Запах одуванчиков

      Не успел Дорохов мрачнее могильного камня упасть на стул, как в палату вломился взвинченный до предела Вий, а с ним Наталья Николаевна Нехлюдова, на которой тоже лица не было.       Эта-то тут зачем?       Савве не удалось и словом обмолвиться с напуганной ведьмой, потому что следом в окне замаячил крупный дикий дух, а на нём две меховые фигуры. Папа стукнулся в больничное окно, Валера распахнул фрамугу, впустив морозный воздух и гостей. У Саввы защемило сердце. Илья занёс добычу на плече. Коля Черёмухин оказался спутан по рукам и ногам, заговорённые оленьи постромки, которые эрси чаще всего применяют для ловли духов, стягивали петлёй и шею земного колдуна. Но разные глаза Черёмухина горели неукротимым и решительным светом. Он явно прибыл с Ильёй охотно и без пререканий. Папа же злился, потому и связал пленника. На него смотреть было страшно. Он будто источал флюиды смерти. Тлетворное марево, различимое мережкой, окутывало его голову, хотя внешне папа выглядел сдержанным, только крупные черты скуластого лица заострились и стали резче. — Это он сделал. — Короткое обвинение и молчание. А вослед — пылкое признание, заставившее непроглядные очи Дорохова полоснуть по свояку обсидиановыми клинками: — Да, это я! 'Гебят. Ско'гее всего — я! Но, ебать, я не возьму в толк, как! — Коля побил себя спутанными кулаками в грудь, обвёл собравшихся бешеным взором и остановился на бескровном лице тёти Наташи. — О. Ста'гые знакомые, какая вст'геча! Не п'госто так тут эта ду'га, я чую, Паш? А, Паш?       Нехлюдова словно бы углядела в Коле привидение из прошлого и стояла, прижав к груди сумочку. Её руки тряслись. Черёмухин перевёл дух, краснея притом, как набирающий жара уголь. — Паш? — Ты сможешь опознать своё влияние, Николай Дмитриевич? — вежливым и холодным тоном спросил с места Дорохов, не удостаивая Черёмухина ответом на его вопрос. — Да, — последовал однозначный ответ. — Тогда, прошу, сделай это, чтобы убедиться. Илья Каримович, развяжите его. — Хоть чем ему навредишь, и ты покойник. — Прорычав угрозу, отец распустил одному ему известный узел на путах. — Хо'гошо же ты, Илюха, думаешь обо мне. Я тебе в случной сезон п'гипомню, когда понадоблюсь. — Коля бесстрашно огрызнулся, двинул шеей, порастирал кулаки. Закопался мозолистыми руками в собственных волосах и сделал несколько шагов к кровати, еле поглядывая на Савву. Тот почувствовал, как Диня крепче стиснул его ладонь, но остался недвижим. Один гетерохром враждебно таращился на другого. Коля, сопя и психуя, обронил: — П'гивет, ты это, 'гуку убе'ги. — Аха! Шоб ты ехо! Докончил? — Диня, сделай, как он просит, — мягко попросил Савва. — Всё будет хорошо. «Коля, я с тобой», — маякнул он Черёмухину по мережке. Тот, наконец, поднял глаза и задержался взглядом на Савве дольше обычного, но промолчал в ответ.       Диня нехотя отодвинулся и отпустил Яхонтова. Коля положил пробитую лихолесом ладонь Саввы между своими и сконцентрировался на ощущениях, аж дрожь его силы прошлась гулом по всем костям. Саввино сердце застучало сильнее, потом выровняло ритм. — Вот блядь, — убитым голосом сказал Коля и оттянул ворот Саввиной рубахи, осмотрел шрамы в форме поросли ягеля на груди и плече. — Это моя сила. Но... Не получается снять! Блядь! Я пытаюсь, не даётся, за'газа! По'гченный код, и па'голь дешиф'говки я не знаю у кого! След затё'гт. Без админского ключа не с'габотает. Я не знаю, что сказать, Савка. П'гости меня. У тебя п'гощения п'гошу, не у этих сук! — Черёмухин враждебно и обиженно покосился на остальных. — Коль, тебе не за что извиняться, — попытался внушить Савва, но тут со всех сторон поднялся хай: — Он чуть не убил тебя, сын, и ты говоришь ему такое! — С чего ты взял, что этот гавдец он устроил непреднамеренно? — А ну пусти ехо и отойди! — Не о'гите на меня, я ему такой же в'гаг, как и вы! Я гово'гил Илюхе, повто'гю и вам!       И их гнев был понятен, и Колин. Только Дорохов с Нехлюдовой оставались безмолвны. Савва успел догадаться, что ведьму пригнал Павел Константинович. И вспомнил, почему. Ведь именно юная Наталья Николаевна была свидетелем истории с проклятым Колей черепом. Да, это она приподнесла его в качестве подарка бывшему любовнику Коли Альберту Мейеру! Не зная, какое значение имел тот в жизни простого оленевода Черёмухина. Впуталась, насмотрелась жути, и была идеальным кандидатом на то, чтобы дознаться у Коли правды. Их энергии уже переплетались однажды, ментальный контакт состоялся, а та история нашумела, будьте нате... Хитро. — Хватит! — Савва должен был остановить их. — Он прав! Его вина не доказана. Можно выкрасть чужой нож и им совершить убийство!       Дорохов, мертвенно-бурый от злости, пригладил бороду, поднялся со стула и, подойдя к Коле, протянул ему пулю. Ту самую, пойманную Саввой на Дне Народного Единства! — А здесь ты чуешь свою силу?       Маленький кусочек металла лёг в раскрытую руку. Коля сильнее нахмурился, но сказал однозначно: — Да, Паш. П'гичём, со взломом та же хе'гня. За'гажение... Даже если бы не убила, попо'гтила бы здо'говье. Откуда взяли? — Дорохов сурово молчал, только пилил свояка нечитаемым взором. Коля, не дождавшись объяснения, обернулся загнанно на Савву и бросил: — Савка, а ты об этом ничего не 'гассказал. Это что такое?       Дорохов сверкнул глазами на Савву, раздул ноздри и, как показалось Яхонтову, с трудом сдерживая желание придушить Колю колючеплодником, вопросил: — Как, по твоему мнению, эта сила очутилась в этом предмете? — Паш, гово'гю же, не ебу! А вы... Какого хуя вы за ним плохо п'гисмат'гиваете? Почему п'го пулю я узнаю сейчас? Ты ж ко мне п'гипи'гался по поводу к'гушения башни! Этой пуле недели две! И вам не хватило, чтобы сп'гятать его в надёжное место? — Черёмухин вдруг разорался, психуя. — Какое место ты бы счёл надёжным?! — прогремел Дорохов, пока вокруг Ильи клубились чёрные ленты ненависти. — Да хоть у меня в домушке! — Савва вернулся с Качурки заражённым, и его местонахождение здесь ни при чём! — Это как это понимать п'гикажешь? — Коля, — строго осадил его Дорохов. — Здесь идёт не наше дознание, а твоё. Соберись и ответь на вопросы!       Краска негодования отхлынула от Колиных обветренных щёк. Он задумался, сдавливая себе голову руками. Повисла гробовая тишь. Потом колдуны услышали негромкое: — Я думаю... Савка. — Коля показал небритое лицо из-под ладони, — я не был акку'гатен с заказчиками. Я не всё п'гове'гил, слишком об'гадовался деньгам. И мою спе'гму купили, чтобы нав'гедить тебе. Те суоми. Сентяб'гьские. — Возможно, Коль, — Яхонтов одарил его с постели взглядом, полным сочувствия, но чем ещё помочь, не представлял. — Они сами назвались суоми? — Я сох'ганил документы и взял их с собой. Я с'газу подумал на них, Илюха, ты свидетель! — Коля полез в заплечный брезентовый рюкзак. Илья остался безмолвным и суровым истуканом. — Вот. Вот они. Павел Константинович, — Коля отдал Дорохову бумаги. Тот принял их и внимательно проглядел. Вернул Черёмухину. — Я не вижу ничего подозрительного. — Конечно, — проворчал тогда Валера. — Земной земного в пропасть не столкнёт. Теперь настала очередь возмутиться Яхонтову: — Это к чему? Валера, ничего, что я сам некромант? Как теперь твоя пословица должна звучать? — Ты от рождения ветрогон! Из рода Яхонта! — вспылил Вий. — Ясен перец, что у Дараха к тебе старые счёты! — И потому я позвал сюда вас с Натальей Николаевной! — У Дорохова аж брови вздыбились, а тени, вечно сопровождавшие его, заметались по углам палаты. — К стенке прижали, вот и позвал! — взметнул вихри Валера, ощетинившись, и его острые зубы будто выперли изо рта. — Довольно! — Савва бряцнул перстнем о ручку кровати. — У меня нет оснований не доверять Коле! — С чего так? — Причина есть! Ты сам недавно обознался! — Яхонтов продолжал припоминать Берзарину. — Что я якобы сожрал ведьму Аксёновки! Скажешь, нет? — Я был недалёк от истины! — скрестил руки Валера. — Но ты думал не в ту сторону! — Погодите! — Дорохов выставил ладони знаком усмирения. — Если Николай Дмитриевич не имел злых намерений, это можно выяснить! Для чего здесь и присутствует Наталья Николаевна! Я бы хотел провести полное сканирование его памяти! Чтобы убедиться, что не он злоумышленник и узнать, кто это был.       Савва выдохнул и переглянулся с Колей. Ведовское дознание заключалось в том, что подозреваемый открывал память для считывания мережкой ведьмы, но беда была в том, что Коля непозволительно много знал. — Не 'газ'гешаю, — жёстко обрубил Черёмухин. — Можете меня убить, четве'гтовать, я не дам лезть ко мне в мозги! — Николай Дмитриевич, для нас не проблема залезть к тебе в мозги и после казни, — зловеще отозвался Дорохов. — Только в таком случае этим будет заниматься не Наталья Николаевна, а я. Лично.       Коля беспомощно уставился на Савву, прижатый к ногтю. Яхонтов понимал его нежелание открыться им, ведь тогда Нехлюдовой и собравшимся стали бы ясны не только их отношения, но и тайна рождения близнецов. Но позволить убить Черёмухина ни за что, ни про что Савва не мог. Мельком высветилась слишком громкая мысль Дорохова: «Если позволить Шабашу по ошибке казнить земного, это развяжет войну. Подии такого не потерпят».       Воспоминания двадцатилетней давности пронеслись ворохом по памяти некроманта. Савва будто видел его глазами то, как непросто было восстановить баланс между маниями и подиями после Мохики и развеивания Каброна. Павел Константинович ни разу за их дружбу об этом не заикнулся. Но сейчас он непроизвольно прокрутил то, как предстал перед Матеушем Мразем на Верховном Шабаше и доказывал, что не было никакого третирования небесного колдуна земным и убийства в состоянии аффекта, были разборки между своими, некроманта с некромантом. То же самое он сообщал и тем земным, кто спрашивал, как там было на самом деле и кричал о свершившемся произволе. В тот раз обошлось взятием Саввы под опеку Дорохова, а как сейчас... — Коленька, — Савва тяжело поднялся, доковылял до Черёмухина и обнял старого друга за плечо. — Покажи им всё. Я разрешаю. — Но это может испо'гтить тебе жизнь... — запротестовал Коля. — Сломать 'гепутацию, дове'гие! — Я верю, что они поймут. Делай, что должно. Они вынут это из тебя — живого или мёртвого. Не глупи, оно того не стоит. Твоя жизнь дороже. — При этих словах Саввы Колины зрачки стали шире и благодарно заблестели. Он смущённо отвернулся на замершего у постели со сложным лицом Диню и тихо сказал: — А его ты не хочешь отп'гавить за две'гь? — Нет, — в свою очередь, глядя на Капульцевича, обозначил Савва. Подошёл и тоже обнял, прижал к себе. — Ему со мной жить. Пусть знает, с кем связался. Прошу, тёть Наташ.       Нехлюдова вздохнула и открыла сумочку. Там оказалось самое обыкновенное зеркальце на ручке, не маленькое, не большое. По просьбе Дорохова она не без опаски приблизилась к Коле и потянулась за его ладонью. Коля дико и вызывающе вытаращился на ведьму, мол, иди сюда! Забыла каков я? Тётя Наташа дёрнулась, но руку поймала. Прикрыла глаза, держа зеркало развёрнутым в сторону колдунов.       Савва думал, что не сможет смотреть на себя и деда со стороны, но принял воспоминания Коли довольно сносно. Видеоряд вёлся глазами Черёмухина, будто перед широкоугольной камерой, закреплённой на чьей-то голове, маячили люди, и руки с ногами росли из ниоткуда. Было забавно. Колин голос тоже звучал иначе, чем вживую — от резонации костей черепа. «Главное, я не такой жирный, как дед, и, вроде, по комплекции мощнее! Мать права, против меня у него бы шансов было немного даже с силой шести ветров. Будь ты хоть медведем, с пулей тягаться сложно. — Глупые мысли лезли в голову так некстати. Савва пошевелил пальцами полупарализованной ладони. — Ну что тут скажешь, и не такое перенесли. Проклятье ледяной смерти, заговор чернобога, развеивание... М-да».       На том месте просмотра Колиной жизни, где его руки внедрили в яйцеклетку Саши чужеродный материал, Валера с остекленевшим, полубезумным взором медленно поднялся, неуклюже извинился перед Дороховым и, чуть не наткнувшись на кронштейн для капельниц, выскочил в окно. Он всё понял. Савва ожидал такой реакции от Вия и смекнул, что одним махом отговорил его от передачи города. Не Малюте же, правильно. Зеркало в руке Натальи Николаевны тряслось и едва не выпадало, Илья поддержал её предплечье, и ведьма вздохнула с облегчением. В окошке, обложенном яшмой, мельтешили разные лица. Заказчики, оленеводы, госпаровцы, снова Савва, снова заказчики. Ничего криминального, никого узнаваемого. Суоми выглядели абсолютно обычно. Павел Константинович внимательно досмотрел память Коли до конца и, когда в кадре замаячил гневный Илья с оленьими постромками, попросил Нехлюдову закончить дознание. Оба, и природник, и ведьма заметно обрадовались этому решению. Савва заметил, что отец подобрел и выглядел виноватым, а Павел Константинович ещё более озадаченным. — Я думаю, с Николая Дмитриевича можно снять подозрение, — был его вердикт. — Ну спасибо, низкий поклон, — проворчал Коля. — Но отпустить тебя мы не можем, — Дорохов подошёл к окну и закрыл его за Валерой. — Придётся тебя спрятать для перестраховки. Савва, что если у тебя на Темноводной? В стационаре. Как Тайга к этому отнесётся? — Я думаю, нормально, — рассудил Савва. — Коля бывал там, и Тайга привечает земных. Кроме некоторых, — тут пришлось заткнуться, чтобы не смущать Дорохова. Илья протёр лоб и рассмотрел подушечки пальцев, решаясь, потом протянул Коле смуглую ладонь. — Прости меня и пойми мои действия. Я должен спасти сына. — В'гемя п'гостит, — недружелюбно ответил Коля, не пожав его руки. — И научит тебя ве'гить д'гузьям на слово. Для него я на всё готов. Я живу потому, что он есть. Отнеси меня в стациона'г.       Илья послушно кивнул, как провинившийся мальчишка и кликнул духа. Дорохов взял под руку подавленную Нехлюдову. — Нам тоже нужно обсудить дела. Наталья Николаевна, я бы хотел получить несколько снимков с памяти. Для физиономической сверки. Это удобнее сделать у меня дома.       Бедная ведьма прошептала одними губами слово «хорошо». Павел Константинович ободрительно мигнул Савве и увёл её через портал. — Я окружу стационар силой чернобога, — предупредил Илья Колю. — Это не из-за недоверия к тебе. А чтобы защитить. — Делай, как знаешь, — Коля уселся на косматого келе с видом победителя и кинул долгий прощальный взгляд на Савву. — Я к тебе доеду, — шепнул Яхонтов. — Как только, так сразу, Коль.       Все разлетелись, оставив в палате двоих. Колдуны сидели на одной постели и глядели в разные стороны. Савва понимал, как Диня ошеломлён увиденным, а тот повесил голову и пушистые волосы закрывали его лицо — было не видно, плачет он, сердится или просто смотрит впереди себя. Тонкие кисти Дини монотонно перебирали простынь. Савва не представлял, как заговорить с ним, поэтому осторожно коснулся плеча. Диня обернулся, полный тревог, и пролепетал: — Это... Был твой парень? — Мой друг. Близкий друг, — сказал Савва правду, питая слабую надежду, что Диня сможет осмыслить, каково порой бывает спать с друзьями. Капульцевич скрутил простынь в пальцах и просопел: — Что же получается? Даже он тебя не вылечит? А если ты так и не сможешь летать? — Его губёшки огорчённо выпятились. — Милый ты мой! — Савва раскинул объятья. — Ты за это беспокоишься! После всего, что узнал! — А за шо надо? — заморгал Диня, защекотал ресницами его шею. — Что для меня важнее? — Солнце! Ну как мне с тобой повезло! — вымучил Савва. — Я тебя не заслуживаю! — Сам спас меня от Хозяина Смерти, как это, не заслуживаешь? А Коля этот, он хороший? Правильно? Он был до меня... С тобой, когда ты был до себя? Я не понимаю ничего, — скороговоркой пожаловался Диня. — Хороший, Динь! Коля — хороший. — Не хад? — Нет, не гад! — Добро! Я тебе поверю, а то я совсем запутался. Не моху думать. Голова не варит! А Хелиодорские что? Они же вымерли! Те ветрохоны высокого неба, берестьинские, это про них?       Савва взял его за плечи и объявил торжественно: — Завтра меня выпишут. Мы с тобой устроим вечер по этому поводу. И я даю слово Яхонтова — я тебе всё открою! — Всё-всё? — Динины чистые глазёнки осенились любопытством. — Все тайны? — Обещаю, — уверил его Савва.