. Кто-то где-то закашлял. — Ну и? — спросил Соуп после того, как Гоуст на пару секунд замолчал. — Эти орехи за счёт заведения, — закончил шутку он. — Комплиментарные. — Yer bum’s oot the windae … — По-английски, МакТавиш. Соуп только негромко засмеялся в ответ. Он ещё какое-то время улыбался, и Гоуст был практически ослеплён его искренностью. Соуп всегда напоминал ему новичков, едва закончивших обучение, которые не знали, как обуздать свой пыл. Раньше казалось, что именно из-за таких ребят, как Соуп, Гоуста однажды убьют на миссии: из-за человека, слишком увлечённого мечтой стать героем, не способного сфокусироваться на задании. Для парня, личное дело которого по толщине не уступало личному делу самого Гоуста, он на удивление так и не утратил оптимизма молодого бойца. Но эта ухмылка была иной. Сержант никогда не смотрел на него так, кроме одного-единственного раза: когда Гоуст снял балаклаву в комнате, полной людей, которых он считал союзниками, которым позволил увидеть Саймона. Соуп тогда молча смотрел на него из-за стола — единственный человек, которого Гоуст вообще замечал в комнате, — и только понимающе усмехался. Казалось, он увидел Саймона таким, как по мнению Гоуста можно увидеть человека только когда он надевает на лицо маску. Сейчас они тоже ничего не говорили. Просто сидели за столом. Гоусту никогда не нравилось находиться рядом с сослуживцами вне боя. Он не заводил непринуждённых бесед, не стремился показаться разговорчивым в компании, пытаясь сблизиться с остальными. Он всегда перебарывал в себе желание встать и уйти. Даже сидя здесь, он чувствовал себя потворствующим ситуации. Бездействие беспокоило. Нужно было встать, сделать хотя бы что-то. Соуп облизал губы, по-прежнему опираясь локтями о стол. Протянул руку, взял рокс Гоуста, покрутил в пальцах, заглянул сверху внутрь. В другой стороне бара остальные по-прежнему болтали между собой, изредка до ушей долетал негромкий смех. Казалось, что они оба сейчас находятся за много миль от остальных парней, что их разделяет целый океан, а стол, за которым они сидят — крошечный плот в этих беспокойных водах. — Куда собираешься после бара? — спросил Соуп через пару секунд, глядя на Гоуста сквозь тёмные ресницы. Стук стекла по деревянной столешнице действовал на нервы, и без того натянутые. Гоуст сглотнул, протянул руку через стол и резко прижал рокс, прекращая раздражающие движения Соупа своей ладонью. Он рывком вернул себе стакан с ликёром, чтобы не вздумал снова начать с ним играться. — На Аляску. — Твою ж медь, Господи, — выругался Соуп, отдёргивая руку и потирая запястье. — И что на Аляске? — Охота. — Недостаточно охоты в поле, элти? — Нет. Соуп недоверчиво покачал головой, все ещё пытаясь поймать его взгляд. Не то, чтобы Гоуст активно избегал на него смотреть, но это было выше его сил, не сейчас. Сейчас всё отчего-то ощущалось… иначе. На грани. Будто слишком откровенно. Выдайте Гоусту шестьдесят килограмм снаряжения, кевлар, тактическую форму, экипируйте его до зубов, наденьте на него маску с защитным черепом, тогда он бы не чувствовал себя таким незащищённым. Но сейчас на нём была одна лишь толстовка с капюшоном, тонкая кожаная куртка и старая балаклава. С тем же успехом он мог бы сидеть здесь голым. — Когда ты уезжаешь? — спросил Соуп. — В четыре утра. — Ранний рейс. — Добыча не ждёт. Соуп оторвал от него взгляд, отвернулся, посмотрел в сторону остальных. Парни постепенно смешались с немногочисленными посетителями-гражданскими и другими военными. Они занимались своими делами, не обращая никакого внимания на Гоуста и Соупа, сидящих за столом в отдалении. А Гоуст смотрел на линию шеи Джонни, на крупные мышцы и сухожилия, которые поднимались из-под воротника футболки к его стриженным каштановым волосам и щетинистой челюсти. Гоуст думал: насколько быстро сейчас бьётся его сердце? Судя по тому, что взгляд серых глаз скользил по залу, будто в попытке найти что-то, Гоусту неведомое, сердце билось быстро. И переживание Соупа становилось всё более заразным. — МакТавиш, — прорычал Гоуст. Джонни повернулся обратно к нему. Пробормотал низким голосом: — Я же говорил тебе, что не бросаю дела незавершёнными. Гоуст длинно выдохнул. Значит, это оно. Они разговаривали об этом. Отчасти Гоуст был уверен, что Соуп забудет, проигнорирует, спишет на нет, как те шутки, что уже были между ними раньше. Последние несколько дней выдались напряжёнными, многое произошло. Они оба были выбиты из колеи предательством, разрушенным доверием и то, что произошло между ними, стало той самой точкой, срывом. Это не должно было стать чем-то большим. Гоуст был готов прервать разговор на корню, оставить всё это в сейфе «Тупой еблан», как и собирался. Можно ведь разобраться со всей хернёй позже. На данный момент у него не было готового плана на случай непредвиденных обстоятельств, чтобы усложнять ситуацию ещё сильнее. — У меня рейс, — сказал Гоуст. — Но ты всё ещё здесь. — Я привык приезжать в аэропорт пораньше. — Это не обязательно, когда летишь частным рейсом. — Нужно собраться. — Вещи уже сложены в служебном мешке и лежат в багажнике внедорожника, который ты арендовал, чтобы сюда добраться. Гоуст слегка ему подмигнул, ощущая раздражение и лёгкое восхищение одновременно. — Вижу, ты подготовился, Джонни? — Да, — кивнул Соуп. — So patch aht, Саймон. Ты же пообещал. — А я думал, это пари. От целой тирады шотландской ругани, вырвавшейся изо рта Соупа, у Гоуста приподнялись брови. Сержант явно был расстроен и на лёгкие подколы в ответ не поддавался: так, как раньше, здесь уже не сработает. Гоуст знал, что должен воспринимать это как победу, но не мог. Это больше походило на поражение. — Не замечал, чтобы ты был из тех, кто даёт заднюю, Гоуст. — Ты много чего не замечал. — В этом всё дело, значит? — спросил Соуп прямо. Его лицо снова стало совершенно серьёзным. — Не знаю, к чему ты клонишь, Джонни. — Хватит. Ye ken no whit ah mean. — По-английски. В их голосах звенело напряжение. Было не смешно, уже давно не смешно, Гоуст это осознавал. Соуп хмурился, пытался сдерживать какие-то свои, сложные эмоции. Да, бывало, он злился — это не новость, — но его злость впервые была направлена на Гоуста. Хотя именно Гоуст из них двоих был холодным и колючим. Он был тем, кто не умеет шутить. Они смотрели друг на друга через стол — двое мужчин, знающих, что значит поставить свою жизнь на кон, но завязшие на первых же шагах, когда дело коснулось чего-то чуть более глубокого. Гоуст так не привык. Он не говорил по душам, если между ними не было расстояния, если он не мог сказать то, что хотел, из непроницаемой темноты, предпочтительно — по закрытому каналу связи с раздражающим, но уже знакомым голосом на другом конце. Когда смотришь человеку в глаза — это уже совсем другое дело. Когда видишь, как он реагирует на твои слова, уже не прикроешься, не найдёшь себе оправданий. Особенно в чёртовом пабе. — Слушай, я понятия не имею, что делаю, ясно? — пробормотал Соуп после того, как они просидели в этом молчании, казалось, несколько часов. — Ты просто не представляешь, каково это — разговаривать с тобой. Это не в обиду, просто хотел… — Да ничего, приятель, — резко перебил Гоуст. — Лучше нам оставить всё это, да? — Ничего? — Соуп выцедил это слово так, будто взял его на мушку и уже наводил РПГ. — Я сделал то, что должен был, чтобы вернуть тебя в строй. — Ага, значит, просто побыл немного моим «боевым товарищем»? — Ты понял. Соуп покачал головой: — Тебе стыдно, да? — Нет. — Жалеешь об этом? — Никак нет. — Это потому, что я теперь знаю, как ты выглядишь? — всё тем же низким голосом спросил Соуп. — Знаю, как выглядит Саймон? — Джонни, — предупреждающе прорычал Гоуст. От того, как Соуп произнёс его имя, по телу прошла холодная дрожь. — Оставь это. И Соуп на миг послушался. Этот миг затянулся достаточно, чтобы Гоуст подумал: вдруг он сейчас просто встанет и уйдёт? Его лицо отражало на себе любые эмоции, как зеркало, Соуп не заботился о том, кто их видит, кто может использовать их против него. Это была одна из многих вещей, раздражающих Гоуста и раньше — Соуп всегда выглядел так, будто ему было нечего скрывать. Именно у таких людей обычно хранилось больше всего скелетов в шкафу. Раньше Гоуст считал, что это тот самый вид вымуштрованного обаяния и харизмы, которая позволяет таким людям, как Грэйвз, делать то, что они делают. Прятаться у всех на виду. Теперь Гоуст так не думал. Соуп хороший человек. Это слишком легко заметить даже на поле боя. Сержант не стеснялся вызваться добровольцем, всегда был готов прыгать в пекло первым. Бросить патроны соратнику или остаться с раненным, чтобы защищать его от вражеского огня. Ни оптимизм, ни идиотский юмор не были напускными; если он испытывал гнев или отвращение — это тут же отражалось на его лице. И прямо сейчас Гоуст видел, что сделал Соупу больно. От этого яма в животе стала ещё глубже и тяжелее. Он не планировал ничего подобного — Гоуст был до чёртиков уверен, что у них никогда ничего не получится. Но тем не менее, сейчас они сидели здесь. — А если я хотел этого? — еле слышно прошептал Соуп, но даже это прозвучало как гром в повисшей тишине. — Ты этого хотел? — Соуп, — снова предупреждающе протянул Гоуст. — Я знаю, ты тоже хотел, — продолжал тот низким голосом. — Бля, Саймон, никто не делает это так, когда не хочет! Серые глаза вновь устремились на Гоуста, и на этот раз взгляд отвести не удалось. — У любого выбора есть последствия, верно, элти? Гоуст выдохнул через нос, сжал руку в кулак под столом. Да, его собственные, чёрт побери, слова. — Джонни… — …Саймон. — Это идёт вразрез с регламентом. — Мы сейчас не на службе. Гоуст ещё крепче стиснул кулак, чувствуя, как короткие ногти впиваются в ладонь. Соберись, Саймон. — Я сделаю всё, что ты скажешь, элти. Скажешь «оставь это», и я оставлю, — снова заговорил Соуп, когда понял, что не дождётся ответа. — Помнишь, на миссии я сказал, что хочу стать таким же, как ты? Это не шутка. Я уважаю тебя, Гоуст. Ты охренеть, как хорош в бою. И, знаю, я здоровенная заноза в твоей заднице, и, да, мне нравится дразнить тебя даже больше, чем следовало бы, но я согласен на что угодно. Что угодно, лишь бы ты продолжал на меня смотреть так, как смотришь. — Я не… — начал было Гоуст, но осёкся. Потому что он действительно смотрел. Постоянно. Напряжённый разговор прервал громкий смех с другого конца зала. Гоуст на мгновение почти забыл, где они находятся. Он медленно разжал кулак под столом и почувствовал, как заныла кожа там, где ногти едва не прорвали её до мяса. Сейф «Тупой еблан» был распахнут, и бумаги, которые Гоуст так тщательно в него прятал, теперь валялись раскиданными по всему столу. Он устремил взгляд на Соупа, а потом вдруг отчётливо осознал, что снова на него смотрит. Господи, Гоуст постоянно смотрел на сержанта. Постоянно, мать его, смотрел. Это противоречило регламенту. Гоуст всегда это осознавал, но в тот момент пренебрёг собственной рациональностью. Братание в армии строго запрещалось, но оперативная группа сто сорок один — это особый случай. Они работали вне рамок командования, и порой общие границы были для них несколько размыты, но это не отменяло причин, по которым однажды эти правила были установлены. Влечение — это одно. Ведение боя — совершенно другое. И мысли о чём-то, выходящим за рамки, однажды могли стоить им жизни на задании. У Гоуста бы не вышло выкладываться по полной, если бы он постоянно беспокоился о Соупе, но даже для этого уже было слишком поздно. Он осознал это в тот момент, когда увидел, как Грэйвз вскидывает оружие и стреляет в Соупа. В тот же момент он понял, что Соуп для него уже тогда стал «Джонни». К чёрту регламент. Снова. — Хорошо, — произнёс, наконец, Гоуст. Он быстро облизал губы под балаклавой, во рту неожиданно пересохло. — У тебя есть план, приятель? Соуп выискивал на его лице то немногое, что можно было увидеть через балаклаву, словно пытаясь понять, серьёзно говорил Гоуст или нет. — Саймон? — План, Джонни. — Ладно. Бля. По моим расчётам, у нас около получаса, — торопливо заговорил он. — И, исходя из нашего предыдущего опыта и твоей… эффективности… я бы сказал, этого времени более, чем достаточно. — Недостаточно сведений, Соуп. Соуп улыбнулся краем рта. — Так точно. — Запрашиваю отчёт. — Пятое ноября, двадцать второй год, два часа, тридцать четыре минуты. «Команда Гоуста». Какой-то… уютный паб, выбранный капитаном Прайсом, — не мешкая ни секунды, отчеканил Соуп с той самой интонацией, с которой докладывался ему в наушнике во время операций. В паху у Гоуста разлилось тепло. — Вижу четверо гражданских, двое отставных ветеранов. Один человек за барной стойкой, подаёт напитки. Четверо оперативников, один представитель высшего руководства, доверенное лицо. Все рассредоточены. С Газом ведёт беседу женщина-гражданская. Высшее руководство говорит по телефону. Капитан Прайс совершает попытку подкатить к женщине-ветерану, она на порядок старше его. Но дама горячая. — Полный отчёт. — Двое из «Команды Гоуста» готовы выдвигаться. Ранее был разведан коридор, ведущий к санузлу. В конце коридора обнаружена кладовая. Дверь, вероятно, запирается, — продолжал Соуп. Его голос был едва громче шёпота. — Рекомендую «Команде Гоуста» исследовать местность и проверить, достоверна ли информация по поводу замка на двери, пока остальные члены команды заняты, сэр. Мать твою. Гоуст должен был сказать «нет». Он должен был настоять, на соблюдении чёртова регламента; на том, чтобы больше никогда не вступать в неуставные отношения, потому что, блядь, из-за таких вещей другие солдаты уже не раз погибали в бою. Гоуст знал, что Соуп согласится, что он выполнит приказ, каким бы он ни был. Ещё он знал, что если попросит Соупа вести себя так, будто между ними ничего и никогда не было, он бы действительно так себя вёл. Соуп был мелким засранцем, но ещё он был хорошим, мать его, человеком. Лучшим, чем Гоуст когда-либо мог подумать. Такого человека, как он, Гоуст попросту не заслуживал. — Принято, — ответил он. Голос был ровным и бесцветным даже по собственным меркам. — Иду за тобой. Соуп поднялся и в последний раз оглядел зал, убеждаясь, что никто не смотрит в их сторону. Гоуст, как и обещал, шёл следом за ним, почти вплотную. Пальцы сжимались в сладком предвкушении. Кладовая расположилась в конце коридора, но расстояние в десяток метров показалось бесконечной милей, стоило только скользнуть взглядом по широкой спине Соупа, идущего впереди. Увидеть, как под курткой сержанта бугрятся мышцы, как он уверенно делает шаг за шагом. Всегда такой чертовски уверенный в себе. Данные сержанта подтвердились: чуть дальше по коридору от санузла находилась кладовая, и дверь действительно закрывалась на замок. Вокруг не было ни души. Соуп вошёл первым, и Гоуст молча скользнул следом. Как только они закрыли и заперли за собой дверь, он прижал Соупа к стене между стеллажами. Слегка толкнул в грудь, фиксируя на месте, а затем не сдержался: нагнулся и прижался закрытым ртом к его шее, глубоко вдыхая, наполняя запахом лёгкие. Да, это он. Сержант. Знакомый аромат геля для душа с пряной отдушкой, лёгкая терпкость пота: всё это напоминало, каково было стоять рядом с Соупом на брифинге, пытаясь слушать Прайса, в то время как Соуп находился совсем рядом, всего в паре шагов. Когда, сука, он успел из занозы в заднице стать тем, рядом с кем чувствуешь себя дома? Гоуст ощущал жажду сержанта — и его твёрдый член, который вжимался в его бедро там, где Гоуст проскользнул ногой между ногами Соупа. — Очень вовремя, элти, — выдохнул Соуп со смешком, который отдался урчанием у него в груди под ладонью. Он продел пальцы в шлевки на джинсах, пытаясь притянуть его ближе, но Гоуст отстранился. Соуп уставился на него в замешательстве, прежде чем Гоуст, взволнованно выдохнув, поднял руки и откинул капюшон, а затем — стащил с головы балаклаву. В кладовой света не было. Хотя он проникал из-под двери и через матовое стекло, помещение всё равно оставалось тусклым. Но когда серые глаза Соупа впились в него взглядом, Гоусту показалось, что в лицо ударил луч прожектора. Губы сержанта растянула осторожная улыбка, он медленно поднял руку и коснулся челюсти Гоуста. Удержаться было невыносимо — Гоуст подался навстречу этому прикосновению, прижал руку своими пальцами, чтобы мозолистая ладонь Соупа плотнее легла на кожу. — Здравствуй, Саймон, — прошептал Джонни. — Джонни, — слабо шепнул Гоуст в ответ. Он наклонился и мягко захватил губы Соупа своими, осторожно соединяя вместе их рты. Теперь не было резких, грубых движений, как в салоне внедорожника, когда Соуп перегнулся через рычаг переключения передач и впился в него своим ртом. Теперь всё было иначе. Медленнее. Нежнее. Прошло очень много времени с тех пор, как Саймон в последний раз кого-либо целовал. Прикосновение грубой щетины Соупа к собственной щетине вызывало дрожь по позвоночнику, и Гоуст прижался ещё плотнее. Губы Соупа растянулись в ухмылке, её было легко ощутить на своих губах, прежде чем оторваться на секунду и снова прильнуть ртом, углубляя поцелуй. У Гоуста из горла вырвался глухой стон, когда Соуп встретил его язык своим языком. Когда ухватился за толстовку Гоуста, пытаясь прижать его как можно ближе, и начал двигаться, втираться в бедро пахом. Можно было кончить прямо так, прижавшись к нему вплотную, или развернув спиной к себе, впечатав грудью в стену, но, как и в прошлый раз, у них было слишком мало времени. Гоуст потянулся вниз, пальцы ухватились за пряжку ремня и расстегнули молнию, затем он спустил свои штаны, пока Соуп с растущей жадностью терзал губами его рот. Гоуст глотал звуки, которые издавал сержант, когда он достал оба их члена и сжал в одной из своих больших рук, начиная гладить сразу два, вместе. — Блядь, Саймон… — практически прохрипел Джонни ему в рот, стоило Гоусту снова провести своей мозолистой ладонью по всей их длине. — Уже делал такое раньше? — тихо пробормотал Гоуст, отстранившись настолько, чтобы взглянуть в глаза, не прекращая скользящих движений. Соуп вцепился в его толстовку, как ненормальный. Гоуст слегка ускорил движения. Сержанту явно нужно было что-то тяжёлое и твёрдое, дабы удержаться на ногах и не упасть. — Может, раз или два, — слегка задыхаясь, пошутил Соуп, повторяя его собственные слова. — Хочу тебя трахнуть, Джонни. — Ah be right scunnered if ye dun, Саймон. — По-английски, — прорычал Гоуст, скручивая запястье, сжимая их головки кулаком и вызывая у Соупа судорожный вздох, от которого едва не подкосились ноги. — Я тоже тебя хочу, Саймон. На этот раз Гоуст сам столкнул их рты, впился в его губы и жадно застонал. Он имел его рот, покоряя, растворяясь в эмоциях Соупа, пока у сержанта не закончился воздух — только тогда он отстранился, чтобы перевести дух. И тогда же Гоуст второй раз в жизни встал перед ним на колени. Он стащил с Соупа джинсы, помог ему вытащить одну ногу из штанины, оставив их болтаться на второй ноге. Затем сунул в рот два пальца, смазывая слюной обильно, насколько мог, после чего поднёс руку к яйцам Джонни. Тот уже вытянулся весь, ухватившись руками за металлические полки по обе стороны от него, когда Гоуст начал надавливать на колечко мышц. Он привстал на одном колене, чтобы взять член Соупа в рот, ощущая тяжёлый, уже знакомый вес его солоноватой плоти на языке. Соуп над ним тут же разразился ругательствами, пока Гоуст снова быстро и тщательно обрабатывал его ртом и пальцами. Он ритмично покачивал головой на члене, и мускусный запах заполнял ноздри, пока свободная рука впивалась в крепкую ягодицу Соупа и гладила изгиб поясницы. Горячее тело сжимало в себе пальцы, как тиски, но на этот раз проникнуть в него оказалось проще и быстрее. Гоуст чувствовал, как Джонни расслабляется, с каждой секундой принимая всё легче, но всё равно хотелось убедиться, что всё будет правильно, насколько это возможно. Через несколько секунд он оторвался от члена Соупа, позволив ему выскользнуть изо рта, и заскользил языком по стволу, опускаясь к яйцам, чтобы втянуть в рот сначала одно, а потом второе. Сержант глухо выругался, выпустив одну из полок, чтобы вплести пальцы в волосы Гоуста. Он нежно сжимал их, осторожно помогая, направляя туда, где было приятнее всего, пока Гоуст полировал языком его яйца. Когда прикосновение изменилось, превратившись из мягкого сжатия практически в рывки, Соуп запрокинул голову и резко задышал, а Гоуст опустился ещё ниже. Продолжая двигать пальцами в теле Соупа, убеждаясь, что он будет достаточно подготовлен, он провёл языком по растянутому кольцу мышц, успокаивая его влажной прохладой и добавляя слюны. Когда пальцы нащупали простату, Гоуст начал массировать её, сначала легонько, а затем всё сильнее, ускоряя движения, пока не почувствовал дрожь Соупа. — Блядь, Саймон… блядь, — шипел он почти яростно. — Я не… я, блядь, не могу, я сейчас… Гоуст тут же поднял свободную руку и начал надрачивать истекающий смазкой член Соупа, который в ту же секунду с придушенным стоном кончил, и Гоуст ловил его сперму ладонью, растирая по коже. Мышцы Соупа расслабились ещё сильнее; Гоуст не останавливался: продолжил разрабатывать вход, добавляя палец за пальцем, пока внутри их не оказалось четыре. Кажется, Соуп того даже не замечал. Теперь он был максимально расслаблен, и принимал пальцы почти до ладони, так что Гоуст торопливо поднялся, грубо прижимаясь губами к его губам. Соуп был податлив и мягок, целуя в ответ с томной ленцой насытившегося человека. Он жался лицом к лицу Гоуста, прикладывая все силы, чтобы удержать его рядом, в то время, как Гоуст спускал штаны ещё ниже, чтобы они не стесняли движений, и смазывал свой член спермой, оставшейся на руке. — Я сейчас трахну тебя, Джонни, — произнёс Гоуст низким и хриплым голосом. Соуп даже не ответил. Просто притянул его к себе и грубо поцеловал, яростно кивнул в ответ. Одной ногой Гоуст надавил на бедро Соупа, отодвигая в сторону, чтобы слегка раздвинуть ему колени. Взявшись за основание своего члена, он прижался к влажно блестящему входу и начал надавливать. Шотландская ругань полилась прямо в губы, потому что, даже приложив все силы к подготовке, войти всё ещё было непросто. Он двигался очень медленно, насколько это было возможно, в то время как Соуп прижимался к нему, притягивая к себе сильнее и иногда вынуждая останавливаться, сильно вцепившись в плечи. Они были вместе, работали вместе и двигались вместе, регулируя угол и положение, как на миссии в поле, с полной отдачей и пониманием двух людей, знающих, к какому результату они идут, пока Гоуст не оказался погружённым в тело Соупа до конца. — Вот так, элти, — прошептал Соуп нетвёрдым голосом. Он поднял на него взгляд и улыбнулся. — Ещё одна победа в нашу копилку, а? И будь он проклят, если эта фраза не вызвала в груди Гоуста огромную волну тепла. Он начал двигаться. Входил и выходил, задав медленный, но равномерный темп, прислушиваясь к движениям Джонни. Они больше не целовались, только прижимались друг к другу вспотевшими лбами, пока Гоуст контролировал темп. Он потянулся вверх и обхватил лицо Джонни, прижимая его к себе, наслаждаясь ощущением тёплой кожи под своей ладонью, наслаждаясь тем, что Соуп позволил этому произойти даже несмотря на то, что Гоуст чаще всего вёл себя, как несносное дерьмо. И член Соупа между ними снова начал твердеть. Гоуст чувствовал, как он жмётся к его животу, как из щели на головке уже начала сочиться смазка. Страшно хотелось максимально продлить всё это. С Джонни не хотелось торопиться, хотелось смотреть, как он растягивается под его членом. Хотелось держать его вот так, а после — взять на полу, поставив на четвереньки. А после, возможно, ещё раз — у стены, но Гоуст смирился с мучительным осознанием, как мало у них времени, и знал, что не может позволить этому продолжаться дольше. Подаваясь бёдрами вперёд, он входил в Соупа, пока не понял, что попал по нужной точке, потому что тот сразу же снова издал придушенный стон. Движения становились неумолимы, Гоуст ускорился, установил жёсткий и быстрый темп. С каждым толчком у него изо рта вырывалось хриплое рычание. В попытке скрыть своё возбуждение, Гоуст впивался ртом в кожу под челюстью Соупа, чувствуя нарастающий в животе оргазм. Чёрт, как же давно это было, но сердце в груди ускоряло удары не только из-за траха. Осознание того, что Джонни в безопасности после всего, что произошло, что он так сладко прижимается к нему всем телом, выстанывает что-то низким голосом, вибрирующем в горле… Гоуст протянул руку между ними и сжал его член, чувствуя, как яйца начинают сжиматься. Он снова начал надрачивать Соупу, вторя движениям своих бёдер, а затем приблизился к его губам. — Я сейчас кончу, Джонни, — прошептал Саймон, наблюдая за тем, как зрачки серых глаз расширились ещё сильнее, прежде чем слегка закатиться в блаженном забытье. Так и случилось. Соуп выгнулся дугой навстречу Гоусту, когда они оба начали кончать. Одной рукой он плотно, до синяков, обхватил бедро Джонни, выплёскиваясь в него, а другой надрачивал твёрдый член, продлевая его вторую разрядку. На этот раз спермы было меньше, но это не помешало сержанту выплеснуться в руку Гоуста с тихим рычанием. Всё закончилось так же быстро, как началось. Гоуст тяжело прижимался к Соупу, его грудь мощно вздымалась и опускалась, он чувствовал себя одновременно защищённым и полностью безоружным. Он потянулся руками, обхватил лицо Соупа, желая втянуть его в поцелуй, но вместо этого случайно столкнул их головами, вызвав негромкий смех и засмеявшись сам. Чёрт, это было хорошо. Так чертовски хорошо. Хотелось очень долго оставаться в таком положении: именно в таком, устойчивом и стабильном. Всё произошедшее ощущалось чем-то отчаянно-хорошим. Невыносимо-правильным. Бип-бип. Бип-бип. Бип-бип. Будильник в военно-полевых часах сработал внезапно, напоминая о скором рейсе. Гоуст мягко отстранился, сделал шаг назад. Сержант выглядел слегка ошалевшим: моргал и смотрел на Гоуста, будто поверить не мог в то, что только что произошло. Тот огляделся в поисках какой-нибудь тряпки, и увидел, что в углу лежат старые салфетки для сбора пыли. Он взял две из них, протянув одну Соупу, а второй вытирая руку и член. Бросив их в урну, они оба начали натягивать штаны и приводить себя в порядок. В кладовке воцарилась уютная тишина. — Я лечу частным рейсом, — бросил Гоуст, застёгивая ширинку. — Вылет менее, чем через час. — Знаю, — отозвался Соуп, проводя пятернёй по своему ирокезу. Не хотелось признавать этого вслух, но было приятно смотреть на него, взъерошенного и растрёпанного. Так сержант выглядел куда менее самоуверенным, более гражданским. Стоило признать, что эта «домашность» Джонни была очень к лицу. — Do yer dinger. Саймон бросил на Джонни пристальный взгляд. — Могу занять тебе местечко. Раздумья заняли у Соупа всего мгновение. Он снова поднял глаза на Гоуста. Рот, как и всегда, был искривлён в ухмылке, а бровь в любопытстве приподнялась. — На Аляске холодно. — Да. — И отпуск будет коротковат. — Так точно. — Нам придётся самим добывать себе еду? — Ответ утвердительный. — У тебя там хотя бы кровать есть? — Нет, — отрезал Гоуст. — Но мы найдём способ согреться. — Это приказ, Саймон? — Нет, Джонни, — пробормотал тот, чувствуя, как сжимается горло. — Это приглашение. Ухмылка Соупа превращается в настоящую улыбку. Он шагнул вперёд и ударил его кулаком по отвороту кожаной куртки, а затем поднял руку и, сжав воротник, притянул вниз, к себе, встречая его губы поцелуем. Гоуст выдохнул в рот Соупа, пытаясь вспомнить, сколько времени прошло с тех пор, как у него случалось хотя бы что-то хорошее, что подарило бы ему положительные воспоминания. Он поднял руку и обхватил лицо Соупа сбоку, чувствуя, как большой палец гладит его щетинистую челюсть и углубляя поцелуй. Две ночи назад, в старом гараже, он совершил сраную ошибку. Возможно даже сейчас он совершает сраную ошибку, но Гоуст не хотел, чтобы это прекращалось. Он лишь слегка отстранился, прижимаясь так близко к Соупу, что им приходилось практически дышать одним воздухом. Пришлось слегка выгнуть шею, но напряжение стоило того, чтобы увидеть серые глаза, глядящие в ответ с такого близкого расстояния, что можно было рассмотреть в них крупинки синего цвета. — Что скажешь, Джонни? — Пожалуй, составлю вам компанию, лейтенант, — ответил тот. — При одном условии. — Я слушаю, Соуп. — Больше никакого долбаного армейского юмора. Лицо Гоуста окрасила быстрая улыбка, прежде чем оно снова вернулось к нейтральному выражению. — Договорились, приятель. Соуп протянул руку и легонько погладил Гоуста по щеке, прежде чем тот отстранился. Он подхватил отброшенную балаклаву, натянул её на голову, а следом — и капюшон. Затем подошёл к двери, отпер её. Выйдя из кладовки, огляделся по сторонам. Все чисто. Дверь тихо скрипнула, когда он придержал её для Соупа, идущего следом, как раз в тот момент, когда дверь туалета резко открылась и в коридор вышел капитан Прайс. Повисла немая сцена. Тишина почти зазвенела, когда Прайс неспешным шагом направился к ним. — Капитан, — выпалил Соуп голосом, на октаву выше обычного. Они оба стояли, как идиоты, пока Прайс с каменным лицом упёр руки в бока и осматривал их с головы до ног. Гоуст мгновенно ощутил себя рядовым солдатом, которому проводят осмотр во время проверки и прекрасно осведомлены, что под койкой у него спрятана запрещёнка. Он застыл, так и не отпустив приоткрытую дверь, из которой Соуп успел выйти только наполовину. Мало того, сержанту пришлось слегка нагнуться, чтобы пройти под его рукой, и теперь его говорливые губы растягивались в осторожной улыбке. Господи, Гоуст даже не подозревал, каким затраханным выглядит Соуп на свету: глаза блестят, а шея покрасневшая и вся покрытая засосами. Он торопливо выпрямился, потирая руки, понятия не имея, куда их деть. — Мы просто проводили небольшую разведку, yer ken, изучали кладовую на предмет… — Проехали, — оборвал его Гоуст, но на этот раз куда мягче, чем раньше. Наконец-то он вспомнил о себе, и отпустил руку, позволяя двери захлопнуться за ними. Прайс сохранял молчание. Его взгляд скользил между покрасневшим Соупом и Гоустом, который тоже чувствовал, как кровь прилила к голове под балаклавой. Через пару секунд он поднял брови и кивнул: — Уладили свои разногласия, мальчики? — Сэр… — начал было Гоуст, но его оборвала поднятая рука. — Такого я не ожидал, — хмыкнул Прайс. — А я не каждый день вижу то, чего не ожидал. Возможно, теперь я добьюсь от вас какой-никакой вежливости друг с другом? Казалось, что у них обоих языки отнялись, потому что они оба стояли молча, как истуканы, не в состоянии ничего ответить. Гоусту показалось, что он заметил удивлённую улыбку под капитанскими усами. Часы запищали во второй раз. — Кстати говоря. Ты идёшь, сынок? — спросил Прайс, жестом указывая на Соупа. — Пора ехать. Мы и так засиделись. — Никак нет, сэр, — пробормотал Соуп, скрещивая руки и принимая виноватый вид. — Думаю, я поеду с Саймоном, кэп. — Чтоб меня. Ну конечно. — Если вы не против, сэр, — тут же добавил Гоуст, отчего-то ощущая необходимость спросить позволения. Прайс поражённо фыркнул, затем протянул руку и похлопал Гоуста по плечу. — Хорошего отпуска, Саймон. Капитан твёрдо кивнул смущённому Соупу, после чего отвернулся и направился к остальным в баре, оставляя их вдвоём в коридоре. — Твою ж медь, Господи, — выпалил Соуп через пару секунд. — Ты справишься. — Я? А что насчёт тебя? — Я переживал вещи и похуже. Соуп снова разразился порцией шотландской ругани настолько красочно, что на этот раз Гоуст не сумел ни слова разобрать. — По-английски, — бросил он, начиная идти вперёд. Соуп в пару шагов его догнал и пошёл рядом, но вместо ответа только легонько пихнул его плечом. — Похоже, ты тогда не пошутил, а, элти? — О чём не пошутил? — Что в бою мы теперь не одиноки. Гоуст повернул голову и бросил взгляд на сержанта. Джонни снова смотрел на него с кривой улыбкой, напоминая о той тонкой грани между раздражением и влечением, которые горели в груди от этого взгляда. И, мать его, это была правда. — Да, Джонни, — пробормотал он, продолжая идти вперёд. А затем протянул руку и легко положил её Соупу на плечо. Теперь вместе. Не одиноки.