Запах одуванчиков

— Я сняла со счёта все лове, — призналась Санчес Дине, пока белоснежная миниатюрная яхта мчала их тренироваться на сеноты. — Устроила сыну тотал алярм. Но и дэш с ним, КосмоДэн, я буду тебя форсить и ковать супербоя. Как было с Саввой и Вахой, и с Борзым, и даже с Вием. Видит Небо, я до жопиков обожаю вписываться за имбовых мальчиков. Это мой личный кинк, сечёшь? — Её лиловые волосы бегали по голове змеями, и сама она была преисполнена лукавого достоинства. «Королева, — пришло Дине на ум сравнение. — Прямо матриарх и без колдовской силы! Такая лютая взглядом чайку в полёте собьёт». — Аха, — уважительно сказал он. Санчес хотелось довериться. И слушаться беспрекословно. Деду это, понятное дело, пришлось не по нутру. — Ой, люди добрые, глядите, что делается, — петушился он, сидя на носу яхты, видимый одним Диней. — Мой-то увлёкся бабой! Жалко, не первой весны, и не второй, но и на том низкий поклон! — Он демонстративно кивнул бородой. Помолчал и крякнул: — Нашёл себе спонсора и жилетку, тьфу! Толстосумка... Толстосамка!       Диня не удержался от ухмылки. Горисвет злился попусту. Ему ли было не понимать важность Санчес в их команде! По крайней мере, и то же отметил он сам, Диня перестал побираться по чужим номерам.       Они ехали на сеноты! Санчес арендовала им целый знаменитый, древний сенот на весь день! Диня слабо представлял, сколько это могло стоить. Сравнимо, разве что, с рестораном «На облаках».       Сенот «Шумящий ветер» — так он и назывался на древнемохиканском — двадцатиметровый провал в лазурно-чистое подземное озеро. Со всех сторон защищённый от природных ветров, с круглым выходом посерёдке, созданным изначально для дайверов. Говорят, там целая сеть пещерных водоёмов. Но это не интересовало Диню так, как, со слов Санчес — идеальное место для высокого старта. Неподалёку раскинулся древний город, облюбованный туристами, и Диня порывался наведаться туда, но Санчес здраво рассудила: — Притормози, архи недоделанный. Не думал, что там можно сконнектиться с децлом и твоей сис? Нравятся тебе руины, я тебя сдам Илье. Годик через другой. Но сначала малямба. — Эх, малямба, так малямба, — согласился тот, про себя подумав, что малямбу-то он хотя бы пробовал, а вот трип в двадцать два километра вверх — ещё нет.       Изумительной красоты природная чаша, наполненная отражённой синью — вот что предстало восторженным Дининым глазам. Да, сенот надо было увидеть и просто так, без попыток улететь с него к Стрибогу, и чувство исключительности, того, что это место подарено ему на несколько часов, наполнило Диню доблестью. Санчес видела, как он важно распушился, и посмеивалась, а дед возмущённо фыркал, но гадости не отпускал. Видимо, тоже проникся. — Какая лютая тишь. — Диня спустился по выдолбленной в скалах лестнице и вошёл в пещеру без верха. Полуденное солнце казалось прожектором, направленным на площадку в центре подземной камеры, а вода возле круга сияла и переливалась, точно голубой кристалл. Ползучие растения свисали вниз с краёв пещеры, и в их листьях с цветами копошились мелкие птицы. — Обычно тут стада туристов, — заворожённо поделилась Санчес, оглядывая чудо природы. — Но сегодня им сюда ходу нет. Сенот наш. Одевайся.       Диня кивнул и принялся разбирать костюм. ... — Да какая ж ять присвоила мой сенот, совсем совести нет! — бушевал Савва, завалившись с Бляхой в бар у побережья. — Суки! Нет, ну ты видела? Уж я на что пафосная мразь, но вот так арендовать целый сенот под свою бесценную сраку? — Ну уймись ты, Бейби, — пыталась урезонить его подруга. — Приедем завтра. Никуда твой сенот не сбежит. — Да мне-то он в зад не упёрся! Я тебе хотел показать! — Кругом полно и других сенотов, может быть, даже покрасивее «Шумящего ветра». Пошли на пирамиды? — Да ну нахер! — рвал и метал Савва, освежая пылающий мозг кактусовым пивом. Бляхина шляпа уныло хлопала полями в такт его поражению. — Там самая малина! А у нас мало времени! — Ещё четыре дня!       Савва уставился на неё, как на бестолочь. — А подводные скульптуры? А музей текилы? А пиратская вечеринка? Да я и... — В его разъярённом взгляде появилась зовущая надежда: — Поебаться бы ещё хотел!       Бля потягивала мохито и смеялась над ним, прикрываясь ладонью. Звенела колокольчиком, как в прежние, безбедные времена. Савва заметил это и махнул перстнем. — Хер с тобой, Муха, так и быть! Пирамиды, значит, пирамиды!       ...Устроить ботинки ровно посередине стартового пятака. Вдох. Выдох. Акцент на дыхании. Солнце пробивает веки, и от этого перед закрытыми глазами всё красное. Расслабить мозг и дать волнению течь, как время. Свободно. Вдох. Выдох. — Минута до старта, — ровным, идеально подходящим тоном объявляет Санчес. Во время официальной попытки, как объяснял дед, будет всё то же самое. При мысли о рекорде Диню ловит и трясёт мандраж. Он старается унять сердцебиение. Дед говорил, Гаврила улетал всегда с абсолютно спокойным пульсом. Динин молотит, будто мясо отбивает. Забыть. Вдох. Выдох. — Тридцать секунд. Двадцать. Десять. Девять... Дышать. Не бздеть. Расслабиться. Приготовиться. Смириться. — Пять. Четыре. Савва переспал с сестрой. Это настолько внезапная подстава от разума, что Динино сердце рушит рёбра. К горлу подступает тошнота. — Один. Старт открыт. Нужно уйти до десятой секунды. Диня медлит. Его накрывает дрожь.       Они трахались. Кричали от удовольствия. А до того он говорил ему... Он говорил: «Любил, люблю и буду любить». И трахнул его сестру. — Ох, мама дарахая... — Дэн, — Санчес деликатно замерла у уха. — Ты в порядке? Время вышло. Это дисквал. Он болезненно глянул на неё. — Не моху настроиться. Это они... Тяжко, крылья опускаются. Как они мохли, а?       Дед, сидевший неподалёку, фыркнул и взъерошил бороду. Но промолчал. — Ну ты нашёл время обламываться. — Санчес завела глаза кверху. — Да забей. Подумаешь об этом после старта. — Как это после старта? Разве можно заставить себя не думац? — Изи. — Диня, встретил в её глазах волю и рассудительность, какие часто подмечал у Саввы. — Это и делает победителя. Скилл использовать нужный момент в своих целях и задвигать всякий треш на задний план. Ты должен уметь это, чтобы добиваться своего. Чем ты хуже Саввы? — Я... — Диня смущённо потупился. — Не знаю. — Вот и не кипяти. Соберись. — Она хлёстко зарядила ему по заднице, вернув в чувство. — Я в тебя верю. Superboys just fly. — Лети до солнца, сокол, — внезапно услышал Диня слова ободрения, сказанные Горисветом. Изумлённо обернулся. Дед подмигивал и казал ему на перстень с девизом рода Гелиодорских. «Нужно верить в свою исключительность, Динька, — тут же вспомнилось и другое. — Ведь в спорте единственный, кто может сказать «это невозможно» — ты сам. Отбрось сомнения и просто работай».       Праведная злость взяла Диню. И правда... Чем он хуже? Нужно просто сделать это. Полететь. А там видно будет! Он сдвинул брови и переглянувшись с Горисветом, попросил Санчес: — Я ещё попробую, можно? — Нужно, — отошла она в тень пещеры. Диня замер в девственной тишине. Надвинул капюшон на маковку, настроил высотометр и соскрёб в комок всю свою волю. — Тебе посчитать? — Да. ... — Она говорит, что пирамида была построена древними йяма в раннее историческое Средневековье. А потом оказалась ими заброшена. Возможно, причиной стало разорение города другими племенами пре-мохиканцев. — Бейби, — раздражённо отозвалась на Саввины старания Бляха. — У меня работает автопереводчик. Ты мне мешаешь. — Так выключи, — возмутился Яхонтов ей на ушко. Подруга нетерпеливо засопела. — Зачем? — Ну потому, что я тебе перевожу, — он задумался и насупил складку. — Ты что, мне не веришь? — Ох, ты невозможный. — Бля вынула наушник из другого уха и обратила на него всё своё внимание. — Так-то лучше, — расплылся Савва. — Древние йяма, говорит она, были весьма суровыми и жестокими не только к врагам, но и к соплеменникам. В том числе активно практиковали человеческие жертвоприношения. Это сосуд для человеческих сердец. — Ты, блин, гонишь! — огрызнулась Юлька, рассматривая каменную полукруглую вазу в ногах у сидящего идола. — Нет, клянусь! — Савва постучал себя по груди. Капульцевич вроде поверила ему, содрогнулась и посжимала собственные плечи. Он на миг отвлёкся от перевода, уставившись на тень облака, скользящую по щербатой кладке древнего города. Мелкая точка пестрела на камне, постепенно увеличиваясь. Савва пригляделся и словно бы оглох. К земле стремительно приближалась человеческая тень, вот ещё миг, и она слилась с тенью облака. Савва порывисто обернулся, но увидел лишь белую стрелу, выпростанную из пробитой неизвестным болидом массы водяного пара. Глаза Яхонтова расширились и замерли на зрелище. Яркое воспоминание из детского сна вонзилось в мережку. Гор возвращается... Что?       Сердце за секунду схлопнуло камеры. Савва сморгнул. Облако уже наползло на след, стерев его. Поблизости не было ни намёка на стрибога. Не мог же он сгинуть? Почудилось. — Ты чего замолчал? — потянула Бляха за рукав гавайки. — Сам велел, чтоб я тебя слушала! — А. Да. Так вот, когда истландцы пришли завоёвывать эти земли, они обнаружили уже полуразрушенные пирамиды, куда местное население совершало паломничества... ... — Дыши! Дыши! Дэн, дыши!       Диня пытался победить судорогу, слепоту и выбросить вату из головы, его горло издавало хрипы и с трудом пропустило вдох. — Молодец! Дыши!       Спазм отступал, и воздух прорвался в лёгкие. Перед лицом возникла белая от тревоги Санчес, а за её плечом прикусивший палец дед. — Здравствуй, Гипоксия Ивановна. На возврате, с кем не бывает, — проворчал он с заметным облегчением. — Дэнни, хоуми, ты как?       Диня ощупал веки и догадался, что очки с капюшоном с него успели снять. — Н-нормально. — Я чуть не рипнулась следом! — заявила Санчес, помогая ему встать. Оказывается, он лежал у неё на руках. — Я... Сам... Сел? — Ха! Пипяо! Ты не помнишь? — ахнула Айвазова. — Дэш побери, это становится опасным. Да, сам. Базу отутюжил, а потом откинулся. — Она взяла в руку Динин высотометр. — Двадцать один и пять. Не спал ни дэша, переживал? — Прости. — Диня мазнул кулаком по серьге.       Санчес деловито постучала ногтем по камню. — Ты что-то говорил про преобразователь? Тебе нужен страхующий. Я дэш как ненавижу подниматься в воздух с ошейником, но, виджую, без этого не обойдётся. — А ты умеешь летать? — сдуру удивился Диня, и, получив её ответный убийственный взгляд, решил впредь следить за языком. 10 января 2067 года, Балясна.       Савва задремал в самолёте. С ним это бывало часто. Привычка выкрадывать любую возможность отдохнуть вне зависимости от того насколько паршивым было настроение. Они с Бляхой будто возвращались из волшебной страны в жестокую к обоим серую и безрадостную реальность. Папа ещё накануне вечером отругал за пьянство. Так и написал: «Ты что, моей рекой проплыть решил? Гляди, выбираться сложно будет! С каждым месяцем берега всё круче. Ты не чернобог, Консыг-ойка!»       Савва заверил, как мог, что на отдыхе одно дело, а в жизни другое, и ему просто необходимо было расслабиться с тем, чтобы вернуться в работоспособность. Откуда у этого слива информации ноги росли гадать было лень. Если и видел их с Юлькой кто — катились бы они по взлётно-посадочной! Эх.       Савве предстоял заключительный и самый важный этап предвыборной компании. Несмотря на фактическое отсутствие конкурентов.       Возвращаться было тяжко. Но стоило крепиться. Хотя бы ради Юльки. Савве казалось, что та тоже спала, отвернувшись к иллюминатору, и сквозь тягучие и душные мысли он едва расслышал всхлипы. — Эй. Подруга. Ты что?       Насильно повернул Юлю за плечо к себе и сжался от сочувствия. Она опухла от тихих слёз и, попавшись на этом, накрылась одеялом. Савва такую и обнял её, растрёпанную и зарёванную. Самую близкую. — Ну что ты? Держись. Не падай духом. — Мне плохо, — шепнуло одеяло. — Я не знаю, как вернусь домой... А её там нет. Пусто. Холодно.       От осознания, что в его доме тоже пусто и одиноко, одни коты да рыбы, Савва сам чуть не заплакал. Поцеловал флис над Юлькиной головой и нашёл в нем дырочку, куда заглянул с утешением. — А живи у меня? Хочешь? — В Петрово? — вздохнула она. Савва пожал плечами. — Можно хоть прям совсем... со мной. В Сити. — И спать в одной постели? — Ну... Если хочешь.       Она долго смотрела на него, изучающе, как в такси в первый день их близкого знакомства, и Савва с грустью отмечал то же выражение внутри остывающих озёр её нежности. Нечто неумолимо пролегало между ними. И Савва отчасти понимал подругу. Бляха кисло усмехнулась и кивнула. — Нет, Бейби. Лучше в Петрово. — Ясно. — Он рвано дохнул и сжал её тонкую загорелую кисть с полоской светлой кожи на безымянном пальце. — Я с тобой. Что бы ты ни решила. — А я с тобой, — отозвалась она шёпотом. — Что бы ты обо мне ни подумал.